Смысловые доминанты прозы Л.М. Леонова

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 82

Смысловые доминанты прозы Л.М. Леонова

Батурина Надежда Викторовна,

к. филол. н., доцент

Башкирский государственный университет (филиал) в г. Бирске

В статье анализируются вставные конструкции в произведениях Л. М. Леонова 1920-х годов, осмысливаются их философская глубина, многозначность, фольклоризм. В связи с этим раскрывается опора автора на нравственно-философские представления народа, рассматриваются заимствования мифологических и фольклорных мотивов, а также использование жанровой модели в качестве организующей.

Ключевые слова и фразы:творчество Л. М. Леонова; литература 1920-х годов; рассказ; подтекст; «логарифмирование»; фольклорная традиция; фольклоризм; жанр притчи; вставные новеллы. фольклоризм леонов проза

The paper analyzes the insert structures in L. M. Leonov's works of the 1920s, conceptualizes their philosophical depth, ambiguity, folklorism. In this regard, the article reveals the author's reliance onthe moral-philosophical ideas of common people, considers the borrowings of mythological and folk motives, as well as the use of the genre model as an organizing one.

Key words and phrases: L. M. Leonov's creativity; literature of the 1920s; story; subtext; “logarithmation”; folklore tradition; folklorism; genre of parable; insert novellas.

Вставные эпизоды, органично вписывающиеся в произведения Л. М. Леонова, служат для решения философских и общечеловеческих проблем, для выражения взглядов автора и героев и создаются на основе крестьянского сказа, славянской мифологии, библейских легенд. Леонововеды называют их по-разному - притчами, легендами, сказаниями, вставными новеллами (рассказами), вводнымиэпизодами (фрагментами), «поэтическими уравнениями», «объемными капельками». Исследователь Л. П. Якимова назвала их «НЛО» (неопознанные литературные объекты) [7]. Сам автор называл их «маленькими сказаниями». Л. М.Леонов подчеркивал, что в прозе Л. Н. Толстого есть чисто отвлеченные произведения с общехристианской идейной устремленностью, отличающиеся лаконизмом. Глубина их содержания давала право Л. М. Леонову назвать их бочонком живой воды, к которому полезно иной раз прильнуть пересохшими устами. Л. М. Леонов, какиЛ. Н. Толстой, «…при помощи этих маленьких, на один глоток, сказаний… стремился утолить извечную человеческую жажду правды и тем самым начертать подобие религиозно-нравственного кодекса, способного разрешить все социальные, международные, семейные и прочие, на века вперед, невзгоды, скопившиеся влюдском обиходе от длительного нарушения ими некоей божественной правды» [4, с. 422-423].

Действие во вставных новеллах обычно развивается в направлении от настоящего к прошлому, иногда очень отдаленному. Л. М. Леонов стремился важные положения представить «логарифмически», создать емкие образные формулы. Использование таких конструкций позволяло писателю, опираясь на народную мудрость, в индивидуально-иносказательной форме выразить свои морально-философские суждения,а в дальнейшем - углубить их. Л. М. Леонов стремился к объединению легенд и притч в целостную систему.

Впервые вставной эпизод у Л.Леонова появился в рассказе «Уход Хама» (О похищении Земли). Важная роль принадлежит таким конструкциям в повести «Петушихинский пролом». Образ Алеши Хараблева вызывает фольклорные ассоциации. Данного персонажа можно соотнести с образом Алексея божия человека из духовных стихов. В фольклоре этот герой предстает носителем гуманистическойидеи глубокойлюбви ковсем людям. В повести есть еще один образ, играющий важную роль, - Егорий. Он сохраняет качества христианского святого и удалого молодца.«Три символические встречи Алеши обрамляют историческую ломку крестьянской психологии и вносят в нее новый смысл.В этих встречах - метафора ломки крестьянской жизни: потеря радости человечьей, разрушение земли (мироустройства), потеря веры»[6, с. 191].

