К общим закономерностям диффузии стилей

К группе "относительно приемлемых случаев смешения стилей" можно отнести те "сдвиги в функции и целях общения" (Кожина 1972: 82-83), которые коммуникативно обусловлены характером описываемого объекта, а потому изменения в характере речи, так сказать, вынуждены ("нельзя сказать по-другому"). Ср. усиление элементов разговорности, образности (на письме множество кавычек) в отрывке научно-учебного текста, в котором сообщается о "Социальном поведении лошадей" (через сравнение и аналогии с речевым поведением человека):

U svakom sluиaju moћe se reжi da je njiљtanje signal protesta, koji znaиi: "Prestani, bilo je dosta"! Kad se njiљtanje emituje punom jaиinom иuje se do sto metara daleko (...) Nosi sliиnu poruku kao frktanje, ali po sadrћaju neљto blaћi i otprilike glasi: "Ћivot je lep!" Osim navedenih osnovnih zvukova konji ponekad "gunjрaju" (kad su umorni ili kad im je dosadno), uzdiљu ili buиno hrиu (Mit, 30-31).

Отметим, что в рассматриваемом случае отклонение от тональности научного слога не воспринимается как авторский произвол, так как читатель ясно осознает, что здесь интересы адресанта и адресата почти совпадают. Иначе говоря, автор произведения пользуется не эффектами, ухищрениями и коммуникативными манипуляциями (как это нередко бывает -- об этом см. ниже), а проявляет доброжелательность, корректность к адресату (и социуму). Потому "авторское алиби" в проиллюстрированном речевом поведении одобряется читателем (и интерпретатором расценивается как случай эффективного смешения функциональных стилей).

Тип эффектного (коммуникативно эгоцентрического) смешения стилей характеризуется тем, что говорящий стремится оформить речь (ее стиль) наилучшим образом не с точки зрения общества (интересы социума здесь отодвинуты на задний план), а именно с точки зрения адресанта, причем как бы в соответствии с "собственным пониманием" правил общения в данной социальной сфере. Данный тип смешения стилей актуализирует принцип общения: максимум личной (т.е. авторской) пользы при минимуме социальной ответственности. А если это так, то применительно к таким случаям правомерно задается вопрос: "ошибается" ли в чем-нибудь творец такого рода произведений? В чем заключается авторская польза от такого речевого поведения? Прежде чем попытаться дать ответы на поставленные вопросы, обратимся к иллюстрациям, почерпнутым из высокотиражируемого современного романа "Убийство на Дедине" Радомира Смилянича (см.: Smi). Небезынтересно остановиться сначала на внешнем оформлении книги.

В верхней части передней обложки романа яркими красками выставлена пометка "Суперроман", а внизу крупным планом разрисована обнаженная девица, держащая в руке алый цветочек (она стоит в деревянной бочке, рядом полотенце как "алиби на обнаженность"). На задней обложке -- фотография автора, а внизу -- перечень его романов и трилогий, ставших, как сообщается, уже "классическими" (профессия автора -- "вольный художник"). Далее читаем, что единственным рецензентом и редактором анализируемого романа является Драгош Калайич (живописец по образованию, скандальная личность СМИ, друг или хороший знакомый вольного художника Р.Смилянича). Этим описанием уже подготовлено читательское восприятие к предстоящему "выплескиванию на страницы романа лексики пьяных кучеров и прочей фекальности" (Березовчук, Марковский 2003).

С явно афишированной иронией писатель выступает перед читателем в роли рассказчика-наблюдателя, повествующего о "коммунистах в контексте научного сексуального эксперимента" (Smi, 79-95). Здесь авторская индивидуальность достаточно объективирована, а "стиль не может быть случайным" (Бахтин 1986: 186), причем в такой позиции автор-рассказчик в монологическом высказывании теряет алиби на собственные орфографические, логико-грамматические и стилистические ошибки, на "монструозное смешение функциональных стилей". Налицо речевая некомпетентность не автора-рассказчика, а собственно творца произведения. Здесь автору-человеку ("стоящему за текстом") не удалось укрыться соответствующей "институциональной маской". Точнее, авторское отношение к родному слову таково, что допущенные им речевые ошибки событийно и художественно ничем не мотивированы. Следовательно, явные речевые ошибки не воспринимаются читателем-интерпретатором как какой бы то ни было художественно-стилистический прием автора.

