Творчество Исаака Бабеля в автобиографическом, мемуарном и иудейском контекстах

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Творчество Исаака Бабеля в автобиографическом, мемуарном и иудейском контекстах

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Розенсон Давид Эфраим

Москва, 2014

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы новейшего времени историко-филологического факультета Института филологии и истории федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный гуманитарный университет» (РГГУ)

Научный руководитель: Кацис Леонид Фридович доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты: Одесский Михаил Павлович доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» (РГГУ), Институт масс-медия, заведующий кафедрой литературной критики

Ковельман Аркадий Бенционович доктор исторических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова», Институт стран Азии и Африки, заведующий кафедрой иудаики

Ведущая организация: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова»

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа посвящена проблемам творчества Исаака Бабеля, которые недостаточно изучены в мировой славистике и практически не привлекали внимания советских и российских литературоведов и критиков.

Изучение творчества Исаака Бабеля проводилось в работах отечественных исследователей, в основном, в контексте истории русской советской литературы либо, в самое последнее время, в рамках изучения истории русско-еврейской литературы.

В зарубежной славистике основное внимание уделялось, исследованию биографии писателя, его трагической судьбе в сталинское время, месту Бабеля в русско-еврейской литературе и т. д. Лишь недавно стараниями израильского исследователя Э. Зихера и, отчасти, американского профессора Г. Фрейдина собственно еврейская составляющая творчества писателя (религиозная, биографическая, языковая) стала вводиться в контекст его биографии и поэтики в качестве равноправной составной части многопластового комплекса, которым является жизнь и творчество автора «Конармии».

Цель настоящей диссертации - показать, как иудаизм и иудейские образы встраивались в художественный универсум Бабеля, выявить основные константы отношения писателя к религиозному наследию своего народа, показать, как изменялось его отношение к религии с течением времени, и выявить те источники художественных текстов, которые мотивированы реальностью событий Гражданской войны в местах традиционного проживания евреев Восточной Европы, явно отразившейся в дневнике 1920 года и ставшей основой сложных синкретических образов классической русской прозы Бабеля.

Задачами данной работы являются:

· анализ жизни и творчества русского писателя еврейского происхождения, уроженца Одессы, Исаака Бабеля сквозь призму иудейской и еврейской тематики его произведений;

· введение в научный оборот источников, связанных с еврейской (ивритской) рецепцией Бабеля у израильских критиков и переводчиков, обладавших русским или славянским культурным бэкграундом, что позволяет верифицировать многие наблюдения славистов, для которых иудейская и еврейская тематика в творчестве русского писателя не является предметом профессионального интереса;

· отдельной задачей, синтезирующей результаты разработки первых двух задач, явилось сопоставление особенностей рецепции Бабеля в переводах на иврит и в ивритской критике при жизни Бабеля в советском контексте 1920-х годов в альманахе «Брешис», в подмандатной Палестине до 1948 года и в Израиле после реабилитации писателя.

Источниками нашей работы являются произведения Исаака Бабеля, его конармейский дневник 1920 года, переписка с матерью и первой женой, находившимися за пределами СССР, переписка с матерью его ребенка Т.В. Кашириной (Ивановой); переводы на иврит произведений Бабеля в сборнике «Брейшис» 1926 года, предназначенном для зарубежного читателя, когда иврит в СССР был уже запрещен как сионистский язык; переводы Бабеля на иврит в Израиле и их критическая рецепция в ивритской прессе подмандатной Палестины до 1948 года и в Израиле 1950-1970-х годов; важной группой источников, показывающих динамику восприятия иудейских и еврейских мотивов Бабеля, являются предисловия к книгам переводов писателя на английский язык и англоязычная критика. Таким образом, основными источниками предлагаемой работы является формируемый нами на основе опубликованных материалов, но не структурированный единый комплекс документов и текстов Исаака Бабеля, связанных с проблемами еврейства и иудаизма, в который включены семейная переписка и другие материалы сугубо личного характера, конармейский дневник, работа над произведениями классиков еврейской литературы для кино и т. д.; автобиографические материалы, использованные писателем для создания своего персонального мифа, документальные материалы о жизни и творчестве писателя, произведения Исаака Бабеля в переводах на иврит в 1920-е годы в СССР и в 1970-е годы за рубежом, критическая рецепция этих переводов в Израиле, англоязычная критика Бабеля, связанная с проблематикой нашей диссертации.

Методологической базой диссертационного исследования являются историко-литературный метод, теория и история перевода, сравнительно-исторический метод, а также методологические приемы, применяемые при исследовании еврейской литературы на идише и иврите и еврейской литературы на нееврейских языках, обширные исследования еврейской аккультурации и идентичности, выполненные на материале культур и литератур Центральной и Западной Европы, в особенности, Венского модерна. Особую методологическую ценность представляют для данной работы аналитические размышления профессора Колумбийского университета Дана Мирона, который уделяет пристальное внимание влиянию на развитие еврейской литературной мысли переводов и критики на иврите, выполненных выходцами из России в рамках его глобальной концепции «New Jewish Literary Thinking». В самое последнее время появляются работы по изучению еврейского литературного канона, куда включаются и произведения Бабеля (Р. Вайс), а также недавняя концепция (Л. Кацис, Е. Толстая) промежуточного положения интересующей нас области литературоведческих и историко-литературных знаний, которая располагается между областями «Judaica Rossica» - «Rossica Judaica».

