Два взгляда на феномен М.Ю. Лермонтова в русской литературе: Василий Зеньковский и Иннокентий Анненский

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского

Два взгляда на феномен М.Ю. Лермонтова в русской литературе: Василий Зеньковский и Иннокентий Анненский

Папоркова Н.А.

«Только литература последних лет многими потоками своими стремится опять к Лермонтову как к источнику; его чтут и порывисто, и горячо, и безмолвно, и трепетно» - писал А. А. Блок в 1906 году, в статье «Педант о поэте», посвящённой творческому наследию Лермонтова.

Пушкина часто называют «солнечным» гением, Лермонтова - «лунным», и в этом их противопоставляют друг другу, как в музыке - Моцарта и Бетховена. Само же название «серебряный век» по семантике ближе к определению лермонтовского дара. Сложность эпохи, острая потребность в новых этических и эстетических идеалах и знаменитая «тоска по мировой культуре» во многом приближали поэтов «серебряного века» к мировоззрению романтиков. Романтический образ Лермонтова оказал сильное влияние на формирование многих жизнетворческих концепций: на мировоззрение Н. С. Гумилёва (его осознанное сотворение образа «конквистадора в панцире железном»), В. Я. Брюсова (разочарованного и мятежного поэта «со взором горящим»), А. А. Блока (поэта, возможно, наиболее близкого к лермонтовскому мировосприятию и складу личности) и других известных поэтов. лермонтов романтизм красота литература

Личность Лермонтова привлекла внимание лучших философов, литературоведов и эссеистов того времени, мировоззрение поэта явилось объектом сложных дискуссий, размышлений, исследований. Различное восприятие духовного феномена Лермонтова выявляет основные тенденции формирования образа поэта в художественном сознании эпохи. Надломленный, тревожный, ищущий дух времени, тяготея к пушкинской ясности, всё-таки был ближе к Лермонтовской мятежности, к его экзистенциальному «двоемирию».

Обратим внимание на интерпретацию поэзии Лермонтова в работах Василия Зеньковского и Иннокентия

Анненского. Выбор этих двух авторов в нашей работе обусловлен, во-первых, оригинальностью, неповторимостью и уникальностью их точек зрения на творчество Лермонтова, во-вторых, возможностью сопоставить две совершенно различные, но, в то же время, взаимодополняющие интерпретации.

Русский христианский философ первой половины ХХ века, протоиерей Василий Зеньковский, в статье «М. Ю. Лермонтов» предполагает следующее: «В горечи Лермонтова есть что-то, я бы сказал, метафизическое - связанное с неукротимостью его души, с теми мотивами персонализма, какие он первый выразил в русской поэзии. (…) Отсюда и мятеж - смысл которого метафизичен, ибо это мятеж не против отдельных трудностей жизни, а против «коренной неправды в бытии». Это мятеж индивидуальности, жаждущей проявить себя, - и так загадочно, что и дальше, после Лермонтова, русский персонализм окрашен психологией мятежа, протеста» [5: 180-181]. Философ обращает особое внимание на то, что выход из тяжёлого состояния души виделся Лермонтову «только в красоте, в возможности припасть к ней и найти в ней то, чего не хватало душе» [5: 181]. В завершение статьи автор приходит к следующим выводам: «Бесспорная гениальность Лермонтова, возглавителя плеяды русского романтизма, который, правда, уводил русскую душу от той духовной трезвости и духовной ясности, которая так была свойственна Пушкину, но в то же время затронул силы души, дремавшие в ней до того. Русский романтизм в своём своеобразии имеет вообще двух возглавителей - Гоголя в прозе и Лермонтова в поэзии, и он ещё не изжит, не преодолён (…). Своеобразие Лермонтова в том, что через его лирику, сквозь «магический кристалл» его поэтического восприятия мира, перед нами выступает трагедия романтического персонализма» (Курсив авторский) [5: 189-191].

Поэт, драматург, переводчик и эссеист И. Ф. Анненский выразил своё понимание лермонтовской поэтики и эстетики в статьях «Символы красоты у русских писателей» и «Юмор Лермонтова».

Ещё в начале статьи «Символы красоты у русских писателей», определяя основной предмет своих размышлений, Анненский отмечает: «Мой непосредственный интерес - символы красоты у тех русских писателей, чьи нам особенно милы и важны слова». (Курсив авторский). «Концепция красоты у Лермонтова характерно разнится от пушкинской», пишет Анненский, - в этой поэзии, наоборот, красота, как одна из форм жизни, являлась прежде всего вызовом». Далее следует рассуждение о характере всех основных поэтических символов Лермонтова: «Символы Лермонтова вообще кажутся тревожными, и почти всегда в них таится угроза и вызов сильному или хотя бы только отважному врагу. Парус зовёт бурю, Казбек грозит человеку, мцыри борется с барсом. Даже мёртвый опричник на снегу вызывающе-грозен, и, когда Лермонтов сравнивает его с сосенкой, под смолистый корень подрубленною, нам страшно не потому, что убили человека, а именно потому, что Калашников срубил дерево из священного леса. (…) Красота женщины была для Лермонтова тоже вызовом. (…) Риск, безумная страсть к наживе, трагедии на почве кровных уз, - всё это у Лермонтова около красоты. У него она - одно из осложнений жизни, одна из помех для свободной души» [1: 533].

