Вопросы символизма как явления национального историко-литературного процесса в критике и литературоведении начала XX в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Вопросы символизма как явления национального историко-литературного процесса в критике и литературоведении начала XX в.

Ибрагимова Лейсан Галиахматовна

Казанский государственный медицинский университет Министерства здравоохранения РФ

В статье устанавливаются различия в литературно-эстетической теории символизма, которая складывается в трудах русских и татарских поэтов, писателей, критиков, литературоведов: А. Белого, Вяч. Иванова, В. Брюсова, Г. Сагди и др. Сделан вывод, что символизм понимается русскими символистами многозначно: это и теория символического выражения духовного мира в искусстве, и путь в этот духовный мир, литературное направление и т.д. В татарской общественно-литературной мысли проблема символизма получает не столько теоретико-методологическое осмысление, как в русской критике и эстетике начала XX века, сколько художественно-эстетическую и конкретно-историческую интерпретацию. Определяется вклад Г. Сагди в осмысление символизма как явления татарского историко-литературного процесса начала ХХ века.

Ключевые слова и фразы: символизм; символ; модернизм; татарская литература; культура.

Символизм по мере своего развития открыто заявлял о себе как о новом миропонимании, которое стремится постичь мир как целое, во всей его бесконечности и глубине. Русские символисты с необычайной остротой были захвачены чувством бесконечности мира, как и бесконечности внутренней жизни человека. Новое искусство должно было стать искусством синтеза, символа, а символ, в свою очередь, знаком глубинно-сущностного, сокрытого и беспредельного бытия. Теорию символизма разрабатывали в своих статьях А. Белый, Вяч. Иванов, В. Брюсов и др. символисты.

В русском символизме выделяются две главные тенденции: художественный символизм как самостоятельное направление в искусстве, как эстетическая концепция, а также символизм как миропонимание и специфическая философия жизни.

В. Брюсов впервые высказал свои взгляды по теории символизма в предисловиях к сборникам «Русские символисты» (1894-1895), в ряде ранних статей и - далее - в предисловиях к книгам «Шедевры» (1895), «Это - я» (1897), «Третья стража» (1900). Рассматривая художественный символизм как самостоятельное направление в искусстве, поэт определяет истинное назначение искусства - «постижение мира иными, не рассудочными путями» [2, с. 100]. Символизм, прежде всего, искусство выражения особых движений души, ее разнообразных и новых настроений, «тайн духа».

Художественное творчество А. Белого неотделимо от его философских исканий, от теоретического обоснования символизма. В своих научных трактатах, статьях, художественных эссе и рецензиях он стремился разработать теорию символизма как целостного миропонимания. По мнению А. Белого, перед символистами стояла огромная задача: найти теоретический смысл движений в искусстве последних десятилетий уходящего века, подвести им итог, найти связь между «новым» и «вечным», беспристрастно пересмотреть все догматы прошлого, связанные с искусством. Таким образом, смысл новых движений в искусстве сводился к выработке оригинальных приемов творчества, а также к углублению понимания всего прошлого в искусстве.

Говоря о смысле эстетики символизма, А. Белый в книге «Символизм как миропонимание» подчеркивает, что со стороны идейного содержания символическое искусство не является новым, ибо в большинстве случаев сочетает старые приемы художественного творчества, например, художественные приемы разнообразных культур. «То действительно новое, что пленяет нас в символизме, есть попытка осветить глубочайшие противоречия современной культуры цветными лучами многообразных культур…» [1, с. 59].

Представление о «цельном мировоззрении», в котором нет антиномии научного и художественного мышления, точного и гуманитарного знания, А. Белый связывал с категорией символа. Творческий символ как «живой образ-модель» воплощает в себе единство психических деятельностей - чувствования, воли и мышления. Поэтому художественный символ не исчерпывается идеей, хотя ее и выражает, не сводится к эмоции и воле.