Научная новизна исследования определяется принципиальной оригинальнойстью поставленных задач, введением единого комплекса документов и материалов, определяющих отношение Бабеля к иудаизму и еврейству, разработкой процедуры верификации наблюдений над еврейской и иудейской образностью и тематикой русской прозы Бабеля с помощью анализа рецепции этого сегмента его творчества в критической и переводческой деятельности тех, кто имел русский или восточно-европейский культурный бэкграунд, жил в России и СССР, а впоследствии, уже после реабилитации Исаака Бабеля в конце 1950-х, вернулся к осмыслению его творчества в новых условиях. Их взгляды изучаются на фоне собственно израильской критической мысли и - одновременно - на фоне советской литературной и политической жизни 1950-1970-х годов, в центре которой стояли имена Ильи Эренбурга, Бориса Пастернака, Евгения Евтушенко. Этот процесс также изучается в диссертационном исследовании впервые в мировой науке.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в последующих изданиях Исаака Бабеля при комментировании еврейских и иудейских реалий, а также в преподавании творчества Исаака Бабеля в рамках курсов истории русской литературы ХХ века, истории и теории перевода, истории русско-еврейской литературы.

В ряде случаев ивритские переводчики эксплицируют, выделяя библейский иврит или арамейский язык цитат, тексты, не опознаваемые комментаторами как цитаты из классических еврейских источников, а в ряде случаев ивритские переводы содержат фрагменты, отсутствующие в известных русских текстах, но, связанные с еврейской традицией, они оказываются неясными нееврейскому читателю и, по-видимому, купируются как самим автором, так и его издателями на нееврейских языках. Изложенные в данной работе наблюдения позволят учитывать подобные случаи при подготовке академических изданий Бабеля и научных работ о творчестве писателя, а комментарии к ним приблизят русского читателя и исследователя к духовному миру Бабеля.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы 3 печатных работы, две из которых вышли в издании, включенном в Перечень изданий, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ. Доклады по теме работы обсуждались на заседаниях кафедры истории русской литературы новейшего времени ИФФ ИФИ РГГУ, кафедры иудаики СПбГУ, в Российско-американском учебно-научном центре библеистики и иудаики РГГУ.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и трех Приложений:

1. Библиография переводов Бабеля на иврит, опубликованных в периодическихизданиях до 1970 года (в хронологическом порядке).

2. Информация об ивритских журналах и газетах, где публиковались переводы из Бабеля (до 1970 г.).

3. Список переводчиков, переводивших Бабеля на иврит до 1970 года.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении к диссертационному исследованию формулируются цели, задачи, научная новизна работы, а также рассматриваются основные проблемы современного изучения творчества Исаака Бабеля. Выявляются лакуны в этом процессе, и обосновывается выбор темы диссертационного исследования. Описываются методы, необходимые для решения поставленной задачи и достижения цели исследования.

Для решения поставленной задачи в диссертации приведен (переведенный и прокомментированный автором) обширный массив источников на иврите, который никогда не включался в исследования рецепции Бабеля.

Особенность этого слоя источников состоит в том, что, несмотря на их нерусское языковое оформление, практически все они написаны носителями русского языка еврейского происхождения, происходящими из Российской империи. Их культурный, языковой и религиозный бэкграунд характеризуется четким дву- (русский-иврит) или три- (русский-идиш-иврит) язычием, что делает их оценку творчества и судьбы русского писателя Исаака Бабеля предельно объемной и объективной. Заметим, этого зачастую лишены работы современных российских и зарубежных исследователей, которые не знают еврейских языков, иудейской традиции, истории российских евреев и евреев Одессы и т.д.

Известный исследователь русско-еврейской литературы Шимон Маркиш указывал в конце 1980-начале 1990-х гг., что практически не существует читателя, способного воспринять все эти слои бабелевского текста. Однако именно сегодня наличие филологов-русистов, знающих русский язык, при этом владеющих еврейскими языками, понимающих советский, российский, одесский и другие контексты, позволяет вернуться к решению задачи, которую поставил основатель современной науки о русско-еврейской литературе в своей книге «Бабель и другие» См.: Маркиш С. Бабель и другие. 2-е изд., репринтное. М.; Иерусалим: Гешарим, 1997..

