Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Портреты революционеров в мемуарном цикле А.М. Федорова «Встречи и воспоминания»

В мемуарном цикле писателя-эмигранта А. М. Федорова «Встречи и воспоминания» среди литературных портретов его современников, прозаиков, поэтов, актеров упоминаются имена революционеров и политиков; автор воссоздает исторически значимые и личные детали их жизни и деятельности и, наконец, оставляет очерки о жизни многих из тех, кто сыграл важную роль в его литературной судьбе. Федоров, как известно, не примыкал ни к общественным организациям, не участвовал в революционных событиях 1905-1907 годов, не принял Октябрьскую революцию 1917 года. Но он, как и большинство писателей, его современников, был близко знаком с выдающимися деятелями нового времени - Г. В. Плехановым, Л. Троцким, Г. Котовским. О многих из них Федоров написал и опубликовал мемуары, однако, в неизданном цикле «Встречи и воспоминания» нами обнаружены уникальные автографы очерков о матросе мятежного броненосца «Потемкин» А. Матюшенко, записки об А. Коллонтай и «бабушке русской революции» Е. Брешко-Брешковской, мемуарнобиографический портрет «В. В. Воровский», черновые наброски воспоминаний о Г. Котовском и другие.

Среди многочисленных небольших заметок мемуарного цикла - одно из первых и наиболее ранних упоминаний о встречах с революционерами «Воспоминания о Плеханове»: «Летом 1901 г. я с женой и сыном шести лет приехал в Женеву» [9, л. 1]. В 1901 году Г. В. Плеханов - организатор «Заграничной Лиги русской социал-демократии», и очевидно, что встреча Федорова, ставшего известным писателем в России, с Плехановым не случайный, а хорошо обдуманный факт биографии. Так и во время путешествия в 1906 году в Америку писатель намеренно сближается с матросом А. Матюшенко, руководившим восстанием на броненосце «Потемкин» в июле 1905 года: «В Нью-Йорке в одном из кварталов down-town помещались два русских клуба: клуб социалистов-революционеров и клуб социал-демократов. <…> Мой приятель познакомил меня с Матюшенко» [13, с. 37]. Ярчайшие личности своего времени, встреченные им в разное время, до восстаний и бунтов 1905 года: Плеханов, один из первых марксистов, матрос Матюшенко с мятежного «Потемкина», Г. Котовский, «вчерашний разбойник, <…>будущий маршал Советской республики» [5, л. 1] и «знаменитый бандит» - герои очерков [6]. Они олицетворяли революционное движение с противоположных социальных позиций, потому и очерки Федорова - одни из наиболее ярких страниц в мемуарном цикле. Черты характера, детали поведения, малоизвестные факты, которые были известны автору при близком знакомстве с героями, дали богатый литературный материал, использованный в повестях и романах, придавая особую убедительность и выразительность образам «новых людей» в произведениях Федорова. Однако в мемуарном цикле именно портреты современников, в частности, русских революционеров, имеют для писателя значение как самостоятельный жанр, формирующийся из фрагментов записок по реальным впечатлениям.

В литературной судьбе талантливого писателя-самоучки Федорова, богатой на события и лица, встречи с дворянами, представителями революционной интеллигенции, были часто эпизодами, значимость которых он оценил лишь по прошествии нескольких лет, уже в эмиграции. Таковы очерки о революционерах Е. Брешко-Брешковской (1844-1934), эмигрировавшей из России, и А. Коллонтай (1872-1952), первой в мире женщине-министре, находившейся на дипломатической службе в Швеции, Мексике и Норвегии с 1923 года по 1945 год. Восхищение и уважение, искренняя симпатия к их личным качествам - такова эмоциональная доминанта этих очерков, акцентированная лирической интонацией, сближающей мемуарные очерки с прозой писателя. Автор пытается понять, что заставило их, оставив привычный образ жизни, уйти из семьи, изменить представление об общественной роли женщины в России и в мире. Несмотря на лиризм очерков, точка зрения автора-мемуариста обусловлена конкретными фактами жизни его героев, датами, историческими деталями, малоизвестными русскому читателю - рассказывая о таких подробностях, Федоров безошибочно выбирает ракурс для литературного портрета. Историческая личность изображена с близкого расстояния, но героические детали намеренно чередуются с обыденными, негероическими - они даны в ироническом и шутливом контексте, что особенно подчеркивает дружественность отношений автора и персонажа, несмотря на различия их социального положения. Федоров чувствует себя равным с известными революционерами, находит среди них прототипы своих будущих произведений - это признаки мировоззрения писателясамоучки, созвучного самому бурному времени порубежной эпохи и взглядам ее «новых людей».