Символическая школа поэзии провозгласила единство формы и содержания символов искусства. Символисты отталкивались от идеи о том, что человек живет в двух мирах: феноменальном мире природной необходимости и ноуменальном мире нравственной свободы [Там же, с. 14]. С одной стороны, он часть мира, «постигаемого чувствами», где все детерминировано, где характер человека определяет его склонности, страсти и условия, в которых он действует. Но, с другой, помимо этой эмпирической реальности у человека есть иной, сверхчувственный мир, в котором «невыразимое, сверхчувственное, неадекватное внешнему слову» можно передать лишь с помощью «намека» [Там же].

Исходя из традиционной для русского символизма этимологии слова «символ», Белый утверждает, что символ указывает на результат «органического соединения» чего-либо с чем-либо, то есть более высокого уровня соединения. Символ принципиально неоднозначен и не формализуем на логическом уровне. При этом Белый усматривал в символе некий бытийственный смысловой абсолют, к которому равно возможны и равно недостаточны подходы как со стороны традиционной философской гносеологии, так и со стороны онтологии [Там же, с. 76].

Согласно философии Вяч. Иванова, символы имеют божественное происхождение и принадлежат божественной действительности. Они обладают самостоятельным бытием и наделены комплексом значений, по-разному раскрывающихся на различных уровнях бытия и сознания. Наиболее полное выражение они находят в мифе.

Вяч. Иванов различал два типа символизма: реалистический и идеалистический. Главная задача реалистического символизма - «вызвать непосредственное постижение сокровенной жизни сущего снимающим все пелены изображением явного таинства этой жизни» [5, с. 549]. Идеалистический же символизм не интересуется глубинной действительностью. Он ограничивается изобретением утонченных художественных средств для передачи субъективных переживаний художника зрителю или читателю его произведений [Там же, с. 552].

В работе «Символика эстетических начал» Вячеслав Иванов разрабатывает концепцию восхождения/ нисхождения как важнейших эстетических категорий в иерархии символов. Говоря о роли категории «возвышенного» в искусстве, он отмечает, что, представленное восхождением, оно по существу своему выходит за пределы эстетики как феномен религиозный. Следующая категория - нисхождение - символизирует дар духовных таинств человеку. Здесь выявляется неразрывная связь этического и эстетического, где добро и красота в некоторой степени тождественны[6, с. 826].

Общее понимание символа по Вячеславу Иванову сводится к тому, что символ есть знак, или ознаменование. То, что он означает, или знаменует, не есть какая-либо определенная идея. Ему присущи многозначность и многосмысленность в различных сферах сознания, ориентированного на тот или иной уровень бытия. И в то же время степень раскрытия символа зависит от человека, его постигающего: «…в разных сферах сознания один и тот же символ приобретает разное значение» [5, с. 537].

В татарском литературоведении модернизм представляет собой предмет серь?зного и глубокого исследования современных ученых. Полемичными являются вопросы о временных границах модернизма, условиях его возникновения и, наконец, о правомерности выделения среди разнородных литературных явлений модернизма как самостоятельного литературного течения. Понятие «модернизм» долгое время расценивалось как «чужое», а произведения писателей-модернистов воспринимались через призму таких направлений, как реализм и романтизм, интерпретировались как ориентированные на решение актуальных социальных проблем [4, б. 43]. Высказываются две точки зрения о времени возникновения и развития модернистских течений в татарской литературе. Согласно первой точке зрения, формирование модернизма в татарской литературе происходит в последнюю треть XX века [7, с. 5]. По мнению других исследователей (например, Д. Ф. Загидуллиной[4, б. 11-12]), в татарской литературе уже начала XX века формируется качественно новый тип художественного мышления, который находит свое выражение в характерных для европейских модернистских течений закономерностях организации субъектной сферы, отражающих сближение субъектных планов автора и героя.

Причина дискуссионности проблемы модернизма в татарской литературе XX в. заключается в следующем. Понятие «модернизм» в творчестве татарских авторов противоречит устоявшемуся мировоззрению, привычной картине мира, соответствующей мусульманским законам миропорядка, противостоит традициям, концентрирующимся в правилах, которые определяют тематику и средства выражения. Но Д. Ф. Загидуллина [4], Ю. Г. Нигматуллина [7] и др. исследователи подчеркивают, что на рубеже веков в татарской литературе возникают новые философско-эстетические и литературно-художественные тенденции, требующие определенной систематизации, характеристики и научно-теоретического осмысления.

