Габитус Якова Абрамова как просветителя и писателя

Размещено на http://allbest.ru

Габитус Якова Абрамова как просветителя и писателя

В.М. Головко

Известным современным социологом литературы П. Бурдье (14; 15) обоснована научная идея, согласно которой объектом культурологического и литературоведческого анализа при изучении «поля литературы» становится исследование «самого существования социальных пространств, в которые помещены агенты, принимающие участие в культурном производстве» (15, с. 23). Такими пространствами, взаимодействующими с литературным, являются философское, социологическое, научное, «поле власти» и т. д. Помимо анализа позиций литературного поля внутри поля власти, структуры данного литературного поля, важен третий уровень его изучения - «анализ того, как сформировались габитусы занимающих… позиции (позиции «индивидуумов или институтов». - В.Г.) агентов, то есть анализ становления диспозиций, которые, будучи продуктом некоторой социальной траектории и некоторой позиции внутри литературного поля, находят в этих позициях… возможности для реализации» (15, с. 24).

Изучение идеологического и культурно-философского контекста формирования мировоззрения Я.В. Абрамова, процессов приближения и отталкивания по отношению к концепциям народнических теоретиков, социологов и публицистов имеет первостепенное (в условиях, когда архив писателя остаётся научно не обработанным) значение для уяснения его места в общественно-литературном движении «переходной эпохи», для изучения генезиса его идей и определения социально-эстетического идеала. Это, в свою очередь, диктуется необходимостью создания объективной научной картины «борьбы идей» и социокультурной ситуации одного из самых сложных периодов исторического развития России, на протяжении длительного времени изучавшегося только с марксистско-ленинских позиций. Места Я.В. Абрамову в такой научной картине «эпохи безвременья» (по терминологии историографии недавнего прошлого) не нашлось. Исследование его общественной деятельности и художественно-публицистического наследия только начинается. Созданные исторической и филологической наукой метанарративы с их универсальными и по этой причине схематичными парадигмами стадиального развития не содержат в себе условий и предпосылок для объективного ? без идеологического нажима - анализа всей сложности, плюралистичности подходов к эпохальному вопросу времени Я.В. Абрамова «чем нам быть?» (см., напр.: 25; 37), а следовательно, для аутентичного освещения различных филиаций и типологических разновидностей в идеологическом и социокультурном пространстве времени, «когда всё переворотилось и только укладывалось» (Л.Н. Толстой). Но Я.В. Абрамов и в подобных метанарративах не идентифицировался: он отождествлялся с социологами и публицистами «Недели», апологетами «теории малых дел», только, как правило, на основании биографических данных и чисто внешних характеристик. Эпистомология гуманитарного знания как «не вполне ещё отрефлексированная предметная область» даже в конце XX века (29, с. 20), в недавнем прошлом не располагала такими научными критериями, которые бы обеспечивали достоверность выводов об общественно-исторической и культурологической значимости идей «либерального эволюционизма», точнее, демократического просветительства 1870 - 1890-х годов (И.С. Тургенев, Л.А. Полонский, К.Д. Кавелин и др.), в идейной парадигме которого формировался габитус Я.В. Абрамова. Этим и вызваны традиционные стереотипы в оценках его мировоззрения и характера деятельности, нередко далёкие от истины.

Один из таких стереотипов - представление об «абрамовщине» (27), отождествление мировоззренческих позиций Я.В. Абрамова и тех мыслителей из его ближайшего окружения, которыми была создана «теория малых дел» и с концепциями которых в отдельных моментах перекликался он в определении тактики действования во имя прогрессивного развития страны. В изучении «теории малых дел» наука в последнее время, к сожалению, мало продвинулась вперёд. По-прежнему эту теорию рассматривают в качестве «одного из симптомов идейного кризиса народничества, его либерального перерождения», а Я.В. Абрамова считают «идейным выразителем» и даже «создателем» «теории малых дел» (27; 21). Её сторонники ? сотрудники либерально-народнической газеты «Неделя» И.И. Каблиц (Юзов), С.Н. Южаков, С.Н. Кривенко и др. вместе с В.П. Воронцовым, Н.К. Михайловским, Н.Ф. Даниельсоном и др. относятся в некоторых источниках к тем деятелям либерального народничества, которые «в обстановке идейного и организационного разброда народнического движения… проводили компромиссную линию в критике буржуазных порядков, в решении земельного вопроса» и т.д., апеллируя к самодержавию как к некоему внесословному, „надклассовому арбитру”» (27; 19).

Более того, все основные «положения народничества» рассматривались как проявление «мелкобуржуазного утопизма» и «мещанского радикализма» (27). Хотя уже появились работы, в которых исследуются специфические оттенки и различия в социологических доктринах Н.К. Михайловского, И.И. Каблица, В.П. Воронцова, С.Н. Южакова, Н.Ф. Даниельсона, С.Н. Кривенко, Н.А. Демерта и др. (работы В.А. Мыслякова, В.В. Зверева, Н.Г. Павловой, Д.Д. Жвания, В.И Харламова и др.), но в отношении «теории малых дел» пока не наблюдается серьёзного пересмотра прежних оценок. Она по-прежнему трактуется как «программа тихой культурной работы», рассчитанная на то, чтобы «улучшить экономическое положение народа путём организации народного кредита, страхового дела, содействия покупке земель крестьянами» (27) «при сохранении основ современного общества» (26, т. 1, с. 272) и т.д.

Но в ряду тех деятелей либерального народничества, наследие которых рассматривалось с точки зрения их самобытности, отличительных особенностей созданных ими теорий, а также в свете корректировок методологии субъективной социологии (19), Я.В. Абрамову места не нашлось. Даже в новейших исследованиях он относится (без всякой критической проверки) к той части либерального народничества, которая заложила традицию дискредитации русской интеллигенции (Сазонов, Златовратский, Воронцов, Каблиц-Юзов, Пругавин, Южаков) (30), хотя во многих своих произведениях он писал об «обязанности каждого интеллигентного человека… работать над облегчением материальной нужды народной массы и духовным просветлением её» (8, с. 224). Без специального изучения историко-культурного наследия этого очень известного в своё время писателя и публициста, идеи которого оказывали большое влияние на общественное сознание 1880-х - 1890-х гг., не будет полной и объективной характеристика умственного движения целой эпохи, недостаточно изученного и освещённого современной наукой.

