Система персонажей романа Ахмеда Цаликова "Брат на брата"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Северо-Осетинский государственный университет

Система персонажей романа Ахмеда Цаликова «Брат на брата»

Белоус Л.В.

ORCID 0000-0003-3144-0853, кандидат филологических наук, доцент

Аннотация

Система персонажей романа Ахмеда Цаликова «Брат на брата».

Предлагаемая статья - анализ представленных в романе осетинского русскоязычного автора и общественного деятеля Ахмеда Цаликова «Брат на брата» персонажей, их этнических черт, психологических особенностей, взглядов на окружающий мир и отношения между его обитателями. В статье описана система расположения героев в художественном мире романа осетинского автора, а также подчеркнута зависимость отношения к ним автора от приверженности обычаям или отрицания их значимости в жизни традиционного осетинского общества на рубеже XIX-ХХ веков, когда происходил перелом в менталитете народа и разрушение привычного уклада жизни народов Северного Кавказа под влиянием революционных событий в России и активного вмешательства российской политики в жизнь горцев.

Ключевые слова: Менталитет, национальная самобытность, фольклор, этнографические особенности, разрушение обычая.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта №16-14-15001

персонаж обычай осетинский этнический

Abstract

The system of characters in Ahmed Tsalikov`S Novel «Brother to brother»

Belous L.V.

ORCID 0000-0003-3144-0853, PhD in Philology, Associate professor, North-Osetian State University

The study was sponsored by the Russian Foundation for Humanities in the framework of a research project №16-14-15001

This article is an attempt to analyze characters, their ethnic characteristics, psychological features, views considering the world and the relationship between its inhabitants, presented in the novel by ossetian russian-speaking author and social activist Ahmed Tsalikov. This article describes the location of the heroes in the novel`s art world, it also emphasizes the dependence of author`s relationship to his heroes on the commitment of the customs in their lives or the denial of their importance in the existence of a traditional ossetian society in the XIX-XX centuries, when there was a change in the mentality of the people and the destruction of the traditional way of life of the North Caucasus natives under the influence of the revolutionary events in Russia and the active intervention of the Russian policy in the life of the mountaineers.

Keywords: Mentality, national identity, folklore, ethnographic peculiarities, the destruction of the custom.

Впервые имя Ахмеда Цаликова стало известно читательской аудитории в конце ХХ века. В 1988 году, в годы «перестройки», в альманахе «Литературная Осетия» № 72, вышла статья Ш.Ф. Джикаева «Жизнь - путь подвижничества и долга». Ш.Ф. Джикаев обозначил основные темы публицистики Цаликова: тяжелое положение трудового народа и необходимость каждого здравомыслящего человека принести горцам свободу, равенство и братство. Автор статьи утверждал, что современных читателей интересует не Цаликов-политик, а его творческое наследие. Оно как явление культуры объективно играло определенную роль в развитии общественной и эстетической мысли в Осетии, а не замечать его - не лучший способ постижения исторической действительности. В качестве доказательства своей мысли Ш.Ф. Джикаев приводил слова Твардовского о творчестве эмигранта И. Бунина. Александр Трифонович был убежден, что в отношении к подлинным произведениям искусства должно быть исключено какое-либо подобие мстительного чувства к их авторам. Господствующим по отношению к создателям глубоких, эстетически совершенных текстов должно быть чувство благодарности и только с этим чувством можно их анализировать и трактовать [1].

Идеалом Ахмеда Цаликова, по мнению ученого, была свободная личность, способная мыслить, творить, бороться. Особо выделена Шамилем Джикаевым книга миниатюр «Чаша жизни». Известный осетинский литературовед восхищается тем, что А. Цаликов чужое горе воспринимает как свое, чужие страдания переживает как собственные. Страдая, писатель стремится к совершенству, к идеалу, ищет полноту бытия. Его достоинство, его оружие - это свободная мысль, которая делает человека мучеником, борцом, титаном. Для него жизнь - суровая борьба, путь подвижничества и долга, любовь к обездоленному человечеству. А. Цаликов глубоко раскрывает психологическое состояние человека, когда он оказывается на распутье между долгом и радостями жизни, и мы видим высокий трагизм его судьбы [1].