Важную роль вставные новеллы играют в романе «Барсуки». Многие из них имеют символическое предварение. Одной из них -«Про руку в окне» - предшествует спор мужиков, закончивших строительство землянок, о предназначении человека, о смысле жизни. Прохор Стафеев утверждает: «Человек - что цветок. Как родился - помирать начал. Он всю жизнь и помирает, отбавляет от себя цвет день за днем. Он затем иродится, чтоб помереть» [2, с. 209]. Юда не соглашается и в подтверждение своих слов равнодушно рассказывает историю из собственной жизни о трагической судьбе гимназиста, пытающегося попасть в вагон и добытьхлеба для умирающей с голоду матери.

Вставные конструкции имеют свои жанровые особенности. «Про руку в окне» - это рассказ об одном конкретном случае из жизни, близкий к устному рассказу в фольклоре. «Про немочку Дуню» - сложнее, чем устный рассказ. Верно отмечено, что «…в повествование входят элементы физиологического очерка о быте петербургских извозчиков, очерчен образ ночного города, прослежена судьба маленького человека в нем. Одним словом, новелла приближается к сжатой повести социально-психологического направления» [1, с. 55]. Форма воспоминания-мемората, эмоциональность и взволнованность речи рассказчика, установка на достоверность сближают ее со сказом и устным рассказом. Писатель-гуманист приводит читателей к закономерному выводу: человек рождается для того, чтобы жить и выполнить свое предназначение.

Вставные эпизоды помогают глубже проникнуть в содержание произведения, осмыслить их причины иследствия поступков героев. Новелла «Про 1905 год» - это рассказ Семена Рахлеева о событиях в деревне, раскрывающий истоки ненависти главного героя к городу. В «Истории Зинкина луга» автор раскрыл истоки конфликта крестьян Гусаков и Воров. Рассказ о быте и развлечениях помещиков Свинулина насыщен иронией, гротеском, гиперболами. Описания внешности, сравнения с животными, косвенная характеристика героев через описание связанных с ними предметов выдержаны в фольклорной традиции. «Историю Зинкина луга» Л. М. Леонов создавал, опираясьна народные сказки и предания. Писатель стремился к указанию имен участников, времени, места действия, локализации событий, к изображению типического посредством конкретного, к оценке происходящего с точки зрения современности. В художественное полотно романа вплетаетсямножество рассказов-монологов, более или менее напоминающих устные рассказы: воспоминания, размышления, различные истории, анекдоты. Важную роль в романе играют слухи, которые такжеявляются проявлением творческих способностей народа.

Смысловой глубиной и многозначностью отличается притча «Про неистового Калафата», созданная на основемифа о Вавилонской башне. Она представляет собой образное, символически заостренное, «логарифмированное» воплощение философского смысла романаисконцентрированное выражение авторской позиции. Калафат стремится вперед и вверх, к намеченной цели.Эгоист, обладающий властью, посягнувший наземное и небесное мироустройство, приноситзло окружающим. Деятельность Калафата антигуманна. Если человечество позволит взять власть в свои руки таким диктаторам, его ждут большие опасности, ведь Калафат на своемпути пренебрегает верой, наследием отцов, житейским опытом, мнением людей. Легенда о Калафате по своим литературным признакам ближе всего к жанру притчи: здесь исключительно заострена авторская мысль, содержание отличается особой яркостью и экспрессивностью, повествование движется попараболе и заканчивается ясными, четкими выводами и назидательной концовкой, используются особые способы художественной выразительности. Жанровая форма притчи, особенности содержания иформы далиавтору возможность больших философских обобщений.

С данной вставной новеллой перекликаются притчи в романе «Вор».Спор о путях человеческого прогресса, начатый в «Барсуках», в этом произведении продолжают серьезный и рассудительный слесарь Емельян Пухов исочинитель Фирсов. Пухов рассказывает историю изгнания из рая Адама и Евы. Доверившись проводнику, они попытались вернуться в райский сад окольной дорогой и вновь обрести бессмертие. Библейская легенда о первородном грехе и потерянном раепереосмыслена Пуховым в притчу о человечестве, сбитом с истинного пути, и наполнена традиционными мифологическими мотивами.

