Феномен комического в творчестве М.Ю. Лермонтова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕНОМЕН КОМИЧЕСКОГО В ТВОРЧЕСТВЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА

Сытина Юлия Николаевна

Московский государственный областной университет

Комическое занимает важное место в художественной картине мира М.Ю. Лермонтова. В творчестве поэта оно представлено эпиграммами, сатирой, балладными пародиями, шутливыми посланиями и поэмами. Неотъемлемой частью прозы художника является ирония. Однако в его произведениях все же доминирует трагическое мироощущение, что находит отражение и в изображении комического. Смех Лермонтова редко бывает радостным, для поэта характернее горькая ирония или грустная усмешка.

Ключевые слова и фразы: комическое; М.Ю. Лермонтов; смех; ирония; эпиграмма; комические поэмы; шутливые послания; пародия.

PHENOMENON OF COMIC IN CREATIVE WORKS OF M.YU. LERMONTOV

Sytina Yuliya Nikolaevna

The comic takes an important place in M.Yu. Lermontov`s artistic picture of the world. It is presented by epigrams, satire, ballad parodies, humorous letters and poems in poet`s creative works. Irony is an integral part of artist`s prose. However, tragic world view still dominates in his works that is represented in the image of the comic. Lermontov`s laughter is rarely joyful, bitter irony or sad smile are typical of the poet.

Key words and phrases: comic; M.Yu. Lermontov; laughter; irony; epigram; comic poems; humorous letters; parody.

комический ирония лермонтов

Традиционно М. Ю. Лермонтов воспринимается как трагический поэт, «поэт разочарования» [4, с. 9]. Однако в его творчестве есть место и улыбке, смеху, даже хохоту. Но какую роль играет комическое в творчестве Лермонтова? Что скрывается за шуткой?

Комическое как таковое носит противоречивый, зачастую амбивалентный характер и предстает как разнообразный и изменчивый феномен. С. С. Аверинцев выделяет два полюса комического. С одной стороны, смех созидающий, своего рода «зарок на немощь», ведущий к духовной победе и освобождению, - это «смех человека над самим собой, смех героя над трусом в самом себе», «смех чести над бесчестием». С другой стороны, разрушающий смех, «в акте которого смеющийся отделывается от стыда, от жалости, от совести» [1].

В творчестве Лермонтова представлены оба полюса комического. Апологетом второго выступает «толпа» - «насмешливые невежды» [6, с. 85] («Смерть поэта»), «с улыбкою самолюбивой» попирающие «любви // И правды чистые ученья» [Там же, с. 212] («Пророк»). Защиту от этого смеха Лермонтов находит на другом полюсе комического, сатирически и негодующе высмеивая пошлость и цинизм, утверждая ценности и идеалы через отрицание их отрицания.

Для Лермонтова характерно целомудренное отношение к святыням своей души, его лирического героя мучит боязнь быть непонятым и осмеянным. Например, стихотворение «Валерик» - своеобразное письмо бывшей возлюбленной с рассказом о трагических событиях военной кампании и о своей истерзанной душе - лирический герой оканчивает полушутя, как бы заранее предвидя непонимание и недоумение дорогой ему, но столь далекой от него женщины («В забавах света вам смешны // Тревоги дикие войны; <…> если вас // Мой безыскусственный рассказ // Развеселит, займет хоть малость, // Я буду счастлив. А не так? - // Простите мне его как шалость // И тихо молвите: чудак!.. [Там же, с. 173]).

Смеются над человеком не только другие люди, но и Судьба, попирая лучшие его чувства, разрушая великие планы, отбирая надежду. Еще в юности Лермонтов напишет: «Ко смеху приучать себя нужней // Ведь жизнь смеется же над нами!» [5, с. 191].

В произведениях Лермонтова смех зачастую предстает как страшная, враждебная всему прекрасному и благородному стихия. Карнавальное, веселое, праздничное начало в творчестве поэта появляется редко.

В драме «Маскарад» игра окрашивается мрачными красками. Смех выступает здесь как страшное оружие, вернее яда и кинжала поражающее человека. Героев больше всего пугает то, что они могут сделаться посмешищем, и они спешат первыми зло высмеять других. Однако смех карает не только того, над кем смеются, но и самого смеющегося. Арбенин потешается над другими, чем вызывает их ненависть и навлекает на себя несчастье. Персонаж драмы под именем «Неизвестный» мстит ему в первую очередь именно за осмеяние, и мстит, прежде всего, смехом.

