Когда красноармеец подходит к главному герою повести и спрашивает его „А сам-то кто будешь? ” и тот отвечает: „Электротехник”, красноармеец его приветствует. Потом он говорит: „Ты бы ярлык носил на картузе, что электротехник. А то я думал - ты подкулачник: у тебя вид скверный” [2, с.287]. „Скверный" здесь обозначает не гигиенические недостатки, а политическое послание внешности. В „Котловане” арестовывают человека, потому что в выражении его лица было „что-то чужое”. „Подкулачник” - это эстетическое определение политической ненадежности: она обхватывает всех крестьян (по определению автора, его персонаж выглядит как „странник по колхозной земле”: это и есть определение политического толка). Назвав себя „электротехником”, т.е. принадлежащим к интеллигентской прослойке, он сразу вышел из своего абстрактно-политического бытия и вернулся в спокойную прочность „объективных социальных категорий”. Электротехник ведь не может оказаться подкулачником, потому что это понятие все-таки соприкасается с объективным миром: оно может относиться только к крестьянам. Наоборот, представитель интеллигенции по определению является строителем будущего, то есть коммунизма. Принадлежность к интеллигенции объясняет и ношение картуза, так как до этого красноармеец вряд ли мог пропустить того подозрительного обстоятельства, что предполагаемый крестьянин ходит в картузе, обозначающего принадлежность к рабочему классу или к прогрессивным прослойкам (интеллигенции, ОГПУ).

Совершенно не случайно, что после первых абзацев Платонов вдруг переходит на повествование с первого лица. Главный герой повести - „странник”, который „всю жизнь не умел найти слов для изъяснения коммунизма в собственном уме" [2, с.284], ни на каком рабочем месте не задерживается и в начале повести покидает Москву поездом без определенного направления; одним словом, человек без прочного социального статуса. Он всем своим существом требует политической классификации. Заговорив с первого лица, герой променяет свою „скверную" внешнюю оболочку на объективный и в то же время своей рефлексией выработанный „ярлык”, используя свое „я” в качестве механизма для самосохранения. Он определяет себя в рамках обычных советских понятий: не приняв участия в опасном разговоре и тем самым непосредственно привлекая интереса красноармейца выяснить его личность, он потом говорит этому навязчивому, одетому в форме человеку, что не едет с чужими („с ними”) и называет свое занятие, а не политическую принадлежность, не попробовав прослыть коммунистом (ведь скрытый враг-подкулачник вполне мог оказаться членом партии). В противном случае субъективный, оценивающий политицизм представителя Власти подхватил бы „странника” сразу.

Другой человек в повести, про которого думали, что он „подкулачник” - председатель колхоза „Без кулака” Кучум. Этот человек нехотя создавал колхоз, многим отказывая в членство, думая про большие трудности и ничего не обещая: некоторые среди отверженных им называли его „тайным подкулачником”. Однако вследствие политики Кучума вся деревня стала напирать на председателя, страстно хотеть и мечтать о колхозе, люди даже чувствовали себя недостойными „быть его членами”. Подсоблял ли Кучум „кулакам”, либо его чрезвычайная честность и беспощадный реализм колхозного организатора работала на пользу коллективизации? По Платонову выходит, что второе. И читатель ему верит. Однако автор указывает на то, что мнение поверхностных людей может оказаться и позицией партийного руководства: с их точки зрения видимость осторожности и заботы, скорее всего, прикрывает свою противоположность, „вражеские” намерения - или плохие итоги хороших намерений. „И впоследствии район серьезно и резко указал Кучуму, что хотя сам он, Кучум, человек милый и геройский, но политика его почти кулацкая” [2, с.317].

подкулачник платонов впрок жижек идеологема

Намного позже сталинист Мерло-Понти будет говорить о Бухарине и других осужденных в тридцать седьмом, что они субъективно искренне верили в социализм, однако объективно работали против него. Платоновский „район” отделяет личность Кучума от его социальной роли, однако следуя за Жижеком, надо корригировать терминологию и ракурс: председатель в своем объективном социальном бытии-видимости строит колхоз, а в своем политическом бытии - означающего резко ослабляет активность масс и „почти” работает на кулаков. Социальная объективность превратилась в видимость - такова логика развития якобы антисубъективнейшей идеологии в человеческой истории. Мы видим как медленно, да крепко и с энтузиазмом растет и работает колхоз, однако нам важен не результат деятельности, а ее внутренняя политическая неправильность. За хорошей действительностью скрывается нехорошая „тайна” подкулачества. У персонажа даже кличка имеет подкулацкий характер: Кучум есть татарский хан, воевавший с Ермаком (то есть с родной беднотой) за Сибирь, и как известно, сначала исторический Ермак одолел (пришла советская власть), потом Кучум снова отнимает у него Сибирь (не допускает коллективизацию). И уничтожительная критика повести видит в Кучуме резонера: „Платонов утверждает, дескать, правоту сторонников „прижатых тормозов” и „замедленных темпов”: "Одним словом, - пишет Дятлов, - сумасшедшая эта затея - „догнать, перегнать и не умориться”, над которой до тоскливости бездарно издевался Платонов”" [1, с.186]. Совершенный словесный произвол, с видимой целью сфабриковать обвинения против писателя в издевательство над линией партии, выраженной в выше цитируемой знаменитой фразе Ленина (кстати, „вождь” тоже герой повести!), сразу усвоенной Сталиным; однако не Платонов, а сам Иосиф Висарионович критикует яростно ее искажение в коллективизации! 2

Выходит, Платонов - „перегибщик линии”, что по утверждению его собственного персонажа-„странника” и есть „подкулачник”: [2, с.329-330]. Разве яростные критики так хорошо поняли его трактовку защищаемого ими самими дискурса? Электротехник в повести наконец не только понял, что такое „подкулачник”, он понял до конца, разширив понятие до возможного предела, поняли его и они, хранители инии: расплывчатая политическая категория (в итоге не соприкасающаяся ни с какими „объективными социальными категориями”), посредством которой можно найти Врага повсюду и всегда.

Совершенно не случайно, что у Платонова были такие тяжелые проблемы после появления повести „Впрок. Бедняцкая хроника”; конечно, не только из-за его отношения к рассматриваемому здесь понятию. Но писатель изобличил идеологему ”подкулачник” так ловко, что обнаружил ее глубокий уровень огульной беспощадности. А в том, что его могло быть, пожалуй, сами институты советской идеологии не отдавали себе отчета. Ведь его заготовили „впрок”.

Примечания