"Антропологическая анималистика" Элиаса Канетти

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Антропологическая анималистика» Элиаса Канетти

Филологические науки

Шастина Елена

В статье рассматривается своеобразие художественного мира австрийского писателя, лауреата Нобелевской премии Элиаса Канетти (1905-1994 гг.), создавшего на страницах произведений разного жанра неповторимый «анималистический контекст». Автор статьи придерживается термина «антропологическая анималистика», поскольку Канетти через образы животных исследует природу человека. Отмечается, что в творчестве Канетти речь идет о различных манифестациях анимализма. С одной стороны, повествование о животных носит у Канетти мифологический характер, фигуры животных могут быть отнесены к разряду репрезентативных символов. С другой стороны, писатель обращается к миру животных для иллюстрации современного общества.

Ключевые слова и фразы: анимализм; анималистический мотив; анималистический контекст; превращение; мифологизация; авторский миф.

Опубликованная после смерти австрийского писателя Элиаса Канетти (1905-1994 гг.) книга «О животных» («Ьber Tiere») [15] представляет собой подборку фрагментов из разных по жанру произведений - романа «Ослепление», заметок, философского исследования «Масса и власть», коллекции миниатюр «Недреманное ухо. 50 характеров», книги «Голоса Марракеша», автобиографической трилогии. Выход книги не остался незамеченным, на страницах ведущих немецкоязычных газет и журналов появились первые впечатления от этой необычной книги, в большинстве своем хвалебные [16; 17; 18; 21]. Предпринятая составителями данной книги «селекция» не случайна, Канетти относился к «братьям меньшим» с благоговением.

Книга «О животных» является оригинальной литературной энциклопедией животных, которые наделены самыми различными свойствами, при этом «антропологическая» составляющая явно преобладает. Эпиграфом к книге взяты слова Канетти: «Immer wenn man ein Tier genau betrachtet, hat man das Gefьhl, ein Mensch, der drin sitzt, macht sich ьber einen lustig» [15, S. 10]. / «Всякий раз, стоит внимательно понаблюдать за животным, возникает ощущение, будто человек, который сидит в нем, посмеивается над тобой» [4, c. 252].

В мировой литературе найдется немало примеров, когда писатели, изображая «правду жизни», прибегают к описанию животных. Знаменитая сказка английского писателя Дж. Оруэлла «Скотный двор» (1945 г.) предвосхитила послевоенный социальный опыт, создав модель диктатуры, которую «можно было не раз и не два наблюдать в действии под разными небесами, причем все это повторялось почти без вариаций» [2, c. 16]. В современной науке феномен анималистической литературы исследуется с различных точек зрения: с учетом жанровой принадлежности произведения, например, сказки [9], в аспекте когнитивной лингвистики [8] и т.д.

Канетти далек от простой социализации, обращаясь к миру животных, он создает собственную «антропологическую анималистику», свой художественный мир. Фигуры животных способствуют типизации черт человека, «освобождая» автора от излишней детализации, в то же время, автор, по мнению Х. Тиммерманна, создает такие зарисовки, что «каждое животное может восприниматься как человек» («jedes Tier als ein potentieller Mensch angesehen worden wдre») [22, S. 114]. Канетти выступает художником-анималистом в том смысле, что животные в его представлении оказываются существами, которые не уступают человеку ни в чем.

Как известно, анимализм, уходящий корнями в первобытное общество, обнаруживает связь с тотемическими мифами о животных, существование которых не может быть объяснено рационально, животные в той или иной степени свидетельствуют об «очеловечивании» природы. Канетти в первой книге автобиографической трилогии «Спасенный язык» («Die gerettete Zunge. Geschichte einer Jugend») описывает ряд событий, связанных с волком, который трансформируется в сказках болгарских девочек в образ вервольфа, модифицируется в сознании ребенка и приводит к тому, что тот не узнает своего отца в маске волка, приняв его за оборотня [5, c. 144-147]. Следует заметить, что Рущук (ныне Русе) - город, где появился на свет будущий лауреат Нобелевской премии (1981 г.), предстает в автобиографии как некое смоделированное пространство, «которое мифологизируется автором в соответствии с его мироощущением» [20, с. 58]. Восприятие действительности через мир животных позволяет вести разговор об особом мироощущении художника: «Er denkt in Tieren, wie andere in Begriffen» [15, S. 95]. / Он мыслит животными, как другие понятиями. (Перевод автора - Е. Ш.)