Не владея в достаточной степени (хотя бы пассивно) научным слогом, писателю монологического повествования почему-то показалось, что вполне достаточно упомянуть слова "ученый" (научник), "профессор" (професор), "доктор наук" (докторица наука) и пару иностранных слов (характерных скорее для газетной речи), чтобы создать ассоциацию "обстановки научного эксперимента и стиля речи ученых"; остальные немногочисленные элементы научного слога попросту подменены административно-канцелярским просторечием. Вольному художнику почему-то показалось, что ученые именно так и говорят, а в действительности так могут говорить лишь пьяные кучера. В гибридной смеси соседствуют, кроме упомянутых элементов, ненормативная лексика (самая грубая матерная брань, совершенно недопустимая с точки зрения общественной морали), непривычные иноязычные (неадаптированные) вкрапления, слова и выражения с экспрессивной окраской публицистического характера, жаргонизмы, вульгаризмы22 "пьяных кучеров", газетная лексика политического дискурса и т.д. Словом, у автора монологического литературного повествования все смешалось: элементы всех стилей смешаны с авторскими орфографическими и грамматико-стилистическими ошибками. У читателя создается впечатление, что творцу литературного произведения в момент творческого акта "некогда было" заниматься исправлением ошибок в рукописи ("некогда было" и рецензенту-редактору). Тем не менее автору (при взаимоСОдействии с рецензентом-редактором!) удалось извлечь пользу из собственной текстопорождающей деятельности. Это -- полезный результат текстопорождающей деятельности автора в реальном мире. При таком полезном результате текстопорождающей деятельности ошеломленному читателю остается (наподобие усилий Кукушкиной 1998) заниматься исправлением логико-грамматических и прочих ошибок (в нижеприведенных цитатах, почерпнутых из монологической речи автора-рассказчика, нами особо выделены элементарные языковые ошибки, допущенные именно "человеком, стоящим за текстом"). Ср.:

- художественно не мотивированное проникновение страдательных оборотов канцелярской речи (с причастиями процессуального значения, обычными при таком употреблении в сербской деловой речи) в спокойное, казалось бы, лирическое авторское повествование о пятилетней девочке:

Mala Slaрana, omaрijana miriљljavom tablom primamljivog slatkiљa, potrиa u pokazanom pravcu da uzme joљ tog blaga, usput je veж otvarala primljenu prvu tablu, zagrizala u nju sva se izbrljavљi po nosu i obrazima. Zaboravila je za trenutak na igru, trиala je do oznaиenog joj ugla i tamo joj pokazane tete, koja joj je mahala drugom иokoladom u љaci (Smi, 127);

- афишированная ирония (с интенсивами типа "zelenooka Finkinja, nauиnik svetskog glasa", "atraktivna Finkinja, doktor nauka", "privlaиna finska nauиnica, madam prof. dr Frin Gudrund") авторского монолога пронизана логико-грамматическими и орфографическими ошибками "творца, стоящего за текстом":

Zelenooka Finkinja, nauиnik svetskog glasa, bila je konaиno pripremljena da celim svojim biжem i telom prihvati ovaj neobiиni uzorak za svoje istraћivanje, dakle predstavnike japanske populacije. Sva drhtava, uћarena, opruћila se i raskreиila na praљnjavom podu prljavog tavana, premreћenog pauиinom i lastaviиjim i golubijim gnezdima, s oporim mirisima u vazduhu na golubje i ostale ptiиje izluиevine (Smi, 87);