Мемуарные очерки о русских революционерах автор датирует 1903 годом, когда герои его записок, Воровский и Брешко-Брешковская, находились в Одессе на нелегальном положении. Невозможно определить, встречались ли они лично между собой, так как Федоров не пишет об этом, но бесспорно, что воспоминания вносят дополнительные характерные штрихи и к портрету самого писателя, сочувствовавшего революции в эти годы. В мемуарных очерках внимание читателя сосредоточено на личности автора, повествуя об индивидуальной неповторимости фактов, лиц, событий, явлений, за которыми раскрываются общие жизненные закономерности в малоизвестном читателю контексте биографии Федорова 1903-1905 годов.

Эти записки начинаются с точной даты событий: «В 1903 году Одессу посетили две прославленные революционерки - одна <…> Е. К. Брешко-Брешковская, другая <…> - Александра Коллонтай. Я был в продолжительном плавании на Дальний Восток, когда Екатерина Константиновна (бабушка) скрывалась у нас на даче два месяца под видом няньки моего маленького сына Виктора. В 1917 году она снова вернулась на несколько дней в Одессу, пока не представился ей счастливый случай с ее подложным паспортом уехать в Америку. <…> моя жена рассказывала мне очень много интересного об этой удивительной женщине, которая и ее втравила в революционное сотрудничество» [7, л. 1].

Автор описывает события, которые являются частью его биографии, ещё раз переживает самые яркие события в своей жизни, рассказывает о героях - «новых людях», создавая образ эпохи в литературных портретах. Именно воспоминания позволяют А. Федорову через авторское слово разобраться в самом себе, показать «изображение души». Поэтому тема революционной борьбы и лирические интонации в изображении «бабушки русской революции» Е. К. Брешко-Брешковской и А. М. Коллонтай, поразившей писателя своей красотой, как и одного из будущих лидеров Советской России, В. В. Воровского, придают художественно-публицистическому стилю мемуаров признаки художественного повествования. Среди современных воспоминаний о выдающихся общественных деятелях России [11] и мемуаристики русского зарубежья [12] цикл «Встречи и воспоминания» Федорова занимает особое место, так как многие его лица послужили прототипами героев художественных произведений писателя.

Федоров рассказывает о фактах своей биографии, сделав ее контекстом воспоминаний о русских революционерах: «Мой дом стал прибежищем для разных таинственных для меня незнакомцев, для партийных собраний, а во время погромов - и убежищем <…>. Во время погрома жена с красным крестом разъезжала по <…> еврейским кварталам, <…> привозила детей, пострадавших и еще не успевших пострадать от погромов, и таким образом, спасла немало народа. <…> Скрывались у нас, собирались и приходили с “явкой” люди всех революционных партий. Я всегда думал, что принадлежать к той или другой партии столько же дело убеждения, сколько сердцу и темпераменту - дело вкуса. Невелика премудрость постигнуть основы народничества, секреты терроризма, и даже - диалектического материализма. Другое дело - философская и стройная научная разработка тех или других политических течений. Справедливость моего заключения сказывается особенно на женщинах, как на натурах более податливых к чувствам, чем к непреложным выводам рассудка и опыта. Но если женщина становится верноподданной диалектического материализма, никакой рычаг не сдвинет ее с этой позиции. Такова Александра Коллонтай. <…> За два-три года до знакомства с А. М. Коллонтай в Петербурге при мимолетной случайной встрече с ней в Одессе, как раз перед моим уходом на Дальний Восток, я шел с моим шестилетним сыном по маленькому переулку “Отрада”, который упирался в сад, выходящий в море. Было 1-е апреля. В эту минуту навстречу нам, вся освещенная солнцем, шла молодая красивая женщина, девушка в костюме, отлично сидевшем на ней, такого же темно-лилового тона, как тень на панели. <…> все ее существо чувствовало, что ее ждут счастливая удача и победа» [7, л. 2].

