Бурятские легенды и предания: жанровая специфика, типология, художественные особенности

Бурятские предания о силачах-бухэшулах в большинстве случаев сводятся к единоначалу следующего характера: дается точная справка о происхождении силача из определенного рода, упоминается место рождения и проживания:

«Силач Шамбай происходил из рода Сэгэнут. Был сильным, метким» (Шамбай б?хэ гэдэг Сэгээн??д яhатай х?н байгаа, х?шэтэй, б?хэ, мэргэн гэжэ хаа-хаана алдаршахан гэхэ) [Балдаев № 346: 104];

«Силач Хашха был из рода олзон. Родился в местности Хондоли» (Хашха бухэ олзон яhанай х?н hэн. Хондоли гэжэ газарта т?рэhэн байба) [Балдаев, № 346: 104].

Из проанализированных преданий о силачах ясно, что начало рассказов нацелено на конкретизацию происхождения героя (точно называется род, к которому тот принадлежит), на описание его физических способностей. Известно, что каждое племя, род и даже местность имели знаменитых представителей, меткостью, ловкостью, силой прославивших их. Сородичи помнили их славные победы в упорных поединках на специально устраиваемых игрищах, состязаниях, они были родовой гордостью.

В предании «Силач Эмэгэн» (Эмэгэн бухэ) события происходят в определенной местности: Богдын х?реэ, Хяагта, Бариихан, Шарына, Ивалга. Привязанность событий к географическим объектам подчеркивает их подлинность, действительность.

Встречающиеся в бурятских легендах и преданиях словесные формулы, упомянутые выше, и такие, как «Так говорят …, великовозрастные говорят…, по словам стариков …» в каждом конкретном случае выполняют своеобразную художественную функцию. Обычно расположенные в начале повествования, они создают определенный эмоциональный, психологический, эстетический фон. Правомерно утверждение, что эти формулы уже в самом начале повествования определяют характер его восприятия и отношения к нему слушателей.

Одними из структурных особенностей бурятских легенд и преданий выступают и встречающиеся концовки-констатации. В рассмотренных этиологических легендах отмечены своеобразные подтверждения сказанного в конце произведений, своего рода констатации той или иной особенности птиц, животных и зверей. К примеру: «Из-за меткого и острого языка козодой не дал себе вставить в нос кольцо»(Гуйбаанга оньhон мэргэн х??ртэй дээрэhээ хамараа д?рл??лээг?й юм гэлсэгшэ) [Мадасон, № 110: 33-35].

В исторических, генеалогических, топонимических преданиях отмечаются такие же концовки-констатации, в которых содержатся выводы: «На свадьбе нельзя ругаться» (Хурим дээрэ хэр??л хэхэг?й): «После этого случая говорят, что нельзя допускать ругань на свадьбе» (Иимэ ушар дээрэhээ хурим дээрэ хэр??л хэхэг?й еhотой юм гэлсэгшэ) [Общий фонд, № 1948: 22].

К элементам, способствующим приданию повествованию достоверности, относятся и три вида привязок-приурочений: хронологическая, этническая и географическая. Речь в первом случае идет об исторических преданиях, во втором - о генеалогических, в третьем - о топонимических.

В параграфе 3. 2. «Роль рассказчиков в бытовании легенд и преданий» определяется роль рассказчика. Известно, что основными хранителями и проводниками в народную жизнь произведений устного творчества испокон веков являются сказители, рассказчики. Воспринимаемость повествовательных текстов напрямую зависит от контакта рассказчика и аудитории. Установление взаимопонимания - непростой процесс, включающий в себя, с одной стороны, эмоциональный настрой повествователя, который непосредственно зависит от его жизненной позиции, опыта, мировоззрения, наконец, от исполнительского мастерства, поскольку именно им обогащается в устной традиции поэтика фольклорного жанра, с другой стороны, от коммуникативных требований аудитории. Рассказчик, передавая повествование слушателю, стремится излагать событие с опорой на ориентиры общества, представляемого им, или воссоздает событие под углом зрения собственного мировоззрения, формируемого не без помощи коллектива, социума, в котором он живет. Коммуникативный акт передачи фольклорных произведений слушателям включает в себя живое общение рассказчика со слушателем, при котором осуществляются прямая передача и прием информации.

Как подчеркивают исследователи, в процессе повествования рассказчик верит в достоверность произведения, в некоторых случаях и вымышленного им, он подходит к своей миссии творчески: может импровизировать в зависимости от реакции слушателей, акцентировать их внимание на важных, на его взгляд, моментах, характер изложения легендарных сюжетов нередко определяется исполнительским настроем информатора, его осведомленностью, способностями. При этом каждый из них не претендует на авторство, но преломляет события повествования через призму собственного жизненного опыта, допускает вариативность, обращая внимание слушателей на бытование данного произведения в другой местности.

Параграф 3. 3. «Художественно-изобразительные средства языка в повествовательной структуре бурятских легенд и преданий» рассматривает использование рассказчиками эпитетов, гипербол, сравнений в роли художественно-изобразительных средств.

В бурятских легендах и преданиях эпитет как одно из многочисленных средств художественной передачи действительности по своей сути придает герою, предмету, явлению особую выразительность, яркость. С помощью эпитета рассказчик наделяет образ индивидуальными чертами.

В легенде «Глупый волк» (Тэнэг шоно) для точной передачи состояния волка в момент описываемых событий употреблен эпитет гуринха- проголодавшийся, голодный» [Бурятско-русский словарь, 1973:161)]: «Однажды голодный волк, находясь в поисках пищи, встретил пасущуюся лошадь и сказал ему: «Лошадь, я тебя съем» (Нэгэтэ гуринха шоно эдихэ юумэ бэдэржэ ябаhаар, бэлшэжэ ябаhан моринтой ушараад: «Морин, би шамай эдихэм» - гэбэ) [Мадасон, № 110: 18]. Данный эпитет по структуре прост, односложен, употреблен в прямом смысле и поясняет состояние волка. Такие эпитеты встречаются в бурятских повествованиях часто: «неопрятная собака» (нобшохон нохой)[Мадасон, Глупый волк (Тэнэг шоно)]; «дорогие люди» (хайрата х?н??д) [Мадасон, Ласточка - друг человека (Улаан хараасгай - х?нэй хани)]; «быстрокрылая ласточка» (хурдан далита улаан хараасгай) [Мадасон, Ласточка - друг человека (Улаан хараасгай - х?нэй хани)]; «синеющее небо» х?хэрэгшэ тэнгэри [Мадасон, Козодой (Гуйбаанга)]; «неопределенная девушка» (hаармаг басаган) [Мадасон, Хоринский мудрец Бажага (Хориин Бажаги сэсэн)]; «быстрые кони» (хурдан морид) [Балдаев, Силач Хашха (Хашха б?хэ)].