Глава 1. Самоопределение и выбор писательской позиции Исааком Бабелем: между «инсайдерством» и «аутсайдерством» посвящена решению комплексной задачи анализа не просто еврейских или иудейских источников творчества Бабеля, но и влияния судьбы, национального самоопределения писателя, даже выбора русского языка для создания своих произведений, что потребовало включения в диссертационное исследование специального анализа позиции писателя, которую автор диссертации определяет как «аутсайдерство» в русской среде и «инсайдерство» в среде еврейской. Данный взгляд основан на теории крупнейшего современного исследователя и философа Поля Мендес-Флора, рассмотренной в параграфе 1.1. Исаак Бабель как «инсайдер» и «аутсайдер».

Учитывая комплексность проблемы изучения еврейской и иудейской составляющей творчества Бабеля и разнородность исследовательской литературы по этим вопросам, мы приводим обзор наиболее важных работ в каждой из глав.

В своей важнейшей работе См.: Mendes-Flohr P.R. The Study of the Jewish Intellectual: A Methodological Prolegomenon // Mendes-Flohr P.R. Divided Passions: Jewish Intellectuals and The Experience of Modernity. Detroit: Wayne State University Press, 1991. P. 23-53; впервые опубликовано в: Essays in Modern Jewish History: A Tribute to Ben Halpern / ed. by Frances Malino and Phyllis Cohen Albert. Rutherford [N. J.]: Fairleigh Dickinson University Press; L.: Associated University Presses, 1982. P. 142-173. выдающийся исследователь современной еврейской мысли проф. Поль Мендес-Флор говорит об определении еврейской интеллигенции, основанном на ее отношениях с доминантной культурой, среди которой она жила. Сохранение культуры этнического или религиозного меньшинства, утверждает Мендес-Флор, требует, с одной стороны, сознательного усвоения неких моделей жизни внутри всего общества; с другой же стороны, адаптация отдельной личности или группы определяется сложной социальной системой их взаимоотношений с обществом в целом.

Рассматривая главным образом немецко-еврейскую интеллигенцию XX века и положение, в котором она оказалась - и которое во многом смыкается с положением евреев в царской России и затем в советской России после революции Примеры такого сходства проанализированы в работе Джонатана Френкеля: Frankel J. Prophecy and Politics: Socialism, Nationalism and the Russian Jews, 1862-1917. Cambridge [Eng.]; N. Y.: Cambridge University Press, 1981. P. 81-90 и 133-170. Русское издание: Френкель И. Пророчество и политика. Социализм, национализм и русское еврейство. 1862-1917 / Пер. с англ. С. Ильина; Под общ. ред. В. Левина. М.; Иерусалим: Мосты культуры - Гешарим, 2008. С. 76-100, 108-149., - Мендес-Флор утверждает, что благодаря своей уникальной позиции в европейской культуре еврейские интеллектуалы воплощали собой архетип «близкого чужака», «внутреннего чужака». В культуре большинства они становились «инсайдерами», однако социально-политические обстоятельства, главным образом отторжение евреев обществом, не позволяли полностью адаптироваться в системе социальных взаимоотношений, что тормозило их продвижение в обществе и не позволяло забывать об их «инакости». В большинстве случаев еврейский интеллектуал неизбежно оказывался отчужденным, «маргиналом», и преодолеть эту «маргинальность» можно было, лишь совершенно отвергнув свою религиозную принадлежность (креститься - в нашем случае, перейти в православие), но даже эта метаморфоза идентичности не отменяла «инаковости» «нееврейских евреев»».

Наряду с этим мы привлекаем методологию, предложенную наиболее известным современным историком еврейских литератур на еврейских и нееврейских языках Даном Мироном, который впервые включил и творчество русских евреев, и их переводческую деятельность в контекст развития еврейских литератур.

Реализация писательской позиции, связанной с тем вариантом европейско-еврейского самоопределения, который описан П. Мендес-Флором, требует конкретного литературного оформления. Его структура предложена проф. Даном Мироном в его новейшей работе, специально связанной с проблемой построения «нового еврейского литературного мышления».

«Новизна» этого подхода состоит в том, что он не только рассматривает литературное творчество евреев в едином потоке на разных языках, учитывая влияние как еврейской ассимиляции (что особенно актуально для Одессы времен Бабеля) на ивритскую или идишскую литературу, но и показывает причины выбора европейских языков писателями («аутсайдерами»), включенными в еврейскую среду и религию («инсайдерами»), по терминологии Поля Мендес-Флора.

Однако случай Бабеля еще сложнее. Если до настоящего времени исследователи анализировали его позицию по отношению к еврейскому миру, то сегодня они рассматривают и связи Бабеля с русско-еврейской литературой, и отголоски хасидизма в его творчестве, и пытаются определить роль и место классических еврейских источников в прозе «Конармии».

Проблема еврейских корней и иудейского бэкграунда мировоззрения и творчества Исаака Бабеля уже была предметом рассмотрения Эфраима Зихера, (Университет Бен-Гурион, Беер-Шева, Израиль), Шимона Маркиша (Университет Женева), Рут Вайс (Гарвадский университет, США), Максима Шраера (Бестон Колледж, США), Жужи Хетени (Будапештский университет, Венгрия), Й. Петровского-Штерна (Университет Чикаго, США).

