Размещено на http://www.allbest.ru/

Лариса Васильева и Людмила Татьяничева: их пути и перепутья

Серова Анастасия Дмитриевна

Аннотация

В статье рассматривается лирика двух поэтов в основном второй половины XX века: Ларисы Васильевой и Людмилы Татьяничевой, выявляются точки соприкосновения их лирических героев и художественных характеров. В этой связи изучается проблема "женской литературы". В лирике Васильевой и Татьяничевой много перекр?стных тем и образов. Среди них - историческая, материнская темы, древесная образность. Созвучными у поэтесс оказываются вариации на тему "Слова о полку Игореве". Объединяющей темой творчества Васильевой и Татьяничевой является женская тема, которая делает родственными их интонации. Адрес статьи: www.gramota.net/materials/2/2016/12-2/9.html

Ключевые слова и фразы: женская литература; Лариса Васильева; Людмила Татьяничева; поэзия второй половины XX века; антропоморфизм; древесная лирика.

Женская роль в литературе обрела проблемный характер в первой четверти XIX века, но наиболее активные дискуссии относятся к рубежу XIX-XX веков. Такие понятия как "женское творчество", "женская литература" нередко отрицались. Нынешний век, казалось бы, давно признал право женщины на творчество, но вопрос о женской литературе так же продолжает вызывать повышенный интерес. Одни исследователи серьезно занимаются этой проблемой, другие склонны считать, что понятие "женская литература" надуманное и не имеет под собой никаких оснований. Многие даже презрительно скажут: существует литература и нелитература, другого деления нет. Как справедливо считает Т. Морозова, "факт снисходительного отношения к женской прозе остаётся фактом. Если же про прозаика-женщину говорят, что у неё мужская проза, то это прямо как пять с плюсом - высший комплимент. Но ежели (упаси и помилуй) назвать прозу какогоникакого писателя женской - это сочтётся глубочайшим оскорблением" [6, с. 10]. И действительно, в сложившейся культуре слова "женское" и "мужское" не только гендерное определение, но и оценочная категория. Говоря о недостатках или достоинствах женской литературы, её всегда сравнивают с лучшими образцами мужского искусства слова. Норма, точка отсчета - мужчина, мужское перо, мужской взгляд. А русская фразеология закрепила презрительное - "бабья писанина". О месте женского творчества в общелитературном процессе размышлял Ю. Лотман в работе "Женский мир" (1998) [5]. К попыткам осмысления женского литературного творчества можно отнести статьи Н. Габриэлян "Ева - это значит "жизнь"" (1996) [4], И. Савкиной "Кто и как пишет историю русской женской литературы" (1997) [9], "Говори, Мария! (Заметки о современной русской женской прозе)" [8], Н. Перовой "Есть ли в России женская литература?" (1994) [7, с. 4], О. Славниковой "Та, что пишет, или Таблетка от головы" (2000) [10] и другие.

Именно в этом контексте нам чрезвычайно интересна позиция Л.Н. Васильевой. В эссе "Заговорившая с миром", которое включено в двухтомник избранных произведений, изданный в 1989 году, она пишет: "Итак, заговорившая с миром женщина - явление не новое, но и неизученное, окружённое постоянным невниманием литературных миров, насыщенных могучими мужскими амбициями. Так было всегда и в мировой, и в русской, так есть и сейчас, в современной, равноправной советской литературе. Неужели женщине судьба - оставаться на средних уровнях?" [1, с. 563]. Автор эссе "Заговорившая с миром" уверенно утверждает, что потребность в "женской" литературе несомненна, не ставя под вопрос подобное разделение: "Природа разделила, а с нею вряд ли поспоришь" [Там же, с. 570]. Господь дал мужчине и женщине разные биологические функции, и, конечно, должна быть разница в восприятии действительности. Мужской и женский миры - разные, местами пересекающиеся, соприкасающиеся и вновь расходящиеся. Отчего и происходит извечное непонимание: "Мужской и женский характеры ощущают жизнь по-разному, и желания тех и других, как правило, если и совпадают, то лишь в бесконечности" [Там же, с. 561].