В статье Ш. Джикаева впервые была по достоинству оценена многогранная личность писателя, определены основные составляющие его необыкновенного дарования, преподан урок тонкого прочтения сложных для восприятия текстов.

Главный вывод, к которому приходит Шамиль Федорович, состоит в том, что трагическая жизнь Ахмеда Цаликова не обрывается на его физической смерти. Он возвращается на родину вместе со своими стихами, романами, рассказами, очерками. И задача, стоящая перед читателями и филологами Северной Осетии, по убеждению Шамиля Федоровича, состоит в том, чтобы по достоинству оценить вклад А. Цаликова в развитие осетинской русскоязычной литературы [1].

Итак, широкой общественности Осетии имя А. Цаликова стало известно только в конце ХХ века. Единственным серьезным научным исследованием его жизненного пути остается обширная статья З.М. Салагаевой, помещенная в изданном в 2002 году сборнике произведений писателя [4].

Есть также ряд статей осетинских литературоведов, в которых отмечаются некоторые стороны творчества А. Цаликова и дается характеристика ряду его текстов [2; 3; 5].

Фундаментальное изучение художественных особенностей наследия Ахмеда Темболатовича до сих пор не предпринималось, чем обусловлены актуальность и научная новизна предлагаемого исследования. Осетинский автор может быть отнесен к разряду «возвращенных», однако его возвращение до сих пор не было сопровождено подробным литературоведческим анализом созданных им произведений, как художественных, так и публицистических.

Самым объемным и важным текстом Ахмеда Темболатовича является его роман «Брат на брата», в котором показан начавшийся вместе с ХХ веком процесс уничтожения привычной системы ценностей, характерных для бытового уклада горцев-осетин, сопровождавшийся двумя важнейшими последствиями: разделением осетинского этноса по религиозному принципу и появлением политических партий как фактора общественной жизни населения Северного Кавказа.

Система образов романа «Брат на брата» выстроена достаточно четко: старшие и младшие - главная линия разделения. Жестко разграничены положительные и отрицательные персонажи, причем, отрицательные всегда максимально далеко отступают от обычаев предков, то есть несоблюдение завещанного теми, кто жил на земле раньше и накопил очень важный опыт, передаваемый из поколения в поколение, - это одно из важнейших негативных качеств человека для А. Цаликова. Соответственно, умение следовать обычаю воспринимается автором как несомненное достоинство. В центре системы образов - «Я», лирический герой романа «Брат на брата», Алибек. От его имени ведется повествование.

Он служил в русской армии, потом перестал быть там нужен и вернулся на родину, в Осетию, где застал боевые столкновения осетин с ингушами по этническим вопросам и осетин с осетинами же по религиозным моментам.

Алибек очень горяч и вспыльчив, легко приходит в бешенство. Он патриот Кавказа и Осетии, причем, истинный патриот. Из тех, кто не пожалеет своей жизни, если она понадобится его родине. То, что происходит в Осетии, глубоко трогает его. «Сердце сочится от обид» [6; 290], - говорит Алибек. Это обиды за не оцененную Россией преданность, за пролитую в боях кровь, за «изрешеченное пулями» [6; 290] тело. Обида порождает злобу на страну, «отвергнувшую тебя, унизившую, надсмеявшуюся» [6; 290]. Отсюда множество высказываний об ошибочности российской политики на Северном Кавказе.

Родине же, Осетии, Алибек посвящает самые вдохновенные строки: «Как блудный сын я припадаю к твоим стопам. Я целую прах твой. Ведь там, на необъятной русской равнине; там, в грохоте и тревогах боевой страды, я никогда по-настоящему не думал о тебе. Ты никогда не захватывала моих помыслов, не проникала в глубину моего сердца. И тогда, когда воспоминание обращалось к тебе, мысль скользила холодно, как скользит лунная тень по синеватым полям ледников. Прости мне! Теперь я нашел тебя. Теперь тебе только хочу отдать все свои силы. Энергию. Отвагу. Самопожертвование. Кипучее сердце. Силу мышц. Думы. Радость. Горе. Любовь. Ненависть. Кровь. Тело» [6; 306-307].

В своей любви к родному краю Алибек даже сентиментален. В письме к Вале он вспоминает, как заплакал в столичном госпитале, услышав блеяние овцы, напомнившее ему об Осетии.