Дискуссионным является сам вопрос, справедливо ли теория «малых дел» называется «абрамовщиной»? Ещё в давних, но авторитетных работах по истории русской журналистики основным пропагандистом «тихого культурничества» в газете «Неделя» назывался не Я.В. Абрамов, а И.И. Каблиц (Юзов) (16, т. 2, с. 241; см. также: 38). Приверженцы «теории малых дел» проблемы народной жизни рассматривали «с опорой на самобытные социальные институты русской деревни», «с учетом моральной природы русского крестьянства, то есть в свете теории „почвы”» (19). Многое их сближало в этом отношении с Н.К. Михайловским, В.П. Воронцовым, Ф.А. Щербиной и др. Но апелляция к крестьянской общине, к идеям «почвы», а также нигилистическое отношение к интеллигенции, если иметь в виду и художественное творчество первой половины 1880-х годов и публицистику Я.В. Абрамова, не свойственны ему, не характерны для его программных установок.

«Теория малых дел» И.И. Каблица-Юзова, С.Н. Южакова и других либерально-народнических социологов «почвеннической» ориентации (см.: 21; 30; 38; 42), с одной стороны, и просветительские установки Я.В. Абрамова, рассматривавшего «скромную деятельность» «полезных людей» как один из факторов социокультурного прогресса, - с другой, вытекают из разных мировоззренческих источников, имеют различный генезис, укоренены в таких социальных и культурных традициях, которые в отдельных моментах даже противоположны друг другу. На основании внешних перекличек отдельных элементов разнородных, по сути, идеологических систем, можно прийти к весьма недостоверным выводам (что, по нашему мнению, имеет место в истории изучения «абрамовщины»).

Если, например, рассматривать автономно, то есть за пределами внутренних связей всех элементов системы «постепеновства снизу» И.С. Тургенева (к которой максимально приближался Я.В. Абрамов) одно из его программных высказываний, то может сложиться впечатление, что великий писатель-философ является апологетом «теории малых дел». Приведем отрывок из его письма А.П. Философовой от 11 (23) сентября 1874 г.: «Времена переменились; теперь Базаровы не нужны (курсив И.С. Тургенева. - В.Г.). Для предстоящей общественной деятельности не нужно ни особенных талантов, ни даже особенного ума - ничего крупного, выдающегося, слишком индивидуального; нужно трудолюбие, терпение; …нужно уметь смириться и не гнушаться мелкой и тёмной и даже низменной работы. Я беру слово: низменной - в смысле простоты, бесхитростности, «terre a terre'a». Что может быть, напр., низменнее - учить мужика грамоте, помогать ему, заводить больницы и т.д. На что тут таланты и даже учёность? < …>… Это всё теперь неуместно - и смешно толковать о героях или художниках (курсив И.С. Тургенева. - В.Г.) труда. <…> Всё так, но примириться с этим фактом, с этой серенькой средою, с этой скромной деятельностью многие не могут сразу» (35, П., т. X, с. 295-296). Суждения И.С. Тургенева о «скромной деятельности» «полезных рабочих и народных слуг» (35, П., т. X, с. 296) (курсив И.С. Тургенева. - В.Г.) ничего общего не имели с «теорией малых дел». Он вообще, как отмечали современники, был «человеком, неспособным уложиться в тесные рамки какой-нибудь исключительной политической доктрины» (23, т. 2, с. 163). Эти суждения в устах «мирного сторонника прогресса и свободы» (24, т. 2, с. 163) были откликом на дискуссии о том типе общественного деятеля, который востребован «периодом… разложения и сложения, переживаемым народной жизнью» (35, П., т. X, с. 296). Попыткам «насильственно вламываться в народную жизнь с чуждыми ему (народу. - В.Г.) принципами и теориями», он, как и Л.А. Полонский, а позже - Я.В. Абрамов, противопоставлял (это отмечал в своих воспоминаниях Г.А. Лопатин) стратегию постепенного «созревания» предпосылок для проведения идеалов справедливости и свободы в жизнь (23, т. 1, с. 368).

Идеология демократического просветительства, суть которой раскрывалась в программных высказываниях И.С. Тургенева (см.: 40), публициста «Вестника Европы» и «Страны» Л.А. Полонского (18), К.Д. Кавелина, вбирала в себя либеральные ценности (в духе «демократизма 1840-х годов», как о том говорил И.С. Тургенев в 1879 г. (35, С., т. XV, с. 58), многие черты просветительства 1860-х годов, освобожденного при этом от революционно-радикального пафоса. Речь шла о принципиально ином, мирном пути общественного развития в целях кардинального, но в рамках реально сложившихся отношений, изменения социального бытия широких слоев крестьянства и трудового народа. Справедливости ради следует сказать о том, что в отдельных суждениях о прогрессе, о необходимости «работать в народе» (36, с. 400), о роли просвещения масс и т. д. Я.В. Абрамов во многих моментах сближался с В.П. Воронцовым, а также И. И. Каблицем (Юзовым) и другими теоретиками «малых дел», но его сущностное отличие от «почвенников» заключалось в отрицании той роли крестьянской общины, которую отводили ей социологи и публицисты «Недели». В отличие от многих из идейного окружения Я.В. Абрамова у него не было исторических иллюзий относительно позитивных и носящих в себе «зародыши будущего» сторон крестьянского уклада жизни. Герои его художественных произведении, становившиеся очевидцами разложения крестьянского «мира», по сути, были «оппонентами» многих основополагающих идей апологетов «почвы», «эмоционального» начала, этнокультурной и социально-психологической специфики русского народа. В рассказе «Ищущий правды» крестьянин Афанасий Лопухин, адепт крестьянской общины и «большой идеалист», на собственном опыте убеждается, что общины как «мира справедливости и равенства, где “каждый за всех и все за одного”, давно не существует» (6, с. 36, 37). «Старый строй, ? пишет автор, ? стал рушиться, старые обычаи стали исчезать. «Мир» мало-помалу превращался в собрание людей, ничем не связанных друг с другом, людей, интересы которых не только не солидарны, но часто прямо противоположны. <…> Усиливалась нужда; как грибы росли и множились кулаки. Нужда заставляла гнаться за копейкой, а погоня за копейкой разрывала всякие связи. В Шалашной («прототипом» станицы Шалашной в ряде произведений Я.В. Абрамова стала ставропольская станица Шалажная. - В.Г.) начинался культ золотому тельцу» (6, с. 37). Отсутствие иллюзий в отношении крестьянского «мира», «опчества», то есть общины, резко отделяло Я.В. Абрамова как прозаика и публициста от «почвенников» типа В.П. Воронцова, И.И. Каблиц-Юзова, С.Н. Южакова, А.С. Пругавина и др. Всё это приводит к выводу о необходимости дифференциации течений и идеологических разновидностей в либеральном народничестве, об актуальности идентификации мировоззренческих и общественно-литературных позиций Я.В. Абрамова, заметно отличавшегося от мыслителей его круга и, прежде всего, от сторонников «теории малых дел» в решении проблем социального и культурного прогресса России.