Сравнения, как и эпитеты, употребляются в бурятских легендах и преданиях с целью усиления их образности и изобразительности. Выполняя функцию создания выразительности образов героев, их действий, они выстраиваются на сопоставлении одного явления или понятия с другим. Сравнения, встречающиеся в бурятских повествованиях, способствуют художественному восприятию действий персонажей, акцентируют внимание слушателей: а) на боевом мастерстве воинов: «Галдан хан был смелым человеком, разбил войска Сайн ноена, как камышей разбросал, как сено свернул» (Галдан хаан зоригто баатар х?н байжа, Сайн ноеной сэрэг??дые хулисан мэтэ хулижа, ?бсэн мэтэ эбхэжэ, бутара сохижо орхибо ха) [Балдаев, Гэнэн Хутагта]; б) на неуязвимости героя, которого не могла взять одна стрела, в данном случае речь идет о сыне предводителя шошолоков Саган Лонхой по имени Ута Саган ноен: «убит он был десятью стрелами в спину, двадцатью стрелами в бок» (ара бэедээ арбан hомо, хажуу бэедээ хорин hомо хадаалгажа алагдаhан гэхэ) [Балдаев, Шухэр ноен]; в) на значимости сражения: «Как столкнулись два богатыря, заколыхалась земля, высокий горный выступ начал соскальзывать» (Хоер баатар тулахадань, ?ргэн ехэ дайда намалзажа, ?ндэр ехэ хушуун шэлжэрэжэ байба гэхэ) [Балдаев, Шухэр ноен]. Природа для человека, как известно, представляла собой живое существо, и вполне оправдан перенос человеком многих явлений животного и растительного мира в собственную жизнь. Иногда наблюдается сопоставление человеческих чувств, переживаний, мировосприятия с явлениями окружающей природы. В древности все, что происходило с животными и растениями, человек воспринимал как происходящее с ним лично. Таким образом, становится ясной причина обращения в народных произведениях к сравнениям поступков, поведения героев с повадками птиц, зверей, животных и признаков растительного мира: «Хонходой мэргэн, как сокол прыгал, как ястреб прыгал и сражался» (Хонхоодой мэргэн х?б??н нашан шиги харайжа, харсага шиги харайжа орожо тулаба ха) [Хонходой мэргэн].

Следует отметить, что гиперболы чаще употребляются в бурятских преданиях о силачах-бухэшулах с целью подчеркнуть силу и мощь героя. Известно, что мотив необычайной физической силы зародился в древности и связан с охотой, ибо она изначально являлась у бурят основным промыслом. Именно охотникам необходимы были качества, присущие героям из народных повествований о силачах: «Легко поднимал и ставил на место опрокинувшиеся сани с сеном. На берегу моря лежал большой якорь, Шамбай бухэ поднял его, прошел сто саженей и бросил в море» (Шарга ?бхэн х?мэрхэдэн, ?ргээд бодходог hан. Далайн эргидэн нэгэ ехэ бархаг хэбтэдэг байбаа, тэрээниие Шамбай б?хэ ?ргэжэ абаад, зуун сажан ябаад, далай руу хаяхан гэхэ) [Шамбай бухэ]. Гиперболизация физической силы героев подчеркивает их необыкновенность, отличие от простых людей, поэтому герои-силачи и меткие стрелки воспринимаются как «художественная реальность».

Гиперболы в бурятских легендах и преданиях используются также при описании природы той или иной местности: «травы - по живот лошади, рыбы в реке много, хоть ведрами черпай, в лесу, в тайге зверей полно: не перебить всех, было так много» (ногоон гээшэнь мориной г?зээндэ тулама, горхонойнь загасан олон, х?нэг??р удхажа абама, ой тайга соонь ан д??рэн, алажа захадагг?йг??р олон байба ха) [Балдаев, № 354: 8].

Параграф 3.4. «Семантико-стилистические средства» освещает использование в бурятских легендах и преданиях синонимов, антонимов и омонимов. Их стилистические функции разнообразны. Синонимы не только придают образность легендам и преданиям, но и служат большей частью для уточнения, четкой и яркой передачи мысли, переживаний, эмоций. Они выполняют три основные функции: замещения, уточнения и экспрессивно-стилистическую. Функция замещения связана с желанием повествователя исключить повторы. Наиболее часто фиксируемая в бурятских легендах и преданиях функция уточнения применяется рассказчиком, чтобы яснее передать мысль. Экспрессивно-стилистическая же функция синонимов заключается в выражении различных оценок с учетом стилевой принадлежности синонимов.

Напряжение военной обстановки, возрастание бесчинств и злодеяний со стороны монгольского захватчика Шухэр-ноена в предании «Шухэр ноен» и описание вражды между баргутами и хамниганами в предании «Тумэр батор» (Т?мэр баатар х?б??н) передаются с помощью умелого использования повествователем приема нагнетания синонимов с нарастанием экспрессивности: приставая, убивая, сжигая (дайлажа, hуйлажа, алажа, галдажа):«Ведя за собой войска, преодолев перевал Бохоготы и спускаясь в долину Иркута, Шухэр-ноен отыскал хонгодоров, вступил в войну, где бы ни проходил, забирал нужное, убивал, поджигал»(Ш??хэр ноен сэрэг??дээ дахуулжа, Боhоготын дабаании гаталажа, Эрх??гэй гол уруунь уруудажа, хонгоодортонии оложо, дайлажа, hуйлажа, абаха юумаяа абажа, алаха х?н??дээ алажа, ябаhан газартаа гал табижа, галдажа ябаба ха) [Балдаев, № 354: 3].

