Размещено на http://www.allbest.ru/

Магнитогорский государственный университет

Тема поэтического творчества в лирике Б. Пастернака (1923-1931)

Богданович О.В.

Основное содержание исследования

В январе 1923 года в Берлине выходит четвертая книга стихов Пастернака "Темы и вариации", по свидетельству многих исследователей, включающая стихи 1917-1918 годов. В основе книги - те же настроения и события биографии автора, что и в книге "Сестра моя - жизнь". В книге "Темы и вариации" собраны стихи, по внутренним причинам исключенные Пастернаком из книги "Сестра моя - жизнь". В книге - шесть лирических циклов, а главной идеей, их объединяющих, является утверждение “жертвенной сути творчества” [Пастернак 1989: 314]. С этим можно согласиться лишь отчасти. У Пастернака в процессе стихотворчества никто ничем не жертвует: ни поэт, ни само творчество. Есть поэт, есть и поэзия. У поэта есть чувства, поэзия помогает их излить. Поэт просто чувствует, что он другой, иной, он умеет общаться с поэзией на “ты”, но просто иногда в своей игре с ней не всегда успевает набраться сил. Интересно с этой позиции рассмотреть один из текстов книги из цикла "Я их мог позабыть" " Так начинают. Года в два…", в котором Пастернак подробно описывает становление поэта от самого рождения. В тексте нет печали или обречения, есть даже гордость, некое торжество над миром остальных: "Так начинают. Года в два // От мамки рвутся в тьму мелодий, // Щебечут, свищут, - а слова // Являются о третьем роде". Философское осознание, что твое место - вовсе не земля, и что то, что ощущается неподсознательно внутри не совсем похоже на то, что снаружи: “Мерещится, что мать - не мать. // Что ты - не ты, что дом - чужбина”. Мотив избранности поэта продолжается в строке, что “страшная красота" - то есть искусство, крадет детей, выбирая по весне (“скамья сирени”) отмеченных божественным даром. Отсюда возникают и первые замыслы (“Так начинаются цыгане”). Но, если есть замысел, значит, есть и вдохновение, а если вдохновение есть, значит замысел найдет себе собратьев, потомков: "Так открываются, паря // Поверх плетей, где быть домам бы, // Внезапные, как вздох, моря, // Так будут начинаться ямбы".

И та же мысль Пастернака, что искусство начинается с реальности, с видимого, с увиденного поэтом (“где быть домам бы”), естественным образом выходит и на одного из главных помощников в процессе творчества - ночь: “ночи летние”, которые, стараясь помочь поэту продлить священный миг, “затевают ссоры с солнцем”. Финал текста предсказуем и лаконично однострочен: “Так начинают жить стихом”. Жить стихом, значит уметь увидеть вещи “без личины”, маски, как говорит Пастернак в стихотворении "Косых картин, летящих ливмя…": “Что в том, что на вселенной маска?", - вопрошает поэт. Данная фраза содержит глубокий философский смысл кантианства, преодоленного кантианства. У Пастернака, человек может познать мир, в котором живет и все это, благодаря искусству, поэзии, в частности: "Но вещи рвут с себя личину, // Теряют власть, роняют честь, // Когда у них есть петь причина, // Когда для ливня повод есть". Среди постоянно используемых образов природы одним из главных является образ дождя, ливня, который, словно лакмус выявляет, что есть что. “ Мир вскрывает свое подлинное естество, когда он “мокнет до нитки" под “ ливнем” искусства”, совершенно справедливо замечает исследователь В.С. Франк [Франк 1990: 75]. Стоит обратить внимание, что, решая для себя проблему поэтического творчества, Пастернак нередко использует образ личины, маски (статуи, надгробья, слепка), которые приходят в его жизнь еще в марбургском 1912 году и пройдут с ним весь путь. Расширяет образное представление о поэзии Пастернак в одноименном стихотворении цикла " Нескучный сад" " Поэзия". Автор говорит о вечной, нескончаемой игре между творчеством и поэтом, которая со временем перерастает в трудный бой с ощущением неравенства сил. И Пастернак уже постепенно начинает это чувствовать. В этом произведении поэт - провидец ощущает уже некую тревогу за свободу своей души, чувствуя, что просто игра может вылиться в нечто гораздо более серьезное и нанести ему ущерб. Сложные метафорические образы, возникающие здесь, создают ощущение дискомфорта, а слова “душная”, “стоны испускают”, "ползут” подсказывают некую наметившуюся перемену в отношении к поэзии в мировоззрении Пастернака. Будучи по-прежнему с поэзией на “ты" (это местоимение анафорично в третьей, четвертой, пятой и шестой строфах), Пастернак меняет тон с весело - горделивого на горделиво - обреченный: "Поэзия, я буду клясться // Тобой, и кончу, прохрипев: // Ты не осанка сладкогласца, // Ты - лето с местом в третьем классе, // Ты - пригород, а не припев". Далее появляется московская “Ямская" в мае, знаменитый своим духом борьбы “ ночной редут Шевардина”, стонущие одинокие тучи и т.д. Но самое главное, что дождь, несмотря ни на что, готовит “ сцену для действия”, хорошо помня свою роль. На это с печалью смотрит поэт: “отростки ливня" “Кропают с кровель свой акростих, // Пуская в рифму пузыри”. Наконец, он поднимается, собирая силы к предстоящему бою. Восклицает, что, если уж его такая роль, то он готов и на дальнейшее создание текстов, даже если то, о чем он пишет, стало банальностью, он готов заменять и домысливать образы по-новому, поддерживая существование поэзии (мотив взаимообратимости иждивенчества): "То и тогда струя сохранна, // Тетрадь подставлена - струись!" Подобная мысль, что поэт не желает расставаться со своими стихами в будущем, звучит в стихотворении "Но и им суждено было выцвесть": "Я скажу до свиданья стихам, моя мания, // Я назначил вам встречу со мною в романе. // Как всегда, далеки от пародий, // Мы окажемся рядом в природе".