«Теория малых дел» на практике оказалась вульгаризацией «особых доктрин народничества» И.И. Каблица-Юзова, В.П. Воронцова, С.Н. Южакова и т.д. В повести А.П. Чехова «Дом с мезонином» (1896), например, «художник» ? один из главных оппонентов этой теории ? доказывает, что «земство», «медицинские пункты, школы, библиотечки, аптечки, при существующих условиях, служат только порабощению. Народ, ? по его словам, ? опутан цепью великой», и тактика «малых дел» «лишь прибавляет новые звенья» в этой цепи, поскольку ориентирована не на «вечное и общее», а на «временные, частные цели»: «причины… болезней» общества она не затрагивает (39, C., т. IX, с. 184, 186). Но именно такие «причины» являются предметом рефлексии Я.В. Абрамова ? и прозаика, и публициста, в центре внимания которого, по его словам, был именно «строй общественных отношений» (6, с. 36). По этой причине его, как и другого писателя-народника - С. Каронина (Н.Е. Петропавловского), в большей мере интересовали не «типы людей», а «типы общественных явлений».

Своё отношение к трактовкам «теории малых дел» Я.В. Абрамов выразил в статье «Малые и великие дела» (1896), написанной как отклик на повесть А.П. Чехова «Дом с мезонином» (8). Смысловой центр статьи находится в поле притяжения не народнического активизма (С.Н. Кривенко, например, излагая своё понимание программы «служения народу» в статье «По поводу культурных одиночек» (1893), говорил о необходимости оказания реальной помощи крестьянам (24)) и не идей «малых великих дел» В.П. Воронцова, связывавшего цели «народного производства» с организацией «новых социально-культурных сил и распространением знаний и идей в массе населения» (20), а программы «постепеновства снизу», то есть демократического просветительства И.С. Тургенева и Л.А. Полонского. Я.В. Абрамов, которого в работах не только прежних, но и последних лет называют автором «теории малых дел» (21), в статье «Малые и великие дела» отказывается от авторства бренда «малые дела»: «Самый термин «малые дела», изобретённый этими писателями (то есть публицистами тех «органов печати», которые «говорят с чрезвычайным озлоблением против «малых дел», а в то же время якобы «стоят и за народное образование, и за организацию врачебной помощи для народа, и за подъём производительности его труда». - В.Г.), ясно показывает, с каким пренебрежением и озлоблением относятся они к данному явлению нашей жизни» (8, с. 214 - 215).

Отклик Я.В. Абрамова на повесть-рассказ «Дом с мезонином» до сих пор не был известен исследователям и не учитывался даже авторами научного комментария к этому произведению в академическом Полном собрании сочинений и писем А.П. Чехова (см.: 39, С., т. 9, с. 488?496), хотя от их внимания не ускользнули гораздо менее значимые и не столь оригинальные суждения других критиков. Примечательной его особенностью является то, что Я.В. Абрамов, тонко воспринимая и ощущая специфику реалистического стиля писателя, в художественной системе которого опредмечивается множество точек зрения на сообщаемое в тексте, дифференцирует точки зрения автора как носителя творческой концепции произведения и героя, дискредитирующего теорию и практику «малых дел». Я. В. Абрамов спорит не с Чеховым, а с «художником», главным оппонентом Лидии Волчаниновой, занимающейся организацией «школ, аптечек, библиотечек» и т. д. Он убежден, что автор «Дома с мезонином» одним из первых дал оценку «отношений некоторых господ к тому, что составляет основу культурной работы, к тому, без чего немыслимо движение… народа вперёд, к великой, требующей любви, самоотвержения и высоких качеств характера деятельности людей, беззаветно отдающихся служению народным нуждам» (8, с. 215).

Эта статья весьма показательна с точки зрения интерпретации Я.В. Абрамовым «теории малых дел» и его отношения к ней. Он видел в позиции критиков «малых дел» самый главный недостаток - отсутствие не только конструктивного начала в бинарной оппозиции «великие / малые дела», но и самой оппозиции как таковой, потому что в их суждениях отсутствует содержательный комплекс концепта «великие дела». Говоря о «беспомощности» и даже вредности «малых дел», люди, подобные чеховскому «художнику», по убеждению Я.В. Абрамова, ничего «великого» не совершают: «…Мы всё не видим тех великих дел, которые должны бы совершаться этим сортом людей, ? пишет он. - Как ни скромна деятельность тех, которые занимаются «малыми делами», она уже даёт результаты…; но что делают и чего достигают противники «малых дел», этого до сих пор ещё никому не удалось заметить» (8, с. 216). В отсутствии «громких дел» (вспомним суждения по этому поводу И.С. Тургенева) Я.В. Абрамов усматривает особенности времени, социальной ситуации в России, переживающей период «разложения и сложения», и именно потому «гонителям “малых дел”» он какую-либо перспективную, проектную альтернативу, казалось бы, на первый взгляд, не противоставляет (8, с. 216). Но то, что эти «гонители» сами «не занимаются главным», более того, собственное «ничегонеделание» позиционируют как «нечто идейное», как «результат высших соображений» (8, с. 218), вызывает его резко критическую оценку. Я.В. Абрамов упрекает «гонителей “малых дел”» за то, что они отказались от «исканий правды», что своей критикой работы в «народно-просветительских учреждениях» (8, с. 214) тех, кого упрекают в «прибавлении новых звеньев цепи», опутывающей народ, они лишь «прикрывают собственное убожество, собственную неспособность к чему бы то ни было» (8, с. 220). В изображении «художника», в позиции которого интегрированы идеи «разных публицистов», «постоянно фигурирующих в нападках на “малые дела”», А.П. Чехов, по мнению Я.В. Абрамова, «оказался замечательно верен натуре» (8, с. 221). Эта литературно-критическая интерпретация «Дома с мезонином» перекликалась с отзывами М. Полтавцева (М.И. Дубинского) (Биржевые ведомости. - 1896. ? № 113. - 25 апреля), И. Н. Игнатьева (Русские ведомости. - 1896. ? № 117. - 29 апреля), Р.И. Сементковского (Ежемесячные литературное приложение к «Ниве». - 1896. - № 6. - С. 387), А.М. Скабичевского (Новое слово. - 1897. ? № 4 . - С. 161) и т. д., но в отличие от других критиков Я.В. Абрамов акцентирует внимание не столько на «бездеятельности» героя Чехова и «сухости», ортодоксальности Лиды Волчаниновой, сколько на «ужасе того положения вещей, при котором “миллиарды людей живут хуже животных”, и как следствие - на проблемах «служения народу», «великой культурной работы», одной из исторически необходимой форм которой были «малые дела» (8, с. 221?223).