В ниже приводимых синонимических рядах продемонстрирован яркий пример усиления экспрессивности при обозначении физических качеств героев: «Тот парень был меткий, сильный» (Тэрэ х?б??н мэргэн, х?сэтэй, б?хэ байба) [Хонходой мэргэн]. Данные синонимы раскрывают физические качества героя; «Убивая, истребляя» (Алажа, хюдажа) - физические действия и процессы [Хонходой мэргэн]; «Хонходой мэргэн только окреп, набрался сил» (Хонхоодой мэргэн hая бэеэ бэелэжэ, х?сээ х?сэжэ) - различные связи и отношения [Хонходой мэргэн].

Ситуативным взаимозаменам подвержены слова различных тематических групп: названия животных, растений, птиц, предметов окружающей обстановки, снаряжения, наименования рода занятий людей и т.д. Замещают друг друга в большинстве случаев имена существительные, реже глаголы и прилагательные.

В вариантах легенд о ласточке ситуативная замена представлена следующим образом: хозяин огня (галай эзэн), богатырь Эрхим Мэргэн, (Эрхим Мэргэн баатар) черт (боохолдой), бог (бурхан). Семантическая тождественность синонимов-заместителей не нарушает единства образа ласточки, воплощающего преданность человеку.

Как образцы общенародных выступают в бурятских легендах и преданиях антонимы:а)правда - ложь (з?б - худал, hайн - муу): «Правду превращал в ложь, хороший поступок подавал как плохой» (З?б хэлэhэн х??рынь худал болгоно, hайн юма хэhээнь муу болгоод хэлэнэ) [Шударман]; б) богач - батрак (баян х?н - барлаг х?н)[История Хуриганова Дамбы (Хуригани Дамбайн т??хэ]; в) долго - быстро (?ни - т?ргэн) [Спор налима и лося (Гутаар хандагай хоерой боосоон)]; г) проклиная - плача (бадаржа - бархиржа) [История Хуриганова Дамбы (Хуригани Дамбайн т??хэ].

Антонимы противопоставляют: а) физические качества человека - с тонким слухом - с плохим зрением (шэхэ hонор - хараса муутай) [Спор налима и лося (Гутаар хандагай хоерой боосоон)]; б) принадлежность к месту жительства - не пришлый - ближний (холоhоо ерээг?й - ойро тойроошон) [История Хуриганова Дамбы (Хуригани Дамбайн т??хэ)]. Антонимами могут становиться и слова разных частей речи, но выполняющие в тексте одинаковую функцию: а) обстоятельства, выраженные словосочетанием имени существительного с именем прилагательным - «в хорошее время» и причастием «в пропащее время» (hайн сагта -хосорходоо) [Рассказ караульного обо (Обоое харууршании зугаа)]; б) дополнения в разных падежах: двести человек - до двадцати человек (хоер зуун х? - хорин х?ндээ) «в хорошее время в подчинении имели двести человек, теперь дошло до двадцати» (?айн сагта хоер зуун х? ноелжо ябагша бэлэйт, хосорходоо хорин х?ндээ орошоо г?т?) [Рассказ караульного обо (Обоое харууршании зугаа)].

В бурятских легендах и преданиях позднего периода преобладает мотив превосходства бедняков над богачами, простолюдинов над знатными в находчивости, смекалистости. В народе находились смельчаки, которые не боялись богачей, выставляли тех в неприглядном виде, подчеркивали их зазнайство, глупость. О таких, как Аригун Бубэй, Хутакта убгэн, бытует цикл преданий, подчеркивающий остроумие, сообразительность основных персонажей. Аригун Бубэй известен среди бурят как защитник интересов простого народа. В своих деяниях, направленных на то, чтобы проучить зазнавшихся богачей, герой привлекает словесную игру, основанную на тонко продуманном столкновении слов с одинаковым звучанием, имеющих разные значения, на привлечении многозначности слова, намеренном использовании слова в предполагаемом значении. Такой художественный прием достигает цели - поставить в комическое положение знатных людей с помощью уточнения контекстом смысловой структуры слов. Такие слова в данном случае являются не просто выразительным средством текста, а сюжетообразующим элементом.

В одном из вариантов предания об Аригун Бубэй говорится о том, как народный заступник, заняв у богача Сандан ноена двести рублей, спрятал их далеко в сундук. Пришло время, и Сандан ноен потребовал обратно свои деньги, на что Аригун Бубэй достал те же двести рублей и отнес богачу. Тот: «Нет, деньги должны размножаться». Аригун Бубэй: «Не знаю. Я их спрятал, но больше не стало». В предании герой, умело используя многозначность слова «т?рэхэ», проучил богача. Аригун Бубэй с помощью употребления слова в прямом значении, оперируя словом «т?рэхэ» в значении рожать, доказывает, что деньги не множатся, хотя прекрасно понимает истинное значение слова «т?рэхэ».

Омонимы в бурятских произведениях, повествующих об Аригун Бубэй, народном заступнике, балагуре, обладающем тонким чувством юмора, являются выразительным средством текста, с помощью оперирования которым герой ставит в неудобное положение богатых, в глупое положение зазнавшихся.

Повторы в бурятских повествованиях используются в целях усиления эмоциональной выразительности рассказываемого, воздействия на слушателя. В приводимом ниже примере с помощью повтора слов, образованных от одной основы, подчеркивается трагизм произошедшего: в жестоком бою с Шухэр ноеном были побеждены шошолоки: убийцей убитые, закопателем закопанные (алууршанда алагдажа, булаашанда булагдажа). В данном тексте словаубийца (алууршан), закопатель (булаашан)характеризуют монгольского захватчика Шухэр ноена. Героизм, проявленный предводителем войск шошолоков Ама Саган ноеном в неравном бою, был увековечен в памяти потомков: на веки вечные прославившись (хэзээнэй хэзээндэ, хэтын жаргалда алдаршажа). Повтор слов «на веки вечные» (хэзээнэй хэзээндэ) подчеркивает отношение к происшедшему рассказчика, проявляющего его чувство гордости за защитника рода, усиливает восприятие сообщения [Балдаев, № 354: 78].

