Мифологизация власти в произведениях В. Розанова

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Мифологизация власти в произведениях В. Розанова

Кашина Наталия Константинова

В. Розанов, чьё мышление приобрело черты мифологического, не творил миф, а жил в нём. Его миф - это целостная картина мира, в которой автор находит своё место. Для подобного мышления характерно такое восприятие времени, которое позволяет всю культуру ощущать как здесь и сейчас происходящее. История с этой точки зрения не удостаивается особого внимания. Центр притяжения интересов писателя составляли семья, пол, дом, религия, жизнь, смерть - темы, которые выстраивают онтологическую фигуру познания. В этой перспективе приобретают особый ракурс понимания события современности. Одна из острейших тем, безусловно, была тема власти, точнее - в чьих руках ей суждено оказаться. Так в розановском мифе появилась ещё одна тема (мифологема) - «Царь». Но если Д. Мережковского в его трилогии мучительно преследовала проблема личности царя, оценка деяний избранных им персонажей российской истории, то для В. Розанова царь - это личность, данная Богом; в различных текстах писателя раскрывается его космическая, метафизическая сущность. Понимание монархии Розановым уточняется в соотношении с демократией. С его точки зрения, именно монархия может быть названа формой христианского государства, в которой и осуществляется подлинная связь с Божьей волей: «В античном мире ставший один над всеми, даже когда он для всех благодетель, есть фэсбннпт, похититель власти, всех и каждого враг; в новом мире - это заботливый устроитель общих дел, охранитель над всеми, который отказался от лучших даров счастья, чтобы за каждым сохранить его дары. Его личность неприкосновенна, почти свята; его характеру удивляются; хотят знать его частную жизнь, которую любят почти как собственную. Но в Средние века (и вообще в христианской истории) даже и положительно слабые государи, не успевшие ни устроить подданных, ни защитить их, пользовались, однако, их добрым чувством: об их несчастиях на войне, об их падении с престола вспоминали с бьльшим участием, чем даже о собственных бедах, о разорении целой страны… Отсюда слияние всей новой истории с личноюисториею государей..» [4, с. 249]

Рассуждая таким образом, писатель подчёркивает, что именно цари были наделены правом изменять ход истории. Творцами нового исторического настроения назвал В. Розанов Андрея Боголюбского и Петра I: «В страстях, в характере, в привязанностях и ненависти этих двух государей совершились два сгиба нашей духовной истории, после которых всё становилось в ней иначе, для других целей и по новым основаниям» [Там же, с. 257]. Московских царей автор назвал дальнозоркими святителями, монашествующими и угрюмыми. Именно им оказалось по силам строительство нового государства: «В фактах, и лишь по неречистости не в книгах, в эти пять веков было создано всё, чем в сущности и до сих пор бессознательно живём мы в сфере политической мудрости, успевая лишь настолько, насколько верны традициям этого цикла… Идеи царя и подданного; служения и прав, на нём основанных; сознание общих нужд, за которыми не видны личные интересы; наконец, связь быта, церкви и всего царства между собою до неразделимости...» [Там же, с. 258]. В. Розанов в различных своих произведениях представляет мифологему «Царь», которая порождает многообразие сюжетов, порой противоположным образом трактующих этот облик. Изначальное утверждение «Царская власть есть чудо» логично продолжено: «Государь есть лучший человек в России» [5, с. 173]. Царь есть противоположность метафизическому злу, а значит, «злоумыслить что-нибудь на царя и отказать ему в повиновении, если он по болезни страстен и гневен (Грозный) или даже если бы он лишён рассудка, - УЖАСНАЯ ВЕЩЬ В ОТНОШЕНИИ ВСЕЙ ИСТОРИИ, всего будущего, тысячи лет вперёд; ибо это неповиновение или злоумышление могло бы в последующих государях разрушить то главное, что составляет суть всего: их благость и их всецелую без остатка для себя благорасположенность ко всем и всему окружающему в стране своей» [Там же, с. 174]. Отсюда вытекает оценка истории с Павлом I, которую В. Розанов назвал чёрной, подлой и омерзительной розанов власть монархия мифологизация

В 1912 году в Петербурге вышла книга В. Розанова «О подразумеваемом смысле нашей монархии», в которой своеобразно трактуется царствование Ивана Грозного: «…разве кровь, проливаемая Иоанном IV, текла без боли? Разоряемый Новгород, готовый стать разорённым Псков - не трепетали? В Ливонской войне не было унижено царство? Итак, что берегли в этом теле - старом, ненужном, упившемся в крови? Правителя беззаконного, военачальника побитого, политика осмеянного, судью бессудного? Нет, всё это было ему… не прощено, не забыто, но всё это малилось перед необъятным иным, что он нёс в себе, в этом изношенном теле, помешанном уме, развращённом сердце, точнее - что нёс, что светилось для всего народа ОКОЛО этой непогаснувшей, мучительной, презренной и, однако, бережно хранимой жизни» [1, с. 177]. В «Последних листьях» писатель подчёркивает трагичность царствования, а в марте 1917 г. с болью обращается к читателю: «Помолимся о Царе нашем несчастном, который в заключении встречает Пасху» [3, с. 135]. «Что такое царь? - восклицает В. Розанов. - …Обязанность его исключительно к величавости, настолько трудна и неизъяснима, что почти нельзя быть "хорошим царём"… И вот попробуйте выдержать это величие во всём. Нет, что же "выдерживать": быть подлинным и оригинальным во всём величии. Конечно, это почти божеское качество, и цари недаром называются "земными богами"» [Там же, с. 244]. Процитированные строки убедительно демонстрируют, как близка розановская трактовка института царской власти египетскому мифу, утверждающему, что фараон становится таковым ещё в яйце. Именно он претендует быть воплощением бога Гора. Сам В. Розанов эту параллель не обозначил, но одно безусловно: когда речь зашла о язычестве, он имел в виду исключительно античную традицию. Ещё задолго до того, как переписаны будут советские учебники истории, В. Розанов пророчествовал: «Нельзя, чтобы внуки и внучки наши, слушая сказку "О Иване Царевиче и сером волке", понимали, что такое "волк", но уже не понимали, что такое "царевич"… И они почувствуют, через 3-4 поколения, что им дана не русская история, а какая-то провокация на место истории, где вместо "царевичей" и "русалок" везде происходит классовая борьба» [Там же, с. 241].