В послесловии к книге «О животных» немецкая писательница Б. Кронауэр указывает на двухмерность отношений Канетти к миру «братьев меньших» - беспомощное сочувствие (die Nдhe hilflosen Mitgefьhls) и дистанцированное восхищение красотой форм (die Distanz einer kьhlen Faszination durch Formen) [Ibidem, S. 109]. Не так ли читатель воспринимает толстовского Холстомера, сочувствуя и восхищаясь одновременно? Противопоставление человека животным в пользу последних является еще одной особенностью художественного мышления Канетти, который, «вглядываясь в человека глазами животного», часто выносит вердикт всему человечеству: «Придумать для себя, что похвального могли бы животные найти в человеке» [4, c. 268]. Животные способны смотреть человеческими глазами, в то время как человек способен превращаться в животное, животные у Канетти человечнее людей: «Человек: животное, замечающее, что убивает» [Там же, с. 257]. В «Заметках» Канетти встречаются так называемые «перевертыши» (Umkehrungen), в которых это противопоставление возведено в абсолют: «Пес снял с хозяина намордник, но оставил его на поводке» [Там же, с. 304]. Ситуация абсурда усиливается также при толковании названия книги заметок Канетти «Мушиные муки», когда читатель узнает о «виновнице» мушиных мук [13, S. 128], создающей ожерелья из живых мук и испытывающей при этом почти наслаждение.

В 1936 году Канетти сформулировал важные идеи об ответственности писателя перед «большим временем». Благодаря «анималистической метафоре» Канетти удалось в присущей ему самобытной манере сказать о назначении художника: «настоящий писатель, каким мы его себе мыслим, всегда во власти своего времени, он его слуга, его крепостной, его последний раб. <...> И если бы в таком сравнении не было смешного оттенка, я бы сказал просто: он пес своего времени» [3, c. 24].

Рассказывая историю своего детства, Канетти прибегает к противопоставлению, которое проливает свет на трудно складывающиеся отношения сына и матери. Два мира - мир матери без животных (tierlose Welt der Mutter) и мир ребенка, который испытывает «голод», тоску по животным (ausgehundert nach Tieren) - не пересекаются [15, S. 107]. Не случайно, что в романе «Ослепление» [7] нет описаний природы, животные как часть фауны также не упоминаются. Мир человека без животных, как уже отмечалось ранее, лишен человечности. В то же время, автор часто использует метафорические высказывания, в которых фигурируют животные. Так, для главного героя романа Петера Кина его жена Тереза - «злая кошка», «кровожадный тигр», в ее глазах он - «побитая собака». Превращение кровожадного тигра в прекрасную девушку отсылает читателя к китайской мифологии, что логично вплетается в повествование, поскольку Петер Кин - синолог, «главный китаист» своего времени. Отставной полицейский, садист Пфафф, который забил до смерти жену, именует себя «рыжим котом», он не скрывает своего желания расправиться со всеми неугодными: «Пусть мыши знают свою нору! Я рыжий кот. Я загрызу их» [Там же, c. 461]. По мнению Георга, брата Петера Кина, успешного врача, Пфафф «хищный зверь», «лев в логове», который не говорит, а рычит. В итоге Пфафф становится владельцем зверинца, его мечта сбылась, и это закономерно.

Аллегорическая фигура кошки трансформируется в романе «Ослепление» в образ ягуара, тигра, рыжего кота; череда превращений распространяется и на других действующих лиц. Георг, незадолго до встречи с братом, видит во сне двух петухов - «тот, что побольше, был красный и слабый, тот, что поменьше, - холеный и хитрый» [Там же, с. 517-518]. В «сценарии сна» проецируются дальнейшие события, разворачивающиеся на страницах романа, споры старшего брата - «красного петуха» - с младшим братом - «маленьким петухом» - приводят к логической развязке повествования - герой гибнет в огне вместе со своей бесценной библиотекой. Очевидна перекличка, проводимая с архетипическим мотивом «огонь», который в данном эпизоде ассоциируется с «красным петухом».