В 1922 году Пастернак женится на художнице Евгении Владимировне Лурье, в этом же году завязывается переписка Пастернака с Мариной Цветаевой, живущей во Франции.

Тема поэтического творчества продолжает звучать в разных вариациях в различных стихотворных текстах.

В тексте "Стихотворение" (1923 год) Пастернак представляет зарождение стиха как работу нескольких “ корреспонденток" во всех концах души. Именно они начинают телеграфировать поэту новое об окружающем мире, замечая любое изменение в окружающем мире: "И пишут вам: “Среда. Кивач. // Встаю, разбуженная гулом, // Рассвет кидается кивать // И хлопает холстиной стула".

Н. Банников, исследуя творчество Б. Пастернака, справедливо высказался в одной из работ: “Чтобы воссоздать в стихе мысль, картину, чувство в их слитности и текучести, в их первозданной, незахватанной свежести, поэт вырабатывал ничем не стесняемый, раскованный синтаксис, напоминавший речь удивленного чем-то, внезапно заговорившего человека, у которого слова вырываются как бы стихийно, сами по себе” [Банников 1989: 494]. "Благими намереньями вымощен ад. // Установился взгляд, // Что, если вымостить ими стихи, - // Простятся все грехи". Эти строки звучат в начале поэмы "Высокая болезнь" (1925 г). "У Пастернака нет отдельных о революции, - писал Валерий Брюсов в 1922 году, - но его стихи, может быть, без ведома автора, пропитаны духом современности; психология Пастернака выражает существо самого поэта и могла сложиться только в условиях нашей жизни" [Максимов 1986: 90]. Поэма 1925 года названа так потому, что дар поэта-это и есть, по Пастернаку, “высокая болезнь”. Он был привлечен революциями, которые он воспринимал прежде всего со стороны героической, долгое время пытаясь не замечать ее кровавые последствия. Но к середине 20-х годов поэт уже ощущал какое-то внутреннее беспокойство и балансировал между идеалами молодости и осознанием странных и губительных последствий революции. И именно поэзией на ранних этапах этого осознания он хотел бы загладить свою вину, “вымостив благими намерениями стихи”, то есть написав о революции более реально, высказав себя. Многие критики указывали на сложные отношения Пастернака и эпохи. В 1928 году поэт предчувствует общественно - политический перелом, что заставляет его, в свою очередь, пересмотреть ранние издания. Пастернак переработал первую свою книгу со стихами "Близнец в тучах" (1913-1915), прокладывая себе дорогу к советскому читателю, “рожденному революцией”, “уходит от крайностей поэтики авангарда" [Баевский 1999: 80]. Так, в известном стихотворении из книги "Близнец в тучах" "Февраль. Достать чернил и плакать!" тема, заявленная в 1912 году, тема сложения стихов от мимолетных случайностей, впечатлений звучит не так легко, как должны звучать ранние стихи, а уже с определенным опытом. Чувствуется некая отягощенность и, соответственно, несколько приглушены краски при описании традиционной для ранней лирики Пастернака игры поэта и поэзии. В стихотворении "Встав из грохочущего ромба" (1913 - 1928) образ творчества предстает в похожих темных красках и изображается в виде “ненареченного некто”, который “весь во мгле”, “смотрит исподлобья”, “как ночь, на объяснения скуп”. Для Пастернака здесь этот “некто ” - беспринципный пользователь его тела, тела поэта, и он берет это тело напрокат. В варианте этого же текста в третьей строфе говорится: "О, все тогда - в кольце поэмы: // Опалины опалых розах, // И тайны тех, кто - тайно немы, // И тех, кто всходят всходом гроз". Фраза “ в кольце поэмы" свидетельствует о том, что вариант текста создан уже после 20-х годов, когда его мысли о большом эпосе стали чаще и чаще приходить к нему, но не раньше 1915 года. В финальных строфах обоих текстов есть обращение к “ненареченному некто”, то во втором тексте частица “ не” написана раздельно. Что это? Описка или намеренно запланированное написание? Во втором случае опущено противопоставление с союзом “а”. Звучит вызов, а не печаль: "Тогда, ненареченный некто, // Могу ли что я потерять?" Этот образ - “ некто" появится и в стихотворении "Лесное" той же книги "Близнец в тучах", в котором поэт продолжает тему природы как главного и основного источника поэзии; поэт же здесь - голос природы, то есть тот, кто призван “переводить" язык природы, окружающего мира: "Лишенный слов - стоглавый бор // То - хор, то - одинокий некто… // Я - уст безвестных разговор, // Я - столп дремучих диалектов".

