Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 821.162.1

Филологические науки

Северный (Арктический) федеральный университет имени М. В. Ломоносова (филиал) в г. Северодвинске tatyanaloshakova@yandex.ru

К вопросу о рецепции экзистенциализма в польской литературе 1940-1960-х гг.

Лошакова Татьяна Витальевна, к. пед. н., доцент

Аннотация

художественный мышление литература боровский

В статье рассматривается вопрос о причинах и характере экзистенциализации художественного мышления в польской литературе послевоенного времени. Наиболее последовательно экзистенциальное мировидение оформилось в завершенную эстетическую систему в творчестве Т. Боровского и Т. Ружевича. Экзистенциальные параметры их художественного мышления обусловлены трагическим опытом войны. Позже актуализации проблем, близких «философии жизни», во многом способствовали появившиеся в Польше переводы Ж.-П. Сартра и А. Камю, а также неприятие официально насаждаемой в Польской Народной Республике эстетики социалистического реализма.

Ключевые слова и фразы: стихийный экзистенциализм; книжный экзистенциализм; онтологическая проблематика; концепция человека.

Annotation

The author considers the questions of reasons and nature of artistic thinking existentialization in the Polish literature of the postwar period. The most consistent existential world view was transformed into a complete aesthetic system in the creative works of T. Borovskii and T. Ruzhevich. The existential parameters of their artistic thinking were conditioned by the tragic experience of war. Later the translations of J.-P. Sartre and A. Camus that appeared in Poland and also the rejection of socialist realism aesthetics officially inculcated in the Polish People`s Republic greatly contributed to the actualization of problems related to Їphilosophy of life?.

Key words and phrases: spontaneous existentialism; book existentialism; ontological problematics; conception of man.

Одно из характерных свойств литературы ХХ века - ее диалог с научной, гуманитарной мыслью эпохи. «Целые периоды художественной жизни в наше столетие, - писал по этому поводу А. Зверев, - проходят под знаком активного и заинтересованного овладения теориями или целыми философскими системами, оказывающими <…> самое непосредственное воздействие на искусство» [6, с. 32].

После второй мировой войны статус влиятельной философской системы приобрел экзистенциализм, выступивший одновременно и в философском, и в литературном обличье. Сосредоточенный на «познании человеческого существования и познании мира через человеческое существование» [1, с. 18], он оказался актуальным и максимально востребованным в контексте катастрофических событий эпохи. Характеризуя такого рода тенденции, Е. В. Волкова пишет: «Чем менее ценилась личность в эпоху глобальных катастроф ХХ века, тем более о е? ценности говорили философия и искусство. Уже русская религиозная философия начала ХХ века отстаивала мысль о том, что идея вечного не есть отвлеченное благо, а суть принадлежащего мне, требующего моего личного участия. Только в этой личностной укорененности в бытии происходит обнаружение и вопрошание высшего смысла» [4, с. 33].

Европейская литература, стремившаяся рассказать о потрясениях, каких история человечества еще не знала, была поставлена перед необходимостью заново осмысливать сложность и противоречивость такого феномена, как человек. Тем самым был дан толчок к сближению художественного мышления с философским экзистенциализмом.

После окончания войны к проблемам «философии существования» обращались и польские писатели, стремясь постичь историю и понять те пугающе новые экзистенциальные грани, которые она выявила в личности человека. «Поэтическая проекция подобных духовных процессов, - отмечает В. Мац?нг, - возникает уже в годы войны, уже тогда становится очевидной та истина, что человек, попавший в Їклоесо истории? и сумевший уцелеть, не сможет Їсубстанционально? оставаться тем же существом, каким он был прежде, поскольку он подвергся жесточайшему воздействию извне. И несколько лет спустя об этом начнут говорить многие писатели» [16, s. 178].

