Размещено на http: //www. allbest. ru/

Северо-Кавказский федеральный университет

Образ Германии и образ России как "свое" и "чужое" (на материале мемуаров Э.Э. Двингера "Die armee hinter stacheldraht")

Банман Полина Павловна, к. филол. н.

Леглер Анна Анатольевна, к. филол. н.

banman.poly@yandex.ru; anlegler@yandex.ru

Аннотация

россия германия мемуарный двингер

Банман Полина Павловна, Леглер Анна Анатольевна

ОБРАЗ ГЕРМАНИИ И ОБРАЗ РОССИИ КАК "СВОЕ" И "ЧУЖОЕ" (НА МАТЕРИАЛЕ МЕМУАРОВ Э. Э. ДВИНГЕРА "DIE ARMEE HINTER STACHELDRAHT")

УДК 10.02.20

В данной статье основное внимание акцентируется на составляющих образа России и Германии: географической, культурно-бытовой и политической/патриотической, каждая из которых получает свое выражение в мемуарах Э.Э. Двингера, военнопленного Первой мировой войны. В результате формируется положительный и «светлый» образ Германии - образ жизни и отрицательный и «темный» образ России - образ смерти.

Ключевые слова и фразы: мемуары немецких военнопленных; образ Германии; образ России; контрастное противопоставление понятий «свое» и «чужое»; «парадигма отчуждения».

Annotation

IMAGE OF GERMANY AND IMAGE OF RUSSIA AS “NATIVE” AND “ALIEN” (BY THE EXAMPLE OF E. E. DWINGER'S MEMOIRS „DIE ARMEE HINTER STACHELDRAHT“)

Banman Polina Pavlovna, Ph. D. in Philology

Legler Anna Anatol'evna, Ph. D. in Philology

North Caucasus Federal University banman.poly@yandex.ru; anlegler@yandex.ru

The article focuses on components of Russia's and Germany's images: geographical, domestic-cultural and political/patriotic, each of which acquires its manifestation in memoirs by E. E. Dwinger, a prisoner of the First World War. As a result, the positive and “light” image of Germany (image of life) and the “dark” image of Russia (image of death) are formed.

Key words and phrases: memoirs of German prisoners of war; image of Germany; image of Russia; contrastive opposition of concepts “native” and “alien”; “estrangement paradigm”.

Целью данной статьи является исследование контрастного противопоставления образа Германии как «своего» и образа России как «чужого». Обращение к данной проблеме обусловлено не только теоретическими предпосылками, но и практическими потребностями общества, поскольку сложившийся образ «врага» в немецкой и русской лингвокультурах на многие годы отложился в памяти народов. Мемуарная литература является ценным источником информации, так как именно в данных текстах реализуется особый способ восприятия мира. А. Г. Тартаковский трактует мемуары как «повествования о прошлом, основанные на личном опыте и собственной памяти мемуариста» [3, с. 24], утверждая, что в мемуарах последовательно и полно «реализуется историческое самосознание личности - в этом и состоит специфическая социальная функция мемуаров как вида источников» [Там же]. Исследование выполняется на текстовом материале мемуаров Э. Э. Двингера «Die Armee hinter Stacheldraht» (1929) и его переводе на русский язык «Армия за колючей проволокой» (2004). Данное произведение является первой частью трилогии, которую называют «немецкие хождения по мукам», далее следуют «Zwischen WeiЯ und Rot. Die russische Tragцdie. 1919-1920» (1930) и «Wir rufen Deutschland. Heimkehr und Vermдchtnis. 1921-1924» (1932).

Эдвин Эрих Двингер (1898-1981) родился в семье офицера. Мать его была русской по национальности и с детства обучала его русскому языку, знание которого сыграло немаловажную роль в дальнейшей судьбе автора, в том числе и во время пребывания в плену. Во время Первой мировой войны в 1915 году Двингер попадает в плен. «Die Armee hinter Stacheldraht» повествует о трех годах его жизни в лазарете и в российских лагерях. Как пишет Е. А. Зачевский, Двингер стал в Германии своеобразным специалистом по проблемам взаимодействия русских и немцев, он создал в своих книгах образ народа, жестокого и далекого от европейской цивилизации, однако сохраняющего в себе детскую наивность и истовую религиозность [2, с. 82].

Объектом исследования при моделировании образа Германии и России выступают как отдельные лексические единицы (топонимы, этнохоронимы, реалии быта), так и более широкие контексты, включающие описание Германии и России. Обратимся прежде всего к образу Германии в анализируемом тексте и выделим несколько его составляющих.