Это вовсе не означало, что Я.В. Абрамов выступал с проповедью «малых дел». Он, как и герой А.П. Чехова, осознавал, что надо людям «дать… возможность “подумать о душе”, реализовать “призвание каждого человека в духовной деятельности”» (8, с. 223). Именно этим целям, с его точки зрения, служат люди, «работающие над просвещением народа» (8, с. 220), что принципиально отличает их от «гонителей “малых дел”». Подобная деятельность является конкретно-исторической, а не универсальной формой решения основной «задачи человеческой цивилизации», суть которой «в том и состоит, чтобы освободить человека от материальных условий существования и дать простор его духовным способностям. Дело заключается в том, ? писал Я.В. Абрамов, ? чтобы найти путь, каким всего вернее можно достичь этой цели» (8, с. 224). Противники «малых дел» такого пути не знают и не видят (8, с. 224). В то же время в своей статье «Малые и великие дела» Я.В. Абрамов подчеркнул, что при решении глобальных проблем «правды и смысла жизни» нельзя абсолютизировать и, тем более, фетишизировать тактику «малых дел»: «Не будем… останавливаться на удивительном способе отыскивания правды и смысла жизни: слишком очевидно, что отыскать то и другое не так легко и возможно и не при помощи тех же приёмов, как починить дорогу» (8, с. 225). Как видим, Я.В. Абрамов мыслил широко, перспективно, масштабно, имея в виду «высокие цели» или, говоря словами его идейного оппонента Н.В. Шелгунова, ? «идеи высшего порядка» (41, с. 1091).

Это был своего рода ответ не только «гонителям» и проповедникам «малых дел», но и тем современникам, которые «теорию малых дел», сделали олицетворением «абрамовщины». В 1895 г. Н.В. Шелгунов в «Очерках русской жизни» писал, например: «Зачем… эта проповедь о «малых делах»… Они (идеологи «фракции», «желавшие оказать народу существенную ближайшую помощь». - В.Г.) совершенно искренне, подобно г. Абрамову и другим, считают желательным, чтобы люди не занимались никакими так называемыми идейными вопросами и оставили бы в покое «идеи высшего порядка»… Они просто выкорчёвывают общественное сознание, учат тому, чтобы не думать и не глядеть дальше своего носа… Они, как г. Абрамов, признают только физический и мещанский идеал и свою боязнь мысли хотят сделать общею, но уже не боязнью, а руководящим принципом» (41, с. 1091?1092). Эти представления о габитусе замечательного мыслителя и писателя ничего общего не имеют с тем его пониманием «задач человеческой цивилизации», о которых он писал в статье по поводу «Дома с мезонином» А. П. Чехова. Словно вступая в диалог с подобными критиками, в той же статье Я.В. Абрамов писал: «Мы спросим только: неужели же сказать, что нужно, чтобы все принялись за физический труд (в принципе - любое конкретное, «физическое» дело. - В.Г.), значит разрешить вопрос (о «правде и смысле жизни». - В.Г.) (8, с. 225)? На данном этапе общественного развития необходима та «тихая, малозаметная, но великая по своим последствиям работа», потому «тихо, незаметно делаются «малые дела», которые должны… просветить сознание народа» (8, с. 227). О необходимости этой «работы» говорил И.С. Тургенев, почти теми же словами характеризует её и Я.В. Абрамов. Но ни автор «Отцов и детей», ни его единомышленник из круга, казалось бы, очень далекой от И.С. Тургенева гайдебуровской «Недели» (35, П., т. XII, кн. 1, с. 51) - Я.В. Абрамов не рассматривали такую работу в качестве главной цели, оценивая её конкретно-исторический характер и результаты с высоты идеалов демократического просветительства.

