Романы Достоевского "Преступление и наказание", "Братья Карамазовы", "Идиот": проблемы и опыт филологического анализа

Вперед - к Пушкину: о художественном пространстве от Пушкина к Достоевскому и обратно

Типичный герой Достоевского испытуем свободой устоять «на грани между… канонами сознательной культуры и бессознательным - первозданной магмой, мраком, ночью, морскими глубинами» [32, с. 231-232]. По мысли Федерико Феллини, именно так родилось искусство XX века. Но ещ е в XIX веке на этой грани жили, страдали и пытались устоять герои Достоевского. Пограничное состояние, в котором оказываются типичные герои Достоевского, метафорически напоминает им сон, настигает в сновидениях, преследует кошмарами, провоцирует бред и безумие.

Так, в романе «Братья Карамазовы» в главе под эксплицирующим названием «Черт. Кошмар Ивана Федоровича» в комнате героя вдруг появляется «известного рода русский джентльмен», для коего характерен «вид порядочности при весьма слабых карманных средствах» [12, т. 15, с. 70]. «… Я и сам, как и ты же, - скажет этот «ждентльмен» Ивану Федоровичу, - страдаю от фантастического, а потому и люблю ваш земной реализм. Тут у вас все очерчено, тут формула, тут геометрия, а у нас все какие-то неопределенные уравнения!» [Там же, с. 74].

«Да, - смятенно думается князю Льву Николаевичу Мышкину, - конечно, это был сон, кошмар и безумие; но тут же заключалось и что-то такое, что было мучительно-действительное и страдальчески-справедливое, что оправдывало и сон, и кошмар, и безумие» [Там же, т. 8, с. 378].

Сновидения и сновидные состояния занимают заметное место в романах Достоевского. В лице опять-таки князя Мышкина они даже получили своего «резонера». «Почему тоже, - думается князю, - пробудясь от сна и совершенно уже войдя в действительность, вы чувствуете почти каждый раз, а иногда с необыкновенною силой впечатления, что вы оставляете вместе со сном что-то для вас неразгаданное? Вы усмехаетесь нелепости вашего сна и чувствуете в то же время, что в сплетении этих нелепостей заключается какая-то мысль, но мысль уже действительная, нечто принадлежащее к вашей настоящей жизни, нечто существующее <…> в вашем сердце; вам как будто было сказано вашим сном что-то новое, пророческое, ожидаемое вами; впечатление ваше сильно, оно радостное или мучительное, но в ч ем оно заключается и что было сказано вам - всего этого вы не можете ни понять, ни припомнить» [Там же].

Пушкинский гробовщик Прохоров из «Повестей Белкина» тоже видит сон. Но это - сон как таковой. Он исключительно предметен и является частью, даже кульминационной частью, сюжета. Этот сон - пример исчерпывающего опредмечивания, снимающего с события произведения всякую неопределенность. Как любой реальный предмет, предмет в событии произведения Пушкина - часть целого мира и говорит самим фактом своего существования гораздо больше того, чт он есть сам по себе. Напротив, событие романа Достоевского требует от предмета, каков он есть сам по себе, гораздо больше того, чт он есть сам по себе.

Художественное пространство «от Пушкина к Достоевскому и обратно» представляется нам неким эквивалентом русскоязычного мировосприятия «… Язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык …». [10, с. 68] с его острым чувством обратной перспективы, которое до наглядности ярко явлено в древнерусской иконе, обращенной к человеку из-за пределов его видения и ведения неким изначальным таинством бытия. Когда пробил час прямой перспективы, субъект имярек этого пространства с его генетически укорененной интуицией запредельного не мог не стать взыскующим конечного таинства бытия, так же обращенного к нему и так же недоступного его видению и ведению. В результате, как нигде и никогда, субъект имярек оказался в эпицентре взаимодействия сверхмощных потоков, испытующих его самостояние.

Искомая суть художественного пространства «от Пушкина к Достоевскому и обратно» состоит в прямой и обратной перспективах поэтики предметности, центростремительная природа которых явила себя в пушкинской «гармонической правильности распределения предметов», на что коррелирующая центробежная природа тех же перспектив отозвалась асюжетностью в романах Достоевского. Тут был момент истины, чему максимально, в равной мере и взаимно возблагоприятствовали время, место и субъекты имярек художественного мышления вербального типа.