В бурятских легендах и преданиях кроме слов-повторов часто употребляются парные слова, основная функция которых сводится, как и в случае слов-повторов, к усилению эмоциональной выразительности: развивающийся, колышущий - hабирхай-намирхай - [Садаев Абади]; плата-долг - т?лбэри-яла [История ноена Буры (Ноен Буурын т??хэ)]; лес, тайга - ой-тайга [Гэнэн хутагта]. Встречающиеся в бурятских легендах и преданиях повторы слов и парные слова употреблены вместе для усиления смысла. Функционально они предназначены не только для создания выразительности, ритмичности и мелодичности произведения, а также для более полного раскрытия обозначаемого явления, выделения особенного в образе, характеристики понятия. Повторы слов и парные слова придают речи повествователя живость и красочность, оттенок непринужденности. В изученных произведениях они выступают как структурно-семантические элементы, что обеспечивает эффективное воздействие на слушателя.

Параграф 3. 5. «Роль малых фольклорных жанров в бурятских легендах и преданиях» рассматривает малые жанры фольклора, такие, как пословицы, афоризмы, песни, проклятия, благопожелания, используемые как изобразительные средства в бурятских легендах и преданиях и помогающие рассказчикам не только в воздействии на слушателя, в создании образов, передаче душевных состояний, но и раскрывающие их идейный мир. Следует отметить, что им не присущи жанрообразующие признаки, они являются лишь художественными средствами.

Глава 4. «Творческое переосмысление легенд и преданий в бурятской литературе» исследует трансформацию рассматриваемых фольклорных жанров в произведениях бурятской литературы: в драматических («Великая сестрица шаманка», «Шойжит» - Б.Б. Барадин), поэтических (поэзия Б.Дугарова), прозаических («Год огненной змеи» Ц.-Ж. Жимбиева, «Проводы», «Ранняя роса», «Волчица» Б. Ябжанова). Художественное начало, присущее фольклору и литературе, является единым связующим на всех этапах развития. Фольклорное наследие народа, являясь важным элементом духовной культуры, творчески осмысливается, перерабатывается литературой. Бурятские легенды и предания в силу тесной связи с народной жизнью становятся для писателей, драматургов и поэтов необходимым ориентиром в сложных вопросах истории развития народа, отражении различных сторон жизни, в воссоздании национальной картины мира.

Параграф 4.1. «Бурятские предания - основа исторических драм Б. Барадина» исследует трансформацию бурятских преданий о поездке хори-бурят к Петру Великому в 1702-1703 гг., о принудительном отводе бурятских земель русским переселенцам в драмах Б. Барадина «Великая сестрица шаманка» и «Шойжит», которая способствовала углублению образов общеизвестных персонажей Бадана Тураxина, возглавившего хоринскую делегацию, шаманки Эрхэжэн, участницы поездки предводителей одиннадцати хоринских родов, Дамбадугара Рэнсын, хоринского тайши (годы службы: 1768-1804), Годохин Шойжит, второй жены тайши Дамбы), сюжетной структуры и обогащению художественных приемов. Поездка хоринской делегации в Москву, итогом которой стала спокойная, без притеснений жизнь, имела огромное историческое значение для бурят. На материалах народных преданий автор раскрыл внутреннее состояние героев, проявивших прозорливость и гибкость в действиях, мужество и отвагу, создал образы людей, отличающихся высокой нравственностью, искренностью чувств, духовной красотой, готовностью на самопожертвование во имя народа.

В драме «Шойжит» прослеживается глубокая связь развития сюжета с народными преданиями, ощущается мир человеческих переживаний в сложный период разрыва с родными землями. Писатель обращается к психологическому параллелизму, который становится главным приемом в раскрытии глубоких душевных переживаний народа в этот трудный период. Идея свободы чувств нашла свое яркое воплощение благодаря обращению к народному творчеству. Фольклор в произведении - это средство психологической характеристики героев и воссоздания героического прошлого. Принудительный отвод бурятских земель характеризовался в основном ущемлением прав простого народа, вынужденного срываться с обжитых мест, а беспрекословное подчинение воле царя сулило тайше и сподвижникам его милость. Автор драмы через творческое отношение к материалам народных преданий, стремление сохранить их историческую основу, сумел воссоздать интриги вокруг этих событий, взаимоотношения между богачамии представителями простого народа. Каждый из героев связан со своим фольклорным первообразом.

Параграф 4.2. «Художественное переосмысление бурятских легенд и преданий в поэзии Баира Дугарова» посвящен определению места бурятских легенд и преданий в творчестве Баира Дугарова. Народ, его судьба, история - эти темы всегда находятся в центре пристального внимания поэта. В композицию стихотворения «Племя Хори» Б. Дугарова органично вводится легенда о лебедице-праматери, образ которой ведет свое начало из мифов глубокой древности, когда еще господствовали в мышлении наших предков тотемистические представления о происхождении тех или иных родовых ответвлений. Лебеди как тотемные птицы хоринцев и хонгодоров являются символом памяти племен. Б. Дугаров подчеркивает, что путь возвращения хоринцев из Монголии благословляет лебедица-праматерь. Поэт полагает, что народ-хори выжил в изнурительно тяжелом пути из Монголии в нынешний ареал проживания благодаря покровительству и самопожертвованию Бальжан хатан. Основная идея произведения заключена в утверждении героизма народа, сохранившего собственную историю. В анализируемом стихотворении выражено представление поэта о высшей норме человеческих отношений, а это гармония с самим собой, почтительность и уважение к чувствам и жизненной позиции других. Художественный мир произведений Б. Дугарова полон героями бурятских легенд и преданий: это легендарные богатыри («Битва с чудовищем»), мифический пороз («Виденье в грозу»), лебедь-праматерь («Племя хори»), Алангуа («Долгор»), Саган Убгэн.

Автор, находясь вдали от родного края или же у себя в родных просторах, постоянно размышляет о моральных принципах и требованиях к жизни.

Знаю истину - мертвые - вечные корни живых,

Корни дальних потомков твоих и моих.

(«Степь») [Дугаров, 1994: 32].

Стихи поэта на историческую тему с опорой на материалы народного творчества стали важнейшим этапом в поэтическом постижении меняющегося мира, в улавливании движения времени, динамики исторического бытия. В них - основа сегодняшних раздумий поэта о времени и о себе. Обращение поэта к историческим корням символизирует его неразрывную связь с предыдущими и последующими поколениями, доказывая преемственность и целостность жизни.