Статья «Малые и великие дела» построена в виде аргументированных ответов Я.В. Абрамова на все основные сентенции «героя-проповедника» А.П. Чехова (8, с. 227). Не остаются без внимания и предлагаемые им конкретные меры совершенствования общества путём освобождения всеобщего труда от тяжелых затрат физических сил, а также духовного совершенствования людей, развития «наук и искусства» и поисков «сообща, миром…правды и смысла жизни» (39, т. 9, с. 186). Но слова чеховского «художника» о «стремлении науки и искусства не к временным, не к частным целям, а к вечному и общему» (39, т. 9, с. 186), наполняются у Я.В. Абрамова таким смыслом, в пространстве которого абстрактная «мудрость» «героя-проповедника» органически преображается в «жизненность дела», связанного с «распространением образования»: чтобы «выйти из состояния дикости», людям необходимо «пройти через… грамотность, они должны воспользоваться… школами, библиотеками и книжками» (8, с. 226). Более того, это, по убеждению Я.В. Абрамова, «неизбежный» этап духовного и социального становления личности и общества в целом, который должен рассматриваться в системе «движения… народа вперед», соотносится задачами развития «человеческой цивилизации», а не абсолютизироваться, не рассматриваться локально как некое самодостаточное и самоценное явление, не противопоставляться проблемам принципиального изменения «строя жизни». (8, с. 215, 224). Благодаря «скромной деятельности» «народных слуг» (примечательно, что концепт «скромная деятельность» у И.С. Тургенева и Я.В. Абрамова имеет общее смысловое ядро (ср.: 35, П., т. Х, с. 296 и 8, с. 216)) люди могут и «должны выйти из состояния дикости, в котором пребывают», выйти во имя того, чтобы «отдаваться отысканию “правды и смысла жизни”» (8, с. 226). Такие «малые дела», которые, по мысли Я.В. Абрамова, являются не самоцелью, а преходящим, временным средством «просветления сознания», не противоречат, а соответствуют идеалам постепенного мирного прогресса во всех сферах общественного бытия, представлениям о путях всеобщего движения к «высшим целям человеческого существования». «Серьезная сторона состоит в мысли, ? пишет он, перекликаясь с тургеневским суждениями о закономерности “созревания… технических, экономических и моральных предпосылок” для движения к высшим формам “социального развития человечества” (23, т. 1, с. 388), ? о необходимости облегчения труда путём технического улучшения его приёмов и посвящения возникающего отсюда досуга на всеобщее занятие науками и искусствами и в особенности на отыскивание “правды и смысла жизни”» (8, с. 226). Россия, по сути, стоит на пороге «великих дел». Я.В. Абрамов занимался именно «идейными вопросами», «не оставляя в покое “идеи высшего порядка”, то есть такое мышление, которое между сапожным ремеслом и государственно-общественным строительством видит и умеет найти связь и при котором каждый, кроме своего маленького, делаемого им, дела, знает и понимает, какое место и оно, и он сам занимают в общем строе гражданской жизни» (41, с. 1092). Н.В. Шелгунов, видимо, не предполагал, что эти его слова и мысли в отношении Я.В. Абрамова утрачивали критическую нацеленность и превращались в верную характеристику общественно-философских позиций писателя, поскольку знаменитый ставрополец был не апологетом «малых дел», а имел в виду задачи кардинального изменения самого «строя» «порядка жизни» (6, с. 36) во имя утверждения идеалов свободы, правды и гуманизма, высших ценностей человеческого бытия средствами его постепенного, мирного совершенствования. Герои художественных произведений писателя, «ищущие правды» («В степи», «Среди сектантов», «Мещанский мыслитель», «Корова», «Ищущий правды», «Механик» и т. д.), не случайно (как и сам автор в своей публицистике) пытаются разглядеть в жизни народа формы её самоорганизации, возникающие на основе не российской государственности, а представлений о необходимости нравственного (в евангельском смысле) обеспечения социально-исторического прогресса («Программа вопросов для собирания сведений о русском сектантстве», «Среди сектантов», «В степи» и другие произведения писателя).

Полемику о «малых» и «великих» делах Я.В. Абрамов продолжил на страницах газеты «Северный Кавказ», где активно печатался в 1890-х - начале 1900-х годов. Будучи гласным Ставропольской городской думы, он в это время в своих публицистических выступлениях всё чаще обращался к конкретным фактам социально-экономической жизни (работа земских учреждений, земельный вопрос, факты экономической жизни, вопросы образования, социальные проблемы и т.д.), но основополагающие, фундаментальные идеи мирного прогресса оставались для него приоритетными. Следом за публикацией статьи «Малые и великие дела» в июльской «Книжке Недели» за 1896 г. в газете «Северный Кавказ» появился отклик на неё под весьма красноречивым названием «Свет и тени» (34). Неатрибутированный автор, скрывшийся за псевдонимом «Ставрополец», по сути разъяснял смысл статьи «Малые и великие дела» и развивал её проблематику. «Мне кажется, ? писал автор заметки, ? что наше время есть время широких задач, а следовательно, великих дел. Вот почему теперь более желательны люди, жертвующие своими интересами в пользу общего блага («общее благо» ? концепт идейно-художественной системы романа И.С. Тургенева «Рудин» (см.: 35, С., т.VI, с. 267). ? В.Г.), способные отказываться от мелкого личного самолюбия и умеющие сообща работать, так как только такие деятели могут решить предстоящие нам общественные проблемы» (34, С. 3). просветительство габитус абрамов социокультурный

Анализ содержания статьи, манеры письма позволяет высказать предположение, что её автором был сам Я.В. Абрамов, а публикация является повторением феномена авторецензии Н.Г. Чернышевского на собственную диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности». Под псевдонимом Ставрополец уже значительно позднее печатался известный писатель и журналист И.С. Ремезов (1884 - 1960), который не мог быть автором статьи «Свет и тени», так как на момент её появления в печати ему было всего 12 лет (28, с. 130). (Мы допускаем и другой возможный источник: автором статьи мог быть кто-то из журналистов круга Я.В. Абрамова.) Но на авторство Я.В. Абрамова указывает общность основных концептуальных идей статей «Малые и великие дела» и «Свет и тени» (связь проблемы «малых дел» с осознанием «необходимости… осуществления широких задач» и «великих дел»; актуализация программы «просветительской деятельности в широких размерах», вопрос об «улучшении экономических условий труда», «русских шагов по пути прогресса», реализации «стремлений к улучшению общих условий существования всех»; указание на ограниченные возможности тактики «малых дел»; обоснование оппозиции «люди маленьких дел, отдающиеся служению народным нуждам» / «бездельники», «довольствующиеся празднословием» и т.д. (34, с. 3; 8, с. 215, 224)); а кроме того: типичная для публицистики Я.В. Абрамова статистическая аргументация с привлечением сравнительных данных развития России и других стран (в данном случае Японии, Англии, Америки), показателей состояния той или иной сферы общественного бытия в разных регионах России (в данном случае Виленской, Оренбургской, Казанской, Харьковской, Дерптской губерний и Западной Сибири), оперирование данными отчётов министерств; преимущественное внимание к проблемам образования, особенно людей из «низких сословий»; просветительский пафос и т. д. (34, с. 3). Стилевая манера автора статьи характерна для письма Я.В. Абрамова: в ней сохраняется присущая ему «плотность» текста, эмоциональная выразительность, высокий уровень интеграции «личного» и «общественного», широкий кругозор в охвате фактического материала и содержательность обобщений. Определение авторства статьи «Свет и тени» важно прежде всего потому, что эта публикация стала фактом разъяснения феномена «малых дел» и популяризации концепции «великих дел» Я.В. Абрамова, она (как и статья в «Книжке Недели») вносила в программу писателя и публициста дополнительную аргументацию, представляла его не идеологом «малых дел» («как море ковшом не вычерпаешь, так и ненормальностей нашей общественной жизни не изменишь малыми делами» (34, с. 3)), а мыслителем, обращённым к «идеям высшего порядка». Эта гипотеза может быть проверена на материале других публикаций в «Северном Кавказе», подписанных псевдонимом «Ставрополец», или в процессе обработки архива этой газеты.