Заключение

В литературе, посвященной Достоевскому, зонами особого притяжения оказывались: 1) антитеза Толстой - Достоевский; 2) религия или философия и Достоевский; 3) реминисценции у Достоевского; 4) Достоевский в сравнении с другими имярек мировой литературы и / или культуры.

В 1997 году С. В. Жожикашвили начинал свои наблюдения «если не за тенденциями, то хотя бы за некоторыми характерными для… достоевсковедения особенностями», с констатации двух связанных между собой обстоятельств: с «обилия публицистики», когда «идеи Достоевского популяризируются, становятся аргументом в… современных дискуссиях», и недоверия к «ученому литературоведению» [13, с. 58] В качестве примера обоснования такой позиции С. В. Жожикашвили цитирует Л. И. Сараскину: «...Как часто не хватает терпения и воображения... ощутить ?бездну пространства`, воздух, необъятность и глубину слова-образа. Как нередко даже внимательный взгляд скользит по строчкам текста, пропуская те его знаки, сигналы, стрелки-указатели, без которых маршруты чтения и понимания будут и неполны, и неверны» [21, с. 58]. . «Относительно невелико число работ, посвященных поэтике писателя. Бахтин надоел многим, кто не любит, чтобы из уч еного делали предмет культа, однако убедительной и обстоятельной критики бахтинской концепции Достоевского нет, чувствуется лишь растущее раздражение сторон, поверхностного же и просто неверного прочтения - сколько угодно», - читаем мы далее в «Заметках о современном достоевсковедении» Жожикашвили [Там же].

Автор этих строк, будучи филологом, видит в Бахтине не культовую фигуру достоевсковедения, каковой он в действительности никогда не был, а ученого-филолога, который осуществил беспримерное исследование проблем поэтики Достоевского на основе филологического анализа, но оказался «в научном обиходе» только сорок лет спустя после первого издания своего труда. При этом опять-таки уже в 1985 году академик Д. С. Лихачев как бы даже уговаривал филологов, что «нельзя заниматься литературой, не будучи хоть немножко лингвистом» и что «разделение филологии на ряд наук, из которых главнейшие лингвистика и литературоведение» является «глубоким заблуждением» [16, с. 204, 205].

В 2000 году, то есть через пятнадцать лет после этих уговоров, в учебные планы филологических факультетов была включена новая дисциплина - «Филологический анализ текста».

Начало нового столетия и тысячелетия ознаменовалось также началом издания многосерийного «Словаря языка Достоевского» с предисловием авторов общей концепции этого лексикографического проекта Ю. Н. Караулова и Е. Л. Гинзбурга, которое носит название «Язык и мысль Достоевского в словарном отображении» [14]. И, в частности, на «афише» журнала «Знамя» за 2009 год по поводу этого знакового проекта читаем следующее: «Не лишним будет напомнить здесь слова М. Бахтина: «Веьд главным предметом его (Достоевского - Л. Т.) изображения является само слово, притом именно полнозначное слово. Произведения Достоевского - это слово о слове, обращенное к слову»» [34].

Итак, все очень непросто.

И с Достоевским-художником, который остается своего рода сиамским близнецом Достоевского-человека.

И с Бахтиным-филологом, который остается своего рода заложником концепта «слово», как бы и почему-то лишенного возможности выйти на просторы вербального мышления.

И с филологическим анализом.

В рамках данной статьи мы попытались дать свое видение названных проблем и предложить свое решение для некоторых из них.

Список литературы

1. Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч.: в 4-х т. М.: Мысль, 1976. Т. 1. 550 с.

2. Аристотель. Поэтика // Аристотель. Соч.: в 4-х т. М.: Мысль, 1983. Т. 4. 830 с.

3. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Энциклопедический лингвистический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.

4. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М.: МГУ, 1987. 512 с.

5. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советская Россия, 1979. 320 с.

6. Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М.: Издательство иностранной литературы, 1961. 151 с.

7. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. 406 с.

8. Ветловская В. Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л.: Наука, 1977. 199 с.

9. Горький М. Лев Толстой // Горький М. Собр. соч.: в 8-ми т. М.: Советский писатель, 1987-1990. Т. 3. 446 с.

10. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. 400 с.

11. Джоунс М. Достоевский после Бахтина: исследование фантастического реализма Достоевского. СПб.: Академический проект, 1998. 254 с.

12. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30-ти т. Л.: Наука, 1972-1990.

13. Жожикашвили С. Заметки о современном достоевсковедении [Электронный ресурс] // Вопросы литературы. 1997. № 4. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/1997/4/gog.html (дата обращения: 06.06.2013).

14. Караулов Ю. Н., Гинзбург Е. Л. Язык и мысль Достоевского в словарном отображении // Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта. М.: Азбуковник, 2001. Вып. 1. 442 с.

15. Косиков Г. К. Зарубежное литературоведение и теоретические проблемы науки о литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М.: МГУ, 1987. 512 с.

16. Лихач ев Д. С. О филологии. М.: Высшая школа, 1989. 208 с.

17. Лосев А. Ф. Аристотель и поздняя классика [Электронный ресурс] // История античной эстетики: в 8-ми т. М.: Искусство, 1975. Т. 4. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Losev4_HistEst/08.php (дата обращения: 30.05.2013).

18. Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в лингвистике. М.: Изд-во иностранной литературы, 1963. Вып. 3. 567 с.

19. Пропп В. Я. Морфология сказки. М.: Наука, 1969. 168 с.

20. Пушкин А. С. Проза. М.: Советская Россия, 1984. 464 с.

21. Сараскина Л. И. Бесы: роман-предупреждение. М.: Советский писатель, 1990. 480 с.

22. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. Извлечения // Звегинцев В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. М.: Просвещение, 1964. Ч. 1. 466 с.

23. Степанов Ю. С. Семиотика // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.

24. Сэпир Э. Положение лингвистики как науки // Звегинцев В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1960. Ч. 2. 332 с.

25. Толстой Л. Н. Собр. соч.: в 22-х т. М.: Художественная литература, 1978-1985. Т. 18. 614 с.; Т. 22. 559 с.

26. Торопова Л. А. «Не то» как категория поэтики Достоевского // Вопросы онтологической поэтики. Пота енная литература. Исследования и материалы. Иваново: ИвГУ, 1998. 300 с.

27. Торопова Л. А. «Не то» как категория поэтики Достоевского // Ф. М. Достоевский: сб. статей. URL: http://www.booksite.ru/ fulltext/dos/toj/evs/kii/dostojevskii_f/sbor_stat/105.htm (дата обращения: 11.06.2013).

28. Торопова Л. А. Субъект в художественном мире Ф. Достоевского и М. Цветаевой // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания ХХ века: межвуз. сб. науч. трудов. Иваново: ИвГУ, 1999. Вып. 4. 428 с.

29. Торопова Л. А., Хромова И. А. Дискурс в театре Чехова // Anzeiger fьr slavische Philologie. Graz, 1999. Band XXVI. С. 123-130.

30. Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // Звегинцев В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1960. Ч. 2. 332 с.

31. Успенский Л. В. Слово о словах. Л.: Детская литература, 1956. 312 с.

32. Феллини Ф. Делать фильм // Иностранная литература. 1981. № 11.

33. Фосслер К. Позитивизм и идеализм в языкознании // Звегинцев В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. М.: Просвещение, 1964. Ч. 1. 466 с.

34. Шестакова Л. Словарь языка Достоевского [Электронный ресурс] // Знамя. 2009. № 12. URL: http://magazines. russ.ru/znamia/2009/12/sh22.html (дата обращения: 06.06.2013).

35. Шлегель Ф. Фрагменты // Эстетика. Философия. Критика: в 2-х т. М.: Искусство, 1983. Т. 1.

36. Proust M. Contre Sainte-Beuve. Paris: Gallimard, 1954. 446 p.

Размещено на Allbest.ru