В современной России этими проблемами специально занимались М.П. Одесский, Д.М. Фельдман, Л.Ф. Кацис. В России публикуются исследования национального самоопределения Бабеля бывшего саратовского филолога Стива Левина, ныне живущего и публикующегося в Израиле, где эти работы собраны и изданы сборником, а в конце 2013 года в журнале «Вопросы литературы» были опубликованы две важных фактографических работы, связанные с нашей темой См.: Погорельская Е. Комментарий к рассказу И. Бабеля «История моей голубятни». Новые материалы к биографии писателя // Вопросы литературы. 2013. № 5 - http://magazines.russ.ru/voplit/2013/5/9p.html (дата обращения: 27.09.2013)., в том числе и новая работа С. Левина См.: Левин С., Погорельская Е. «Во время кампании я написал дневник…»: Пространственно-временные координаты в конармейском дневнике исаака Бабеля // Вопросы литературы. 2013. № 5 - http://magazines.russ.ru/voplit/2013/5/10l.html (дата обращения: 27.09.2013)..

В данной диссертации мы уделяем особое внимание разделению соственно русско-еврейских и иудейских корней и источников прозы Исаака Бабеля. Этому специально посвящен параграф 1.2. Роль иудаизма в жизни и творчестве Исаака Бабеля. Здесь рассматриваются соотношения между современными научными представлениями о жизни евреев в Российской империи и их отражение в прозе Бабеля. Это тем более необходимо, что многие образы его прозы, такие как описанные рядом портреты В.И. Ленина и Маймонида (средневекового еврейского мудреца и комментатора) в качестве символа русской революции, сломавшей старый еврейский мир; либо описание еврейки в конармейских Дневниках Бабеля при помощи цитаты из субботнего гимна, восходящего к Царю Соломону, требуют особого и профессионального комментария.

Особенности личного отношения Бабеля к историческим событиям, связанным с его собственными переживаниями (например, погромов, один из которых коснулся семьи писателя), дела Бейлиса и т.п., событий еврейской жизни в период созревания писателя рассмотрены в параграфе 1.3. Еврейские корни Бабеля и попытка бегства с Молдаванки. Здесь базовым источником являются работы недавно ушедшего профессора Й. Френкеля, переведенные на русский язык. Здесь же рассматривается влияние Максима Горького и его журнала «Летопись» на формирование писателя. Одновременно сложные события полемики с «Конармией» С.М. Буденного описаны в данном параграфе на фоне работы Бабеля над переводом, изданием и экранизацией сочинений классиков литературе на идише Шолом-Алейхема, Менделе Мойхер-Сфорима и др.

Принципиально новым в изучении творчества Бабеля является выявление корней и рассмотрение причин сложного отношения Бабеля к жестокостям казаков Первой конной армии Буденного к евреям в местах традиционного проживания хасидов с учетом отношения к казакам пионеров освоения Земли Израиля. Этому вопросу посвящен параграф 1.4. Глядя в зеркало: Казак и еврей. Одновременно и неизбежно встают вопросы соотношения между русско-еврейской ориентацией писателя Бабеля и взаимоотношениями Лютова (не только героя «Конармии», но и носителя реального псевдонима, под которым печатался Бабель) с казачьей средой, антисемитизм которой широко известен.

Здесь проблемы двойственности национального самоопределения писателя накладываются на проблемы отношения и казаков, и евреев к революции, на еврейскую реакцию на погромы, устраиваемые теми же самыми красными казаками.

Как показано в диссертационном исследовании, и на уровне сюжета, и на уровне образного ряда, и на уровне соотношения русских и еврейских источников повествователь и герой «Конармии» Лютов все время готов жертвовать своими еврейскими чувствами ради того, чтобы оказаться «своим» в среде казаков, даже убивающих евреев.

Однако недавняя полная публикация конармейского «Дневника 1920» показывает, что переживания реального Исаака Бабеля были куда сложнее. В его памяти был жив и погром, который ему пришлось пережить еще в доме деда, и многие другие трагические события еврейской жизни его эпохи.

Более того, описывая в «Дневнике» еврейскую женщину, писатель, как уже говорилось, использует образы праведной жены из ритуала Субботы, восходящие к текстам царя Соломона. И одновременно в том же «Дневнике» есть рассуждения о том, как чувствует себя еврей в среде разрушителей еврейского мира, и тут же ощущения от посещения синагоги в хасидском местечке сравниваются с впечатлениями от молитвы в далекой от еврейской ортодоксии Одессе. Здесь анализируются рассказ «Рабби», неоконченная повесть «Еврейка» и другие тексты, напрямую связанные с еврейской традицией в ее соотношениях с проблемами еврейского самоопределения на фоне разрушения традиционного еврейского религиозного уклада.