Итак, мы видим, что Я.В Абрамов как писатель и общественный деятель заметно отличался как от «легальных марксистов», взявших из «наследства» шестидесятников идею революционных преобразований, так и от либеральных народников «Недели», социологические доктрины которых строились на идее «почвы», «общины». Проблема крестьянской общины не дискутировалась ни в художественных произведениях Я.В. Абрамова (в них показано её неизбежное и закономерное разложение («Бабушка-генеральша», «В степи», «Ищущий правды» и др.)), ни в его статье о «малых и великих делах». Нет в них и перекличек с концепцией «народного производства» В.П. Воронцова, апелляции к «государству» как «надклассовой силе». В них актуализировались идеи демократического просветительства, «духовного просветления народной массы» теми, кто «отдаёт себя всецело на служение народу» (8, с. 224, 222).

То, что по своему мировоззрению и устремлениям Я.В. Абрамов отличался от сподвижников в демократическом и либерально-народническом окружении, позволило М.Е. Салтыкову-Щедрину и Н.К. Михайловскому привлечь в 1881 году молодого литератора к работе в «Отечественных записках», выделить его из этой среды. Крайности «народников-почвенников», преувеличивавших значение «общины» и недооценивавших роль интеллигенции, отталкивали М.Е. Салтыкова-Щедрина; в начале 1880-х годов ему больше импонировали идеи таких писателей, как С. Каронин, Я.В. Абрамов и др. Он дал высокую оценку «Программе вопросов для собирания сведений о русском сектантстве» Я.В. Абрамова (11), где ставились вопросы о взаимоотношении народа и интеллигенции, о «способностях русского народного духа», о поисках «солидарности в людских отношениях» и новых форм «организации экономических отношений» (11, с. 260, 267, 256) в целях преодоления социальных противоречий «нового порядка». М.Е. Салтыков-Щедрин писал Н.К. Михайловскому 18 февраля 1881 г. о том, что после публикации «Программы» Я.В. Абрамова «непременно останется впечатление и мнение» (32, т. 19, кн. 1, с. 209). А в феврале 1884 г. он обращался к тому же адресату с предложением «приспособить» к подготовке «Внутреннего обозрения» журнала «Отечественные записки» Я.В. Абрамова (32, т. 19, кн. 1, с 278). «Внутреннее обозрение», написанное публицистом к мартовскому номеру журнала за 1884 г. (5), дало повод М.Е. Салтыкову-Щедрину сделать вывод о том, что «Абрамов будет дельнее Кривенко и в тысячу раз талантливее Южакова» (32, т. 19, кн. 1, с. 293). Он имел в виду как аналитические способности нового сотрудника «Отечественных записок», лишённого доктринёрства в предлагаемых решениях проблем «переходной эпохи», так и его идиостиль, особенности языка, мышления, аргументации. Сопоставление Я.В. Абрамова с ведущими публицистами журнала С.Н. Кривенко и С.Н. Южаковым говорит о многом. Первый из них представлял в «Отечественных записках» радикальную часть народнической интеллигенции 1870-х?1880-х годов, современники отмечали в нём, «сочетание мягкости и гуманности чувств с искренним служением демократическим идеям» (22, с. 269?270); второй, делавший ставку на «сельскую общину» и «артель» (о ему подобных с иронией говорил И.С. Тургенев, имея в виду сторонников «деревни» как «универсального средства» обновления социальных отношений в России (см.: 35, П.. т. XII, кн. 1, с. 51)), ? тех народников, которые в концепциях общественного прогресса главную роль отводили этическому фактору, то есть примыкали к субъективной школе социологии (по терминологии С.Н. Южакова - «этико-социологической школе») (42). Две крайности в народнических программах ? революционную и либеральную ? персонифицировали С.Н. Кривенко и С.Н. Южаков. М.Е. Салтыков-Щедрин, как видим, предпочтение отдавал Я.В. Абрамову, мировоззренческие позиции которого позволяли рассматривать вопросы «народной жизни» в свете «общечеловеческой правды и справедливости» (19), исходя не из «готовых идей», а из закономерностей и факторов естественно-исторического развития. Как ни парадоксально, но С.Н. Кривенко и С.Н. Южаков, представляя разные течения в народничестве, сближались в решении социально-экономических и политических проблем России, поскольку освещали их в парадигме «почвы» (19). Это, по всей вероятности, тоже учитывалось редактором «Отечественных записок», дистанцировавшимся от доктрин народнических социологов и публицистов.

Сравнительно-сопоставительный и типологический анализ системы взглядов Я.В. Абрамова, их рассмотрение в контексте диалога «идей» его времени позволяют сделать вывод о том, что в интеллектуальной прозе, в темпераментных и глубоких публицистических исследованиях основ «народной жизни», отличавшихся пафосом проблемного расчленения и обобщающего синтеза, наконец, в практике общественно-литературной деятельности писателя последовательно и целеустремлённо реализовались идеи демократического просветительства, определившие его особое место в народническом движении и неповторимое своеобразие его творческой индивидуальности, писательской манеры и стиля. Как просветитель-демократ Я.В. Абрамов самоопределялся по отношению к «наследию» шестидесятников, к революционному и либеральному течениям в народничестве. Генезис его идей не сводим к какому-либо одному источнику, а система взглядов лишена эклектизма. Установка на «работу в народе» гораздо в большей степени сближала Я.В. Абрамова с идеологами «постепеновства снизу», позиционировавшими себя в качестве особого течения русской общественной мысли, «отличающегося и от славянофилов («почвенников». - В.Г.), и от революционеров, и даже от самого правительства» (письмо И.С. Тургенева К.Д. Кавелину 26 февраля (10 марта) 1881 г. (35, П., т. XIII, кн. 1, с. 68)).