Ср. монологическое описание технологического процесса (с оттенком иронии) в рамках фикционального произведения "Эрогенная зона", пронизанного элементарными (художественно не мотивированными!) орфографическими ошибками (в выделенных однокорневых словах вместо ошибочного ОТ- следует писать ОД-): "Кокош се, наjпре, ударом струjе, електрошоком, онесвести, онда на бескраjноj траци виси, долази до двоjице касапа коjи им отсецаjу главе. Крв. Много крви. Касапи раде 7 сати дневно исту радну операциjу -- отсецање кокошjе главе. Хиљаде отсечених глава. Крв. Кокоши отсечених глава иду према шурионици" (Маш: 190);

- в нейтральное монологическое повествование о наивной детской игре проникают как "незапланированные диссонантные вкрапления" два соседствующих грамматических отклонения (две грубые ошибки в падежных окончаниях):

I petogodiљnja devojиica, treжe dete porodice mehaniиara Zovka, otrиa pet-љest koraиaji [правильная форма гласит "koraиaja" -- А.С.] ka spoljnjem [правильная форма гласит "spoljnom" -- А.С.] delu kapije. -- Jen', dva, tli ... (Smi, 126).

Кажется, нет особой надобности продолжать цитаты многочисленных иллюстраций "наплевательского отношения" некоторых "вольных литераторов" к нормам функциональных стилей и родному (сербскому) слову. К сожалению, монструозному смешению стилей (в сочетании с элементарными языковыми ошибками) следуют, и это важно подчеркнуть, самовлюбленные сербские лингвисты, даже некоторые академики-сербисты (об этом неоднократно сообщалось: Стоянович 1996; 1998; 2000). С некоторой долей упрощения можно сказать, что халатное отношение к сербскому языку становится, так сказать, нормой социального поведения, как бы этнолингвистической константой сербской языковой личности. Этот факт вплотную подводит нас к возможной расшифровке некоторых закономерностей "механического смешения стилей".

Итак, мы можем сейчас задать основной вопрос: в чем именно заключается авторская польза (в анохинской терминологии -- "конечный полезный результат") от эффективного и эффектного (монструозного) смешения стилей? Ошибается ли в чем-нибудь автор-индивид, порождая письменные произведения с "монструозным смешением стилей"?

Для нас ответ на первый вопрос является вполне определенным: язык/речь в целом (текст, жанр, любые разновидности письменных и устных реализаций, причем любой сложности, любой их комплекс и любое множество), конкретное письменное произведение как биосоциальный объект (фазный приспособительный результат в истинном континууме результатов организма), каждый поведенческий акт животного и человека, приносящий какой-то результат, большой или малый, неизбежно формируются по принципу функциональной системы. Результат является в самом деле центральным фактором системы. Более того, не может быть понятия системы без ее полезного результата (об этом уже неоднократно говорилось).

Несколько непривычным для вкуса специалистов в области стилистики и культуры речи может показаться доказываемый нами факт, что и "монструозное смешение стилей" может давать (и непременно дает) полезный результат в реальном мире индивида-творца произведения. Само описание речевых отклонений (ср. Кукушкина 1998), "наплевательского" отношения к стилю, жанровым конвенциям, родной речи и обществу не является самоцелью. Оно призвано доказать не обыденный факт, а общую закономерность: как при эффективном (адекватном), так и при эффектном смешении стилей порождающая их система работает по одному и тому же универсальному принципу, где центральное место отводится понятиям "результат" и "взаимоСОдействие". Этот же принцип функционирования соблюдается за пределами текстопорождающей системы, в обществе, в соответствующих (ответных) реакциях адресата. Это означает, что и порождающая система адресанта, и "организм" общества, и "принимающая система" ("организм адресата") функционируют по одному и тому же принципу. В этом и заключается поразительная гармония существования живого на нашей планете.

Только теперь нам действительно ясно, почему уместно в лингвистической работе поставить вопрос: ошибается ли в чем-нибудь автор-индивид, порождая письменные произведения с "монструозным смешением стилей"? Здесь мы можем дать вполне определенный ответ: с точки зрения биологических закономерностей собственного функционирования автор-индивид поступает безошибочно.

