Роман Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание" в свете художественной антропонимики (итоги и задачи изучения)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в свете художественной антропонимики (итоги и задачи изучения)

Ма Вэньин

Уже при первом знакомстве с главными романами Ф.М. Достоевского внимательный читатель невольно подмечает как значительно большее, чем, например, в «Дворянском гнезде» И.С. Тургенева или в «Обломове» И.А. Гончарова, количество действующих в них лиц, так и нередкую необычность их имен, отчеств и фамилий.

Последняя, по-видимому, весьма важная особенность художественного мира Достоевского в полной мере присуща и роману «Преступление и наказание». Зачем, скажем, скромный титулярный советник, оказавшийся не в комической, а в трагической для него и его семейства ситуации, наделен здесь “сладкой” фамилией Мармеладов? А хромой и полунищий петербургский портной Капернаумовым? Или почему у главного героя этого романа, убийцы двух женщин, имя Родион, своими положительными ассоциациями ласкающее русский слух? И зачем гуманный судебный следователь именуется Порфирием Петровичем, а неисправимый аморалист и растлитель малолетней девочки - Свидригайловым?

Удовлетворительные ответы на эти и подобные им вопросы читатели и комментаторы «Преступление и наказание» находят в исследованиях данной стороны знаменитого романа Достоевского, осуществленных в рамках такой области филологии, как литературная антропонимика. Но прежде, чем обращаться к ним, сделаем обзор крупнейших работ по самой этой, еще относительно молодой науке.

Антропонимика - «АНТРОПОНИМИКА (от антропо... + др. и греч. onyma - имя) - раздел ономастики, изучающий происхождение, изменение, географическое распространение, социальное функционирование и т. п. собственных имен людей» [7:15].

Антропонимика вычленялась из ономастики в 60-70 годы 20 века. Эта наука изучает информацию, которую может нести человеческое имя: характеристику человеческих качеств, связь лица с отцом, родом, семьей, информацию о национальности, роде занятий, происхождении из какого-либо местного сословия. Антропоним, то есть, собственное имя человека включает в себя его «личное имя, отчество, фамилию, прозвище, псевдоним, криптоним, кличку и др.»[4: 36-37].

Антропоним представляет собой символ его носителя. Любое собственное имя заключает значительную информацию. Называя индивида, оно одновременно сообщает о его семье, роде, национальной культуре. Более того, согласно философии имени, «всякое имя являет сущность объекта. Именем выражается тип личности, её онтологическое строение»[8: 70].

В жизни имя необходимо для того, чтобы индивидуализировать и идентифицировать человека в сообществе. Главная задача имени - выделять своего носителя из массы ему подобных, подчеркнуть его уникальность. Отсюда видно, что, являясь каким-то знаком, имя в то же время отражает уникальные черты человека.

Однако функция имени в жизни и в литературе неодинаковая. Если в жизни имя выполняет такие основные функции, как номинативную и чаемую (например, когда родители выбирают имя ребенку, они хотят, чтобы оно обещало, что он будет добрым, ласковым, и чтобы, как словесный талисман, призывало его быть счастливым и мудрым), то функция имени в литературе более широкая. Литературный герой, в отличие от реального человека, это модель личности, как совокупности «подобранных писателем признаков»[2:5]. Если реальный человек получает своё имя до некоторой степени произвольно, то с литературным героем дело обстоит иначе. В этом случае справедливо цитируемое П. Флоренским суждение Иоанна Златоуста: «природа вещей образует имена, согласно собственной сущности»[9:317]. Следовательно, когда автор даже не придумал имя персонажа, а позаимствовал его из далёкого от искусства источника, этот выбор все же не случаен.

Исследование имён на материале художественной литературы привлекает как лингвистов, так и литературоведов. В первом случае исследование позволяет полнее раскрыть семантико-стилистические возможности имён (так рассматривали имя Н.В. Алейников, Л.Н. Андреева, В.Н. Михаилов, О.Н. Фонякова, Л.Г. Хижняг и др.). Во втором - оно позволяет глубже понять содержательное функционирование имени в произведении художественного творчества.