В татарской общественно-литературной мысли проблема символизма получает не столько теоретикометодологическое осмысление, как в русской критике и эстетике начала XX века, сколько художественноэстетическую и конкретно-историческую интерпретацию. Вопросы о философских категориях, поднимаемые в статьях и монографиях татарских писателей и критиков, зачастую приобретают форму политических призывов для решения национальных вопросов[4, б. 23]. Общественно-культурная мысль начала XX века чаще сводится к раздумьям о нации, о трансформации татарской культуры. Основные споры, касающиеся новых веяний в литературе и сознании татарского общества, сконцентрированы вокруг таких выдающихся деятелей, как М. Ханафи («Бытие и философия» (1913), «Женщина - кто?» (1914), «Преступление и наказание» (1915)), Г. Сагди[8], Х. Каримов («Литература ждет перемен» (1913)), Ф. Сайфи-Казанлы («Футуризм» (1914)), Н. Думави («Одно суждение» (1915)), Г. Нигмати («На литературной арене» (1925))и др.

Значительный вклад в теоретико-литературное осмысление модернизма как явления татарской литературы этого периода внес выдающийся татарский ученый Г. Сагди. В монографии «Символизм турында» («О символизме» (1932)) история татарской литературы освещается как история литературных течений (по терминологии ученого - «стилей»). В ней впервые романтизм и модернизм как литературные направления изучаются в контексте восточной и западной литератур. Автор не только утверждает существование в национальной литературе романтизма и модернизма, но и рассматривает эти явления как результат взаимодействия разных начал: традиций восточной и западной культур, философии, эстетики, религии, общественной мысли. По мнению Г. Сагди, литературные течения возникали как антитеза друг другу: классицизму противостоял романтизм, романтизму - реализм, натурализм, а им - символизм [Ibidem, б. 10].

После 1920-х гг. Г. Сагди активно интересуется модернистскими течениями в татарской и мировой литературе, исследуя их в широком сравнительно-историческом и типологическом плане. Говоря о смысловом наполнении понятия «символизм», Г. Сагди в монографии «Символизм турында» обращается к понятию «романтизм», определяя символизм как последнюю стадию романтизма. Границу между этими явлениями в литературе ученый считает весьма зыбкой и прозрачной. «Романтизмны? со?гы ноктасына барып ?итте?ме инде, шунда символизмны? ярына килеп ?итк?н буласы?» [Ibidem, б. 23] / «Достигнув крайней точки романтизма, коснешься грани символизма» (перевод автора - Л. И.).

Для современного этапа исследования модернизма в татарской литературе значимой представляется попытка ученого разграничить понятия «романтизм» и «модернизм». Он выделяет признаки, отличающие эти два направления в литературе: открытость, ясность, «незавуалированность» идеи в романтических произведениях противопоставляются символистской «неоднозначности», «неясности» изображаемого мира. «Романтик шагыйрь ?зене? сизг?нн?рен, башыннан кичерг?нн?рен башкаларга ачык сиздерерг?, фикерен д? томансыз итеп бирерг? тырыша. Символист-шагыйрь аннан кача, томан, п?рд?л?р астына яшерен?, символларга т?рен?» [Ibidem, б. 28] / «Поэтромантик стремится передать чувства, внутренние интенции в ясной, незавуалированной форме. Тогда как поэтсимволист избегает этого, скрыв свои истинные чувства ?за занавесом? символа» (перевод автора - Л. И.).

Одной из предпосылок зарождения модернизма (термин, употребляемый С. Сагди как синоним символизма) в татарской литературе ученый считает влияние восточной, русской и европейских литератур. Это способствовало тому, что в татарском символизме образовалось два крыла. Г. Сагди разделяет «восточный» и «западный» типы модернизма. Общими для них он считает следующие признаки: концептуальность, мистицизм и пантеизм, религиозное содержание символов (неорелигиозный характер символизма), придание поэту-символисту статуса сверхчеловека, пророка, индивидуализм, построение художественных произведений на основе символических образов. Находя ряд общих черт между символистским миропониманием на Востоке и Западе, Сагди уже во введении выдвигает тезис, согласно которому в каждой национальной литературе то или иное направление приобретает характерные ей особенности. Это является основной идеей, в контексте которой исследователь рассматривает символизм.