В стихотворении "Ремесло" (1928 год) впервые в лирике свое поэтическое призвание Пастернак называет “ремеслом”. Но какой же оттенок значения различает определения “творчество" и “ремесло”? “Творчество" - создание новых по замыслу культурных, материальных ценностей. “Ремесло” - профессиональное занятие - изготовление изделий ручным, кустарным способом. В последнем определении важно отметить лексему “профессиональное занятие”, то есть творчество не подразумевает наличие профессионализма, а ремесло - всегда. К 1928 году Пастернаку уже 38 лет. Это годы достаточно зрелые, чтобы переосмыслить содеянное, пересмотреть и осознать написанное раннее. На его счету как поэта уже несколько известных поэм, роман в стихах. Естественно, поэт начинает анализировать свое творчество, понимает, что, чтобы получить понятный и доходчивый текст (потому что последняя стадия в творческом процессе создания стиха все же та, что приближает стих к читателю), нужно многократно потрудиться, выискивая не просто нужное слово, оригинальное и яркое, отражающее поток сознания поэта в эту минуту, но и “читабельное”. Соединить воедино эти требования, плюс к тому, что нужно не забыть и читателя, живущего в определенную эпоху, - это поистине требует от поэта профессионализма. В тексте "Ремесло" поэт продолжает говорить о творчестве как о процессе “ по - живому”. Он олицетворяет страницу, наделяя ее чувствами боли (" страница вскрикнет”), холода (“на то поэт, чтоб сделать ей теплей”), ощущение времени (“я ей внушил часы”), понимания (“…внушил странице я опомниться”). В сущности, такое видение страницы с текстом метафорично и представляет собой ремесло как мастерскую шлифовку каждого слова, а страница - средство воплощения, рентгеновская пластина, на которой видны и безупречность и недостатки.

В 1932 выхода книга "Второе рождение", в которой собраны стихотворения 1930-1931-х годов. Главной своей задачей в ней Пастернак считал обретение контакта с современностью. В это время тяжелым ударом для Пастернака стало самоубийство Маяковского, с которым он тесно сотрудничал вплоть до 1927 года. Исследователь Баевский отмечает следующий факт в биографии поэта: “ В одном из откликов на это событие Пастернак сказал, что ни за что не избрал бы пути поэта, если бы уже в молодости, вступая на него, знал, что на этом пути придется выйти за пределы искусства, встать на эту раскаленную почву исторической жизни страны, на которой его предостерегает смерть" [Баевский 1999: 24]. Действительно, никак не этого хотел поэт для своего творчества. Во второй половине 20 - х - первой половине 30 - х г. г. Пастернак находится в зените литературной славы, но “он категорически против всенародного признания, которое потребует от него отказаться от истинного творчества, писать на заказ”” [Баевский 1999: 38]. Неумолимо ощущается тесное соприкосновение поэта с эпохой. Начиная свое творчество с поэзии души, окружающего мира, просто от неумения не писать, Пастернак попадает в эпоху страшную, когда писать то, что хочешь, нельзя, и нельзя не писать вообще. Это трагическое ощущение отражено поэтом в известном стихотворении книги " Второе рождение" "О, знал бы я, что так бывает": "О, знал бы я, что так бывает, // Когда пускался на дебют, // Что строчки с кровью - убивают, // Нахлынут горлом и убьют". Мотив смерти, такой редкий в ранних текстах поэта, все чаще так или иначе входит в поэтические тексты. А книгу " Второе рождение" тема смерти пронизывает полностью. Здесь речь идет и о собственной возможной смерти в кольце обстоятельств истории и вообще о трагическом жребии русского поэта. В кульминационной строке текста Пастернак подбирает грандиозное сравнение, где одной только фразы “ старость - это Рим" достаточно, чтобы понять и прочувствовать все то, о чем говорит поэт. Мотив игры, знакомый с самых ранних произведений поэта здесь окрашен скорбью, игра здесь связана с образом актера, который вышел на сцену просто потому, что он - актер и прекрасно декламирует, понимает свое дело. Но, как оказывается, эта игра - всерьез, и смерть здесь - закономерность. Финал текста передает обреченность и печаль поэта за то, что трагична жизнь поэзии, когда трагизмом дышит сама эпоха, просто не способная ограничиться только искусством: "Когда строку диктует чувство, // Оно на сцену шлет раба, // И тут кончается искусство, // И дышат почва и судьба".