Большое значение для изучения имени приобрела монография А.Ф. Лосева «Философия имени», впервые изданная в 1927 году. Уже сама структура этой работы непосредственным образом связана со специфическим истолкованием онтологии языка. Пристальное внимание автора обращено на взаимодействие человека и его имени. Самую этимологию и функцию слова имя А. Лосев связывают с познанием. «…Имя, - говорил ученый, - это только в слове мы обращаемся с людьми и природой, <…> только в имени обоснована вся глубочайшая природа социальности во всех бесконечных формах её проявления…»[3:14].

Факт подражания человека его имени закрепился в народном сознании. В русском фольклоре, в древнерусской литературе, в литературе 18 и 19 веков с именем часто связывается характер и судьба человека. В антропонимики русских народных сказок очевидно прикрепление имени к персонажу по своеобразию его или образу жизни.

В 1973 году свет увидела монография А.В. Суперанской «Общая теория имени собственного», в частности освещающая вопрос о связи имен в литературных произведениях с их жанрами. А. Суперанская приходит к выводу, что «имя в литературном произведении играет очень важную роль - ориентира во времени и пространстве»[6:30]. Так, реалистическое произведение обычно содержит имена, типовые для изображаемой социальной группы в данную эпоху. Юмористическое произведение охотно привлекает говорящие имена и фамилии, не делая, однако, существенных отступлений от норм, традиционно закрепленных за определенным сословием. В сатирических произведениях имена шаржируются. Писатели-романтики используют имена, принципиально не похожие на имена окружающих их реальных людей, чем заявляют о некоторой пространственно-временной отдаленности действия своих произведений от современности.

Согласно А. Суперанской, выбор имен персонажей может зависеть и «от мировоззрения автора, от круга лиц, с которыми он общается, наконец, от его симпатий и антипатий»[6:33].

Важным шагом в изучении литературных антропонимов стала работа Э.Б. Магазаника «Ономастика или “говорящие имена” в литературе». В данной работе ученый анализировал особенность и главную функцию “говорящих имен” в литературных произведениях.

Антропонимическая лексика, - утверждает в своей работе «Имя собственное в художественном тексте» О.И. Фонякова, - «входит в ядро ономастической номинации любого художественного текста, при этом все его варианты принципиально равноправны с точки зрения нормы художественного контекста»[11:40]. Исследовательница подкрепляет свой тезис анализом необычайно разнообразной антропонимии в произведениях классиков русской литературы, от А. Пушкина до А. Чехова и М. Горького.

В итоге выявляются следующие виды ономастической лексики по способу преобразования формы имени собственного в единой, эстетически организованной системе художественного текста:

1) имена и названия, взятые из реального именника эпохи, сохраняющие всю сумму социально-речевых коннотаций общего употребления и соотнесенные с реальным носителем; 2) общеупотребительные имена и названия, перенесенные в тексте на новый объект; 3) перенесение известных литературных имен из ранее опубликованных произведений на новые художественные образы (в чём-то с ними сходные); 4) имена и названия “полуреальные”, то есть, построенные писателем по типовой языковой модели с некоторым фонетическим изменением реальной исторической формы имени или фамилии.

К периферии этих разновидностей О. Фонякова относит имена, фамилии, прозвища с семантически обнаженной, “говорящей” внутренней формой. Исследовательница считает, что такие номинации открыто выполняют социально-характеристическую функцию, подчеркивая главную черту поведения или характера персонажа.

Для изучения имени в литературе исключительную ценность имеет работа П.А. Флоренского «Имена», созданная в 1920-е, но увидевшая свет лишь в начале 1990-х годов. Здесь Флоренский теоретически обосновал центральное положение имени для понимания художественного произведения. Имени Флоренский отвел роль катализатора смыслового ядра в художественном творении.

Флоренский в первую очередь утверждает неслучайность всех литературных имен. Если, пишет он, считать их «произвольными и случайными, субъективно придумываемые и условными знаками типов и художественных образов, это было бы вопиющим непониманием художественного творчества»[10:25]. Для Флоренского неважно, сознательно ли писатель подбирает имена для своих персонажей или они добываются интуитивно, в любом случае имя уже содержит в себе образ. Все художественное творчество, по Флоренскому, основано на интуитивном проникновении автора в суть вещей и явлений, на умении во всем многообразии жизни уловить и выявить глубокие обобщения действительности, которые потом автор реализует в художественных типах.

Флоренский переносит полученные выводы из текста литературы в текст жизни, утверждая, что не только над литературным персонажем, но и над любым человеком властвует закон, сформулированный средневековыми схоластами: имя есть судьба.

