Диалог и коммуникация в литературной критике Аделя Кутуя (20-30 гг. XX века)

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДИАЛОГ И КОММУНИКАЦИЯ В ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКЕ АДЕЛЯ КУТУЯ (20-30 ГГ. XX ВЕКА)

Хабибуллина Алсу Зарифовна

Нагуманова Эльвира Фирдавильевна

В настоящее время, когда происходят значительные изменения в области взаимодействия разных литератур и языков России, все чаще в компаративистике обсуждаются вопросы межлитературного диалога и коммуникации.

В работе Я. Г. Сафиуллина о межлитературной коммуникации проводится идея о том, что «коммуникация тяготеет к деконтекстуализации литературного произведения, к освобождению его от автора, от связей со временем написания, от последующей собственной истории» [4, с. 26]. Деконтекстуализация также оказывает противоречивое влияние на взаимоотношения разных литератур в воспринимающем (читательском) сознании, т.к. «разные литературы, отлученные от своих национальных контекстов, легче контактируют в одном пространстве, оказываются более простыми переходы от одной из них к другой» [Там же]. Вместе с тем деконтекстуализация расширяет поле того общего, что возможно в разных литературах, усредняет и упрощает это общее.

Явление коммуникации во многом противостоит межлитературному диалогу, который, в отличие от первой, способствует обмену идеями, образами, художественными формами и другими эстетическими ценностями. «В диалоге - признание каждым из его участников другого (иного, чем он сам) и совместный путь к знанию, смыслам, не обязательно завершающийся согласием» [Там же, с. 23].

Рассмотрим, как на материале татарской литературной критики находит проявление коммуникация и межлитературный диалог. В качестве фактического материала обратимся к статье А. Кутуя «Влияние русской литературы на Г. Тукая» (1928), а также к его юбилейным работам, написанным в 30-е гг. ХХ в., которые посвящались личности и творчеству Лермонтова.

Следует отметить, что в свете ключевых понятий современной компаративистики - межлитературный диалог и коммуникация - творчество А. Кутуя не исследовалось вообще; также мало изученным остается вопрос о специфике восприятия им русской литературы, как в его художественном творчестве, так и в критике.

Внимание А. Кутуя как критика к русской литературе начинается в 20-е гг. XX в. Необходимо отметить, что к этому времени социологическая тенденция в литературе еще не стала определяющей, что позволило ему, как и многим татарским писателям, создавать творческие, свободные от идеологических установок, работы. К ним относятся критические оценки Г. Ибрагимова, Ф. Бурнаша, Х. Вали.

Так, в статье «Влияние русской литературы на Г. Тукая» А. Кутуя, опубликованной в журнале «Безне? юл» / «Наш путь» (здесь и далее в статье перевод на русский язык выполнен авторами - А. Х., Э. Н.), раскрывается важнейший аспект межлитературного диалога - усвоение Тукаем творчества Пушкина и Лермонтова. Хотя Кутуй и исследует известную проблему «влияния» русской литературы на национальную, она не рассматривается здесь в свете известных коммуникативов, как, например, «любовь к родине», «свобода», «борьба», «справедливость» и т.п., которые были весьма устойчивыми и повторяющимися в его оценках в 30-х гг. ХХ в. Напротив, в данной статье татарского критика внимание к Тукаю расширяется от выявления различных сторон влияния - подражание, усвоение, использование - к теоретическим вопросам диалога русской и татарской литературы.

Так, в исходной части своей работы Кутуй приводит целый ряд примеров, доказывающих благотворное воздействие русской классики на татарских писателей и драматургов. В частности, он пишет о том, что драма «Неравные» Фатиха Амирхана была заимствована из пьесы Чехова «Чайка», «Юлсызлар» Гаяза Исхаки из «Детей Ванюшина» С. Найденова. Кутуй также обнаруживает связь творчества Мажита Гафури с произведениями Некрасова. Все это, по мнению критика, не исследовано до сих пор.

Такая диалогическая направленность работы Кутуя непосредственно усиливается в исследовании переводов Тукая произведений русской литературы, его подражаний (таклид) стихотворениям Пушкина и Лермонтова. При этом здесь они рассматриваются не сами по себе, как замечательные образцы тукаевского творчества, а в контексте жизни татарской литературы начала XX в. Кутуй пишет: «Он [Тукай], как только начал знакомиться с русской литературой и в переводах и в оригиналах, очень быстро изменил стиль и язык. Избавившись от влияния турецкой литературы, он поддался влиянию русской классики. <…>

Только нужно отметить, что Тукай не подражал ни одному русскому писателю, может быть, он брал то, что было близко по духу, его внутреннему миру, жизни татарского народа, то, что произвело на него впечатление. Выбрав понравившееся, заново создавал свое» [2, б. 21].