В параграфе 4.3. «Нравственный потенциал бурятских легенд и преданий в романе Ц.-Ж. Жимбиева «Год огненной змеи»» на примере романа Ц.-Ж. Жимбиева анализируется нравственный потенциал бурятских легенд и преданий. Народные предания, основанные на преклонении перед природой, предками, привлечены писателем Ц.-Ж. Жимбиевым в романе «Год огненной змеи» и помогли автору в создании народного характера, формировании мировоззрения главного героя, подростка Батожаба, от лица которого ведется повествование. Война, тяжелое восприятие известия о ней, мысль о скором прощании с мужчинами сплачивают односельчан, делают добрее в отношениях друг к другу. Именно в данный момент писатель обращается к образу легендарного героя Бабжа-Барас батора, миссия которого заключалась в защите родной земли от вражеских посягательств. Образ народного заступника, выходца из данной местности, вселяет уверенность в победе и наполняет гордостью за малую родину и его сыновей.

Заменив ушедшего на фронт старшего товарища, и став табунщиком, Батожаб осознает всю серьезность порученного дела. Он водит лошадей в ночное на пастбище, ухаживает за ними, выбирает лучших коней для фронта, хорошо знает их нравы, зовет по кличкам, относится к ним как к равным. Легенда о преданности коня хозяину, привлеченная Ц.-Ж. Жимбиевым в романе, отмечает непреходящую значимость коня для бурят. Конь становится связующим звеном между прошлым, настоящим и будущим. В романе человек и конь выступают как равные составляющие единой природы.

В герое романа Батожабе сочетаются детская непосредственность, чистота восприятия окружающей действительности и взрослая рассудительность в принятии решения в сложные ответственные моменты, что продемонстрировано в противоборстве с табунщиком, попытавшимся угнать колхозных лошадей. Подросток проявил огромное мужество, решившись не поддаваться взрослому табунщику, превосходившему его по силе в несколько раз. Он отстоял-таки колхозное добро, и его обостренное чувство справедливости восторжествовало. Ценностные ориентиры, коими руководствуется подросток, исходят из наблюдений за жизнью и поведением односельчан, нравственной направленности произведений устного народного творчества, которым без устали внимал с детства. Легенды и предания, рассказываемые бабушкой, улигершином Найдан бабай и другими стариками, воспринимаются Батожабом не как развлечение, а становятся частью его духовного мира. Огромный воспитательный потенциал произведений активно воздействует на него, обеспечивая преемственность поколений, вкладывая чувство единения с далекими предками, приводя его отношения с окружающими в соответствие с их нравственными нормами. Бабушка, как хранительница национальной памяти, своим примером преданности вековым устоям, воспитывает во внуке чувство долга, добра и сострадания.

Параграф 4.4. «Легенды и предания в прозе Б. Ябжанова» освещает функционирование бурятских легенд и преданий в повестях Б. Ябжанова. Мир села с его традициями, обычаями, канонами художественной культуры, богатством речи выработал в писателе Б. Ябжанове собственный взгляд на жизнь и помог отразить его в творчестве. Использование народных легенд в повествовательной структуре повести «Проводы» помогло автору реализовать идейный замысел: связать воедино прошлое, настоящее и будущее сельских тружеников, напомнить о незыблемой истине - неразрывности связи с предками, природой. Пахотные земли, на которых трудился Дамнин табай, герой повести, с остальными механизаторами, не покладая рук, оказались, в давнее время отвоеваны у природы их упорным предком Ангархаем. В пожелание свое пророк Хастан вложил народную этическую ценность - с любовью возделывать землю, поэтому и остановил отечески молодого Ангархая, уверив его в том, что уже достаточно обработанного участка, чтобы жить без нужды. Образ пророка Хастана олицетворяет собой внутреннее духовное богатство, умение проникаться красотой природы, окружающего мира, чистоту помыслов.

Включение в повесть «Ранняя роса» широко распространенных в народе легенд об Иркуте, Кынгырге и Сухэр-ноене подчеркивает неслучайность обращения писателя к фольклору. Творческое переосмысление народных произведений углубляет внутренний мир главного героя повести Майдара, помогает раскрытию его душевного состояния, становление которого тесно связано с его малой родиной, земляками. Тонкий психолог и преданный кочевник в душе, Б. Ябжанов очертил в повести этнокультурный ландшафт, включающий в себя неповторимую тункинскую природу, самого деятельного участника событий произведения, передвижение в пространстве на коне, без которого немыслимо традиционное бурятское хозяйствование и «живые» формы культуры (сакральные места: поклонение Таха мэргэну, комплекс легенд и преданий о людях и топонимических объектах: легенды об Иркуте, Кынгырге, предание о Сухэр-ноене), которые обеспечивают духовную связь народа с малой родиной. Несомненна роль легенд и преданий в осуществлении единения с природой, которая испокон веков кормила бурят-кочевников Тунки: койморские озера, где водились рыба, дичь и ондатра, Саянские горы со множеством зверья, луга с сочной травой, на которых паслись стада, делились своим богатством с окрестными жителями. Человек на этой земле научился бережно пользоваться природными дарами. Народные рассказы о сакральных объектах и памятных местах, о людях, некогда проживавших в этом краю и снискавших уважение потомков, не стоят особняком в повествовании, а являются одним из связующих звеньев в общей цепи, вырисовывающей национальную картину мира.

В заключении подведены основные итоги исследования жанровой специфики, типологии, художественных особенностей бурятских легенд и преданий, определены перспективы дальнейших научных изысканий в области несказочной прозы.

Проведенный комплексный анализ корпуса легенд и преданий в записях фольклорных экспедиций, организованных ИМБТ СО РАН в разные годы XX века, и из личного архива, и опубликованных трудов М.Н. Хангалова, С.П. Балдаева, В.Ш. Гунгарова, Ж.А. Зимина, Л.Е. Элиасова позволил выделить группы легенд и преданий со схожими признаками. Все это дает основание заключить следующее: бурятские легенды и предания являются жанрами несказочной прозы, нацеленными на достоверность изображаемых событий, явлений из народной жизни. Бытование данных произведений отмечается устной формой и рассказыванием вне обряда, т.е. для передачи информации, заложенной в легендах и преданиях, не нужна специальная обстановка, выполнение какого-либо ритуала, обряда. Основу бурятских легенд составляют необычные, чудесные явления, события, объединенные общей тематикой отражения народной жизни, в том числе и религиозного характера (связанные с буддийской религией, с шаманской верой). Чудо и, как следствие, событие или происшествие невероятного характера в них занимают главенствующее положение, не отрицается также и присутствие вымысла, фантастики. Легенда в первую очередь информирует слушателя о событиях, явлениях, происшествиях, глубоко запомнившихся народу, сыгравших определенную роль в жизни, также поучает, как не надо или нужно поступать, предостерегает от опрометчивых поступков, в силу чего следует отметить, что легенда выполняет наравне с информативной дидактическую, перформативную функции. Легенда конструирует свою действительность, время происходящих в ней событий отмечается как прошлое и связанное с настоящим, пространство подразумевается или вычисляется из контекста. В ее структуре наблюдаются традиционные формулы, концовки-констатации.