Основным выводом философа относительно роли имен в художественном творчестве явилось утверждение о том, что имена - «сосредоточенные ядра образов, и в литературном произведении они суть категории познания личности»[10:27]. Имя - это своеобразная скрепа художественного произведения, обуславливающая его цельность и единство, потому что «собственное имя есть концентрат всех прочих имен, и выразимо одним словом, и охватывает полный круг энергий личности. Тогда как всякое другое имя годно при известных обстоятельствах и в известных частных случаях, это - всегда применимо и всегда познавательно ценно»[10:27].

Этическое представление народа, его нравственный идеал, мир его духовных ценностей отразились в собственных именах. Флоренский полагал, что «не только сказочному герою, но и действительному человеку его имя не то предвещает, не то приносит его характер, его душевные и телесные черты в его судьбу»[10:422]. Он выделяет полюса имени - верхний и нижний, между которыми помещается точка нравственного безразличия.

Вместе с тем, отмечает Флоренский, в художественной литературе широко используется имеславие и имеборчество. Сокрушение имен по духовной их сути Флоренский, прежде всего, связывал с Гоголем, особенностями его мышления. Отщепление признаков от личности и перерождение имени собственного в нарицательное философ называл имеборчеством. В русской классической литературе имеборчество широко употребительно как средство познания социальных и нравственных явлений, духовной сути человеческих характеров. Функция имеславия связана с утверждением и поэтизацией имен. «Соблюдение духовной сути имен, цельности её, защиты её от покушений и тем самым воздаяние чести и славы, по праву приличествующей имени», - вот имеславие, по П. Флоренскому[10:299].

Кратко охарактеризуем наиболее интересные публикации по нашей теме в научной периодике последнего десятилетия. В статье Ю.А. Карпеко «Имя собственное в художественной литературе» перечислены следующие основные отличия ономастики в литературных произведениях и в реальной действительности: 1) литературная ономастика вторична. Она возникает и существует на фоне общенародной ономастики и так или иначе на неё опирается. Писатель не может абстрагироваться от реальной ономастики, от действующих в языке ономастических норм даже в том случае, если сознательно к этому стремится. Поэтому литературную ономастику можно определить как субъективное отражение объективного; 2) причинная обусловленность литературных имен отличается от положения дел в реальной ономастике; 3) следствием рассмотренных закономерностей является функциональная перестройка литературной ономастики; 4) в отличие от общенародной ономастики, которая принадлежит языку, литературная ономастика - это факт речи; 5) в художественном произведении обычно присутствует один совершенно особый тип собственных имен - имя как заглавие произведения.

«Для всех религий, для всех народов имя имеет большой смысл и чаще всего связывается с судьбой человека», - отмечает В.С. Синеко в полном согласии с П. Флоренским[5:14]. Обращаясь в дальнейшем к героям Пушкина, Гоголя, Булгакова, В. Шукшина, автор статьи находит в них подтверждение положению Флоренского о связи и их судеб с их именами. Из оригинальных идей В. Синеко интересна мысль об антонимичном влиянии имени на личность его носителя, так как каждое имя есть «целый спектр нравственных самоопределений и пучок различных жизненных путей»[5: 17].

Структурообразующим компонентом литературного персонажа считает его имя Н.А. Веселова. При этом под именем в литературно-художественном тексте исследовательница понимает не только антропоним, но и любое слово, именующее персонажа. Имя литературного персонажа адекватно выражает его сущность. Ему даётся «по имени житие, а не имя по житию»[1:31]. Оно может нести в себе не только совокупность черт, сюжетные ситуации, но даже смысловую основу всего произведения.