Л. Васильева - представительница женской литературы, однако признаётся, что отношение к женской поэзии у неё странное: она гордится лучшим в ней, но глубокий интерес вызывают лишь стихи, написанные мужчинами: "В женских стихах мир знакомый, может быть, иногда и органически чуждый, но понятный, свой, родной, ничем не удивительный, кроме, порой, формы, бывающей бесподобной, а мир мужской поэзии, как неопознанный летающий объект, как дебри неведомого леса, как тайна, которую не открыть, и всё же хочется попытаться" [2, с. 245]. Казалось бы, с таким отношением Л. Васильева не могла быть поклонницей женской лирики. Но поэзия Людмилы Татьяничевой оказалась ей близка. "Когда говорят о России, я вижу свой синий Урал" [14, с. 110], "Как солнце в драгоценной грани в Урале Русь отражена" [11], "Я без Урала не могу. Урал всегда со мною" [12, с. 6]. Эти строчки Л.К. Татьяничевой давно стали хрестоматийными. Однако этот факт не сводит её творчество к региональному масштабу и одной теме. Её мастерство достигает самых высоких вершин. лирика поэт художественный

Встреча Л. Васильевой с уральской поэтессой была продолжением давнего заочного знакомства. Юная Лариса, будучи ещё ребёнком, эвакуированным с семьёй в уральский городок и едва научившаяся складывать буквы в слова, читала стихи Л. Татьяничевой в газетах Урала. Первой встречи не помнит, только навсегда осталось в памяти: "Татьяничева - высокая, полная, статная, очень серьёзная, даже важная, подчёркнуто немолодая, солидная в движениях, величественная, суровая, молчаливая" [2, с. 245]. Творчество уральской поэтессы не могло не оказать влияния на лирическое самоопределение Л. Васильевой. Эссе о Татьяничевой Васильева назвала "Привилегированная женщина", как бы оспаривая её строки:

Я не ждала от жизни привилегий.

Считала счастьем быть такой, как все [13, с. 40].

Привилегия Л. Татьяничевой - её поэтическое мастерство, поэтический огонь. А также умение любить самой, одаривать собой людей, не требуя ответа и благодарности. Сгустком света, распространяющим благодать на успокоенные души и возбуждённые сердца, называет уральскую поэтессу Л. Васильева в посвящённом ей поэтическом триптихе:

Всё примет золотое лето, чтоб всё седой зиме отдать. А ты идёшь как сгусток света, распространяя благодать на успокоенные души и возбуждённые сердца [2, с. 243].

А далее, используя аллюзию на Есенина, подчёркивает лирическую власть Татьяничевой не только над людьми, но и природой:

и даже псы, поднявши уши, не сводят с твоего лица

доверчивых и жадных взоров [Там же]…

Не просто пассивное воздействие на животных, растения, но живой диалог:

и воробей, летящий встречь, властитель веток и заборов, тебе свою вверяют речь. И бессловесные деревья подвластны плену твоему, не доверявшие издревле помимо ветра - никому [Там же].

Человек, пёс, воробей, деревья - всё, словно пазл, складывается в общую картину мира, противоречивого, полного загадок и тайн:

Идёшь, счастливая и злая, отчаянная оттого, что, всё на свете зная, не понимаешь ничего, что страшен мир и чудотворен противоречием своим, и так легко тебе покорен, но что ты будешь делать с ним [Там же]?

Изучение адресной лирики таит в себе сложность, обусловленную двойственностью её природы. С одной стороны, стихотворение - это диалог с читателем, а с другой, благодаря обращению к конкретной личности, является диалогом с адресатом. Основная задача лирического обращения - приобщение читателя к мировоззренческим ценностям автора и его душевным переживаниям. В Татьяничевой Васильева чувствует родственную душу.