Современные учёные-историки констатируют, что в понимании, например, «марксистской концепции интеллигенции» в её русском варианте наука не продвинулась вперёд за последние семьдесят лет…(30). Что же говорить о течении либерального эволюционизма (демократического просветительства), условно называемому нами так, поскольку оно не идентифицировано наукой и не представлено ни в одном справочном издании… Общность взглядов идеологов этого течения русской общественной мысли 1870-х?1880-х годов, позволяющая дифференцировать его в ряду других и фиксировать в научных категориях его типологические характеристики, до сих пор не была предметом специального исследования. Тех, кого мы относим к этому течению, отождествляют либо с либералами-западниками (И.С. Тургенев, К.Д. Кавелин), либо с адептами «теории малых дел» из среды либерального народничества (Я.В. Абрамов), либо вообще не маркируют какими-либо определениями (см., например: 35, П., т. VII, с. 601). Между тем мыслителей этого течения многое объединяло в отношении к народу и интеллигенции, в решении проблем социального прогресса страны. Я.В. Абрамов, например, мог вполне согласиться со следующим высказыванием И.С. Тургенева, переданным неатрибутированным автором воспоминаний о нём («Черты из парижской жизни И.С. Тургенева»): «Всем, знавшим лично Ивана Сергеевича Тургенева, было известно, что он не революционер-социалист, а мирный сторонник прогресса и свободы… прогрессист, ждавший от дальнейших преобразований великих благ для своей родины. Так называемому нигилизму он… не сочувствовал, …не говоря уже о революционерах последнего времени: он даже к мирным пропагандистам на русской почве относился крайне скептически (видимо, речь идет о русском либерализме. - В.Г.)… «Нам нужно, - говорил он, - не вносить новые общественные и нравственные идеалы в народную среду, а только предоставить ей свободу возделывать и растить те общественные идеалы и нравственные принципы, зародыши которых кроются в ней самой. Я не принадлежу к тем людям, которые проповедуют необходимость учиться у народа (славянофилы, народники-почвенники. - В.Г.), искать в нём идеал и правду и, отказавшись от добытого и усвоенного европейской цивилизацией, отказаться от своей культурной личности и принизиться до народного уровня. Это и нелепо, и невозможно. Но и насильственно вламываться в народную жизнь, с чуждыми ему принципами и теориями (а таковы все социально-революционные доктрины и попытки пересадить их на русскую народную почву), - нет никакого резона; лучше предоставить народу полную свободу устраиваться самому, предоставляя ему только всё необходимое и ограждая от всяких корыстных и бескорыстных набегов на его жизнь» (23, т. 2, с. 163). Впервые эти воспоминания были опубликованы в 1883 г. («Русская мысль». 1883. № 11). Концепция «работы в народе» Я.В. Абрамова может быть очень точно охарактеризована этими словами.

В одном из наиболее значительных своих произведений - в автобиографической повести «В степи» (1882) ? писатель словно проиллюстрировал мысль о том, к чему ведут попытки «вламываться в народную жизнь». (От этого народников предостерегал также И.И. Каблиц-Юзов.) «Печальная участь изуродования или полнейшего исчезновения …обычаев, имевших в деревне большое значение», постигла Круглую Балку, которой один из «молодых деятелей, стремившихся „произвести разумные” («чужое слово» Я.В. Абрамов берет в кавычки. - В.Г.) реформы деревенской жизни», нанес непоправимый ущерб. «Не зная народа, не имея никакого понятия об условиях его жизни, ? пишет автор, ? …нисколько не уважая… тех форм жизни и общественно-экономических отношений, которые выработал народ вековым опытом», этот «деятель» «много зла наделал несчастным мужикам»: заменил «помочи» «общественными запашками», потребовал «каждому двору… представлять» рабочую силу, продукты и орудия труда и т.д., что привело к «болтанию земли», к обнищанию крестьян и другим «неприятностям» (2, с. 160?161). Это был пример последствий ещё «бескорыстного набега» на жизнь народа, но как всякий «набег» он имел разрушительные последствия, был лишён конструктивного начала.

Близка была Я.В. Абрамову, в отличие от народников-почвенников, и идея пропаганды всего «добытого и усвоенного европейской цивилизацией»: очень многие его научно-популярные и публицистические работы подчинены этой цели («Вселенная: популярный астрономический очерк», «Франклин: его жизнь, общественная и научная деятельность», «Два великих француза: благодетель человечества Луи Пастер и апостол образования Жан Масэ», «Стефансон и Фультон: изобретатели паровоза и парохода; их жизнь и научная деятельность», «Фарадей: его жизнь и деятельность», «В чём сила Соединённых Штатов», «Народное образование в Японии» и т.д.; многочисленные публикации о западноевропейских писателях и мн. др.). Герой из его раннего рассказа «Мещанский мыслитель» не случайно стремился знакомиться «с биографиями благодетелей человечества» ? выдающихся писателей, учёных, общественных деятелей и т.д., поскольку «всем своим существом чувствовал, что “нельзя так жить и что надо что-нибудь придумать”» в целях реализации идеалов гуманизма и справедливости (10, с. 78, 77). Я.В. Абрамов собственной биографией подтвердил известную истину: писатель способен «предсказывать» своё будущее потому, что сам начинает жить по законам создаваемого им художественного дискурса. Спустя десятилетия именно он начал выпускать в издательстве Ф.Ф. Павленкова книги серии «Жизнь замечательных людей», продолженную уже в 1930-е годы А.М. Горьким.

Просветительская деятельность Я.В. Абрамова во многом определялась тем, что он не разделял надежд на быструю, революционную «перемену декораций» (Н.Г. Чернышевский). К нему опять-таки вполне приложимы слова, сказанные Г.А. Лопатиным о Тургеневе: он «допускал, что социализм, может быть, и будет венцом социального развития человечества. Но социализм рисовался ему в такой дали, что еле верилось в него. <…> Сомневался Иван Сергеевич и в людской способности пока жить сообща, общинно: наша психика не подготовлена к этому» (23, т. 1, с. 388 ? 389). Просвещение «горячо и искренне любимого простого народа» (23, т. 1, с. 518) было связано с этими задачами «социального развития».