Поэтический ореол необыкновенной женщины и «верноподданной диалектического материализма» сопровождает мемуарный портрет А. Коллонтай; иной ракурс избран в изображении Е. Брешко-Брешковской - автор акцентирует прежде всего качества «удивительного» человека, умеющего «“втравить” в сотрудничество окружающих». Такие образы женщин, выдвинутых русским революционным движением, поражали современников контрастом женственности и одержимости идеями борьбы [11]. В мемуарах о Брешко-Брешковской М. Осоргин пишет, что и ему она запомнилась в сибирской ссылке 1910-1917 годов этими качествами «удивительного» человека: «Может быть, при близком знакомстве Бабушка Русской Революции и поражает людей свирепостью и кровожадностью, хоть и не вяжется это как-то с портретом старой русской женщины в белом платке, с добрыми глазами и славной улыбкой уст, так часто произносящих имя Божье. Биография старого человека вообще - чудо; жизнь Бабушки - чудо тройное, настоящая поэма. Это даже не биография, а сама живая Россия в красках и музыке. По ней можно учиться читать, смотреть и слушать. А понатужившись - и понимать» [10, с. 39].

Увлекательно и проникновенно, с большой теплотой рассказывает Федоров о В. В. Воровском: автор создает портрет, насыщенный яркими живописными деталями внешности, характера, и, вспоминая о знакомстве, дружбе, рассказывает об истории c созданием «русской Марсельезы», к которой его пытался привлечь Воровский: «В Петербурге в недолго существовавшем ежемесячном журнале <…> писателя-инженера Гарина-Михайловского познакомился я с молодым писателем-публицистом Вацлавом Вацлавовичем Воровским (1871-1923), печатавшимся под псевдонимом - В. Орловский. Блондин с небольшой отлично подстриженной бородой с довольно красивым интеллигентным лицом, с приятной манерой говорить и слушать. Его фигуру можно было бы назвать стройной и даже изящной, если бы он не гнулся слегка в пояснице. <…> В скором времени я узнал в Одессе, что Воровский лежит в лечебнице и посетил его. Он почти виновато сказал: “Нож в спину русской революции!” (подчеркнуто - А. Федоров). Мы сблизились с ним, а наши жены подружились, и Воровские часто навещали нас на даче. <….> Все мы были достаточно молоды, что даже зная о неизбежности грозящих трагедий, не хотели опасаться, что они могут заключить и нас в свой безвыходный огненный круг. Все скорее представлялось, как спектакль, чем как действительность. Пусть и сами мы являемся не зрителями, а участниками этого представления, все же мы лишь исполнители роли и самая смерть - не настоящая смерть. Упал занавес. И опять мы встаем, как ни в чем ни бывало, под аплодисменты взволнованной публики. <…> Конечно, Воровский-то разбирался в происходящем лучше, может быть, чем кто-либо во всей Одессе, но он меньше, чем кто-то выказывал это перед другими. Он оставался все тем же при этом улыбающимся, спокойным и деликатным, иногда даже дурачливым и все же загадочным человеком» [7, л. 3].

С Воровским связан любопытный эпизод в творчестве Федорова: с его слов, большевики дали ему поручение - «написать стихотворение-песню, <…> своего рода русскую революционную “Марсельезу”». В ответ на это предложение он «колебался», но «в конце-концов, <…> уступил, <…> и сколько ни старался, ничего путного не вышло». Несмотря на «творческую неудачу», «приятельство <…> осталось нерушимым до конца». Федоров с искренней горечью утраты пишет о гибели Воровского, о том, какую память он оставил о себе: «Известно, что Воровский как человек образованный, умный, тонкий и знающий иностранный язык был отправлен посланником в Италию и может быть потому именно, что был он добр и мягок по душе, несмотря на непоколебимую твердость в своих марксистских убеждениях, ему было тяжело оставаться в Москве, в железные дни, в начале революции. Слепой <…> враг большевизма не разбирал человеческих качеств и достоинств, выстрелом из револьвера убил его в Женеве и так уничтожил одно из живых звеньев, связующих разных по партиям, но одинаково любящих свою родину людей. Потрясенная этой утратой, вскоре умерла и жена Воровского. <…> В моем доме в Одессе, превращенном в дом отдыха для писателей, после моего ухода из Одессы оставалась корзина с вещами Воровского, среди которых было две старинные иконы, которыми Воровский очень дорожил, как реликвиями отчего дома» [Там же, л. 4]. Личность «нового человека», сформировавшегося в годы борьбы, в изображении Федорова - символ самого героического и противоречивого бурного времени.

