"Своё" и "чужое" в этнографической прозе К.Д. Носилова

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 8.1751

"Своё" и "чужое" в этнографической прозе К.Д. Носилова

Аввакумова Наталья Владимировна

Тюменский государственный университет

Данная работа посвящена исследованию этнографической прозы К. Д. Носилова, который вн?с большой вклад в формирование образа Крайнего Севера конца XIX - начала XX века. Творчество Носилова впервые исследуется с позиции «своего» и «чужого». Особое внимание уделяется своеобразной подаче литературного материала - Носилов выступает в роли посредника между аборигенным населением - «чужими» и жителями центральной России - «своими», такой подход - явление в литературе достаточно уникальное. носилов проза этнографический

Ключевые слова и фразы: имагология; «сво?» - «чужое»; Крайний Север; К. Д. Носилов; этнографическая проза.

The paper is devoted to investigating the ethnographical prose by K. D. Nosilov who contributed greatly to the formation of an image of the Extreme North of the end of the XIX - beginning of the XX century. Nosilov`s creative work for the first time is investigated from the viewpoint of Їnative? and Їalien?. The special attention is paid to the original presentation of a literary material: Nosilov plays the role of a mediator between the aboriginal people - Їthe aliens? and the residents of the central Russia - Їthe natives?. Such an approach is a quite unique phenomenon in the literature.

Key words and phrases: imagology; Їnative? - Їalien?; the Extreme North; K.D. Nosilov; ethnographical prose.

Для современного изучения этнографической прозы характерен имагологический (от английского image - имидж) подход, позволяющий сформировать объективный образ народа или страны пут?м сравнения субъективных представлений о них различных писателей, а также пут?м сопоставления бинарной оппозиции «сво? - чужое», имеющей существенные отличия в творчестве авторов, описывавших одну и ту же территорию и е? обитателей в один и тот же временной период.

Этой теме посвящена работа под названием «Имагология» известного российского уч?ного А. Р. Ощепкова, который определил данное понятие как «сферу исследований в разных гуманитарных дисциплинах, занимающуюся изучением образа Їчужого? (чужой страны, народа и т.д.) в общественном, культурном сознании той или иной страны, эпохи» [10, с. 251].

О важности имагологического подхода говорится и в исследовании Н. А. Кубан?ва.Автор подч?ркивает, что «хотя сам термин Їимагология? появился сравнительно недавно, следует заметить, что русская литература всегда развивалась в Їимагологическом? ключе, для которого характерен Їрусский? взгляд на развитие событий и процессов» [4, с. 6].

В настоящее время довольно частое обращение к имагологическому подходу при изучении различного рода литературных произведений, и в особенности этнографических, объясняется, прежде всего, повышенным интересом к вопросам национальной идентификации, процессам глобализации и локализации, стремлением изучать «иные» культуры и сравнивать их со «своей». Как писал выдающийся уч?ный М. М. Бахтин, «мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она себе не ставила, мы ищем в ней ответа на наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые стороны, новые смысловые глубины» [1, с. 253].

Ввиду этого изучение творчества известного русского писателя, этнографа и путешественника Константина Носилова, чьи работы главным образом посвящены Крайнему Северу и проживающему здесь аборигенному населению, сегодня особенно актуально, так как благодаря этому решается важная имагологическая проблема - определяется степень влияния «чужой», в данном случае русской, культуры на развитие и самосознание аборигенных северных народов, индикатором которой является авторское восприятие действительности. Именно через него преломляются ключевые понятия, которым посвящена данная работа, - «сво?» и «чужое».

Обращение к концептуальному содержанию категорий «сво?» и «чужое» в этнографической прозе К. Д. Носилова позволяет выявить как своеобразие его художнического почерка, так и глубину духовных и эстетических исканий.

Таким образом, объект исследования - этнографическая проза К. Д. Носилова, предмет - особенности отображения «своего» и «чужого» в очерках и набросках писателя.

Наиболее часто реализация концепта «сво?» - «чужое» в этнографической прозе писателя происходит на уровне художественного пространства. Несмотря на то, что Носилов прожил на Крайнем Севере долгие годы, этот край не стал для него до конца «своим». Подтверждение этому находим практически во всех его произведениях. Так, в очерке «По следам князя Курбского» Носилов, используя при?м противопоставления, ч?тко разграничивает «их край» и «нашу, русскую крепость», как явно «чужое» автор описывает пространство и в очерке «Через десять лет» - «…настолько вс? это окружающее было чуждо тому, что я привык видеть даже в тайге Сибири» [7, с. 156]. В очерке «История одного самоеда» Носилов пишет, как жаль ему было привез?нного из Архангельска пса, «который, помню, вс? лизал мне руки, когда, бывало, выйдешь на двор, - словно он чувствовал, что мы с ним здесь чужие» [6, с. 229].