В преданиях изначально не допускается присутствие фантастики, в них преобладают истории и события, свершившиеся в далеком прошлом и связанные с мирской жизнью. Если в легендах чудо является основой развития сюжета, при этом не исключается достоверность происходящего, то в преданиях оно используется лишь как вспомогательный художественный элемент. В структуре преданий отмечается наличие ссылок на очевидцев, на услышанное от других, концовок-выводов, географических, хронологических, генеалогических привязок. Для преданий характерно точное указание пространства и времени происходящего. Легенды и предания восходят к действительности. Каждый образ, нашедший отражение в легендах и преданиях, каждое событие или явление, изображенные в них, имеют свою основу в реальной действительности.

Таким образом, жанрообразующими признаками бурятских легенд и преданий следует признать функциональную направленность, роль чуда, пространства и времени.

Многообразна тематика, освещаемая бурятскими легендами и преданиями. Приняв за основу теоретические положения исследователей русского фольклора, учитывая при этом специфику оригинального бурятского материала, анализ содержательной сущности бурятских легенд и преданий производился по классификации, основанной на тематическом принципе: этиологические, космогонические, демонологические легенды, исторические, генеалогические, топонимические предания.

Использование художественно-изобразительных (эпитеты, сравнения, гиперболы), семантико-стилистических (синонимы, антонимы, омонимы, повторы и парные слова) средств, малых жанров фольклора (пословицы, песни, проклятия, благопожелания) в бурятских легендах и преданиях не является жанроопределяющим признаком, а углубляет идейное содержание, создает полноту восприятия, придает герою, предмету, явлению особую выразительность, яркость.

Бурятские легенды и предания творчески переосмысливаются в художественных произведениях бурятской литературы. В результате анализа трансформации данных повествований в драматургии («Великая сестрица шаманка», «Шойжит» Б. Барадина), поэзии (творчество Б. Дугарова), в прозе (роман Ц.-Ж. Жимбиева «Год огненной змеи», повести Б. Ябжанова «Проводы», «Ранняя роса», «Волчица») мы пришли к выводу о том, что бурятские легенды и предания как образцы народного творчества служат для выработки подлинно народного стиля, используются для обогащения идейного содержания, раскрытия внутреннего мира героев. Фольклоризм произведений Б. Барадина, Б. Дугарова, Ц.-Ж. Жимбиева, Б. Ябжанова можно определить, как народно-познавательный. Их творчество обращено к фольклору, что способствует познанию идеалов.

Разработанные критерии разграничения, выявленные специфика и типология, содержательная сущность, художественные особенности бурятских легенд и преданий позволили раскрыть содержательный и художественный потенциал произведений. В связи с этим в перспективе важным и актуальным представляется постановка и решение проблем сравнительно-сопоставительного анализа данных повествований других монголоязычных и тюркоязычных народов.

художественный стилистический легенда предание

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

Монографии

1. Малзурова Л.Ц. Легенды и предания хонгодоров [Текст] / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос.ун-та, 2006. - 128 с. - 7,5 печ.л.

2. Малзурова Л.Ц. Жанровая специфика, типология бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ, 2012. - 234 с. - 14,5 печ.л.

Статьи, опубликованные в журналах, входящих в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК:

3. Малзурова Л.Ц. Бурятские топонимические предания [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Гуманитарные науки в Сибири. - Новосибирск, 2008. - № 4. - С. 117-120.

4. Малзурова Л.Ц., Малзурова С.Д-Н. Бурятские повествования о тотемах [Текст] / Малзурова Л.Ц., Малзурова С.Д-Н. // Гуманитарный вектор. - Чита, 2009. - № 4 (20). - С. 57-60.

5. Малзурова Л.Ц. Озеро Байкал в бурятских преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Филологические науки: вопросы теории и практики. - Тамбов, 2010. - № 1 (5). Часть II. - С.136-139.

6. Малзурова Л.Ц. Бурятские легенды о тотемах [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Филологические науки: вопросы теории и практики. - Тамбов, 2010. - № 1 (5). Часть II. - С. 133-136.

7. Малзурова Л.Ц. Бурятские народные повествования о целебных источниках [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. 6. Филология. - Улан-Удэ, 2010. - Вып. 10. - С. 267-271.

8. Малзурова Л.Ц. Роль рассказчика в бытовании бурятских народных повествований [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Мир науки, культуры, образования. - Горно-Алтайск, 2010. - № 6 (25). - С. 15-18.

9. Малзурова Л.Ц., Малзурова С.Д-Н. Бурятские предания - основа исторических драм Б.Барадина [Текст] / Л.Ц. Малзурова, С.Д-Н. Малзурова // Филологические науки: вопросы теории и практики. - Тамбов, 2010. - № 2 (6). - С. 96-101.

10. Малзурова Л.Ц. Бурятские повествования о знаменитостях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Филологические науки: вопросы теории и практики. - Тамбов, 2010. - № 2 (6) - С. 101-106.

11. Малзурова Л.Ц. Представители русского народа в бурятских преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник Санкт-Петербургского университета. - СПб, 2011. Сер. № 13. Востоковедение. Африканистика. - С. 3-8.

12. Малзурова Л.Ц. Бытование бурятских повествований среди бурят Монголии. [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Востоковедение. - Улан-Удэ, 2011. - Вып. 8. - С. 72-75.

13. Малзурова Л.Ц. Роль художественных средств в бурятских легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Филология. - Улан-Удэ, 2011. - Вып. 10. - С 233-237.