Как легко заметить, в последние годы изучение художественного произведения в аспекте антропонимики развивается весьма интенсивно. В поле зрения исследователи оказались едва ли не большинство повестей, романов и рассказов русских классиков 19 века. Им посвящены работы В.А. Лукина о «Записках сумасшедшего» Н.В. Гоголя (Имя собственное - ключ к истолкованию текста // Рус. яз. В шк. М., 1996. № 1. С. 63-69), С.М. Аюпова (Имя героя и концепция образа в романе И.С. Тургенева “Отцы и дети”), А.С. Страховой (Имя персонажа в художественном мышлении раннего Чехова // Пушкинские чтения 2000: Материалы науч. межвуз. конф. СПб., 2000. С. 97-104), Н.А. Николиной (Имя собственное в романе И.А. Гончаров “Обломов” // Рус. яз. в шк. М., 2001. № 4. С. 55-61), Е.С. Шишко (Имя, характер, судьба в рассказе А.П. Чехова “Архиерей” // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы. Таганрог., 2004. № 5. С. 103-109), А.А. Бельской (Личное имя главной героини романа И. С. Тургенева “Накануне” и концепция ее образа // Актуальные вопросы теории и практики филологических исследований. М., 2011. С. 331-333), А.В. Белозеровой (Художественный мир Гоголя как мир-имя // Полигнозис. М., 2011. № 2. С. 60-65), И.Н. Исаковой (Антропонимы и другие виды номинаций персонажей в пьесе А.Н. Островского “Снегурочка” // Ученые записки Забайкальского государственного гуманитарно-педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского. Чита., 2009. № 3. С. 211-215).

Не осталась без внимания и антропонимика ряда авторов века 20: например, В.М. Шукшина, (См.: С.М. Васикова Антропонимическое поле рассказов В.М. Шукшина //Вестник ВЭГУ. Уфа., 2009. № 3. С. 144-149), И.А. Бродского (См.: М.У. Худайбердина: К проблеме структурирования ономастического пространства художественного текста (на материале поэтического сборника И.А. Бродского) // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. Проблемы языкознания и педагогики. Пермь, 2010. № 4. С. 134-146) и др.

Особый интерес для автора этих строк имеет исследование литературной ономастики Ф.М. Достоевского, непосредственно романа «Преступление и наказание». К сожалению, приходится констатировать, что при немалом числе работ, посвященных отдельным персонажам романного “пятикнития” Достоевского, исследований, выясняющих функции всех имен и их взаимосвязь хотя бы в одном романе этого писателя, нет. Между тем, уже в романе «Преступление и наказание» смысловая выразительность антропонимов захватывает не только имена и паронимы героев (Родион Раскольников, Порфирий Петрович и др.), но и их фамилии. А самих этих героев, пребывающих в прямых и косвенных связях друг с другом, намного больше, чем в любом из романов И.С. Тургенева и И.А. Гончарова. Достаточно вспомнить лишь семейство Мармеладовых, семью Раскольникова, затем Лужина, жену Свидригайлова и его самого, Зосимова, Разумихина, Лебезятникова, Амалию Федоровну и др.

Антропонимический аспект романов Ф. Достоевского чрезвычайно интересен для меня еще и по той причине, что на моей родине, в Китае, он пока не получал должного научного внимания. Быть может, это прозвучит нескромно, но, учитывая большую актуальность указанного методологического аспекта для филологов всего мира, я хотела бы стать его первопроходцем среди филологов Китая.

Исследовать вопрос об отношении между именами и судьбами персонажей романа «Преступление и наказание» тем более важно, что каждое из этих имен писатель скрупулезно подбирал сам, связывая с ним душевную сущность и психологическую тайну его носителя.

В своей дальнейшей работе уже непосредственно над совокупностью персонажей «Преступление и наказание» мы постараемся охватить не только главных, но и относительно “второстепенных” героев этого романа. Ибо для Достоевского они значимы решительно все. Надеемся, что такой охват действующих лиц «Преступления и наказания» будет способствовать наиболее адекватному проникновению в идейно-художественный замысел писателя.

Литература

художественный персонаж имя достоевский

1. Веселова Н.А. Имя в жизни и в литературе // литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь.,1998. № 4.

2. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л., 1979.

3. Лосев А.Ф. Философия имени // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990.

4. Подольская Н.Е. Антропонимика // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

5. Синеко В.С. Имя и судьба // Филологические науки. М., 1995. № 3.

6. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М., 1973.

7. Ушакова Д.Н, Даля В.И. Большой энциклопедический словарь. М., 2000.

8. Флоренский П.А. Имена. М., 1993.

9. Флоренский П.А. Имеславие как философская предпосылка // Флоренский П. А. У водоразделов мысли. М., 1990. Т. 2.

10. Флоренский П.А. Малое собрание сочинений. Вып. №: Имена. Кострома, 1993.

11. Фонякова О.И. Имя собственное в художественном тексте. Л., 1990.

Размещено на Allbest.ru