С данной притчей связана вторая пуховская притча. На первый взгляд, она будто бы адресована Векшину, который после долгих, мучительных раздумий о жизни пришел к старику за советом. С течением времени понял Емельян простые истины: «хромит чужая воля», «из чужого ковшика не напьешься, а умный с книгами только советуется» [3, с. 352]. Внешне неприхотливая притча имеет глубокий смысл и играет важную роль вромане. Она концентрирует в себе множество мифологических и историко-литературных источников, в том числевбирает мировой сюжет о «хромоте героя», имеющий фольклорные и религиозные истоки. Миф о падшем ангеле, появившийся в ранних произведениях Л. Леонова, был соотнесен в «Воре» с судьбами героев ирасширен до философского осмысления вечного конфликта добра и зла, света и тьмы. Легенда о Калафате ипритчи Пухова тесно взаимосвязаны между собой по содержанию и по мифологической основе. К ним примыкает и другая притча, вложенная в уста Пухова в повести Фирсова, - о Люцифере и Бользызубе, о мировой схватке добра и зла. Согласно ей, утверждаемое насилием добро превращается в зло. В романе «Вор» есть и другие вставные эпизоды, воспроизведенные другими героями. Символический смысл приобретают рассказанная Манюкиным притча об усмирении строптивого коня и любовная история Ксении.

Вставные конструкции давали автору возможность перейти к широким обобщениям, соотнести современные ценности и представления с вечными, общечеловеческими, накопленными веками, а потому самыми ценными и сокровенными. Каксправедливо подчеркивает Н. А. Непомнящих, притчевые истории «доминируют над событийным планом. Они словно подсвечивают его, помогают его толковать» [5, с. 148]. По мнению исследователя, они и есть тот фокус, который задает угол зрения, собирает воедино вроде бы случайные разрозненные события и героев, иногда мало или вовсе не связанных сюжетом.«А если отвлечься и посмотреть на творческое наследие писателя “панорамно”, целиком, то вдруг обнаруживается, что вводный эпизод чуть ли не доминанта всей поэтики, значение которой в позднем творчестве нарастает» [Там же].

Итак, вставные конструкции, созданные чаще на основе мифологическихи фольклорных мотивов, органично вливаются в структуру произведений, обогащают повествование ретроспективными связями, замедляют развитие действия, заостряют авторские мысли, подчеркивают их важность в структуре произведений. Отдельный, внешне малозначительный эпизод служит формой выражения более общего смысла, актуальноговсегда, дидактического и морально-этического вывода, скрытого иногда в подтексте. Именно это делает леоновскиепроизведения ценными и современными в разные исторические периоды.

Список литературы

1. Дарьялова Л. Н.Философская проза в современной русской литературе 20-30-х годов. Калининград: КГУ, 1988. 77 с.

2. Леонов Л.Барсуки // Леонов Л. Собрание сочинений: в 10-ти т. М.: Худож. лит., 1982. Т. 2. 328 с.

3. Леонов Л.Вор // Леонов Л. Собрание сочинений: в 10-ти т. М.: Худож. лит., 1982. Т. 3. 614 с.

4. Леонов Л.Публицистика // Леонов Л. Собрание сочинений: в 10-ти т. М.: Худож. лит., 1984. Т. 10. 631 с.

5. Непомнящих Н. А.Художественный мир Л. Леонова сквозь призму вводного эпизода (Якимова Л. П. Вводный эпизод как структурный элемент поэтики Леонида Леонова. - Новосибирск, 2012) [Электронный ресурс] // Филологический класс. 2013. № 1 (31).URL: http://cyberleninka.ru/article/n/hudozhestvennyy-mir-l-leonova-skvoz-prizmu-vvodnogoepizoda-yakimova-l-p-vvodnyy-epizod-kak-strukturnyy-element-poetiki-leonida-leonova (дата обращения: 25.10.2015).

6. Туева А. О. Разновидности хронотопа в рассказах Л. М. Леонова 1920-х годов // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2014. № 10 (40): в 3-х ч. Ч. 1. С. 195-200.

7. Якимова Л. П.Вводный эпизод как структурный элемент художественной системы Леонида Леонова. Новосибирск: Изд-во СО РАН,2011. 251 с.

Размещено на Allbest.ru