Непростые проблемы взаимоотношений Бабеля и его героев с христианством изучаются в параграфе 1.5. Исаак Бабель: вечный «человек со стороны». Здесь же рассматривается отношение Бабеля к жестокости, традиционным антисемитским топосам (трусость и особый запах еврея), отражение образов и идей В. Жаботинского в прозе Бабеля. Последний момент важен, т.к. о встрече с этим лидером сионизма Бабель упомянул во время допросов в НКВД незадолго до смерти.

В параграфе 1.6. Многогранность Исаака Бабеля автор рассматривает подходы исследователей и предлагает свои интерпретации таких параллельных событий в жизни писателя, как контакты с его еврейской семьей, находящейся за границей, и страстный роман с Т.В. Кашириной, будущей женой Вс. Вяч. Иванова, который в итоге усыновит сына автора «Одесских рассказов» Михаила и даст ему свою фамилию.

Параграф 1.7. Отклики на произведения Бабеля при жизни писателя представляет собой обзор прижизненной критики творчества Бабеля в интересующем нас аспекте. Кроме того, в ней анализируются усилия Горького по защите Бабеля от нападок Буденного. В качестве исторического фона этих событий используются мемуары Константина Паустовского и Ильи Эренбурга, напечатанные уже десятилетия спустя.

Важнейшим источником для понимания творчества и мировоззрения Бабеля, его отношения к событиям Гражданской войны является рассмотренный в параграфе 1.8. Дневник 1920 года. Здесь представлен подробный анализ его еврейской и иудейской составляющих, показана принципиальная разница между источниками сюжетов прозы Бабеля и их отражением в дневнике, который создавался по горячим следам событий. Наряду с этим бесценным документом, опубликованном только в годы перестройки, в работе привлекается еще один важный источник, позволяющий увидеть переживания Бабеля в годы создания «Конармии» и ее бытования в литературе с середины 1920-х до последних месяцев жизни писателя. Этому посвящен параграф 1.9 Письма Бабеля: 1925-1939. Многие из этих писем опубликованы в совсем недавнее время. Эти письма полны рассуждений на еврейские темы, поздравлений с еврейскими праздниками, впечатлений детства, связанных с еврейским миром и осмысления своей судьбы в еврейских традиционных терминах.

В целом в результате анализа материалов представленных и исследованных в Первой главе настоящей диссертации, можно констатировать, что Бабель, бесспорно, был крайне противоречивым писателем и человеком. И, однако, «Дневник 1920 года» и письма к матери и сестре доказывают, сколь значимую роль играл иудаизм в жизни этого человека, с боем прорывавшегося в мир «иных». Как показывают письма и страницы дневника, Бабель не способен был ни окончательно оставить в прошлом еврейский мир Одессы, ни гармонично встроиться в российское общество, неизменно видевшее в нем чужака. Он навеки застрял меж двух миров, не вполне выйдя из одного и не вполне укоренившись в другом. Его последние слова - «Не дали закончить» - естественно, касаются его страсти к сочинительству, его любви к работе. И они могут - тоже, пожалуй, естественно - касаться и его неотступного и неизбывного желания примирить два мира, что вели битву в его душе. Еврей, русский, пришедший к трагическому закату своей жизни тем и другим - и одновременно ни тем, ни другим.

Глава II. Бабель на иврите рассматривает проблему перевода и рецепции творчества Бабеля на языке иврит. Сама по себе эта проблема крайне сложна, т.к. для евреев Российской империи наиболее остро стоял вопрос не просто личного самоопределения, но и выбора какого-то из еврейских языков (идиша или иврита) для литературного самовыражения. Но происходило это на фоне расцвета русской литературы и - шире - культуры, который имел место с середины 1800-х годов вплоть до расцвета т.н. Серебряного века. Однако культурные взаимодействия постоянно сопровождались погромами (наиболее знамениты погромы 1881 годов, прервавшие сильнейшие русификаторские и ассимиляционные тенденции в русском еврействе, не говоря уже о еврействе одесском). Поэтому выбор иврита часто был и выбором в направлении сионистского решения еврейского вопроса. Рассмотрению и анализу этих тенденций в рамках концепции Дана Мирона о «новом еврейском литературном мышлении» посвящен параграф 2.1. Исторические контексты еврейского национального самоопределения в России.

Второй параграф данной главы К истории переводов и рецепции рассказов Бабеля на иврите (как и последующие подразделы) преследует и реализует следующие цели и задачи в рамках общей концепции представленной диссертации:

Во-первых, ввести в контекст изучения и рецепции творчества Исаака Бабеля статьи и другие тексты, написанные на иврите и опубликованные далеко за пределами советской и постсоветской России.

Во-вторых, ознакомить исследователей Бабеля с особенностями биографии, политических взглядов и компетенцией в русской литературе переводчиков и интерпретаторов его творчества.

В-третьих, встроить представляемые тексты в контекст событий, имевших место в СССР до и после Второй мировой войны и влиявших на рецепцию Бабеля (в частности, мы имеем в виду такие события, как запрет иврита в СССР еще в 1920-е годы или процесс реабилитации невинно казненных писателей уже в 1950-е годы).