В числе писателей, в послевоенном творчестве которых ощутимо проявилась экзистенциальная тенденция в создаваемой художественной концепции личности, обнаруживалось стремление исследовать психологические первоосновы человека, его витальные ценности, следует назвать имена З. Налковской, Т. Боровского, Т. Ружевича. Публикация их произведений [3; 7; 19] началась в период, когда так называемого «книжного» экзистенциализма в Польше еще не существовало. Поэтому можно полагать, что для польских писателей импульсом к постановке проблем, носивших ярко выраженный экзистенциальный характер, созвучный мироощущению Г. Марселя, Ж.-П. Сартра, А. Камю, К. Ясперса и их единомышленников, послужили не книжные источники, а потрясенность человеческого существования, преломившаяся в личных судьбах писателей и их современников, более того, определившая историческую перспективу в жизни многих европейских народов. В литературе пережитая трагедия отражалась с позиции экзистенциального сознания; антивоенный пафос перерастал в пафос экзистенциальный, акцент ставился на конкретной личности человека, на его свободе выбора в мире, в котором Бог «отсутствует», на возможности человека быть собой (подлинная экзистенция) или не быть собой (неподлинная экзистенция).

Данный феномен можно обозначить как экзистенциализм «стихийный». Его интенсивное развитие в польской литературе пришлось на вторую половину 1940-х. За несколько лет (1945-1948 гг.), свободных от идеологической цензуры, произошли существенные сдвиги в художественном сознании, шел напряженный поиск новых форм и средств художественной выразительности, которые могли бы адекватно отразить опыт войны, бездны истории и человеческой души.

В этот период почти одновременно появляются художественные тексты, относящиеся к единому онтологическому смысловому пространству. Написанные разными авторами, они в равной мере сосредоточены на проблемах экзистенциального сознания, которое «рассматривает человека, существующего на уровне его первичных реакций, определяющего свои онтологические, психические, метафизические пределы» [5, с. 32]. Так, в 1946 году выходит сборник миниатюр З. Налковской «Медальоны» [7], в основе которого проблемы, затрагивающие онтологические сферы бытия. Они составили содержание подтекста «Медальонов» - книги, «выражавшей удивление, что это люди людям уготовили такую судьбу» [17, s. 770].

Своим рассказам Налковская придает форму художественного документа. В основе его - факты, излагаемые свидетелями и жертвами недавних событий ? простыми людьми, которым, по словам К. Выки, «ни права истории, ни метафизика не объясняют ничего из пережитого кошмара, потому что не вмещаются в их познание мира» [22, s. 214]. Источник драматизма в рассказах - не только горечь и боль утрат. Свидетельствующие вышли за пределы нормального сознания, приняв как неизбежное противоестественные вещи: издевательства, состояние отчужденности, одиночества, страха, насильственную смерть.

В «Медальонах» имплицирована и одна из главных идей религиозного экзистенциализма - мысль о личной вине, ответственности каждого человека, и прежде всего интеллектуальной элиты, за «реальность концентрационных лагерей», за «согласованное движение по кругу пытающих и пытаемых», за «утрату человеческого облика», за вс? то, что в целом составляет «опасность, которая страшнее атомной бомбы, так как она угрожает душе человека» [11, с. 161]. Вскрывается Налковской и одна из причин воцарения в мире тоталитарных режимов. Она в человеческом сознании, находящемся в плену расовых, национальных, классовых, конфессиональных предубеждений. Тоталитаризм обращает в свою пользу варварские соблазны такого рода ненависти. И в этом аспекте лагерь представляет собой точную социально-психологическую модель тоталитарного, а отчасти и любого общества. Эта мысль имплицируется идеологическим строем «Медальонов». Об этом же прямо писал в своей малой прозе и бывший узник Освенцима Т. Боровский. Ориентируясь на личный «отрицательный опыт», он сумел показать феномен лагеря и фашизма в более широкой целостности человеческого мира. «ЇМедальоны? Налковской, - замечает по этому поводу Н. Старосельская, - книгадокумент, книга-крик - была написана не столько писателем, сколько потрясенным участником комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Польше. Налковская пережила шок, когда перед ней открылась бездна. Это стало своего рода барьером боли и страха. Боровский бездну прошел и вернулся в мир. И увидел, что ничего не изменилось» [9, с. 45].

В сборнике освенцимских рассказов писателя «Прощание с Марией» (1948 г.) [2] представлена гротескная деэволюция человеческого сознания, показан сам лагерь и «путь» к нему не только отдельного человека, но и мира в целом: то его движение к бездне, которое поэт из шаламовского рассказа «Шерри-бренди» определил словами «мир в дороге» [10, с. 76].

Боровский, как и Налковская, был движим в своем творчестве неведомой ранее заботой о будущем человека - «заботой о сохранении самой природы человека» и человечества, оказавшегося на краю «разверзшейся бездны» [11, с. 160].