Герой мечтает о простой здоровой ежедневной работе горца, о загаре, о мозолях, о незатейливых радостях, обыкновенных огорчениях, но люди вокруг него сходят с ума, коверкая и буквально уничтожая свои и чужие жизни.

Алибек - мусульманин. В одном из эпизодов, восхищаясь молитвой старших, он признается, что самая торжественная христианская молитва в сверкающем золотым убранством храме кажется ему жалкой по сравнению с бесхитростной молитвой мусульманина под открытым небом [6; 355].

Хаос политической жизни и любовь к Вале заставили главного героя переключиться с развлекательного чтения на серьезные книги. И он стал читать взахлеб, «до боли», чтобы прийти когда-то к любимой женщине и сказать уверенно, с пониманием происходящего: «Идем вместе, со мной! Я знаю, чего я хочу, и знаю, куда я иду!» [6; 318].

Герой все подвергает тщательному анализу, даже такие нерациональные чувства, как любовь. Стремление к Вале, дочери православного священника, нежность по отношению к ней Алибек связывает с тяготением мусульманства и христианства к единению: «Мы - это символ единства. А это единство - наше спасение» [6; 319].

Главный герой романа - человек рассудочный. Он очень много думает о самых серьезных философских проблемах, в том числе о жизни и смерти. Он ярко выраженный пессимист, личность мрачная, склонная к депрессивным состояниям. В этом смысле достаточно символично и показательно, что заканчивается роман сценой на кладбище. Все-таки место упокоения мертвых плохо сочетается с понятиями «надежда» и «перспектива».

То, что происходит в окружающем мире и в его собственной жизни никак не способствует жизнерадостным настроениям и размышлениям: «И как суета мышей, так же пуста и бесцельна их суета. Ведь там, наверху, где-то кот. Исполинский. Удар лапой, и пропало мышиное царство. Его воля. Воля владыки мира… Если существует смерть, то что за бессмыслица человеческая жизнь. А если есть бессмертие, то, что это за уродство - эта жизнь. Мышка подымает носик кверху. Ждет удара по носику… Вспоминается глухонемой Омар. У него нет слов - он мычит. Сжимает кулак. Грозит. Кому? Ветру, который неизвестно откуда налетает и неизвестно куда улетает. Солнцу, которое восходит для того, чтоб зайти. Луне? Звездам? Небу? Кому? Дням и ночам, которые так аккуратно сменяют друг друга. Кому? Что я знаю?» [6; 400].

Главным делом своей жизни Алибек считает необходимость понять свой народ. Для этого он углубляется не в то, что разделяет осетинский этнос, а пытается вычислить общие черты народной психики. «Сердцевиной сердца» абстрактного среднего осетина А. Цаликов называет тщеславие. Это основа поведения осетина, его мотивация. По утверждению Алибека, бедняк-осетин стремится выдать дочь замуж за богатого человека из тщеславия; крестьянин-осетин защищает своих быков от абреков, рискуя жизнью, из тщеславия; хозяин-осетин угощает гостя, ничего не жалея для него, тоже из тщеславия: «В этом отношении осетины напоминают Добчинских и Бобчинских, занятых вопросом, что кто-то где-то вспомнит о том, что вот живет некий Добчинский или Бобчинский, Тотраз или Сосланбек…» [6; 405].

Тщеславие помогает осетину преодолевать в бою трусость, не бросать в беде товарища, но оно же вынуждает осетина резать последнюю скотину для угощения, превращаясь в нищего.

Алибек тоже тщеславен, часто сам ловит себя на этом. Его подвиги превращены соплеменниками в легенды, и он признается, что ему это не только приятно, но он может этим воспользоваться и повести за собой сотню-другую вооруженных горцев.

Не очень подробно, но с огромной любовью в романе показана женская часть семьи Алибека.

Как все мамы, мать главного героя обожает своих детей. Когда она увидела сына, то сразу сказала, что теперь ей можно умирать.

Мать предостерегает сына от двух вещей. Первая - не полюбить русскую женщину и не жениться на ней. Вторая, что показательно для характеристики настроения внутри осетинского этноса, - не взять в жены осетинку неблагородных кровей или осетинку-христианку. «Позором покроешь седины матери», - настаивает она. Понимая, что сыну неприятны эти ее речи, героиня произносит молитву многочисленным богам, сопровождающим любого представителя осетинского этноса. Сыну эта «гордая старуха с выцветшим от времени лицом, никогда не сгибавшая голову под ударами судьбы» [6; 313], кажется жалкой и беспомощной.