Установка на изучение «основ народной жизни», на анализ «строя общественных отношений», на просвещение, на «работу в народе», определили тяготение к достоверности воспроизведения жизненных коллизий и приёмы «объективного построения» (17, с. 140) образной системы художественных произведений, особенности творческого метода и идиостиля Абрамова-писателя. Для его прозы характерна ярко выраженная субъективность, монологичность контекста, при которых все персонажи и художественные положения «осмыслены в едином объемлющем их кругозоре и сознании автора» (13, с. 94). Поэтика нарратива рассказов, очерков, повестей этого художника слова определена безусловным доминированием «я ? формы» (Ich?Erzahlsituation), а способы изображения ? сущностными свойствами типологической разновидности классического реализма 1880-х годов, определяемой термином «просветительски-рационалистическое течение» (31, с. 258). Идиостиль Я.В. Абрамова как объективация его активного просветительства, осуществление метода «социального реализма» является эстетическим феноменом, создаваемым диалектикой типологического и индивидуального, той диалектикой, которая, в свою очередь, определяет особенности социологической поэтики писателя. Мастерство Я.В. Абрамова, прозаика и публициста, обеспечивало эффективность его влияния на общественное сознание в ту эпоху русской истории, которая, по словам одного из её исследователей, «отличалась не только политическим драматизмом… „великого противостояния” разнородных, антагонистических и антагонизирующих социальных сил», но и «нестабильностью, динамизмом, текучестью буквально во всех сферах общественной жизни», в том числе и в «духовной, социально-психологической» (33, с. 39?40). Лишенный народнических иллюзий, идеализации «почвы», убежденный сторонник не «малых дел», а постепенного мирного совершенствования «строя общественных отношений», а потому ? просветительской «работы в народе», Я.В. Абрамов оставил заметный след в истории общественно-литературного движения последних десятилетий XIX - начала XX века.

Библиографический список

1. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Бабушка-генеральша // Отечественные записки. - 1881. ? № 6. ? Отд. 1. - С. 509?524.

2. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. В степи. - Ч. I - III // Устои. - 1882. ? № 3?4. - С. 96?126.

3. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. В степи. - Ч. IV // Устои. - 1882. ? № 3?4. - С. 96?126.

4. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. В степи. - Ч. V // Устои. - 1882. ? № 5. - С. 94?117.

5. Абрамов Я.В. Внутреннее обозрение // Отечественные записки. - 1884. ? № 3. - Отд. 2. - С. 81?97; № 4. - Отд. 2. - С. 256?274.

6. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Ищущий правды // Отечественные записки. ?1882. - Т. CCLXII. ? № 5. - Отд. 1. - С. 33?72.

7. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Корова: Очерк // Устои. - 1882. ? № 6. - С. 41?62.

8. Абрамов Я.В. Малые и великие дела // Книжки Недели: Ежемесячный литературный журнал. - 1896. - Июль. - С. 214?227.

9. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Механик (Рассказ) // Устои. - 1881. ? № 1. - С. 49?77.

10. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Мещанский мыслитель // Слово. - 1881. ? № 4. - С. 65?91.

11. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Программа вопросов для собирания сведений о русском сектантстве // Отечественные записки. - 1881. ? № 4. - Отд. 2. - С. 255?280; № 5. - Отд. 2. - С. 123?162.

12. Абрамов Я.В. [Федосеевец]. Среди сектантов: (Из путевых заметок) // Слово. - 1881. - Февраль. - С. 1?45.

13. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1963.

14. Bourdieu P. Les Regies de Tart. Genese et structure du champ litterize. - Paris: Seuil, 1992.

15. Бурдье П. Поле литературы / Пер. с франц. // Новое литературное обозрение. - 2000. - № 45. - С. 22-87.

16. Бялый Г.А. Основные направления в журналистике, публицистике и критике // Очерки по истории русской журналистики: В 2 т. - Т.2. - Л., 1965.

17. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. - М., 1959.

18. Головко В.М. Идея исторической роли русской интеллигенции в теории эволюционизма второй половины XIX века (И.С. Тургенев и Л.А. Полонский) // Интеллигенция в России: история и судьбы. - Ставрополь, 1999. - С. 3?18.

19. Жвания Д.Д. Полемика народников-реформистов с легальным марксистом П.Б. Струве // www.history.dux.ru/jvan07.htm.

20. Жвания Д.Д. В.П. Воронцов и И.И. Каблиц в освещении дооктябрьской историографии // http://www.history.dux.ru/jvan02.htm.

21. Зверев В.В. Эволюция народничества: теория «малых дел» // Отечественная история. - М., 1997. ? № 4. - С. 86 - 94.

22. И.С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников. - М.; Л., 1930.

23. И.С. Тургенев в воспоминаниях современников: В 2 т. - М., 1983.

24. Кривенко С.Н. По поводу культурных одиночек // Русское богатство. - 1893. ? № 12.

25. Кавелин К.Д. Чем нам быть? - СПб., 1875.

26. Ленин В.И. Полн. собр. соч. и писем. / 5 изд. - Т. 1.

27. Малых дел теория // www.islam.ru/pressclub/analitika/dela/

28. Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей: В 4 т. - М., 1958. - Т. 3.

29. Медушевская О.М. Источниковедение и историография в пространстве гуманитарного знания: индикатор системных изменений // Источниковедение и историография в системе гуманитарного знания. - М., 2002.

30. Павлова Н.Г. Теоретические источники марксистской концепции интеллигенции // http://irbis.asu.ru/mmc/melnik/23.ru.shtml.

31. Пинаев М.Т. Направления, течения и школы в русской литературе 60?70-х годов XIX века // Современная советская историко-литературная наука: актуальные вопросы. - Л., 1975. - С. 237 - 271.

32. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. - М., 1965?1977.

33. Смирнов В.Б. На рубеже десятилетий: русская литература в период второй революционной ситуации. - Саратов, 1982.

34. Ставрополец. (Абрамов Я.В.?). Свет и тени // Северный Кавказ. - Ставрополь. - 1896. ? № 65. - 15 августа. - С. 3.