1. Географическая составляющая. Образ Германии формируется у читателя, прежде всего, благодаря наличию разнообразных топонимов и этнохоронимов. Несмотря на то, что, казалось бы, все военнопленные находятся в одном положении и для протагониста априори должны были бы быть «своими», он, однако, также делит их на «своих» и «чужих» по национальному признаку. Сначала все они находятся в лазарете в одном зале, однако ему не становится лучше, и его переводят в зал для ампутированных, тогда поблизости не оказывается ни одного немца: «Zum erstenmal seit meiner Gefangenschaft fьhle ich mich unsдglich allein. Wenn wenigstens einer meiner Kameraden bei mir liege… Aber es sind lauter Fremde, Tьrken und Bosniaken, Цsterreicher und Ungarn. In meiner Nдhe liegt nicht ein Deutscher» [5, S. 36]. / «Впервые с момента пленения я чувствую себя неописуемо одиноким. Если бы со мной лежал кто-нибудь из моих товарищей… А здесь откровенно чужие, турки и босняки, австрийцы и венгры. Поблизости от меня нет ни одного немца» [1].

2. Культурно-бытовая составляющая. Германия - это дом. Отправляясь из лагеря в лагерь, военнопленные едут по всей России и вспоминают о Германии, о своем доме, о своей земле, воспоминания эти наполнены настоящей тоской, тоской о семье, о своей повседневной простой жизни, о своей работе: «Bei uns zu Hause», sagt Pod langsam, «sдt meine Frau jetzt wohl den Winterweizen an…» «Bei uns zu Hause», sagt Pod weiter, «hat meine Anna das Heu lдngst eingebracht…» «Bei uns zu Hause…», sagt Pod [5, S. 79]. / «- У нас дома, - медленно говорит Под, - жена уже сеет озимые… - У нас дома, - продолжает Под, - моя Анна уже давно убрала сено… - У нас дома… - говорит Под» [1]. Символом родного дома в тексте становится именно земля и возможность работать на земле. Многократный повтор таких лексических единиц и словосочетаний, как Deutschland, bei uns zu Hause, придает им дополнительные коннотации тоски, ностальгии, утраты.

С образом дома тесно связаны и бытовые реалии, прежде всего названия блюд и напитков немецкой кухни, также формирующие положительный и «домашний» образ Германии. За данными названиями не только определенный фрагмент немецкой кулинарной культуры, но и тексты кулинарных рецептов, существующие в действительности, отражающие национальные обычаи и традиции и знакомые всем носителям языка. Приведем следующий пример: «Wenn ich kцnnte, wьrde ich euch allen mal meine Klopse fabrizieren, auf Kцnigsberger Art! Man nehme», fдhrt er gelдufig fort, «Schweine- und Ochsenfleisch, ersteres vom Schlegel, letzteres vom Schwanzstьck, treibe es mit Sardellen oder Heringen durch eine Fleischmaschine, verarbeite es mit Brцtchen, Eiern, Salz, Pfeffer und gedдmpfen Zwiebeln» [5, S. 149]. / «Если бы была возможность, я бы вам как-нибудь приготовил фрикадельки по-кенигсбергски! - быстро продолжает он. - Свинина и мясо бычка, сначала с задней ноги, потом кусок хвоста с сардельками или сельдью прокручиваю через мясорубку, перемешиваю с хлебом, яйцами, добавляю соль, перец и пережаренный лук…» [1]. В качестве примеров названий алкогольных напитков можно назвать Schnaps (шнапс) и Kaiserlikцr (ликер «Император»), которые помогают военнопленным «усыплять мозг» и не думать о доме и о происходящем.

3. Патриотическая составляющая. Германия - это Отечество, Родина, сильное, могущественное государство, ради которого они и отправились воевать и готовы были отдать свою жизнь. Однако они не в состоянии понять, как на Родине могли про них забыть и допустить обращение с военнопленными, как с преступниками: «Ist Deutschland nicht ein starkes, mдchtiges Reich? Wie kann es sein, daЯ man uns solches antun darf? Wir haben doch nichts Bцses getan, haben doch nur gekдmpft, ehrlich und anstдndig, fьr unser Land, wie die andere fьr ihre Lдnder?» [5, S. 111]. / «Разве Германия не сильное, могущественное государство? Как могло случиться, что допустили такое обращение с нами? Ведь не преступники же мы, мы только воевали, честно и достойно, за свою родину, как и другие за свои страны» [1].

С Германией у Двингера, как и остальных военнопленных, сохраняется тесная связь, Германия - это символ всего того, что осталось в прошлом, символ утраченного, возвращение военнопленных в Германию представляется несбыточным, хотя никто из них не теряет надежды вернуться домой. Таким образом, Германия - это и Родина, и Отечество, и дом, с ней связаны в тексте все светлые воспоминания. Трепетное отношение к своей родной стране, Родине и Отчизне, а также к своей национальности представляет собой константу сознания военнопленных.