Канетти часто обращается к метафоризации имен животных в различного рода сравнениях - при описании внешности человека, его характера, при характеристике явлений общественной жизни, поскольку «человек» для него больше не чудо. Чудо для него «животное» [6, c. 356]. С. Аверинцев, создавая образный портрет Г. Гессе, приходит к выводу, что «у каждого поэта - своя анималистическая геральдика», отсюда неудивительно, что «Гессе знал родство своей повадки с повадками кошки и птицы» [1, c. 327]. Канетти сравнивает известного современника Г. Броха с «большой и красивой птицей», но эта птица с подрезанными крыльями, глядя на которую, видишь, что она живет воспоминаниями о времени, когда еще могла летать (einen groЯen, schцnen Vogel, aber mit gestutzten Flьgeln) [12, S. 27-28]. художественный канетти анималистический животное

Его животные - мифические существа, без которых человеческая жизнь в полном смысле этого слова невозможна: «У тебя ни одного друга среди животных. Полагаешь, что это жизнь?» [6, c. 352]. В книге «Голоса Марракеша» («Die Stimmen von Marrakesch») в первой главе, которая называется «Встречи с верблюдами» («Begegnungen mit Kamelen») [14, S. 7-17], речь идет о жестоком обращении человека с животными, безграничная власть человека над животными перерастает у Канетти в глобальный конфликт, гротеск Канетти заключается в его обостренном восприятии мира, когда ничего нельзя сгладить и скрыть, напротив, описываемые события максимально драматизируются, возникает особое напряжение, передающееся читателю.

Для австрийского писателя главной парадигмой человеческой деятельности выступает «охота», которая является проекцией всех основных антропологических категорий, таких как «масса», «власть», «превращения», «выживание». Способность человека к метаморфозам, различного рода превращениям является чертой, отличающей его от животного. Художник также «охотник», но его трофеи иного рода. Он охотится за впечатлениями - увиденными и услышанными, он «хранитель превращений» (Hьter der Verwandlungen). Будучи, по сути своей, протеическим писателем, Канетти в течение долгой жизни неустанно демонстрировал различные формы превращения - от непризнанного гения до лауреата Нобелевской премии [19].

В книге «Масса и власть» Канетти подробно останавливается на описании различных проявлений массы, его зарисовки отличаются яркой образностью. В романе «Ослепление» о массе, от имени Георга Кина, говорит сам автор. «Чудовищное, дикое, могучее и жаркое животное, она бродит в нас всех, она бурлит в глубинах куда более глубоких, чем материнские. Несмотря на свою древность, она - самая молодая живая тварь, самое важное творение земли, ее цель и ее будущее» [7, c. 440].

Канетти, высоко ценивший творчество Ф. Кафки, приводит при характеристике своего кумира интересное наблюдение, полагая, что некоторые из рассказов Кафки будто сами просятся в китайскую литературную традицию. «Китайский» аспект Кафки, по его мнению, можно усмотреть во многом: в совершенно особой окраске его ритуализма, в интересе к насекомым и вообще маленьким животным, в склонности их увеличения [11, с. 204]. Канетти как бы в очередной раз подтверждает мысль о существовании «анималистического» мироощущения художника, уходящего вглубь культур, в мифологию. Мифологизация является важной чертой художественного мира писателя, который стремился не только «оживить» старые мифы, но и создать свои собственные. Мифы для героев Канетти, как и для самого автора, не являются чем-то древним, напротив, в них сосредоточена память человечества, они современны, поскольку вечны. Мифотворчество писателя коснулось также его биографии, тот «биографический миф», который существовал при жизни писателя, вступил сегодня в стадию демифологизации. Многие факты биографии прочитываются сегодняшним читателем по-иному (см. об этом подробно [10]).

В настоящий момент масштабность личности Канетти не вызывает у исследователей сомнений, его «творческая лаборатория» являет собой пример самобытности, особый характер мифологического восприятия действительности позволяет включить в канеттиевскую систему координат животный мир, благодаря которому писателю удалось многое сказать о человеке.