Будучи базовой биологической сущностью, перед тем как принять решение о публикации рукописи произведения (при доминирующей в данный момент мотивации), автор должен, -- наподобие примера23 с пешеходом, собирающимся перейти через улицу, -- тщательно оценить довольно большое количество компонентов этого афферентного синтеза (собственное материальное24 положение, потребности членов семьи, предстоящие планы, состояние и сроки возвращения долгов, условия и жесткость сроков для написания следующей книги по заключенному договору, свои силы, достаточность/недостаточность отшлифовки рукописи данного призведения, наличие интеллектуальной конкуренции, наличие/отсутствие знакомых в издательствах и других учреждениях культуры, прогрессивные веяния моды на книжном рынке, языковые и типографические традиции общества, актуальную в данный период ситуацию в обществе, психологию массовой читательской публики и т.д.). Иначе говоря, автор решает вопрос о выборе действия с наилучшим результатом. Если же в таких условиях автор оценил, что в данном обществе и в данный момент он может (правда, это зависит от черт авторского характера) на основе издательского непотизма реально опубликовать даже недостаточно отшлифованную рукопись собственного произведения, извлекая биологическую пользу для себя и редактора-рецензента под лозунгом "во имя искусства и взаимовыгоды", то не следует обвинять участников этого истинного взаимоСОдействия в биологически адекватном их поведении. Это -- максимум личной пользы при минимуме социальной ответственности. Следовательно, речь идет о болезни данного социального организма, ослаблении его иммунитета и/или нарушении какого-то из узловых механизмов общества.

С точки зрения социально-биологических потребностей адресата, живущего в данном обществе, встреча с "монструозным смешением стилей" воспринимается по-разному. Кажется, большинство сербских читателей уже адаптировались к "условиям болезни общества", так сказать, не обращают внимания на "болезненные места", точнее -- принимают это как условность или "форс-мажорные обстоятельства", как бы перестают замечать "диффузию стилей", увлеченные поиском полезной для себя информации (средний сербский читатель "привык" к речевым отклонениям не только в беллетристике, но и в научных текстах, в средствах массовой информации, в быту). Остальная часть читательской публики (осведомленный адресат) в той же ситуации обычно испытывает "культурный шок" или так называемый "незапланированный коммуникативный эффект".

Выводы

Теоретическое описание феномена диффузии функциональных стилей национального языка с главной опорой на общую теорию функциональных систем и особым учетом прагматики (мотивационно-потребностной сферы общающихся), а также конкретный анализ частных случаев описываемого явления, проделанный на материале письменных произведений научного и художественного стилей современного сербского языка, позволяют сформулировать общую закономерность "диффузии стилей" и функционирования человеческого фактора в языке.

Общая закономерность найдена нами в том, что текст как биосоциальный объект (включая феномен диффузии функциональных стилей) функционирует по универсальному принципу живого организма. Потому принцип этот (известный с 30-х гг. ХХ века под названием "взаимоСОдействие") можно предложить в качестве общего методологического ориентира при исследовании текста и человеческого фактора в языке.

Библиографический список

1. Азнаурова Э.С., 1987, Прагматика текстов различных функциональных стилей, Общественно-политический и научный текст как предмет обучения иностранным языкам. Отв. ред. М.Я.Цвиллинг. Москва.

2. Анохин П.К., 1973, Принципиальные вопросы общей теории функциональных систем, Принципы системной организации функций. Москва.

3. Бахтин М.М., 1986, Эстетика словесного творчества. Москва.

4. Березовчук Л., Марковский Б., 2003, На краю Ойкумены, Крещатик. Журнал современной литературы. Контексты. № 18.

5. Библер В.С., 2002, Замыслы (докл. "О произведении", с. 269-284). Москва.

6. Болотнова Н.С., 2003, Язык художественной литературы, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

7. Болотнова Н.С., 2003а, Коммуникативная стилистика художественного текста, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

8. Болотнова Н.С., 2003б, Образ автора, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

9. Бушев А.Б., 2004, Наука о языке и вульгаризация речи в СМИ, Информационный сайт российского Представительства Фонда им. Конрада Аденауэра (http://www.adenauer.ru/report.php?id=153&lang=2).

10. Виноградов В.В., 1981, Проблемы русской стилистики. Москва.