"Озорная, быстрая в движениях, с лёгким шагом, остроумнейшая, смелая и дерзкая на язык, но всё это с прищуром, без тени улыбки, чтобы все вокруг покатывались со смеху, а она - нет <…> буйная, неоглядная, с копной кудрявых, тёмных, бегущих по плечам волос, способная на безумства, горящая поэтическим огнём, дерзкая, непослушная, вольная - бесподобная" [Там же, с. 246] - такую характеристику даёт Васильева женщине - "певцу Урала", в которой закована могучая сила. Одна из главных поэтических черт Л. Татьяничевой - сдержанность самовыражения, которая проявилась в эпическом плане, умении даже в коротком стихотворении сосредоточить эпоху. "Хозяйка Медной горы", как звали её соотечественники, очень точно чувствовала время. Этому научилась и Л. Васильева - чувствовать время, понимать и облекать его в поэтическую форму. Поэтессы схожи в стремлении быть с веком наравне, нести личную ответственность за все происходящее в мире. Героическое прошлое своей Родины и Л. Васильева, и Л. Татьяничева освещают не в абстрактном эпическом, а преимущественно в личном, лирическом плане. Часто отправными точками служат факты личной биографии, от которых поэтическая мысль устремляется к обобщениям. Эта особенность определила балладный характер многих произведений Л. Васильевой и позднего творчества Л. Татьяничевой. Отталкиваясь от явлений жизни, авторская мысль за основу берёт личный, пережитый опыт, стихотворения приобретают повествовательный элемент.

Созвучными у поэтесс оказываются вариации на тему "Слова о полку Игореве". Самый яркий пример - образ Ярославны. Л. Татьяничева в 1943 году публикует стихотворение "Ярославна", тема которого - вечное ожидание мужа-воина с поля боя. Образ Ярославны сливается с лирическим "я" автора: "Сколько дней, сколько длинных столетий / я тебя, мой единственный, жду"; "И тебя я, твоя Ярославна, / в славе подвигов ратных дождусь", "Я ждала тебя в древнем Путивле / на высокой на белой стене", "Я навстречу зегзицей летела", "Я твое богатырское тело / столько раз врачевала от ран" [14, с. 14]. В стихотворении выделяются три временных пласта: прошлое, настоящее и будущее. Повторяющееся наречие "снова" свидетельствует о том, что события происходят не впервые, они повторяются в истории. От неудачного похода на половцев князя Игоря Святославича через XV век, через освобождение Руси от татаро-монгольского ига - вновь к "кровавому дождю" Великой Отечественной войны. А строка "Труден путь твой, суровый и бранный, / Но нетленной останется Русь" [Там же, с. 15] говорит о будущих испытаниях, которые выпадут на долю Родины. Протяжённый характер времени в стихотворении также реализован в образах: "проходили… годы", "остался на вечные веки". Меняются столетия, эпохи, но неизменной остаётся женское сердце, способное ждать, лететь зегзицей навстречу врагам и верой отводить беду от своего возлюбленного и своей страны.

Ту же мысль развивает Л. Васильева, восклицая в одном из стихотворений: "Была Ярославной плакучей, / Евпраксией нежной была, / налетая над чёрною тучей / и рати на подвиг вела…" [3, с. 365]. С авторским лирическим "я" образ Ярославны сливается и в строчках: "Я распахнула настежь ставни, / к стеклу прохладному прильнув / и к солнцу руки протянув, / стою, подобна Ярославне". Ещё студенткой МГУ поэтесса научилась у Николая Ивановича Либана разгадывать тайны старинных летописей, включая "Слово о полку Игореве", по которому сделала два перевода с древнеславянского. По мотивам "Слова…" написан цикл стихотворений, среди которых "Ярославна". Поиск вневременных истин приводит мысль к векам минувшим:

оттого-то ищет в прошлом, сквозь наплывы мутных лет, налипающий к подошвам истины размытый след [Там же, с. 350].

Повторяется та же мысль, что в стихотворении Л. Татьяничевой: отшумят века, отойдёт былое время, придут новые эпохи, а голос Ярославны, вобрав в себя многоголосье всех русских женщин, будет слышен над временем и историей:

Лишь она стоит, как прежде, всеми ветрами дыша, и в нетающей надежде бьётся чуткая душа [Там же].

Схожи у поэтесс образные системы. Наиболее ярко это проявляется в древесной образности. Л. Васильева и Л. Татьяничева в образах деревьев акцентируют жизнестойкость, мужество, проецируют на них качества своего лирического героя. Даже хрупкие, трогательные на внешность героини-деревья (берёзы, рябины) обладают несгибаемой силой и воплощают приметы современности. А сосны и другие хвойные открыто соотносятся с человеком, наделяются самоотверженным характером: "сосны растут, не сутулясь", "сосен царственная стать", "Мы учились у сосен крутой прямизне" (Л. Татьяничева) и "Замерзающие сосны никогда стволов не гнут", "И елей голубеющие свиты, / Придворные исчезнувших царей" (Л. Васильева). Лирику двух поэтесс пронизывает поэтический антропоморфизм, характерное для фольклора олицетворение природы как средство включения её в лирическое действие.