Фрагменты очерков-портретов о русских революционерах датируются вначале 1903 годом, но, очевидно, что, например, к воспоминаниям о Воровском писатель обратился еще раз в 1923 г., завершая их в эмиграции как некролог. Соединив жанровые разновидности мемуарных очерков в одно целое, Федоров в записках «В. Воровский» восстанавливает целый пласт и своей интересной литературной судьбы, в которой важную роль сыграли не писатели, не поэты, а политик-революционер. Искренность в отношениях, глубокое взаимное уважение и даже увлеченность поэзией - все это способствовало их дружбе, но важнее было ощущение восхищения, которое автор не скрывает: он сближается с Воровским в 1903 году, когда приобретает литературную славу, знакомится с Горьким, Буниным, Куприным, Чеховым, но, преклоняясь перед ними, на всю жизнь сохраняет память о Воровском как о человеке необыкновенной нравственности, яркой судьбы, однако, так и не разделяя его политические взгляды.

В контексте мемуарного цикла очерк-портрет «В. Воровский» героического характера оттеняет лирический ракурс женских портретов «новых людей» Е. Брешко-Брешковской и А. Коллонтай - живые легенды порубежной эпохи России, оставленной Федоровым навсегда. Как писал И. А. Бунин в письмах к своему другу Федорову из Парижа, не скрывая глубокой тоски о родине, о которой они вспоминали, ради которой творили; ее любили, как каждого из героев своих произведений: «Вообще живется не весело и всегда с вечной тревогой за кусок хлеба на завтра. <…> всей душой сочувствую твоей муке за семью. <…> Дорогой, всегда очень больно, когда ты пишешь <…>. Дай тебе Бог Силы» [8]. Слова Бунина с пожеланием сил к жизни в «вечной тревоге» первых лет эмиграции, с потерей массового русского читателя и литературных связей, которые питали их творчество, обращают писателей к памяти о прошлом, ставшем источником вдохновения вдали от России, к личностному субъективному контексту. Задолго до революции 1917 г., изменившей их судьбу, об этом говорил и А. Федоров в автобиографии - о собственной жизни, запечатленной в произведениях, «много писал, много путешествовал, но все это известно, и не мое дело писать об этом периоде моей жизни, который весь отразился в моих книгах» [14, с. 57].

Мемуары занимают в творчестве А. М. Федорова место одного из ведущих прозаических жанров с начала ХХ века. Впоследствии в эмиграции воспоминания приобретают особую значимость, по его словам, как документальное свидетельство эпохи «российского <…> раскола» [4]. Оторванность от родной земли, как это было и со многими другими писателями русского зарубежья, наложила свой отпечаток на творчество Федорова, обусловив обращение к мемуарной прозе. Прочтение мемуаров писателя, начатое в связи с изучением истории литературы русского зарубежья, открыло читателям цикл Федорова «Встречи и воспоминания» - один из ценных источников изучения эпохи Серебряного века.

Список литературы

федоров революционер очерк мемуарный

1. Акимова Т. И. Авторская стратегия как литературоведческая категория: методологический аспект // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 2. Ч. 1. С. 13-16.

2. Архипова И. С. Из истории «литературной записи воспоминаний» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 1. Ч. 2. С. 18-22.

3. Краснопольская Н. Е. Во имя любви к человечеству… Документальная повесть о В. В. Воровском. М.: Политиздат, 1981. 288 с.

4. Культурный центр Дом-музей М. Цветаевой (КЦ ДМЦ). Фонд Федорова. КП 1290/7-8. б/даты. черн. автограф.

5. КЦ ДМЦ. Фонд Федорова. КП 1291/1-3. б/даты. черн. автограф. лл. 1-3.

6. КЦ ДМЦ. Фонд Федорова. КП-1296/7. б/даты. черн. автограф.

7. КЦ ДМЦ. Фонд Федорова. КП 1298 /1-10. б/даты. черн. автограф.

8. КЦ ДМЦ. Фонд А. М. Федорова. КП 1298/3. б/даты. черн. автограф. 5 лл.

9. КЦ ДМЦ. Фонд Федорова. КП 1303 /1-11.

10. Осоргин М. А. Воспоминания. Повесть о сестре. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1992. 79 с.

11. Соломатина О. А. Биографии и мемуары. Женщины-легенды. Сильный слабый пол. М.: Эксмо, 2012. 132 с.

12. Троцкий Л. Д. Портреты революционеров. М.: Изд-во Моск. рабочий, 1991. 153 с.

13. Федоров А. М. За океан. СПб.: Изд-во Прометей, 1909. 211 с.

14. Фидлер Ф. Ф. Первые литературные шаги: автобиографии современных русских писателей. М.: Тип. т-ва И. Д. Сытина, 1911. 268 _с.

Размещено на Allbest.ru