Как видно из сказанного, А. Кутуй в оценке творчества Тукая смог достаточно тонко уловить диалогический «механизм» межлитературного взаимодействия, не возвышая при этом ни одну из национальных литератур. Напротив, он старался достаточно объективно и одновременно с пафосом восхищения раскрыть как талант Пушкина и Лермонтова, так и Тукая, сумевшего на родном языке передать все богатство формы и содержания произведений русских классиков. При этом в его статье выделяются разные формы межлитературных взаимодействий, проявившихся в поэзии Г. Тукая: таклид / подражание, ?зл?штер? / усвоение, файдалану / использование.

Иная ситуация складывается в отношении критических статей Кутуя о русской литературе, которые создавались в 30-е гг. XX в.

В 1939 г. на страницах газет «Кызыл Татарстан» / «Красный Татарстан», «Яшь ленинчы» / «Молодой ленинец», журналов «Безне? юл» / «Наш путь», «Азат хатын» / «Освобожденная женщина», «Совет ?д?бияты» / «Советская литература» появляются статьи и очерки А.Кутуя о Лермонтове, посвященные 125-летию русского классика. Среди них особое место занимают статьи: «М. Ю. Лермонтов», «Хик?ятче Лермонтов турында» / «О Лермонтове как рассказчике» и др.

В данных публикациях татарского критика заметны две главные тенденции: социологизм и коммуникация. Последняя, возникшая под воздействием утвердившегося в литературе и эстетике соцреалистического канона, определила то общее в рассмотрении разных литератур, что нивелировало и делало несостоятельным саму идею своеобразия одной литературы (в нашем случае - татарской), по сравнению с другой - русской литературой. Эти две тенденции связаны между собой, а их взаимодействие помогает лучше понять жизнь разных национальных литератур в один из наиболее противоречивых этапов отечественной истории - в 30 гг. XX в.

Уже в самом начале своих юбилейных работ («М. Ю. Лермонтов», «О Лермонтове как рассказчике») Кутуй сравнивает поэзию и жизнь Лермонтова с Пушкиным, тем самым редуцируя представление о Лермонтове как уникальном и оригинальном поэте русской литературы. Такое сравнение с Пушкиным является повторяющимся, что делает восприятие творчества Лермонтова татарскими читателями более монологичным, исключающим возможность понимания главных идей его произведений в свете самостоятельных от Пушкина влияний. К примеру, в статье «О Лермонтове как рассказчике» Кутуй пишет о Пушкине, как великом предшественнике Лермонтова. Их связывает одно время, одни идеи и мотивы творчества. Лермонтов, по словам Кутуя, появляется в литературе, подобно взорвавшемуся солнцу [3, б. 3].

Такое же сравнение находим в юбилейной статье «М. Ю. Лермонтов», в которой говорится о сходстве судьбы двух поэтов [1].

На наш взгляд, подобное сравнение не было случайным в татарской критике 30-х гг. ХХ в. Во многом оно соответствовало одной из устойчивых в советской литературе линий мифологизации поэтов как жертв царизма. По-своему это проявилось и в работах А. Кутуя.

Выравнивание Лермонтова с Пушкиным в оценках Кутуя продолжалось и на материале анализа творчества татарского поэта Тукая как носителя свободолюбивых идей русских классиков. Однако в отличие от оценки, которую Кутуй продемонстрировал в 1928 г., а также от статей других татарских критиков 10-20-х гг. (Ф. Амирхана, Г. Ибрагимова), теперь такое сравнении носило нормативный, односторонний, а не диалогический характер.

Данная коммуникативная тенденция во многом объясняется идеей русификации, а также сложившейся идеологической схемой, которая легла в основу разработки в татарской критике большой темы «Тукай и русская литература / культура» [5, с. 307-308].

Тукай же, в этом социологическом контексте, стал рассматриваться как провозвестник «советского патриотизма», как «интернациональный поэт». Как писал М. Фридерих, «теперь уже Тукай не определялся как “эхо татарской жизни, татарского сердца”, как это было сделано в 1918 г. Из публикаций о нем, которые увидели свет со второй половины 1930-х гг., создается впечатление, что он скорее был “эхом” великих русских поэтов и мыслителей в татарской среде» [Там же, с. 307].