В представлении автора Север - «заколдованная страна», «страна дикарей», «заброшенная, дикая страна», «неизвестная страна», куда его обитателей «вытеснили исторические события», где человеку плохо и неуютно, куда высылают «в изгнание». В очерке «Ясак» Носилов описывает судьбу священника, которого за дурные поступки отправили «просвещать дикарей». Священник смирился со своей судьбой и говорит, что одно его утешает, что «отсюда и переводить-то уже некуда, разве в ад - самое последнее место в епархии» [7, с. 198]. Сравнение северного пространства с адом красноречиво свидетельствует об отношении к нему не только священника, но и самого автора. Особенно ярко это проявляется во время описания природы. Носилов пишет: «Нет, не люблю я м?ртвого северного леса этой тайги, в н?м как-то жутко…» [Там же, с. 189]. В описании северного пространства он использует и другие эпитеты, характеризующие его негативное к нему отношение: «безжизненная земля», «уродливый лес», «т?мная тайга».

Реализация концепта «сво?» - «чужое» в этнографической прозе К. Д. Носилова происходит и на уровне хронотопа. В очерке «Через десять лет» автор описывает край вогулов с промежутком в десять лет. В начале произведения отч?тливо проявляются мотивы «открытия», «постижения нового». Носилов отмечает: «Для меня тогда вс? было ново: и дикая лесная река с молчаливым т?мным лесом, и редкие берестяные шалаши; и спрятавшиеся в лесу юрты, откуда к нам на берег выбегали вместе с собаками толпы вогулов, снежных гор Урала, и сама жизнь вогулов» [Там же, с. 156].

Через десять лет, когда автор приезжает в этот край после открытия здесь торгового пути, мотив «постижения нового» сменяется мотивом «нетерпеливого ожидания» - «я с понятным нетерпением ехал в эту реку вогулов, думая, что я их не узнаю» и затем - мотивом «горького разочарования» - «я был страшно удивл?н, увидев в их шалашах ту же бедность, какую я видел десять - четырнадцать лет тому назад» [Там же, с. 161], «я уходил, убегал прочь от этих несчастных, гнал их из моей памяти» [Там же, с. 170]. Особым пространственным объектом в произведении выступает вогульский пауль. Именно он становится пересечением двух жизней - до открытия торгового пути и после. Носилов констатирует ужасающую бедность, которая была как «до», так и «после», только люди, которые до этого были хорошими друзьями - «они так радушно встречали меня», «гостеприимные, простодушные, ласковые к незнакомому человеку», стали другими, откровенно «чужими» - «какими-то недоверчивыми, сердитыми» [Там же, c. 159]. Носилов противопоставляет людям собак, как единственных, понастоящему преданных друзей, на которых «не повлияла наша цивилизация» [Там же, с. 161].

И тем не менее отношение автора ни к Крайнему Северу, ни к местному населению мы не можем назвать негативным. Его произведения характеризует, прежде всего, объективность, так как исследованию этой территории он посвятил более двадцати лет. По мнению тюменского исследователя А. К. Омельчука, его задачей было «познакомить читающую Россию с жителями северных окраин» [9, с. 24]. И он е? успешно выполнил. Омельчук пишет, что в отличие от других авторов, приезжающих на Север «на минутку», Носилов детально его изучил и стал, по сути, «посредником» между коренными северянами и русской интеллигенцией.

В восприятии писателя местные жители не столько «чужие», сколько «иные». Для него они - хорошие друзья, которые чему-то могут научить его (охоте, рыбалке, пониманию природных явлений), а он, в свою очередь, поделиться с ними какими-то полезными знаниями.

Аборигены также воспринимают Носилова не как человека «чужого», но в то же время и не «своего» до конца. Они с радостью встречают его, принимают как дорогого гостя, но когда дело касается самого сокровенного - их верований, преданий, они становятся очень скрытными и неразговорчивыми.

В очерке «Серебряная баба» Носилов пишет, как один старик из верховий Конды по имени Савва рассказывал ему «про жизнь и верования вогулов», но делал это втайне от своих соплеменников и очень не хотел, чтобы об этих рассказах кто-то узнал. «Другой раз, проговорившись, очнувшись, старик было спохватывался, что сказал лишнее постороннему человеку, и начинал просить меня, чтобы я как не сказал этого вогулам» [8, с. 17]. Как видим, сам писатель называет себя «посторонним» человеком, потому что по-другому, в принципе, быть и не может. Ни он для них, ни они для него в силу колоссальных культурных, этнических, социальных и географических отличий полностью «своими» быть не могут.

Классификация на «своих» и «чужих» в очерках Носилова происходит не только по национальному признаку. Есть здесь «свои - чужие» русские. Такие, например, как сам автор, русские священники, приехавшие в «дикий край нести веру христианскую», учителя, просвещающие инородцев. И действительно, «чужие» русские: купцы, торговцы, мелкие чиновники, обирающие «детей природы», наживающиеся на их слабости и доверчивости. Купцы в произведении - «торгаши», к вогулу же автор сочувственно обращается «голубчик». Писателя возмущает то, каким образом происходит обмен, и он всячески пытается отговорить инородцев от неравноценной сделки, но тщетно: «торгаши» хорошо знают их слабые места и «обманывают без зазрения совести» [7, с. 210].