Насмешки являются главным оружием «героя нашего времени», но они также оборачиваются против него самого - губят возможность счастья, душат лучшее в Печорине - готовую зародиться любовь к княжне Мэри. Говоря об опустошенности современного человека, «герой» философски замечает: «Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя» [8, с. 270]. Печорин, еще в юности пройдя через жестокий искус цинизма и осмеяния, боится искренних проявлений своей натуры, боится показаться самому себе или предстать в глазах света смешным. Характерно описание «героем» разговоров с Вернером: «Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились, довольные своим вечером» [Там же]. Печорин не ищет счастья, он хочет одного - чтобы ему было «весело» [Там же, с. 279]. Другие люди для него - просто средство от скуки, их страдания доставляют «герою» «необъятное наслаждение»: «есть минуты, когда я понимаю Вампира!..» [Там же, с. 311]. «…Я над вами смеялся» [Там же, с. 337], - скажет он Мэри на прощание. «Finita la comedia!» (Комедия окончена! (итал.)) [Там же, с. 331], - после убийства Грушницкого.

С другой стороны, смех у Лермонтова предстает маской, прикрывающей отчаяние - именно смехом ответит Печорин на утешения Максима Максимыча после смерти Бэлы. «Необыкновенную веселость» будет излучать княжна Мэри вслед за страшным объяснением с «героем» [Там же, с. 310]. Оборотной стороной невыносимо трагического выступает смех в драме «Странный человек», в конце которой безликий «гость» так скажет о главном герое: «Если он и показывался иногда веселым, то это была только личина… Его насмешки не дышали веселостью; в них была горькая досада против всего человечества!» [7, с. 272].

Проза Лермонтова насыщена тонкой, зачастую едва уловимой иронией, где комическое теснейшим образом переплетается с серьезным, о чем свидетельствует сам рассказчик: «Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характере Печорина? - Мой ответ - заглавие этой книги. ЇДа это злая ирония!? - скажут они. - Не знаю» [8, с. 279]. Подобная неоднозначность порождает многоплановость в восприятии образов и возможность их различных интерпретаций. Это прекрасно понимал и сам Лермонтов, написав в предисловии ко второму изданию романа: «Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана» [Там же, с. 202].

Зачастую ирония служит Лермонтову для снятия романтического и мистического пафоса с необыкновенных событий («Фаталист», «Штосс»), тем самым, с одной стороны, заставляя рассказчика спуститься с метафизических высот на уровень здравого смысла, с другой же - только оттеняя отсутствием патетики необычность происходящего и ощущение неисповедимости бытия.

Комическое является важной составляющей эстетики и поэтики поэм «Сашка», «Тамбовская казначейша», «Сказка для детей». Лермонтов планирует написание сатирических и шутливых поэм о приключениях демона, богатыря, о Москве (отрывки «Она была прекрасна, как мечта…»; «Склонись ко мне, красавец молодой!..»; «Девятый час, уж темно; близ заставы…»). Комический колорит в поэмах Лермонтова зачастую создают бытовые детали и несуразности, алогичное поведение героев. Настраивая читателей на веселый лад, рассказчик в «Сашке» сразу заявляет: «Нынче я… пою, смеюсь» [7, с. 41]. Однако тон произведения далек от беспечной веселости: «Увы, минувших лет безумный сон // Со смехом повторить не смеет лира!» [Там же, с. 50]. Комические поэмы Лермонтова наполняют контрасты, построенные на соединении иронии и грусти, цинизма и глубокой печали о минувшем, возвышенных чувств и низких страстей. По справедливому замечанию В. Э. Вацуро, «субъективная воля» рассказчика «может придать разным частям повествования различную и иной раз совершенно неожиданную эмоциональную окраску, насмешливо снизив патетическую сцену или сделав глубоко серьезным внешне комический эпизод» [2].

Часто за курьезными сценами следуют печальные размышления о жизни. В «Тамбовской казначейше» задорное повествование неожиданно сменяется грустными лирическими откровениями. Обещанная «веселая сказка» оборачивается «печальной былью» [7, с. 142]. Сцена проигрыша казначеем жены в карты предстает, с одной стороны, как гротеск, но с другой - как тяжелая драма для опозоренной казначейши. Однако рассказчик, только намекнув на муки, терзающие героиню, замечает с напускным цинизмом: «…пусть участия слеза // Не отуманит вам глаза: // Смешно участье в человеке, // Который жил и знает свет» [Там же, с. 141].

В творчестве Лермонтова представлены такие жанры комического, как сатира («Булевар», «Пир Асмодея»), шутливые послания, эпиграммы. В «Новогодних мадригалах и эпиграммах» поэту удается совместить «два полярно противоположных жанра», так что порою «остается недоумевать, что же преобладает - хвала или порицание» [3, с. 32] (например, «Мартыновой»). Жанр эпиграммы порою соединяется у Лермонтова с дружеским посланием («К Грузинову», «К глупой красавице»), эпитафией («Эпитафия (Утонувшему игроку)»). Многие эпиграммы поэта дышат едкой сатирой и негодованием, что приближает их к инвективе и памфлету (на Н. В. Кукольника, Ф. В. Булгарина, «Вы не знавали князь Петра…»). Его эпиграммы тесно связаны с карикатурами - комическое нашло отражение и в творчестве Лермонтова-художника. Помимо общих адресатов их объединяют лаконичность, «меткость и беспощадность» характеристик [9, с. 58].