11. Головин С.Ю. (Сост.), 1997, Словарь практического психолога. Минск.

12. Карасик В.И., 2000, О типах дискурса, Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. Волгоград.

13. Кожина М.Н., 1972, О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. Пермь.

14. Кожина М.Н., 1993, Стилистика русского языка. Москва.

15. Кожина М.Н., 2003, Классификация и внутренняя дифференциация функциональных стилей, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

16. Кожина М.Н., 2003а, Полевая структура функционального стиля, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

17. Кожина М.Н., 2003б, Художественно-образная речевая конкретизация, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

18. Котюрова М.П., 2003, Идиостиль, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

19. Котюрова М.П., 2003а, Языковая личность, Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Под ред. М.Н.Кожиной. Москва.

20. Кукушкина О.В., 1998, Речевые неудачи как продукт речемыслительной деятельности, АДД. Москва.

21. Лапп Л.М., 1993, Интерпретация научного текста в аспекте фактора "субъект речи". Иркутск.

22. Озерова Н.Г., 1999, Межстилевое взаимодействие в русском и украинском языках, Диалог украинской и русской культур в Украине (Материалы 4-й Международной научно-практической конференции, 9-10 декабря 1999 года).

23. Осетинский В. З., Курганов С.Ю., 2001, Подростки и "Илиада", Школьные технологии. № 4-6.

24. Поповић Н., 1994, Комуникативне интеракције у плурализму. Београд.

25. Разинкина Н.М., 1976, Некоторые общие проблемы изучения функционально-речевого стиля, Особенности стиля научного изложения. Москва.

26. Рубакин Н.А., 1977, Психология читателя и книги. Москва.

27. Садчикова Л., 1999, Привыкнув к независимости, совершенно не умею писать ради денег..., Челябинский рабочий (3 февраля 1999 г.).

28. Стоянович А., 2001, Язык как изменяющаяся система, Изменяющийся языковой мир, Тезисы докладов международной научной конференции (Пермь, Пермский университет, 12-17 ноября 2001 г.). Пермь.

29. Темнякова О., 2003, Типы языка рекламы (http://www.adresearch.com.ru).

30. Третьякова Е., 2001, Ирония в структуре художественного текста, Ростовская электронная газета. № 19.

31. Троянская Е.С., 1976, К общей концепции понимания функционаьных стилей, Особенности стиля научного изложения. Москва.

32. Троянская Е.С., 1986, Полевая структура научного стиля и его жанровых разновидностей, Общие и частные проблемы функциональных стилей. Отв. ред. М.Я.Цвиллинг. Москва.

33. Joviж D., 1975, Lingvostilistiиke analize. Beograd.

34. Stojanoviж A., 1999, Istraћivanje teksta: o interakcijama, Stylistika.

35. Т. VIII. Opole.

36. СПИСОК ОСНОВНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ

1. Стоjановиh А., 1989, Инклузивни императив у научном стилу руског и српскохорватског jезика, Jужнословенски филолог. № ХVL.

2. Стоjановиh А., 1996, Функционални стил и стручни jезик (Уз питање о меhусобном односу поjмова), Страни jезик струке (уредник Н.Винавер). Београд.

3. Стоянович А., 1996, Об элементах эмоциональности в научной литературе (на материале сербского языка), Slavica Tarnopolensia. № 3. Тернопiль.

4. Стоянович А., 1997, Проблемы сопоставительной стилистики Югославии, Stylistyka. Т. VI. Opole.

5. Стоянович А., 1998, Авторская самооценка в аспекте стереотипизации (на материале сербской филологической статьи), Текст: стереотип и творчество. Под ред. М.П.Котюровой. Пермь.

6. Стоянович А., 1998, Архитектоника научного текста, Стереотипность и творчество в тексте. Под ред. М.П.Котюровой. Пермь.

7. Стоянович А., 1999, Стереотипные компоненты архитектоники научного текста, Стереотипность и творчество в тексте. Под ред. М.П.Котюровой. Пермь.

8. Стоянович А., 2002, Научный текст в контексте культуры, Stylistyka. Т. ХI. Opole.

Размещено на Allbest.ru