Репрессированные слова в поэтических текстах О. Мандельштама

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Волжский политехнический институт (филиал)

Волгоградского государственного технического университета

Репрессированные слова в поэтических текстах О. Мандельштама

Инкин Алексей Николаевич

Наибольшую информацию о языке с точки зрения культуры дают культурные концепты - «многомерные смысловые образования, в которых выделяются ценностная, образная и понятийная стороны» [1, с. 109]. Новые науки - концептология и лингвокультурология, - возникшие на этом основании, значительно расширили информативный простор для лингвиста, позволив ему выходить за границы «чистой грамматики» [2, с. 47].

Предметом большого количества исследований стали не только языковые, но и культурно-языковые коды.

XX век отмечен тяжелыми потерями для русской лингвокультуры. Наибольшие потери понесла русская интеллигенция - творческая часть общества, восприимчивая к слову, сутью которого являются семы `свобода', `сознание', `совесть'. Слова, ставшие причиной гибели многих поэтов, бесспорно, являются ключевыми для нашей культуры. Их можно назвать концептами многочисленных авторских дискурсов, которые были насильственно прерваны в своем развитии. Те идеологемы, которые пресекают само движение культуры с формальной точки зрения, являются антиконцептами. К подобным формальным образованиям можно отнести слово «репрессия», под которым следует понимать «карательную меру, исходящую от государственных органов» [5, с. 830].

Репрессированные слова представляют собой лексические единицы, актуализирующие запрет на формализацию определенных смыслов. На концептосферу русского языка, как и на весь менталитет русского народа, была наложена идеологическая рамка, ограничивающая развитие языкового сознания. Короткозамкнутость на самое себя, противоестественная для любой культуры, предполагала выход за идеологические рамки и потому носила провокативный характер. Таким образом, выявлялись поэты и писатели, которые не могли писать по заданному шаблону и подлежали насильственному вымарыванию из русской лингвокультуры. К ним применялись репрессии, к которым следует отнести не только физическую расправу в виде лишения свободы или самой жизни, но и запрет на творчество. Таким образом, мы можем говорить не только о репрессиях физических, но и, прежде всего, о языковых, выразившихся в применении карательных мер к словам и выражениям (а также к их авторам) за формализацию определенных смыслов.

Когда страна была подавлена культом Сталина, а советские писатели и поэты наперебой слагали оды «в честь великого вождя», О. Мандельштам пишет небольшое и героическое стихотворение «Горец». Репрессированными в стихотворении являются следующие метафоры и сравнения, посвященные Сталину: кремлевский горец; его <>пальцы, как черви, жирны; тараканьи усища. Окружение Сталина названо сбродом тонкошеих вождей.

«Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны, А где хватит на полразговорца, Там припомнят кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны, И слова, как пудовые гири, верны, Таракань и смеются усища, И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей, Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет, Он один лишь бабачит и тычет,

Как подкову, дарит за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз. Что ни казнь у него -- то малина, И широкая грудь осетина» [3, с. 128].

В стихотворении отсутствует имя адресата. Однако имя Сталина угадывается с безукоризненной точностью по наводящим именам «кремлевский горец», «осетин». С первых строчек становится понятно, насколько вызывающим было это стихотворение. В самом начале поэт указывает, что народ не чувствует под собой свою землю, свою родину («Мы живем, под собою не чуя страны»). Мысли и воля народа не слышатся властью («Наши речи за десять шагов не слышны»). Все дальнейшие характеристики портрета относятся к оценочной категории. Они показаны опосредованно: через толстые пальцы, которые жирны «как черви», через слова, которые «как пудовые гири верны», через тараканьи усища, сияющие голенища. Дополняет портрет вождя крайне негативная характеристика его окружения: сброд тонкошеих вождей, полулюдей, утративших способность излагать свои мысли («Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет»). Вседозволенность и непререкаемость Сталина («Он один лишь бабачит и тычет»), тяжесть его указов, гнутых как подковы - все это создает образ воровского авторитета - «пахана». Не случайную роль выполняет лексема «малина», взятая из воровского жаргона. Иными словами, перед нами криминальный авторитет, стоящий во главе преступного мира. Тональность стихотворения имеет ярко выраженный негативный характер: Он играет услугами полулюдей, его слова как пудовые гири. Дважды упоминаются пальцы: толстые и жирные как черви. Негативно оцениваемся и все мы - те, кто утратил способность мыслить и чувствовать. Таким образом, в стихотворении нет ни одного позитивно окрашенного образа: ни народа, ни власти. Не случайно Б. Пастернак назвал его «актом самоубийства» [4, с. 783] - вскоре О. Мандельштам был арестован.

«Стихи о неизвестном солдате» от «Горца» отличает особая закодированность текста, повышающая непредсказуемость и вместе с тем субъективность его прочтения. Объединяющим разночтения моментом остается общая тональность текста, создаваемая следующими ключевыми, на наш взгляд, выражениями: миллионы убитых задешево; небо <>оптовых смертей; пасмурный, оспенный <> гений могил. Каждая поэтическая строфа или выражение представляет собой аллегорию или метафору, т.е. в той или иной форме иносказание, за которым угадывается та или иная сема. Например, сема `предвиденье':

Будут люди холодные, хилые Убивать, голодать, холодать.

И в своей знаменитой могиле

Неизвестный положен солдат [3, с. 162].

В данном выражении, ставшим для нас, к сожалению, расхожим, ключевым является слово «знаменитая» («И в своей знаменитой могиле неизвестный положен солдат»), что придает тексту профетическую тональность. мандельштам поэтический репрессивный

Сема `смерть, могила - учитель': Как сутулого учит могила, / И воздушная яма влечет [Там же, с. 163].

Сема `жертва': Миллионы убитых задешево/Протоптали траву в пустоте [Там же].

Сема `цена победы':Неподкупное небо окопное, / Небо крупных оптовых смертей [Там же, с. 164].

Образ Сталина: Пасмурный, оспенный / И приниженный гений могил [Там же].

Особая тональность стихотворения создает апологию смерти с ощущением горечи: Хорошо умирает пехота [Там же].

Сема `память о репрессированных' завершает стихотворение:

Наливаются кровью аорты, И звучит по рядам шепотком: - Я рожден в девяносто четвертом, - Я рожден в девяносто втором... И в кулак зажимая истертый Год рожденья - с гурьбой и гуртом Я шепчу обескровленным ртом: - Я рожден в ночь с второго на третье Января в девяносто одном.

Ненадежном году - и столетья

Окружают меня огнем [Там же, c. 165].

Несмотря на закодированный характер текста «Стихов о неизвестном солдате», автору не удалось скрыть своего неприятия к описываемому времени. Таким образом, сквозным мотивом, объединяющим оба анализируемых стихотворения, является то отношение поэта к предмету речи, проявившееся в оценочной лексике, за которое впоследствии О. Мандельштам был репрессирован.

Список литературы

Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гнозис, 2004. 390 с.

Крячко В. Б. Слово и информация: принцип неопределенности // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. № 3 (14). С. 46-48.

Мандельштам О. Э. Стихотворения / сост. А. Казинцев. М.: Дет. лит., 1991. 191 с.

Сарнов Б. Сталин и писатели. М.: Эксмо, 2011. Книга вторая. 832 с.

Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / под ред. Н. Ю. Шведовой. М.: Издательский центр «Азбуковник», 2008. 1175 с.

Размещено на Allbest.ru