14. Малзурова Л.Ц. Проблемы функционального назначения бурятских повествований [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Филология. - Улан-Удэ, 2012. - Вып. 10. - С. 193-197.

15. Малзурова Л.Ц. Пространство и время в бурятских повествованиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // В мире научных открытий. Сер. Гуманитарные и общественные науки. - Красноярск, 2012. - № 4.2 (28). - С. 18-34.

16. Малзурова Л.Ц. Жанровое разграничение бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Знание. Понимание. Умение. - М., 2012. № 1. - С. 151-157.

17. Малзурова Л.Ц. Функции бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Ученые записки ЗабГГПУ. Сер. Филология, история, востоковедение. - Чита, 2012. - № 2. - С. 150-154.

Статьи, опубликованные в других изданиях:

18. Малзурова Л. Ц. Идейно-тематическое содержание бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Гэсэриада и аспекты ее изучения в культуре народов: материалы науч.-практ. конф., Улан-Удэ, (26 мая 2003 г.). - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2003. - С. 148-161.

19. Малзурова Л.Ц. Своеобразие бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Современные проблемы филологии: материалы науч-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2004. - С. 110-111.

20. Малзурова Л.Ц. О родах племени хонгодоры [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Современные проблемы филологии: материалы науч.-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2003. - С. 111-113.

21. Малзурова Л. Ц. Топонимические предания хонгодоров [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Преподавание языков как лингвокультурологическая проблема: материалы науч.-практ.конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2003. - С. 72-78.

22. Малзурова Л. Ц. Отражение генеалогии в легендах и преданиях хонгодоров [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Хонгодоры в этнической истории монгольских народов: материалы науч-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2003. - С. 29-34.

23. Малзурова Л. Ц. Родина С. Г. Дугарова - край легенд и преданий [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Современный педагог: проблемы профессионального становления, подготовки и повышения квалификации: сб.ст., посв. 85-летию С.Г.Дугарова - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2005. - С.29-32.

24. Малзурова Л. Ц. Отражение верований народа в легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц.Малзурова, С.Д.Малзурова // Традиции и современные процессы в фольклоре и литературе: материалы науч.-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2006. - С. 96-102.

25. Малзурова Л.Ц.Художественные особенности легенд и преданий [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Найдаковские чтения - 2006: материалы науч.-практ.конф. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2006. - С. 76-83.

26. Малзурова Л.Ц. Генеалогические легенды и предания [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Проблемы самоидентификации коренных народов: тез.докл. Междунар. конф. (Аршан, Республика Бурятия, 17-19 февр. 2006 г). - Улан-Удэ, 2006. - С. 65-67.

27. Малзурова Л. Ц. История племени хонгодоров, отраженная в легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова, С.Д. Малзурова // К 100-летию Т. А. Бертагаева: тез. докл. конф. - Улан-Удэ, 2006. - С. 65-68.

28. Малзурова Л.Ц. История племени хори [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Проблемы бурятской литературы и фольклора: материалы науч.-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2006. - С. 84-89.

29. Малзурова Л.Ц. Воспитательная функция бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц.Малзурова // Воспитание дошкольников и младших школьников в условиях гуманизации образования: материалы республ. круглого стола, посвященного 25-летию ФНО (Улан-Удэ, 17 ноября 2004 г.) - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2006. - С. 188-194.

30. Малзурова Л.Ц. Связь произведений бурятских писателей с устным народным творчеством [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Филологическое образование в школе: приоритеты и перспективы: материалы науч.-практ. конф. с междунар. участием (г. Улан-Удэ, 11 декабря 2007 г.) - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2008. - С. 188-191.

31. Малзурова Л.Ц. Художественное своеобразие бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Филологическое образование в школе: приоритеты и перспективы: материалы науч.-практ. конф. с междунар. участием (г. Улан-Удэ, 11 декабря 2007 г.) - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2008. - С. 191-194.

32. Малзурова Л.Ц. Бурятские легенды тотемного характера [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Филологическое образование в школе: приоритеты и перспективы: материалы науч.-практ. конф. с междунар. участием (г. Улан-Удэ, 11 декабря 2007 г.) - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2008. - С. 245-247.

33. Малзурова Л.Ц. Отражение в бурятских народных повествованиях деятельности исторических личностей [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Монголоведение в изменяющемся мире - перспективы развития: материалы междунар. науч. конф., посвящ. 95-летию проф. Н. О. Шаракшиновой (г. Улаанбаатар, 14-18 апреля 2010), Улаанбаатар, 2010. - С. 165-174.

34. Малзурова Л.Ц. Критерии дифференциации бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Баяртуевские чтения - 2 «Пространство национальной культуры: проблемы сохранения и трансформации»: материалы междунар. науч. чтений, посвящ. 60-летию Б.Д. Баяртуева (Улан-Удэ, май-июнь 2010 г.) - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД «Буряад ?нэн», 2010. - С. 166-171.

35. Малзурова Л.Ц. Бурятские повествования о взаимоотношениях соседствующих народов Забайкалья [Текст] / Л.Ц. Малзурова, С.Д.-Н. Малзурова // Казачество в истории России и пограничья: материалы межрегион. науч.-практ. конф. (г. Улан-Удэ, 4 декабря 2009 года) - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2010. - С. 32-35.

36. Малзурова Л.Ц. Воспитание учащихся на легендах и преданиях бурятского народа [Текст] / Малзурова Л.Ц., Содномов С.Ц. // Этнопедагогика - педагогика жизни. - Элиста, 2001. - С. 231-233.

37. Малзурова Л. Ц. Названия природных объектов в бурятских топонимических преданиях [Текст] / Л. Ц. Малзурова // Бурятский язык: исторические судьбы и современность: материалы науч. семинара с междунар. участием. - Улан-Удэ, 2009. - С. 180-186.

38. Малзурова, Л. Ц. Этнопедагогическая основа поэзии Л.Д. Тапхаева [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Материалы регион. науч.-практ. конф., посвящ. 85-летию Н.О. Шаракшиновой. Иркутск, 2000. - С. 92-97.