Структура этой главы имеет двойственное построение. Это, с одной стороны, наши переводы с иврита критических сочинений о Бабеле и анализ переводов его текстов на иврит, а с другой - сведения об авторах этих работ и наши фактографические и историко-литературные комментарии к ним, учитывающие советскую реальность и израильский контекст. Поэтому мы предпочли следующий вариант. Тексты ивритских критиков приводятся единым потоком. А комментарии к текстам даются в примечаниях. Эти примечания и комментарии являются неотъемлемой частью текста диссертации и должны восприниматься одновременно с чтением соответствующей статьи.

Если перед Бабелем стояла проблема еврейско-русского самоопределения, то для его современников, выбравших в качестве языка творчества иврит, проблема была еще сложнее. Ведь первые переводчики Бабеля на иврит были вполне убежденными коммунистами, многие из них, поверив надеждам первых месяцев революции, служили в Красной армии, они собирались строить еврейскую коммунистическую культуру, соотнося себя с Октябрьской революцией, в честь которой они называли свою литературную группу.

Поэтому автор диссертационной работы привлек в своем исследовании материалы единственного сборника литературы на иврите, изданного в СССР в 1926 году, где были напечатаны рассказы Бабеля. Анализу этих сочинений в интерпретации переводчиков на иврит посвящен параграф 2.3. Рассказы Исаака Бабеля в переводе на иврит в СССР (сборник «Берешит», 1926). Именно участники этого сборника стали сначала в Палестине и затем в Израиле авторами большого количества отзывов, критических статей о Бабеле и других материалов, использованных и проанализированных в диссертации.

До того, как обратиться к их работам, отметим, что ситуация в Палестине по-своему отразила ситуацию в России до революции. Пионеры освоения Земли Израиля, были вынуждены вести вооруженную борьбу с арабами за сохранение своих земельных наделов. Как показал современный израильский историк Исраэль Барталь, выходцы из России и Польши сознательно ассоциировали себя с казаками, перенимая их организацию, отношение к жизни, ощущение жизни на форпосте и т. д. Для евреев, в течение столетий лишенных и военной службы, и собственности на землю, и крестьянского земледельческого труда, такое радикальное изменение их положения с неизбежностью вело к поиску образцов для подражания, которыми оказались как раз казаки, при всей трагичности еврейско-казацких отношений на протяжении веков от погромов времен Богдана Хмельницкого до погромов времен Гражданской войны.

Описанный процесс входил составной частью в программу создания нового мужественного и воинственного еврея, о котором мечтали сионисты от Макса Нордау до Владимира Жаботинского См. главы «Коллективные поселения» и «Союз стражников» в авторитетной современной работе: Сакер Г.М. История Израиля. От зарождения сионизма до наших дней: В 3 т. М.: Текст, Книжники, 2011. Т. 1. С. 116-122..

Так проза Бабеля со всеми проблемами национального самоопределения, духовными иудео-христианскми проблемами, со сложной символикой сочетания портретов Ленина и Маймонида в качестве символов нового времени оказалась переведенной на иврит и в Советском Союзе, и в Палестине и Израиле. Немало места уделено и биографии инициатора сборника «Берешит» Моше Хьога [Абрамзона], о котором публикатор его писем Авраам Карив написал следующее:

«...он был студентом Московского университета, <...> когда я с ним познакомился в 1923 г., и носил форму офицера Красной Армии - был искренний приверженец революции, которая должна была исправить мир к лучшему. <...> Хьог еще носил форму с верой, однако ему уже было совершенно ясно, что ни ему, ни ему подобным, тем, кто не готов отказаться от своей уникальной индивидуальности, нет будущего в «мире, пребывающем в процессе исправления». Его вера в революцию была окрашена трагизмом. Эта верность революции нисколько не умалила его гебраизма. По своему характеру он ничему не отдавался лишь частично, но - всей душой и всеми силами. И столь же верен он был ивриту и ивритской литературе, хотя и не объявлял о том». Так вне всяких теорий мы увидели личность человека, которому захотелось и удалось опубликовать Бабеля на иврите еще тогда, когда окончательный вариант «Конармии» не установился.

В начале 1961-го, уже после реабилитации и публикации Бабеля в СССР, Хьог писал Кариву: «Я встречался с И. Бабелем за несколько месяцев до его ареста, и, когда рассказал ему, что перевел все его произведения на иврит и что переводы находятся в Палестине и, возможно, увидят свет, он сказал, что очень жалеет, что не успел подготовить для меня свои воспоминания о Менделе [Мойхер Сфориме] и о Бялике, но когда перепишет их набело, постарается мне их передать. Однако все его рукописное наследие оказалось в руках того учреждения [т. е. НКВД] и, конечно, давно было сожжено».

Это биографическое свидетельство должно войти в биохронику Бабеля.