пастернак тема вариация стих

В стихотворении "Борису Пильняку" Пастернак тоже скажет: "Оставлена вакансия поэта: // Она опасна, если не пуста".

В 1931 г. Пастернак женится на Зинаиде Николаевне Нейгауз. Новая любовь дает толчок поэзии, вновь поэт с творчеством на “ты”, но в стихах за легкостью стоит зрелость, мастерство. Стихи выходят из той же, казалось бы, нетронутой времени истории природой и являются гонцами поэта: " Пусть вьюга с улиц улюлю, - // Вы - радугой по хрусталю, // Вы - сном, вы вестью: я вас шлю // Я шлю вас, значит, я люблю".

Такие строчки звучат в стихотворении "Стихи мои, бегом, бегом…" В нравственном отношении 30 - е годы были для Пастернака труднее, чем вся его предшествующая жизнь. Позже он вспоминал: “Именно в 36 году, когда начались эти страшные процессы (вместо прекращения жестокости, как мне в 35 году казалось), все сломилось во мне, и единение со временем перешло в сопротивление ему, которого я не скрывал" [Баевский 1999: 50].

В стихотворении " Безвременно умершему", которое вошло в шестую книгу поэта со стихами 1936-1944 гг. "На ранних поездах", написанному на смерть покончившего с собой 28 окт. 1935 г. поэта Николая Ивановича Дементьева, есть удивительно точные фразы: "Страницы века громче // Отдельных правд и кривд // Мы этой книги кормчей // Живой курсивный шрифт".

Пастернак называет творчество и судьбы поэтов “живым курсивным шрифтом”. “Курсивным”, т.е. в отличие от подобно изломанных, но судеб обычных людей. Поэт не оставляет надежды, что когда-нибудь “лет через пятьдесят" их творчество все равно найдут, оно не затеряется под обломками этого века. Эти слова оказались почти пророческими. В финале текста поэт задает риторический вопрос, над которым думал со времен Маяковского: " Так вот - в самоубийстве ль // Спасенье и исход?"

Прошло время, но зрелый Пастернак сохранял в себе и сохранит до конца дней свое философское видение в различных вопросах. Искусство, так думал Пастернак, так или иначе не оставит истинного поэта, и в конце - концов истина победит. Пастернак в это верил. В третьем стихотворении книги в цикле “Художник”, в стихотворении "Скромный дом, но рюмка рому" поэт доказывает эту мысль о всепоглощающей силе искусства, когда для героя - поэта в мире его творчество становится первостепенной вещью, ради которой будет забыта и “дружба”, и “разум”, “совесть”, “ быт”. Немного гиперболизированной фразой доказательство звучит острее. Пусть эпоха подгибает под себя, но она не всесильна (“век не дожит, свет забыт”). Будет когда-нибудь другое время, и символом нового времени, символом будущего в этом тексте становится образ детей: "Слитки рифм, как воск гадальный, // Каждый миг меняют вид. // Он детей дыханье в спальной // Паром их благословит".

Художественные решения темы поэтического творчества у Пастернака 1923-1931 гг. поражают прежде всего своим многообразием и разнообразием, а также глубокой искренностью и истинностью, набираясь новых красок и сохраняя свое внутреннее существо, они, развиваясь, составили все творчество поэта, в котором тема поэтического творчества была одной из основных.

Список использованной литературы