39. Малзурова Л.Ц. Обращение к бурятским легендам и преданиям в процессе социализации личности [Текст] / Л.Ц. Малзурова // ЭТНО: литературоведение и литературное образование: перспективы и приоритеты: материалы регион.науч. симпозиума с междунар. участием, посвящ. 75-летию С.Ж. Балданова (Улан-Удэ, декабрь 2010 г.) - Улан-Удэ, 2010. - С. 119-121.

40. Малзурова Л.Ц. Организация внеклассной работы по изучению бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Инновационные проекты в сфере функционирования бурятского языка: работа с детьми и молодежью: материалы регион. науч.-практ. конф. (г. Улан-Удэ, 23-24 марта 2010 г.) - Улан-Удэ, 2010. С. 96-101.

41. Малзурова Л.Ц. Нравственные ценности народа, заложенные в бурятских легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Этнокультурное образование в Байкальском регионе: сб. науч. ст. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2011. - С. 223-239.

42. Малзурова Л.Ц. Особенности бурятских преданий о силачах [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Джангар и эпические традиции народов Евразии: проблемы исследования и сохранения: материалы междунар. науч. конф. (Элиста, 20-23 сентября 2011 г.): Элиста: КИГИ РАН, 2011. - С. 86-90.

43. Малзурова Л.Ц. Происхождение бурятских племен в преданиях о Байкале [Текст] /Л.Ц. Малзурова // Этническая генеалогия в контексте истории и современности: междисциплинарный диалог: материалы междунар. Интернет-симпоз., посвящ. 350-летию вхождения бурят в состав Российского государства. - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД «Буряад ?нэн», 2011. - Ч. 1. - С. 47-51.

44. Малзурова Л.Ц. Художественная природа бурятских легенд и преданий и роль рассказчика в ее сохранении [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Этническая история, этнография, фольклористика, язык бурят: материалы межрегион. науч.-практ. конф., посвящ. 120-летию С.П. Балдаева - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2011. - С. 91-96.

45. Малзурова Л.Ц. Отражение взаимоотношений русских и бурят Забайкалья в бурятских легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Найдаковские чтения-3 «Бурятия и тюрко-монголы в литературном и фольклорно-мифологическом контексте». - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2010. - С. 143-149.

46. Генеалогия племени хонгодоров [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Генеалогическая культура бурят: современный научно-образовательный дискурс: материалы заоч. научн. симп. - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД «Буряад ?нэн», 2009. - С. 101-107.

47. Малзурова Л.Ц. Бурятские легенды и предания о тотемах [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Этнокультурное и фольклорное наследие монгольских народов в контексте истории и современности: сб. науч. ст., посвящ. 100-летию со дня рождения Н.Г.Балдано. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2008. - С. 78-81.

48. Малзурова Л.Ц. Содержание бурятских исторических преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Национально-региональное в вузовском литературном образовании: перспективы и приоритеты: материалы межвуз. науч.-практ. конф. с междунар. участием, посвящ. 80-летию проф. В.Б.Махатова. - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД «Буряад ?нэн», 2009. - С. 140-144.

49. Малзурова Л.Ц. Тотемы в народных повествованиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Фольклористика, язык и актуальные проблемы этнической истории бурят: материалы науч. конф. (Улан-Удэ, 8 декабря 2009) - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2009. - С. 28-34.

50. Малзурова Л.Ц. Бурятские легенды и предания о Байкале [Текст] / Л.Ц. Малзурова // ЭТНО: междисциплинарный науч. сб. Вып. II. - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД «Буряад ?нэн, 2011. - С. 71-77.

51. Малзурова Л.Ц. Отражение поездки хоринской делегации к Петру Первому в драме Б. Барадина «Великая сестрица шаманка» [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Исторический опыт взаимодействия народов и цивилизаций: к 350-летию присоединения Бурятии к России [Текст]: сб. науч. ст. / науч. ред. Б.В. Базаров, отв. ред. Л.В. Курас. - Улан-Удэ; Иркутск: Оттиск, 2011. - С. 482-486.

52. Малзурова Л.Ц. Сказочные элементы в бурятских легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Санжеевские чтения - 7: материалы Всероссийской научной конференции (с участием зарубежных ученых), посвященной 110-летию профессора Г.Д. Санжеева. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2012. - С. 121-126.

53. Малзурова Л.Ц. Речевые средства образности бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Давид Кугультинов - поэт, философ, гражданин: материалы всерос. науч. конф. (Элиста, 2012). - Элиста: Изд-во Калмыцкого университета, 2012. - С. 110-114.

54. Малзурова Л.Ц. Средства художественной выразительности в бурятских легендах и преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник БНЦ СО РАН. - Улан-Удэ, 2012. - № 3 (7). - С. 223-227.

55. Малзурова Л.Ц. Роль чудесного в бурятских преданиях [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Вестник БНЦ СО РАН. - Улан-Удэ, 2012. - № 4 (8). - С. 151-156.

56. Малзурова Л.Ц. Функциональные особенности песни в структуре бурятских легенд и преданий [Текст] // Новые бурятоведческие исследования: проблемы и перспективы реализации: материалы междунар. заоч. науч. конф., посвящ. 190-летию первого бурятского ученого Д.Банзарова / науч. ред. Б.Б. Бадмаев. - Улан-Удэ: Изд-во ГУП ИД «Буряад ?нэн», 2012. - С. 202-205.

57. Малзурова Л.Ц. Благопожелания и проклятия в художественной структуре бурятских легенд и преданий [Текст] / Л.Ц. Малзурова // Этнокультурный диалог в Центральной Азии: проблемы интеграции и национальной идентичности: Материалы междунар. науч. форума. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2012. - Ч. 2. - С. 114-119.

Учебно-методические пособия:

58. Малзурова Л.Ц. Методические рекомендации к изучению бурятских легенд и преданий на внеклассных занятиях в школе: учеб.-метод. пособие / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2000. - 60 с.

59. Малзурова Л.Ц. Детская бурятская литература: учеб.-метод. пособие. / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2008. - 96 с.

60. Малзурова Л.Ц. Литература Бурятии: учеб.-метод. пособие. / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2008. - 130 с.

61. Малзурова Л.Ц. Зарубежная литература: учеб.-метод. пособие. / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2011. - 82 с.

62. Малзурова Л.Ц. Легенды и предания: учеб.-метод. пособие. / Л.Ц. Малзурова. - Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2011. - 62 с.

Размещено на Allbest.ru