Итог жизни издателя Бабеля на иврите в СССР заслуживает того, чтобы войти даже в самый краткий реферат нашего исследования: «Однако сам Хьог уезжать не собирался, хоть и живо интересовался обстановкой в Стране Израиля. В годы Великой Отечественной войны он вместе с семьей был эвакуирован в Сибирь, а позже оказался на фронте, в 1945 году вместе с армией оказался в Румынии, а в 1948-м был приговорен к 15 годам лагерей с конфискацией имущества. Он обвинялся в том, что после отъезда Криворучки возглавил подпольную деятельность гебраистов. Его отправили в лагерь, где вместе с ним сидели гебраисты Цви Прейгерзон, сын грузинского раввина и сиониста Меир Баазов и Иехезкиэль Поляревич.

Как упоминалось выше, Хьог вышел на свободу живым, но больным, был реабилитирован и вернулся в Москву. Он умер 29 марта 1968 года».

Параграф 2.4. «Лютов» на фоне «Живаго»: методологические проблемы анализа рецепции творчества Бабеля на иврите. В связи с тем, что общий контекст рецепции русской и советской литературы в израильской прессе не описан и даже методологические подходы к этой проблеме находятся в стадии разработки, мы предприняли попытку встроить материалы о Бабеле в контекст недавних работ Л. Кациса и Р. Кацмана о «Докторе Живаго» и Нобелевской премии Бориса Пастернака. На сегодня известны лишь фрагментарные исследования, связанные с историей переводов русской литературы на иврит.

Однако в самое последнее время ситуация начала меняться радикально. Началось это с обширного исследования профессора Стэнфордского университета Лазаря Флейшмана, который коснулся реакции на нобелевский скандал с «Доктором Живаго» в своей монографии 2008 года, теперь вышедшей и в Москве См.: Флейшман Л. Борис Пастернак и Нобелевская премия. М.: Азбуковник, 2013. Впервые: Stanford Slavic Studies. 2008. Vol. 44..

Этот крупнейший исследователь жизни и творчества Бориса Пастернака впервые, насколько нам известно, включил израильскую рецепцию творчества поэта на иврите (пусть и обозреваемую по-русски) в общий контекст рецепции Пастернака в русской и русско-еврейской среде.

Л. Кацис рассмотрел рецепцию романа Пастернака на идише в израильском журнале «Хеймиш», а Р. Кацман не только установил, что некоторые статьи печатались до этого на иврите, но и описал широкий контекст ивритской рецепции романа Пастернака как раз тогда, когда возвращенное читателю творчество Бабеля начало свое победное шествие на всех главных языках мира. Кроме всего прочего, многие приводимые нами статьи рассматривают «случай Бабеля» на фоне «случая Пастернака».

В параграфе 2.5 Переводы и рецепция творчества Бабеля на иврите мы переходим к анализу конкретных переводов и их критического осмысления на иврите. Здесь приводятся наиболее ранние из известных нам откликов на публикации Бабеля (заметка в журнале Мознаим, ежемесячнике Союза ивритских писателей Страны Израиля. Том 1, вып. 1 (2-й адар 1929). С. 16. Автор: Гершон Шофман Гершон Шофман (1880, Орша Могилевской губ. - 1972, Хайфа) - ивритский прозаик эпохи «национального возрождения», мастер короткого рассказа и сверхкороткой литературной зарисовки. В Палестине с 1938 г., заголовок статьи: И. Бабель). Затем мы останавливаемся на современном осмыслении сборника «Берешит» в параграфе 2.6. История сборника Берешит в современной науке. В следующем параграфе 2.7. Ивритские критики Бабеля в подмандатной Палестине мы касаемся истории рецепции Бабеля до образования Государства Израиль.

В 1929 году Ицхак Норман в ходе своей работы для «толстого литературного журнала» «Жатва революции» составил oбзор новой - и благодаря революции «другой» - русской литературы. В этой статье, опубликованной в палестинском журнале «Ха-Ткуфа», № 26-27, 1929 (c. 634-654), он приводит пространный обзор русской литературы без упоминания еврейской темы и без слова «еврей». Характерен контекст, в котором рассматривается творчество Бабеля: это вполне профессиональный критический взгляд, хотя и далекий от апологии писателя: «Мнимый реализм, опускающийся до откровенного натурализма, расчленяющего, препарирующего и заостряющего действительность - все это в знак протеста против таинственности в литературе, против отточенной символичности, которая доминировала в предшествующее революции время (в творчестве Андреева, Блока, Брюсова, Ремизова, Белого, Мережковского, Городецкого, Ахматовой, Гумилева)».