На примере творчества двух ярких татарских поэтов - С. Рамиева («Обманутый», «Я умираю», «Минуты», «Человек», «Жизни» (1907-1910)), как представителя «восточного крыла», и Дардменда («Мы», «Корабль», «Дули ветры по стране…», «Эпоха» (1906-1908)), как представителя «западного» модернизма, - Г. Сагди определяет основные различия между этими двумя течениями в татарском символизме. Для творчества Дардменда, по мнению Г. Сагди, характерны такие черты, как идеалистический монизм, стремление передать чувства посредством ритмического благозвучия поэтического слова, активность в желании донести свои мысли до читателя, которые противопоставляются безграничному индивидуализму и солипсизму С. Рамиева.

Устойчивыми признаками «восточного» модернизма автор считает мотивы суфийской философии (религиозно-философское учение о правилах поведения и послушания человека, «взыскующего истины и стремящегося к ее постижению» [9, с. 4]) и философии гисъянизма (идейно-эстетическое направление в восточных литературах, в основе которого самовозвеличивание лирического героя, «осознание человека мерой всех вещей, центром Вселенной» [3, с. 121]). Анализ творчества Дардеменда, Н. Думави («Водяная» (1915)), М. Гафури («При лунном сиянии» (1913), «Любовь» (1914)) и др. свидетельствует, по мнению ученого, о влиянии суфийской философии на мировоззрение поэтов.

Говоря о «западном крыле», Г. Сагди приводит в пример творчество С. Рамиева, Х. Такташа («Лесная девушка», «Тени» (1921-1923)), М. Ханафи («В безумии», «Откуда? Куда?» (1913-1916)), Г. Рахима («Весенние истории», «Таинственная история» (1913-1915)), Ф. Амирхана («Счастливые минуты» (1912)), Г. Губайдуллина («В поисках попутчика» (1916)) и др.

Таким образом, символизм понимался русскими символистами многозначно. Это и теория символического выражения духовного мира в искусстве, и путь в этот духовный мир, это и некое промежуточное бытие между материальным и духовным мирами. Становление основ символистской философско-эстетической мысли в татарской литературе происходит как на материале словесно-художественного искусства, так и на материале публицистических, критических статей, философских размышлений татарских мыслителей и теоретиков литературы. Последний пласт делает очевидными причины формирования литературы символизма в татарской культуре, пути возникновения тех или иных модернистских течений, своеобразие функционирования принципов модернизма в условиях традиций татарской литературы.

русский татарский поэт символизм

Список литературы

1. Белый А. Символизм как миропонимание / сост., вступ. ст. и прим. Л. А. Сугай. М.: Республика, 1994. 528 с.

2. Брюсов В. Среди стихов: 1894-1927: манифесты, статьи, рецензии. М.: Советский писатель, 1990. 720 с.

3. Ганиева Р. К. Гисъянизм // Татарская энциклопедия. Казань: Ин-т тат. энциклопедии, 2005. Т. 2.

4. За?идуллина Д. Ф. Модернизм ??м XX й?з башы татар прозасы. Казан: Татар. кит. н?шр., 2003. 255 б.

5. Иванов Вяч. И. Две стихии в современном символизме // Иванов В. И. Собрание сочинений: в 4-х т. Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 1974. Т. 2. С. 536-561.

6. Иванов Вяч. И. Символика эстетических начал // Иванов В. И. Собрание сочинений: в 4-х т. Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 1971. Т. 1. С. 823-830.

7. Нигматуллина Ю. Г. «Запоздалый модернизм» в татарской литературе и изобразительном искусстве. Казань: Фэн, 2002. 176 с.

8. С?гъди Г. Символизм турында. М.: Центриздат, 1932. 132 б.

9. Суфизм в контексте мусульманской культуры. М.: Наука, 1989. 341 с.

Размещено на Allbest.ru