Одно из особо любимых деревьев Л. Татьяничевой - рябина: "Мне с тоской поведала рябинка" ("Золотинка"), "…Я утешу тонкую рябинку" ("Золотинка"), "Прошлогодняя рябина / Снегирями склёвана", "…И жаркие слёзы рябин…" ("Последние листья как искры…") [13]. Весной 1980 года Л. Татьяничевой не стало. Похоронена она в Москве, на Кунцевском кладбище, а на её могиле растут две уральские рябины. В третьей части триптиха "Памяти Л.К. Татьяничевой" Л. Васильева прочно связывает образ поэтессы с рябиной:

Людмила.

Рябина.

Могила.

Чему ты печаль посвятила?

О чём замолчали стихи?

<…>

Но знаешь - вернуть невозможно…

Зачем ты жила осторожно, спокойствием, мнимым гордясь?

Простое изведано сложно.

Алеет рябина тревожно, и ягоды падают в грязь,

чтоб выйти весенним листочком,

по ямам, оврагам и кочкам безумствовать, княжить, кружить.

И вновь суждено одиночкам - твоим неоконченным строчкам случайному сердцу служить [2, с. 244].

Объединяющей темой творчества Л. Васильевой и Л. Татьяничевой является женская тема. О чём бы ни писали поэтессы, женская щедрость и нежность звучат в каждом их звуке. Это голос Ярославны, провожающей возлюбленного на поле битвы. Голос, который преодолев время и пространство, благословляет бойцов на подвиг в Великой Отечественной войне. Голос мужественной, самоотверженной в любви женщины. Этот мотив получает пронзительное звучание в контексте поэтизации материнского чувства, которое включает в себя и одухотворяющую радость рождения, и гордость за сыновей, и тревогу, и боль матерей, потерявших детей на войне. Убедительная линия духовного становления волевого женского характера создаётся зачастую бытовыми деталями. Образ сильной, гордой, несгибаемой женщины проходит через всё творчество Л. Татьяничевой и Л. Васильевой, сближая их поэтические голоса, разные по личным переживаниям и силе, напору лирического слова, но родные по ни с чем несравнимому ощущению женской судьбы.

Список литературы

1. Васильева Л.Н. Избранные произведения: в 2-х т. М.: Художественная литература, 1989. Т. 2. 607 с.

2. Васильева Л.Н. Облако огня. М.: Современник, 1988. 303 с.

3. Васильева Л.Н. Стихотворения. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. 384 с.

4. Габриэлян Н.М. Ева - это значит "жизнь" (Проблема пространства в современной русской женской прозе) // Вопросы литературы. 1996. Вып. 4. С. 31-71.

5. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство-СПБ, 1998. 702 с.

6. Морозова Т. Чем женщины: не женская проза, а проза, которую пишут женщины // Литературная газета. 1999. № 27.

7. Перова Н. Есть ли в России женская литература? //Литературная газета. 1994. № 9.

8. Савкина И.Л. Говори, Мария! (Заметки о современной русской женской прозе) // Преображение. 1996. № 4. С. 62-67.

9. Савкина И.Л. Кто и как пишет историю русской женской литературы // Новое литературное обозрение. 1997. № 24. С. 359-372.

10. Славникова О.А. Та, что пишет, или Таблетка от головы // Октябрь. 2000. № 3. С. 172-177.

11. Татьяничева Л.К. Живу я в глубине России [Электронный ресурс]. URL: http://stihi.ekimovka.ru/index.php/nasharodina/198-lyudmila-tatyanicheva-zhivu-ya-v-glubine-rossii (дата обращения: 26.10.2016).

12. Татьяничева Л.К. Зорянка. М.: Советская Россия, 1973. 144 с.

13. Татьяничева Л.К. Стихотворения [Электронный ресурс]. URL: http://litresp.ru/chitat/ru/Т/tatjyanicheva-lyudmilakonstantinovna/stihotvoreniya (дата обращения: 25.10.2016).

14. Татьяничева Л.К. Царевны. М.: Воениздат, 1968. 144 с.

Размещено на Allbest.ru