Над судьбой «уцелевших», но «зараженных смертью» [8, с. 7-8] размышляет в своих произведениях (драме, поэзии, прозе) Т. Ружевич. Проблемы, заявленные в его дебютной поэтической книге «Беспокойство» (1947) [19], окажутся доминирующими и в дальнейшем творчестве писателя, будут эволюционировать, приобретать новые смысловые акценты, сохраняя при этом свою экзистенциальную ориентацию, философское «беспокойство» о личности и судьбе современного человека, внутренне искалеченного, принимающего свою экзистенциальную пустоту как кару и жаждущего - через отрицание - вновь обрести сокровенный смысл, способный смягчить отчаяние, вернуть «расколотому миру» (Ф. Ницше) единство.

Следует сделать оговорку о том, что «книжный» экзистенциализм не был для литературы послевоенной Польши чем-то неизвестным. Реализацию экзистенциалистской концепции мира и человека, в которой ощутимо влияние идей М. Хайдеггера, польские исследователи склонны видеть в литературе межвоенного периода, в частности, в творчестве В. Гомбровича («Фердидурке», 1937 г.), Е. Анджеевского («Лад сердца», 1938 г.).

Сразу после войны об экзистенциализме как о новом направлении французской словесности польские литераторы дискутировали на страницах журналов «Kuџnica», «Tw rczoњж», «Nurt». Именно тогда появилось ставшее крылатым высказывание А. Сандауэра: «В предсентябрьскую эпоху все мы были немного экзистенциалистами. Сейчас все это кажется мне несколько запоздалым» [20]. Таким - «запоздалым», не вписывающимся в современную действительность, кризисным - представлялось известному польскому критику мировоззрение Сартра и Камю. Данную точку зрения разделяли далеко не все участники дискуссии, но в конце 1940-х экзистенциализм в обеих его версиях - философской и литературной - был официально атрибутирован как явление, враждебное марксистскому учению, и, соответственно, был отвергнут идеологами социалистического реализма. Кроме того, экзистенциализм не мог рассчитывать на сочувственное отношение со стороны Католической Церкви, которая видела в нем апологию индивидуализма, пессимизма, скептицизма [14, s. 28]. Возможно, по этой причине и Г. Марсель, начиная с 1950 года, открыто возражал, когда критика причисляла его к религиозным экзистенциалистам.

Переломным для сложившейся ситуации стал 1956 год, ознаменовавший начало идеологической «оттепели». В течение двух лет (1956-1958 гг.) польский читатель получил возможность познакомиться с вершинными художественными сочинениями А. Камю («Посторонний», «Чума», «Падение», «Калигула»), а также с самыми значительными драмами, романами и рассказами Ж.-П. Сартра («Дороги свободы», «Стена», «Перед закрытой дверью» и др.) [21, s. 409]. Философские работы французских мыслителей на польский язык не переводились, что сказалось в дальнейшем на характере рецепции экзистенциализма: польская словесность была ориентирована на его образно-художественную версию.

Однако по-прежнему, как и десятилетием ранее, отношение к экзистенциализму в Польше не было однозначным; ценность его для польской литературы многим представлялась сомнительной. Тем не менее, каким бы сложным, противоречивым не было отношение польской интеллигенции к экзистенциализму, правы те критики, которые видят в нем реальный и не упущенный польскими писателями шанс освободиться от канонизированных схем соцреализма, найти новые ориентиры для развития [15, s. 58].

В конце 1950-х в Польше появляются произведения экзистенциалистского характера - первые образцы так называемой «черной» литературы, создававшейся преимущественно молодыми писателями (М. Новаковский, М. Хласко и др.) [13; 18]. Их интересовала в первую очередь проблема свободы и самоидентификации человека. Не случайно в «экзистенциализме молодой литературы» (А. Ки?вский) польская критика усмотрела полемику с соцреализмом как творческой доктриной. По словам С. Буркота, молодые «официальному оптимизму Їсоциалистической? литературы противопоставляли Їчерную? литературу, показухе центральных улиц города - переулки окраин, герою, живущему проблемами производства, - человека антиобщественного» [12, s. 125]. Преодолевая эстетические формы, навязываемые соцреализмом, писатели «новой волны» открывали свою правду, заключавшуюся в изображении сложных, зачастую мрачных, противоречий действительности.