Обожествленная царская власть не может быть разделена с парламентом в силу разноприродности: «Лавочники… Парламент есть просто собрание лавочников. Людей сегодняшнего "вторника", без мысли о среде и без воспоминания о понедельнике.

И когда парламент, т.е. "эти лавочники" борются с царской властью, они борются именно и ненавидят именно Древность и Вечность, как отрицание их "вторника". Я думаю, у "парламента" и Царя нет общих слов, нет одного разумения…» [5, с. 213-214]. Об окончательном разрыве этих отношений в 1917 г. Розанов говорит как о естественном финале трагедии: без истерик, без пафоса царь достойно уходит из истории: «Он не ломался, не лгал. Но видя, что народ и солдатчина так ужасно отреклись от него, так предали… и тоже - и "господа купцы", - написал просто, что в сущности он отрекается от такого подлого народа. И стал (в Царском) колоть лёд. Это разумно, прекрасно и полномочно» [2, с. 6]. «"Былая Русь"… Как это выговорить? А уже выговаривается…», - так звучит последний аккорд последнего произведения В. Розанова «Апокалипсис нашего времени» [Там же]. С самой фигурой царя ушла из русской жизни и её метафизика. И вдруг оказалось, что русские ничего не умеют, точнее не хотят, делать. Исчез из истории не только царь, но и рабочий, и крестьянин: «Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом - буквально ничего…». Наступило время самоубийства не уважающего себя народа:

« - Я рабочий трубного завода, а до остального мне дела нет. - Мне бы поменьше работать. - Мне бы побольше гулять. - А мне бы не воевать. И солдат бросает ружьё. Рабочий уходит от станка. - Земля - она должна сама родить. И уходит от земли. - Известно, Земля Божия. Она всем поровну. Да, но не Божий ты человек. И земля, на которую ты надеешься, ничего не даст тебе, ты обагришь её кровью…» [Там же, с. 7]. О том, как сбылись эти страшные пророчества Розанова, свидетельствует вся наша история.

С потерей царя Россия потеряла себя, оборвалась связь с внутренней, сокровенной жизнью, с её метафизической сущностью. Оказавшись один на один с рациональной Европой, русский человек почувствовал себя беспомощным: «…в России нет ни одного аптекарского магазина, т.е. сделанного и торгуемого русским человеком… мы не умеем из морских трав извлекать йоду, а горчичники у нас "французские", потому что русские всечеловеки не умеют даже намазать горчицы, разведённой на бумаге с закреплением её "крепости" "духа"» [Там же, с. 9]. Миф В. Розанова - это подлинная реальность, переживаемая, а не анализируемая. Мир надо принять таким, как его сотворил Бог, а значит, не стоит пытаться монархию усовершенствовать - чудо непознаваемо: «Царская власть рационализировалась. А она никогда не должна была рационализироваться. Как только она рационализировалась, она пала. Одни сказали: "Какая проза". Другие сказали: "Какое неудобство". И все: "Какая скука"» [Там же, с. 236].

В. Розанова называли консерватором, но этот консерватизм не имеет ничего общего ни с какими политическими направлениями. Его консерватизм порождён глубокой интуицией, которая ясно рисовала бессмысленность "революционно-демократических" проектов. Любая западная демократия строится на разумности законов и рациональности их исполнителей. Но если в Европе, в США законы безоговорочно принимаются как гарантия личной свободы и жизни граждан, то в России они - препятствие, которое следует обойти. С потерей метафизической основы жизни наступил Апокалипсис, о чём свидетельствовал В. Розанов, автор одноименного произведения, сделавший существенное дополнение: «Апокалипсис нашего времени». В этом уточнении - надежда на то, что могут прийти и другие времена. Очевидно, эти другие времена будут основаны на возвращении безусловной веры человека в изначальное совершенство мира. Таким образом, придёт новый мифологический этап, ограничив своеволие истории. В этом мифе центральной фигурой является царь как воплощение богоданности. Этот миф трагичен: сохраняющая свою природу царская династия обречена на несовпадение времён, исторического и мифического. Подданные живут в настоящем (люди "вторника"), а царь с позиции вечности соединяет все времена. Это знали в Древнем Египте, и когда умирал фараон, все жители страны находились в страхе: может распасться связь времён, поэтому, как свидетельствуют историки, институт власти был так устроен, чтобы момент её отсутствия сводился к минимуму. В. Розанов видит трагическую обречённость России, отрёкшейся от царской власти.

Список литературы

1. «Настоящая магия слова»: В. В. Розанов в литературе русского зарубежья / сост., предисл., коммент. А. Н. Николюкина. СПб.: Росток, 2007.

2. Розанов В. В. Апокалипсис нашего времени // Розанов В. В. Собрание сочинений / под общ. ред. А. Н. Николюкина. М.: Республика, 2000.

3. Розанов В. В. Последние листья // Там же.

4. Розанов В. В. Природа и история: статьи и очерки 1904-1905 гг. // Там же. М. - СПб.: Республика; Росток, 2008.

5. Розанов В. В. Сахарна // Там же. М.: Республика, 2001.

Размещено на Allbest.ru