Смешанной жанровой природой обладают и шутливые послания Лермонтова. Особое место занимает «мятлевский цикл» («<А. А. Олениной>», «И. П. Мятлеву», «<А. А. Углицкой>»), содержащий элементы макаронического стиля, т.е. вкрапления иностранных слов в русскую речь - «смешения французского с нижегородским». Шутливые послания тесно связаны с биографией поэта, знание которой зачастую необходимо для понимания всей полноты комического этих эпистол.

Лермонтов обращается и к такому виду комического, как пародия. Она становится у него, прежде всего, способом освобождения от пиетета устойчивых литературных шаблонов, поиском путей их обновления. Вместе с тем пародирование формы вовсе не означает отказа от серьезности содержания и зачастую, порождая многоплановость восприятия художественного произведения, ведет к разнообразию самых противоречивых его трактовок («Штосс»). Пародия у Лермонтова проявляется в разных жанрах. В лирике она представлена шутливыми посланиями, содержащими иронию над традицией «высоких» эпистол («А. Д. З.»); пародиями на романтические баллады («Гость» («Кларису юноша любил…»), «Югельский барон») и патетические стихотворения («Посреди небесных тел…», «Юнкерская молитва»). Пародийна, и даже самопародийна, ранняя поэма Лермонтова «Азраил»: в конце произведения возлюбленная главного героя, добросовестно оплакав трагическую судьбу любимого ею ангела смерти, спокойно сообщает ему, что выходит замуж за «славного воина», и просит Азраила не сердиться, тот же отвечает: «Я не сержусь (горько) и за что сердиться?» [7, с. 131].

Пародия проникает и в прозу Лермонтова. Герои «турецкой сказки» «Ашик-Кериб», при общей светлой тональности этого произведения, отчасти предстают шаржами на стереотипные образы: вольного художника (Ашик-Кериб), мудрой красавицы, до конца верной своему возлюбленному (Магуль-Мегери), злодея и соперника главного героя (Куршуд-бек), представителя высших сил («сердитый» Хадрилиаз) и др. Во многом карикатурой на популярные в первой половине XIX века физиологические и нравоописательные статьи стал очерк Лермонтова «Кавказец». Пародийность или же непародийность фантастической повести «Штосс» является предметом горячих дискуссий исследователей [2].

Комическое занимает важное место в произведениях Лермонтова. Проявляясь в разных формах и жанрах, оно предстает как неоднозначный и изменчивый феномен, вбирающий в себя радость и горе, торжество и разочарование. Комическое у Лермонтова имеет множество оттенков: от дружеской шутки, веселой насмешки, тонкой пародии до злой сатиры и горькой иронии. Для художника было характерно восприятие смеха как стихии, и стихии скорее разрушительной, чем созидательной. Комическое в творчестве Лермонтова диалектически связано с трагическим. Пожалуй, поставить эпиграфом к большинству сочинений поэта, содержащих комическое начало, можно заключительные строки его послания А. О. Смирновой: «Все это было бы смешно, // Когда бы не было так грустно» [6, с. 163].

Список литературы

1. Аверинцев С. С. Бахтин, смех, христианская культура [Электронный ресурс] // Библиотека Гумер - гуманитарные науки. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/aver/baht_sm.php (дата обращения: 21.09.2013).

2. Вацуро В. Э. Поэма М. Ю. Лермонтова «Казначейша» в иллюстрациях М. В. Добужинского // Вацуро В. Э. О Лермонтове: работы разных лет. М.: Новое издательство, 2008. С. 507-510.

3. Гиллельсон М. И. Русская эпиграмма // Русская эпиграмма (XVIII - начало XX века). Л.: Сов. писатель, 1988. С. 5-44.

4. Игумен Нестор (Кумыш) Тайна Лермонтова. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2011. 340 с.

5. Лермонтов М. Ю. Соч.: в 6 т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1954. Т. 1. 452 с.

6. Лермонтов М. Ю. Соч.: в 6 т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1954. Т. 2. 386 с.

7. Лермонтов М. Ю. Соч.: в 6 т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. 3. 328 с.

8. Лермонтов М. Ю. Соч.: в 6 т. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1957. Т. 6. 900 с.

9. Пахомов Н. П. Живописное наследство Лермонтова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.: Изд-во АН СССР, 1948. Кн. II. С. 55-222.

Размещено на Allbest.ru