Еще одна обширная статья «Ицхак Бабель» появилась в женском израильском журнале в 1938 году, ее автор Тамар Должанская (Газета Двар а-поэлет «Двар а-поэлет» - газета для работающих женщин (орган Генерального совета женщин-работниц, Тель-Авив), параллельная газете Гистадрута «Давар», выходила с 1934 г. Под тем же названием «Двар а-поэлет» выходил также ежемесячник., 16.1.1938. Год вып. 4, № 10, с. 229-232.). Эту важнейшую статью мы разбираем целиком. Здесь достаточно привести лишь один абзац: «...Если Ремарк в книге «На Западном фронте без перемен» стремился лишить войну между народами всякой романтики, то рассказы Бабеля играют такую же роль в отношении войны между братьями. Бабель пришел на поле сражений Гражданской войны прямо из еврейского гетто и остался и там верным сыном гетто». В этой статье еврейский аспект творчества писателя анализируется с особой глубиной. Небольшой отрывок о Бабеле появился у известного израильского критика^.(в кн.: Аль парашат а-дорот (На развилке поколений), т. 3. Изд-во: Махбарот ле-сифрут, 1950. С. 228--229), когда о судьбе Бабеля еще ничего не было достоверно известно. Этот текст появился через два года после образования Израиля, и он может рассматриваться как переходный к новому этапу рецепции автора «Конармии» в еврейском государстве.

Закономерно появляется материал параграфа 2.8. Творчество Бабеля на иврите после реабилитации писателя в СССР. Мы не будем перечислять материалы подробно, лишь скажем, что любой поворот в судьбе публикаций Бабеля, его реабилитации, деятельности Ильи Эренбурга либо включение Бабеля в контекст споров о «Бабьем Яре» Евгения Евтушенко, любые публикации в «Знамени», «Новом мире» или «Вопросах литературы», появление имени Бабеля в послесталинских историях литературы и т.д. находят мгновенный отклик в Израиле.

В понимании этих проблем существенно помогают работы биографа И. Эренбурга Б. Фрезинского, которые опубликованы в самое последнее время.

Параграф 2.9. Статьи и заметки, вызванные появлением в печати сборника «Сипурим» (Рассказы). Пер. Авраама Шлионского освещает наиболее важный и содержательный период рецепции Бабеля в Израиле. Для нас наиболее важно, что этот переводчик сознательно выделяет сугубо еврейские и иудейские источники прозы Бабеля, часто отсутствующие в русских и других изданиях. По-видимому, некоторые рукописи Бабеля, оказавшиеся доступными еврейским литераторам, были либо цензурированы, либо непонятны другим критикам, переводчикам, издателям. Здесь возникает сложный текстологический вопрос, решение которого мы оставляем на будущее, предоставляя исследователям материал для дальнейшей разработки. Существенную часть этого раздела составляют публикации в газете «Давар», особенно тексты Эзры Зусмана, о котором писал в последнее время проф. Р.Д. Тименчик. Наш материал существенно дополняет его содержательный портрет этого писателя.

Основные выводы нашего исследования израильской рецепции творчества Бабеля на иврите следующие:

· На основании широкого ряда публикаций в самых разных периодических изданиях можно сделать вывод, что Бабеля в Израиле считали своим и потому пристально следили за его личной и писательской судьбой. Это проявлялось в том, что в израильской и доизраильской ивритской печати публиковались отклики на любые связанные с Бабелем издания, будь то публикации его произведений в СССР или в переводах за границей, полемика по поводу творчества Бабеля или новая информация о писателе. Сюда же следует отнести публикации, посвященные датам в жизни Бабеля.

· Чрезвычайно важно заметить, что Бабель служил показателем отношения СССР к евреям и писателям-евреям, поэтому его фигура привлекала внимание с точки зрения политики, идеологии и их взаимодействия с полиязычной еврейской культурой в СССР. Сюда можно отнести публикации в ежегоднике «Ге-Авар» и журнале «Ха-Ткуфа», для которых СССР представлял собою наиболее близкую в биографическом и культурном отношении еврейскую диаспору.

· Среди публикаций на иврите значительны те, что анализируют художественное своеобразие прозы Бабеля. Эти статьи и заметки, как правило, не останавливаются подробно на политических аспектах, но, представляя Бабеля израильскому читателю, все-таки делают акцент на еврейские элементы его воспитания, образования и биографии в целом. Однако всех интересуют обстоятельства судьбы Бабеля, столь отличные от многих еврейских и сионистских биографий.

бабель иудейский религиозный

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

1. Розенсон Д. Рецензия на книгу: Sicher E. Babel in Context: A Study in Cultural Identity: (Borderlines: Russian and East European-Jewish Studies). Boston: Academic studies press, 2012. 309 p. // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2013. № 12. С. 250-252 / 0,4 п.л.

2. Розенсон Д. Исаак Бабель как «когнитивный инсайдер» и «социальный аутсайдер» // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2013. № 20. С. 117-127 / 0,7 п.л.

3. Розенсон Д. Isaac Babel: Cognitive Insider vs. Social Outsider as seen through the prism of his writings and his 1920 diary // Judaica Petropolitana. 2013. Вып. 1. С. 131-150 / 1 п.л.

Размещено на Allbest.ru