Так, в статье «М. Ю. Лермонтов» (1939) Кутуй пишет: «Лермонтов и?атында рус халкыны? и? тир?н фикерл?ре ??м и? ?ылы тойгылары чагыла. Пушкин, Шевченко, Тукай шикелле Лермонтов та халык ?д?биятын нык ойр?н?. <…> Аны? [Лермонтовны?] патриотизм тойгылары бел?н сугарылган ?д?би ?????рл?ре СССР халыкларыны? культура фондына Пушкин, Гоголь, Некрасов, Чернышевский, Толстой, Горький, Шевченко, Тукай ?с?рл?ре бел?н бар р?тт?н и? кыймм?тле ?с?рл?р булып ис?пл?н?л?р» [1, б. 8-9]. / «В творчестве Лермонтова нашли отражение самые глубокие мысли и самые теплые чувства русского народа. Так же, как Пушкин, Шевченко, Тукай Лермонтов серьезно изучает народную литературу. <...> Его [Лермонтова] литературные шедевры, пронизанные патриотическими чувствами, считаются самыми ценными произведениями в культурном фонде народов СССР, наряду с произведениями Пушкина, Гоголя, Некрасова, Чернышевского, Толстого, Горького, Шевченко, Тукая».

Как видно из приведенного фрагмента, выравнивание Тукая с классиками русской и других национальных литератур препятствовало пониманию межлитературного диалога, в частности, изучению и объективной оценке того, как, например, в тукаевском творчестве жила русская литература.

Своеобразным исключением стала статья А. Кутуя «Лермонтов и татарские поэты» (1939), в которой творчество татарских авторов - Дэрдеменда, С. Рамиева, Тукая - исследуется не с точки зрения социологических коммуникативов, а в аспекте межлитературного диалога. Такой характер восприятия приводит Кутуя к интересным наблюдениям и выводам, позволяющим понять, как творчество Лермонтова влияло на татарскую литературу начала XX в.

Вместе с тем коммуникация в татарской критике 1930-х гг. стала очевидной, ясной тенденцией, чему также способствовали переводы стихотворений Лермонтова, которые создавались в это время. Так, рядом со статьей А. Кутуя «О Лермонтове как рассказчике» в газете «Кызыл Татарстан» поместились перевод на татарский язык известного стихотворения Лермонтова «Парус» / «Жилк?н», выполненный А. Ерикеем, и лирическое произведение Г. Халика Садрыя «Яз езл??че шагыйрьг?» / «Поэту, который ищет весну», которое в юбилейные дни посвящалось Лермонтову. В последнем, как и в статье А. Кутуя, говорилось о том, что Лермонтов - образец таланта и выдающегося мастерства для многих татарских поэтов: Тукая, Такташа, Мажита [Гафури] и др. Он, к тому же, вдохновляет своим творчеством на борьбу. Эти идеи стихотворения вполне соответствовали духу времени и, прежде всего, нормативной поэтики соцреализма.

Таким образом, идеи, обозначенные Кутуем в статье, по-своему транслировались в художественный перевод и юбилейное послание, усиливая ее коммуникативное, однонаправленное содержание. Выравнивание Лермонтова и Тукая, а также других татарских поэтов не позволяло татарскому читателю участвовать в межлитературном диалоге как объективной составляющей процесса взаимодействия разных национальных литератур.

Справедливо утверждать, что подобная коммуникация вела к преодолению и сглаживанию эстетической дистанции, препятствующей формированию «нового» горизонта ожидания читателя. Татарский читатель в таком случае лишался возможности опереться на собственный литературный опыт и выразить эстетическую интерференцию в своей рецепции «чужого».

Таким образом, критическая деятельность А. Кутуя в 20-30 гг. XX в. ярко демонстрирует своеобразную траекторию его размышлений: от восприятия произведений русских классиков в контексте проблемы межлитературного диалога к коммуникации, определившей поиск общего, «вненационального». Одновременно в этом движении происходили нивелирование и утрата ценных представлений о неповторимости, уникальности татарской литературы. Идеи же соцреализма, утвердившиеся в советской литературе и критике начиная с 30-х гг. ХХ в., лишь усиливали это начало.

кутуй татарский межлитературный коммуникация

Список литературы

1.Кутуй Г. М. Ю. Лермонтов // Азат хатын. 1939. № 19. Б. 8-9. (На татарском языке).

2.Кутуй Г. Рус ?д?биятыны? Г. Тукайга т?эсире // Безне? юл. 1928. № 3/4. Б. 20-22. (На татарском языке).

3.Кутуй Г. Хик?ятче Лермонтов турында // Кызыл Татарстан. 1939. 6 октября. (На татарском языке).

4.Сафиуллин Я. Г. Коммуникация и литература // Межкультурная коммуникация: филологический аспект. Словарьсправочник: учебно-методическое пособие. Казань: Отечество, 2012. С. 15-31.

5.Фридерих М. Габдулла Тукай как объект идеологической борьбы. Казань: Татар. кн. изд-во, 2011. 343 с.

Размещено на Allbest.ru