Заметим, что основное различие в концепциях Зеньковского и Анненского заключаются в следующих аспектах.

1. Интерпретация категории красоты в художественном мире Лермонтова.

Если Зеньковский находил в поэзии Лермонтова стремление преодолеть тяжёлое состояние души только через красоту, «в возможности припасть к ней и найти в ней то, чего не хватало душе», то Анненский видел в этой категории другой смысл: «(…) что обещает она [красота] Лермонтову? Разве он это знает? Может быть, только смерть» [1: 533]. Но это, на наш взгляд, не означает, что художественное мировоззрение Лермонтова вмещало только одну из предложенных концепций. Скорее, оно совмещало две противоречивых, антитетичных идеи красоты, одну из которых выявил Анненский, а другую - Зеньковский. Небесное и земное, глубоко скрытое и внешнее так же противостоят друг другу в художественном мире Лермонтова, как в данном случае - красота-гибель и красота-спасение. И для нас очень ценно, что обоих авторов объединяет понимание красоты как одной из основных категорий в лирике, прозе и драматургии Лермонтова.

1. Вывод о значении лермонтовского наследия для русской литературы.

Как было представлено выше, точка зрения Зеньковского на роль лермонтовского наследия в русской литературе заключается в том, что Лермонтов явился основоположником и представителем русского романтического персонализма. Анненский приходит к следующему выводу: «Поэзия Лермонтова отзвучала слишком рано, чтобы его мечтательное отношение к жизни можно было назвать вполне сложившимся. Помоему, он не успел даже самоопределиться. Но путь для этого самоопределения поэт выбрал поистине необычный - это путь смелых» [1: 537]. Статья Анненского «Юмор Лермонтова» начинается так: «Мечта Лермонтова не повторилась. Она так и осталась недосказанной. Может быть, даже бесследной, по крайней мере, поскольку Толстой, единственный, кто бы ещё мог её понять, рано пошёл своим и совсем другим путём» [1: 536].

Это замечание относится более к прозе Лермонтова, которой Анненский уделяет большое внимание. Заметим, что некоторые эстетические установки Лермонтова не в полной мере нашли воплощение в творчестве поэтов следующего поколения, но оказались более востребованы именно в «серебряном веке». Это касается не только романтического метода «двоемирия», унаследованного символизмом, но и других особенностей, среди которых мы назовём акцент на внутреннем мире лирического героя, преобладание психологического и медитативного содержания. Анненский рассматривал творчество Лермонтова вне принадлежности к романтизму; он не стремился ограничить область своего наблюдения какими-либо методологическими рамками. Но романтизм Лермонтова Анненский также не стремится оспорить, - скорее, наоборот, воспринимает как сильную сторону. Это определяется в следующем признании: «Господа, я не романтик. Я не могу, да и вовсе не хотел бы уйти от безнадежной разорённости моего пошлого мира. (…) Но сила всегда нравится, и, если смешно спорить с прошлым, а тем более звать его - и откуда, я бы хотел это знать, может оно прийти, - то иногда им, этим прошлым, трудно не залюбоваться. Цельность лермонтовской мечты для меня, по крайней мере, обаятельна» [4: 540]. Эти слова подтверждают, что культура XIX века уже воспринималась к тому времени как далёкое, невозвратимое прошлое. С точки зрения Анненского, «звёзды и волны, как они не сверкай и не мерцай» (имеются в виду излюбленные романтические символы), уже не могут принести утешение человеку, живущему на рубеже XIX-XX веков, видевшему в своей эпохе разные «соблазнительные бездны и сомнительные уголки», пережившему тот кризис, которого не ведал «Золотой век».

В данном контексте для нас очень важны обе рассмотренные нами точки зрения, свидетельствующие, с одной стороны, об уникальности духовного и художественного феномена Лермонтова, с другой стороны - о его различном выражении и отражении в русской литературе. Проблема русского романтического персонализма, которую называет и определяет Василий Зеньковский, очень мало исследована и в ХХ веке, и в настоящее время, поэтому является весьма значимой и перспективной для новых исследований. Проблема влияния лермонтовского романтизма на эстетику и художественные методы литературы «Серебряного века» также требует отдельного изучения. Таким образом, два рассмотренных нами различных подхода к лермонтовскому творчеству помогают наметить новые пути его исследования, которые совсем не противоречат друг другу, а напротив, находятся в тесной взаимосвязи и являются разными гранями единого целого.

Список использованной литературы

1. Аннеский И. Ф. Избранные произведения. - Л., 1988.

2. Блок А. А. Педант о поэте // Русская Европа. - 2005. - № 2.

3. Блок А. А. Собрание сочинений в 8 тт. - М.-Л., 1962. - Т. 5.

4. Лермонтов М. Ю. Лирика. - М., 2006.

5. Фаталист. Зарубежная Россия и Лермонтов. - М., 1999.

Размещено на Allbest.ru