Старшая сестра Алибека - Фаризет. Она красавица: шатенка с черными глазами, кожа мраморная, губы цвета спелой вишни [6; 305]. Фаризет кокетлива, как большинство девушек, она любит «дуфи» [6; 310], следит за своей внешностью. Она рукодельница, как все осетинки. Умеет вышивать золотыми нитями, печь пироги, готовить араку, шить предметы мужского и женского гардероба.

Младшая сестра - Дзигида, Дзги. Она блондинка с васильковыми глазами, очень шустрая, подвижная и живая. Она смешлива, жизненной энергии в ней - с избытком. Дзги порывиста, весела, игрива, в ней еще много детского, но она уже все делает по дому, многое умеет и вполне справляется с тем, что ей поручают. Голос Дзги брат сравнивает со звоном колокольчика [6; 367].

Еще один женский персонаж, лишь слегка намеченный в романе А.Цаликова, - любимая девушка Алибека, Валя. Она тонка и изящна. Хорошо танцует, причем, осетинские танцы, хотя она русская. Она дочь священника. Любовная линия Алибека и Вали резко обрывается автором. Видимо, отъезд героя из Осетии стал одновременно концом взаимоотношений влюбленных.

Любого осетина в жизни тесно сопровождают не только родственники, но и соседи. Среди них выделяются несколько героев, по преимуществу отрицательных.

Муса - поклонник Фаризет. О нем сказано, что он лакейской породы. Красив, смекалист, ловок. После начала революции он успел удрать из дома графини, у которой служил, причем, прихватив то, что ему подарили, и то, чего ему не хотели отдавать.

У Алибека он вызывает омерзение. Ему противны забота Мусы о своих «нафиксатуренных» усах, его манера произносить слово «образование» как «обраЖование», его самонадеянность, его белые перчатки и лакейский чуб. Муса пугает односельчан штучками, побрякушками, бляшками, шелковыми носовыми платками, запахом духов и другими не нужными в горской жизни излишествами.

Еще один образ аульного шалопая - Келемет, которому украсть и смошенничать ничего не стоит, только бы денег добыть. Кстати, А. Цаликов уверен, что таких шалопаев в благородных фамилиях больше, чем у простого народа.

История с трагически закончившимся сватовством к Фаризет и с ее похищением говорит о том, что, помимо религиозного раздрая, осетинский этнос еще очень сильно страдал от разделения по уровню благородства крови (именно по уровню благородства крови, а не по богатству). Даже не от самого разделения, а от того, что в начале ХХ века привычные нормы и в этой сфере жизни были безнадежно нарушены, уничтожены, что серьезно сказалось на внутриэтнических взаимоотношениях.

Как уже говорилось, главным качеством, разделяющим персонажей романа на две группы, является возраст.

Осетинские старшие перестали быть нужными, поэтому глаза их тусклы, слова вялы и нерешительны. Жизнь проходит мимо них, поэтому «они подобны выкинутым на берег моря кочерявым пням, гниющим на солнце» [6; 286]. Старик Темболат, к примеру, так ошеломлен тем, что в Осетии брат пошел на брата, что ломает об колено свою фамильную шашку: пусть она никогда не будет использована осетином против осетина.

Старших, как правило, отличает мудрость. К примеру, древний Бимболат, горец, сельский житель, по поводу жизни страны без царя рассуждает так: «Ярмо-то с нашей шеи сняли, правда, но мы боимся, как бы не надели на нас снова, но только наизнанку. Кожа-то у нас на шее, где было старое ярмо, мятая, привычная, а вот как наденут не так, как надо, то и станет больно, вот чего мы боимся» [6; 363].

О том, что все в мире перевернулось, что теперь безродные жители села позволяют себе претендовать на невест благородных фамилий, старик Бимболат рассказывает: «А он предсказывал, что будет время, когда чувяк из сыромятной кожи заспорит с сафьяновым чувяком, кто из них взберется на дерево… Чувяк из сыромятной кожи опередит сафьяновый» [6; 371].