Ярким контрастом по сравнению с образом Германии в тексте мемуаров Двингера представлен образ России. На протяжении всего текста отношение к России «обостряется» и окрашивается все сильнее в негативные тона. Автор, попав в плен, осознает, что этот мир для него совершенно чужой, Россия - это тайна и загадка: «…und wenn ich auch noch nicht weiЯ, was RuЯland heiЯt - in diesen ersten ruhigen Stunden ahne ich gleichsam, daЯ ich mit dem Augenblick meiner Gefangenschaft in eine neue, fremde, unbegreifliche Welt trat» [5, S. 10]. / «…даже если я еще не знаю, что означает “Россия”, в эти первые, спокойные часы я предчувствую, что с момента своего пленения попал в новый, чуждый, непостижимый мир» [1]. Кроме того, в образе России также могут быть выделены следующие составляющие «парадигмы отчуждения»:

1. Географическая составляющая. Образ России приобретает конкретные черты за счет добавления топографических описаний, в книге упоминаются Самара, Уфа, Челябинск, Иркутск, Байкал и др. Каждый из городов, названных в тексте, «обладает своим историческим, социальным, культурным обликом, своим комплексом образов, мотивов, пунктирно намеченных сюжетов и превращен в образно-символическое обобщение» жизни в России [4, с. 62]. Отметим стереотипность восприятия России: прежде всего, актуализируется образ бескрайних просторов, куда ни ступала нога человека, глуши и захолустья. Сравним: «Und in dieser gottverlassenen Weltecke sollen wir privatisieren?», fragt Brьnn [5, S. 93]. / «И в этом забытом Богом захолустье мы должны жить? - спрашивает Брюнн» [1]. В некоторых случаях образ России создается также с помощью ряда символических деталей, связанных с изображением природы, грязи и холода.

2. Культурно-бытовой образ. Бытовые реалии, такие как каша, перловка, водка, квас, чайник, баня, также формируют достаточно стереотипный образ России, в большинстве контекстов данный образ отрицательный: «Weil es Waschen, Seife und Arbeit erspart, heiЯt es russisches Bad» [5, S. 214]. / «Без мыла, мочалки и прочих затей - русская баня все равно чародей!» [1].

3. Политическая составляющая:

а) Россия - это государство произвола и отсутствия порядка, это отставшая в развитии страна: «Es ist und bleibt das Reich der Willkьr - heute wie vor dreihundert Jahren!» [5, S. 62]. / «Есть и остается государством произвола - сегодня, как и триста лет назад!» [1];

б) Россия - это ад, здесь все найдут свою смерть и погибель: «...ich gдbe gern mein Bein, wenn ich damit aus dieser Hцlle kцnnte» [5, S. 47]. / «...я с готовностью отдал бы свою ногу, лишь бы вырваться из этого ада» [1];

в) Россия - это враг, это государство, с которым надо покончить. Даже находясь в плену, военно-пленные с жадностью пытаются получить хоть какую-то информацию о том, что происходит на фронте, и мечтают только об одном - о конце России. Одна из вечеринок в лагере проходит под девизом «Конец России»: «Jetzt ist Russland bald geschlagen, ihr sollt sehen!», ruft Schnarrenberg ekstatisch. «Noch diese Frьhlingsoffensive und unsere Truppen stehen im Petersburg!» ... «Stand Napoleon nicht sogar in Moskau?» Geht es durch meinen Kopf. «Und... und...?» [5, S. 141]. / - Теперь Россию скоро разобьют, вот увидите! - восторженно восклицает Шнарренберг. - Весеннее наступление, и наши войска будут в Петербурге! … «Разве Наполеон не был в Москве? - проносится у меня в голове. - И… и что?..» [1].

Важными дифференцирующими признаками в различении «своего» и «чужого» в мемуарах Э. Двингера становятся этнические, культурные, психологические факторы, а также политическо-идеологические установки конкретного исторического промежутка. Реализация оппозиции «свое - чужое», формирующая образ Германии и России, включает в себя несколько компонентов - географический, культурно-бытовой и политически идеологический. Наиболее остро противостояние «своего» и «чужого» в мемуарах Э. Э. Двингера проявляется в оппозиции «Германия-Родина» - «Россия-чужбина» и «Россия-враг», что находит выражение в осмыслении черт как русского, так и немецкого национального характера и дискредитирует Россию и русских. Для военнопленных все в России - «чужое», оборачивающееся несчастьем и страданиями, именно этим объясняется преобладание эмоционально-субъективного в оценках России. Противопоставление Германии как родной, «своей» земли и России как чужбины свидетельствует о том, что на индивидуальное восприятие оказывал влияние существующий уже в некотором смысле стереотипный образ России, функционировавший в массовом сознании.

В конечном итоге образ Германии как образ «своего» - это жизнь, а образ России как «чужого» - это смерть.

Список литературы

1. Двингер Э. Э. Армия за колючей проволокой. Дневник немецкого военнопленного в России 1915-1918 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://militera.lib.ru/memo/german/dwinger_ee01/index.html (дата обращения: 10.10.2016).

2. Зачевский Е. А. Вторая мировая война глазами немецких писателей // Вестник Полоцкого государственного университета. Гуманитарные науки. Литературоведение. 2016. № 2. С. 82-88.

3. Тартаковский А. Г. 1812 год и русская мемуаристика: опыт источниковедческого изучения. М.: Наука, 1980. 312 с.

4. Чаглыян Шакар Кюбра. Образ Москвы в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2016. № 1 (55): в 2-х ч. Ч. 2. C. 61-66. 5. Dwinger E. E. Die Armee hinter Stacheldraht: Das sibirische Tagebuch. Jena: Diederichs, 1929. 308 S.

Размещено на Allbest.ru