Своеобразным компасом в творческих исканиях оставалась экзистенциальная философия для ряда писателей и в последующие десятилетия. Экзистенциалистская эстетика заявляет о себе и по-разному преломляется в творчестве К. Брандыса, Е. Анджеевского, Я. Ивашкевича, М. Хласко, Б. Чешко, А. Вата, Э. Стахуры и др. «Есть все основания утверждать, - отмечает В. П. Ведина, - что распространение в польской литературе получил не столько экзистенциализм как целостная философская система, сколько ряд моментов, выдвигаемых теоретиками и литературными практиками экзистенциализма в качестве внутренней основы их учения, в действительности же подсказанных конкретной исторической или социально-бытовой ситуацией» [3, с. 45-46].

Таким образом, если во второй половине 1940-х экзистенциальная проблематика в польской литературе была актуализирована трагическими событиями Второй мировой войны, то позже - на изломе 1950-х - отторжением образцов официально насаждаемой в Польской Народной Республике литературы социалистического реализма, бунтом против всего, что ограничивает свободу личности либо нивелирует личность как таковую.

Список литературы

1. Бердяев Н. Самопознание. М.: ЗАО «Плюс-Минус», 2004. 330 с.

2. Боровский Т. Прощание с Марией / пер. с пол.; под ред. С. Тонконоговой. М.: Художественная литература, 1989. 429 с.

3. Ведина В. П. Послевоенная польская проза. Проблематика и поэтика. Киев: Наукова думка, 1980. 312 с.

4. Волкова Е. В. Трагический парадокс Варлама Шаламова. М.: Республика, 1998. 176 с.

5. Заманская В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века. Диалоги на границах столетий. М.: Флинта; Наука, 2002. 204 с.

6. Зверев А. ХХ век как литературная эпоха // Вопросы литературы. 1992. № 2. С. 3-57.

7. Налковская З. Медальоны // Налковская З. Избранное. М.: Художественная литература, 1979. С. 413-458.

8. Ружевич Т. Уцелевший // Польские поэты ХХ века: антология: в 2-х т. / пер. с польск., составл., предисл. Н. Астафьевой, В. Британишского. СПб.: Алетейя, 2000. Т. 2. С. 7-8.

9. Старосельская Н. Возвращенные имена // Литературное обозрение. 1991. № 9. С. 44-49.

10. Шаламов В. Шерри-бренди // Шаламов В. Избранное. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 74-80 .

11. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. 527 c.

12. Burkot S. Zofia Naіkowska «Medaliony» // Burkot S. Proza powojenna. 1945-1980. Warszawa: Wydawnictwa Szkolne i Pedagogiczne, 1984. S. 111-125.

13. Hіasko M. Pierwszy krok w chmurach. Warszawa: Da Capo, 1994. 254 s.

14. Januszkiewicz M. Tropami egzystencjalizmu w literaturze polskiej XX wieku. Poznaс: UAM, 1998. 218 s.

15. Kisiel M. Z problem w њwiadomoњci literackiej przeіomu 1955-1959 w Polsce. Katowice: Wydawnictwo Uniwersytetu Њl№skiego 1999. 148 s.

16. Маci№g W. Nasz wiek XX. Przewodnie idee literatury polskiej. 1918-1980. Wrocіaw - Warszawa - Krak w: Ossolineum, 1992. 320 s.

17. Naіkowska Z. Pisma wybrane. Warszawa: Czytelnik, 1956. T. 2. 776 s.

18. Nowakowski M. Silna gor№czka. Warszawa: Czytelnik, 1963. 219 s.

19. Rуџewicz T. Niepok j. Wyb r wierszy. Warszawa: Paсstwowy Instytut Wydawniczy, 2000.

20. Sandauer S. Parк uwag o egzystencjalizmie // Odrodzenie. 1945. № 26.

21. Tomkowski J. Idee w literaturze (Literatura polska XX wieku wobec gі wnych kierunk w myњli wsp lczеsnej) // Sіownik literatury polskiej XX wieku / red. A. Brodzka, M. Puchalska i in. Wrocіaw: Ossolineum, 1992. S. 250-308.

22. Wyka K. Pogranicze powieњci. Warszawa: Czytelnik, 1974. 502 s.

Размещено на Allbest.ru