«Обирая товар, промысел, они меняют товары: за соболя, белку купец наделяет вогула куском ж?лтого мыла, деш?вым ситцем по тройной цене, подмоченным порохом, грошовыми пистонами» [Там же, с. 192].

Негативная оценка связана и с образом сборщиков ясака. Они у Носилова - «вершители судеб», которым вс? дозволено, которые, прикрываясь «государевым приказом», также бесцеремонно обирают и обманывают местного жителя. Писатель констатирует, что «край беднеет и вымирает», что «масса злоупотреблений», что «многое здесь нехорошо» [Там же, с. 213].

Таким образом, важными дифференцирующими признаками в различении «своего» и «чужого» в творчестве Носилова становятся этнические, социальные, культурные и психологические факторы. Маркерами концепта наиболее часто выступают «русский» - «инородец», «торгаш» - «должник», «дикий» - «цивилизованный», «родина» - «чужбина».

По мнению тамбовского исследователя Я. В. Иконниковой, концепт «сво? - чужое» является по своей сути антропоцентрическим и «помогает многое прояснить в авторском мировидении, ибо носит универсальный характер, присущ художественному творчеству, научному и бытовому мышлению» [3, с. 6]. В творчестве Носилова универсальность концепта проявляется особенно ч?тко, так как автор рассказывает о жизни северных аборигенов одновременно с позиции писателя, метеоролога, антрополога, этнографа и путешественника. Например, в очерке «Полярная буря» Носилов предста?т увлеч?нным метеорологом, изучающим природные явления «чужой» для него местности, в частности, в лексике автора появляются такие профессиональные метеорологические термины, как «анемометр-ветромер», «барометр». В очерке «По следам князя Курбского», он - «отчаянный путешественник» и историк, цель которого - отыскать давно затерянный путь древних жителей «чужого» ему края. Автор пишет, что старинная русская крепость для него - «ценная находка», и он «…так занялся разыскиванием надписей, следов здесь человека, что пробыл тут часа три, не менее» [7, с. 232]. И такое взаимодействие различных направлений - явление для литературы рубежа веков достаточно распростран?нное. В книге «Хроника литературной жизни Урала XIV-XX веков» уральские исследователи М. А. Литовская и Е. К. Созина отмечают: «На рубеже столетий одной из магистральных линий развития общероссийского искусства становится взаимодействие художественной литературы с публицистикой и этнографией. Так, П. П. Инфантьев, автор первого русского фантастического романа о путешествии на Марс (ЇНа другой планете: из жизни обитателей Марса?, 1901), в 1892 г. вместе с известным географом, путешественником, научным и общественным деятелем всероссийского масштаба К. Д. Носиловым, родившимся в селе Маслянское Шадринского уезда, совершили путешествие по северно-западному Уралу и Сибири, описав позже увиденное в сериях статей и очерков (ЇЖзинь народов России: этнографические рассказы?, 1911-1912 П. П. Инфантьева, ЇН аНовой земле?, 1903, ЇУ вогулов?, 1904, ЇНа диком Севере?, 1913 К. Д. Носилова и др.), ставивших задачей привлечение внимания читателя к особенностям образа жизни и бедственному положению коренного населения края» [5, с. 25].

Таким образом, мы приходим к выводу, что универсальная антитеза «сво? - чужое» имеет ключевое значение в творчестве Носилова. Во всех его произведениях присутствуют мотивы открытия и постижения. Он настолько «горит» желанием узнать и понять, что в итоге «чужое» начинает приобретать признаки «своего», а граница, отделяющая одно от другого, становится менее ч?ткой. Возникает некое взаимопроникновение, приближение «чужого» пространства и «чужого» человека. И в этом своеобразие творчества писателя, в этом его новизна и уникальность.

Список литературы

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Изд-во «Искусство», 1986. 445 с.

2. Бирюков В. П. Писатель-земляк К. Д. Носилов // Путь к коммуне. 1958. 15 июля.

3. Иконникова Я. В. «Сво?» и «чужое» в прозе А. И. Куприна: проблематика и поэтика: автореф. дисс. … к. филол. н. Тамбов, 2013. 39 с.

4. Кубан?в Н. А. Образ Америки в русской литературе: из истории русско-американских литературных и культурных связей конца XIX - первой половины XX века: автореф. дисс. … д. филол. н. М., 2001. 52 с.

5. Литовская М. А.,Созина Е. К. Хроника литературной жизни Урала XIV-XX веков. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2009. 61 с.

6. Носилов К. Д. На Новой земле. Тюмень: Изд-во «Софтдизайн», 1997. 364 с.

7. Носилов К. Д. У вогулов. Тюмень: Изд-во «Софтдизайн», 1997. 303 с.

8. Носилов К. Д. У вогулов: очерки и наброски. М.: Изд-во А. С. Суворина, 1904. 125 с.

9. Омельчук А. К. К. Носилов. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1989. 215 с.

10. Ощепков А. Д. Имагология // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 1. С. 251-253.

Размещено на Allbest.ru