Старшие очень церемонны. Похоже, что автор считает их даже излишне церемонными. Любой разговор начинается с бесконечных вопросов о здоровье участников беседы, их близких родственников, потом дальних, соседей и общих знакомых. Следующая популярная тема - урожай. И только после этого издалека старики переходят к тому, о чем реально намеревались поговорить. И даже тут не всегда все произносится прямо, открыто, часто мудрые старцы прибегают к помощи притч, пословиц, намеков и других «помощников» в насыщении речи метафорическими, завуалированными высказываниями. Все эти уловки показаны А.Цаликовым с доброй иронией, с пониманием и приятием. Такой подход свидетельствует о том, что церемонии воспринимаются как нечто устаревшее, молодежью уже не используются.

Старики, убеленные сединами, по свидетельству А. Цаликова, успешно участвуют в джигитовке. Один, по имени Хаджи, единственным выстрелом убивает сидящего на скале орла; второй, соперничая в удали с товарищем, на лету ударом шашки рассекает тело «гордого царя птичьего мира» [6; 385] надвое. Еще пара представителей группы старших подскакивают к рассеченному орлу и, не замедляя аллюра, каждый поднимает с земли по половине убитого животного и подбрасывает высоко над головой.

Осетинская молодежь. Эта обобщающая категория жителей Кавказа просто поражает воображение Цаликова. Он даже сомневается, что это осетины, потому что молодые люди часто полупьяны, во-первых, потеряли всякие сдерживающие начала, во-вторых, совершенно не замечают старших, в-третьих [6; 286].

Молодежь, конечно, отличается щегольством и склонностью к форсу. Но в большинстве случаев все-таки выпендреж горячих юношей друг перед другом основан на воинских умениях и доблести: они соревнуются в стрельбе, в умении владеть конем, в силе и ловкости.

Старшие и младшие сходятся в нежелании продлевать братоубийственную войну. А. Цаликов воспроизводит письмо жителей села Шишкау, у которых «нет пуль и острых шашек против горцев-братьев» [6; 358]. Алибек считает такое мудрое поведение шишкауской молодежи своей заслугой: он много рассказывал односельчанам об историческом прошлом осетинского народа, которое он долго и внимательно изучал.

Описывая своих героев, Цаликов использует самые разные приемы. Один из них можно было бы назвать кинематографичностью взгляда автора на мир, если бы читатели XXI века могли быть уверены в том, что Ахмед Цаликов был знаком с кино и приемами этого вида искусства.

Но способ описания к примеру, толпы беженцев из христианского осетинского села, вынужденных пройти по улицам мусульманского аула, жителям которого измученные горцы не доверяют, очень похож на то, что можно было бы сделать с помощью кинокамеры.

Сначала читатель видит сошедшую с ума девушку, проклинающую небеса. Потом дряхлого старца, еле передвигающего ноги. Дальше идут дети, явно недавно осиротевшие. «Девочка ступает по дороге босыми ногами, оставляя на земле от сбитых пальцев кровавый след» [6; 302]. Следом шествуют женщины в трауре, не перестающие оплакивать своих «птенцов». И так далее.

Сделано все так, что трудно не представить, не увидеть эту красочную и трагическую толпу, передвигающуюся по узким улицам аула под сочувствующими взглядами соплеменников. И это зрелище - символ происходящих на глазах автора романа трагических изменений в жизни кавказских горцев; разрушения их мира; уничтожения традиционного менталитета; губительного, по мнению Ахмеда Цаликова, перехода к новым принципам жизни и отношений между людьми.

Литература

1. Джикаев Ш. Жизнь - путь подвижничества и долга // «Литературная Осетия». 1988. №72. С.72-74.

2. Мецаев Э. Ахмат Цаликов. Социалист и патриот // «Владикавказ». №71 (537) от 26 сентября 2007 г. С.6.

3. Мзоков А. Ахмед Цаллыккаты // «Дарьял». 1995. №4. С.43-44.

4. Салагаева З. Ахмед Цаликов // А.Цаликов. Избранное. Владикавказ: Ир. 2002. С. 417-502.

5. Фидарова Р. Художественный мир Цаликова // Вестник СОГУ. 2011. №3. С. 262-265.

6. Цаликов А. Избранное. Владикавказ: Ир. 2002.

Размещено на Allbest.ru