«Антропологическая анималистика» выступает одним из специфических признаков стиля писателя и находит свое проявление в его творчестве на разных уровнях: от фаунистической символики, когда изображение животного является художественным приемом, усиливающим общую образность литературного текста, до функционирования образов животных в виде репрезентативных символов, включенных в систему авторских мифологем, при этом в обоих случаях объектом изображения является человек. Образы животных помогают типизации необходимых черт, воспроизводя своеобразную модель человеческого поведения.

Список литературы

1. Аверинцев С. С. Поэты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 364 с.

2. Зверев А. Неудобный собеседник // Дж. Оруэлл. Скотный двор: сказка, эссе, статьи, рецензии / пер. с англ.; сост. и предисл. А. Зверева. М.: Известия, 1989. С. 5-17.

3. Канетти Э. Герман Брох / пер. С. Шлапоберской // Человек нашего столетия. М.: Прогресс, 1990. С. 22-34.

4. Канетти Э. Из книги: «Заметки. 1942-1972» / пер. С. Власова // Человек нашего столетия / пер. с нем.; сост. и авт. предисл. Н. С. Павлова; коммент. Р. Г. Каралашвили. М.: Прогресс, 1990. С. 250-309.

5. Канетти Э. Из книги: «Спасенный язык» / пер. Г. Туралиной // Человек нашего столетия / пер. с нем.; сост. и авт. предисл. Н. С. Павлова; коммент. Р. Г. Каралашвили. М.: Прогресс, 1990. С. 141-173.

6. Канетти Э. Из книги: «Тайное сердце часов. Заметки 1973-1985» / пер. С. Власова // Человек нашего столетия / пер. с нем.; сост. и авт. предисл. Н. С. Павлова; коммент. Р. Г. Каралашвили. М.: Прогресс, 1990. С. 310-358.

7. Канетти Э. Ослепление: роман / пер. с нем. С. Апта; предисл. Д. Затонского; коммент. Т. Федяевой. СПб.: Симпозиум, 2000. 597 c.

8. Коблякова Г. А. Анималистическая литература // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2010. № 12 (43). С. 208-210.

9. Мостепанов А. А. Анималистический жанр в английской литературной сказке ХХ века: автореф. дисс. … канд. филологических наук. Воронеж, 2011. 23 с.

10. Шастина Е. М. Биография Элиаса Канетти: миф или реальность? // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 2 (20). С. 209-213.

11. Шастина Е. М. Рецепция китайской культуры в творчестве Элиаса Канетти // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 8 .Ч. 2. С. 200-205.

12. Canetti E. Das Augenspiel. Lebensgeschichte (1931-1937). Frankfurt а/М: Fischer Taschenbuch Verlag, 1994. 306 S.

13. Canetti E. Die Fliegenpein. Aufzeichnungen. Frankfurt а/М: Fischer Taschenbuch Verlag, 1995. 143 S.

14. Canetti E. Die Stimmen von Marrakesch. Aufzeichnungen nach einer Reise. Mьnchen: Sьddeutsche Zeitung - Bibliothek. 2004. 110 S.

15. Canetti E. Ьber Tiere. Mit einem Nachwort von Brigitte Kronauer. Mьnchen - Wien: Carl Hanser Verlag, 2002. 119 S.

16. Macho Th. Als Kant eine Schwalbe in Hдnden hielt // Literaturen. 2002. H. 4. S. 56-57.

17. Mosebach M. Packesel als Geheimnistrager // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 2002. September 10.

18. Reiterer M. Verzauberung durch Tiere - Eine Poetologie der Verschiedenartigkeit // Literatur und Kritik. 2002. H. 365/366. S. 86-87.

19. Shastina E. E. Canetti and V. V. Rozanov: оn the Type of a Protean Artist // Middle-East Journal of Scientific Research. 2013. № 17 (3). Р. 300-304.

20. Shastina E. M. Space Mythologize in Elias Canetti`s Autobiography // European Researcher = Европейский исследователь. 2013. Т. 38. № 1-1. С. 57-60.

21. Sofsky W. Das Schwein, der Mensch // Suddeutsche Zeitung. 2002. Mдrz 20.

22. Timmermann H. Tierisches in der Anthropologie und Poetik Elias Canettis. Hцllerer, 1985.

Размещено на Allbest.ru