Раннее творчество Гоголя и общеевропейская историко-философская мысль

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Раннее творчество Гоголя и общеевропейская историко-философская мысль

Соколова Валентина

В статье раннее творчество Н. В. Гоголя рассматривается в русле западноевропейского историко-философского движения, раскрывается влияние на него трудов немецкой классической философии, определивших интерес писателя к проблемам всеобщей истории и своеобразие его творческих исканий; одновременно определяется роль в становлении художественного метода Гоголя традиций украинского фольклоризма.

Ключевые слова и фразы: философия истории; фольклор; национальные традиции; историзм; учение; действительность; поступательное движение; идея; Н. В. Гоголь; И.-Г. Гердер.

Попытки рассматривать творчество Н. В. Гоголя в общеевропейском контексте наметились еще при жизни писателя. Об этом писали А. С. Пушкин [15, с. 27], Н. А. Полевой [14], П. Кулиш [12, с. 237] и многие другие. Эта проблема продолжает волновать и современных исследователей творчества великого писателя. Достаточно вспомнить многочисленные статьи о творчестве Гоголя Е. Дмитриевой, ее докторскую диссертацию и монографию «Н. В. Гоголь в западноевропейском контексте: между языками и культурами» [11]. Влияние на писателя европейских историко-философских теорий особенно явно проявляется в его ранних произведениях, и прежде всего в «Вечерах на хуторе близ Диканьки».

Для Гоголя-романтика и его современников западноевропейская научная мысль, особенно немецкая классическая философия, явилась самым авторитетным и непререкаемым источником исторического знания. Из трудов Канта, Шеллинга, Гегеля Гоголь почерпнул идею единства и поступательного движения всемирноисторического процесса, которую он, как и его современники, понимал как «саморазвитие» «духа человеческого». По его представлению, каждый народ, стоящий на «великой лестнице столетий», вносит в этот процесс свою лепту, соответствующую его национальному духу, определяющую его историческое движение [8, с. 46].

В 1936 г. В. А. Десницкий справедливо писал, что «Гоголь не может быть до конца понят и правильно изучен, если мы не осмыслим его творчество в плане общеевропейского движения и идей». «Насквозь русский, - продолжает Десницкий, - Гоголь в идейных предпосылках своего творчества - на материале русской действительности - неразрывно сомкнут с общеевропейским движением мысли, с потоком европейских идеологических и эстетических исканий» [10, т. VI, с. 51-52].

Интерес к философии истории, постижение законов исторического развития были характерной особенностью общественного сознания 30-х годов XIX в. «Век наш - по преимуществу исторический век, - писал Белинский. - Историческое сознание могущественно и неотразимо проникло собою все сферы современного сознания. История сделалась теперь как бы общим основанием и единственным условием живого знания, без нее стало невозможным постижение ни искусства, ни философии» [3, с. 90].

По-новому, в сравнении с предшествовавшим десятилетием, трактуется и сам историзм. Белинский и его сторонники понимают его как «универсальную категорию», являющуюся основным методом общественных наук и критерием идеологических оценок. Историзм стал фундаментом целостного философского мировоззрения, корни которого уходили в философские и исторические теории немецкого классического идеализма. Идеи немецких философов (Гердер, Гегель, Шеллинг) являлись основополагающими для новых исторических взглядов.

Оказавшись в среде передовой русской дворянской интеллигенции, многие представители которой в прошлом были активными членами кружка любомудров, страстно увлекавшихся идеями немецкой классической философии, Гоголь не мог не испытать на себе их благотворного влияния. Их увлечение философией истории не обошло стороной и Гоголя. Ему оказались близки широко распространенная в 30-е годы идея сближения поэзии с историей и мысль о том, что историческая истина является критерием поэтической, поскольку в поэзии народ познает себя. Он вполне разделяет точку зрения С. Шевырева на человека, жизнь которого, как тот считал, необходимо рассматривать в двух ипостасях - общечеловеческой и национальной, - высказанную им на страницах «Московского вестника».

Увлечение немецкой классической философией определило интерес Гоголя к проблемам всеобщей истории, явившимся необходимым этапом на пути его творческих поисков. В статье «О преподавании всеобщей истории», вошедшей в сборник «Арабески», он акцентирует внимание на том, что необходимо выработать единый философский подход к историческим явлениям, что история каждой нации и ее место в историческом процессе станут понятны только в свете общих мировых законов.

Характер гоголевской философии истории был определен сложившимся в Европе новым подходом к фольклору и вообще к народной культуре. Идеи национального самосознания в 30-е годы руководили деятельностью не только ученых-историков, археологов, фольклористов, но и творчеством современных писателей, в связи с чем получала новое значение и проблема народности. Она расценивалась как одна из ипостасей общечеловеческого. Народное, понимаемое еще в свете романтического мышления, определялось уже не как неизменные, навсегда установившиеся черты того или иного национального характера. «Русский народ, - писал Надеждин, - сотворил сам себя, из себя самого, не через воссоздание обветшалых элементов, приобщением новых, а самобытно и самозиждительно» [13, с. 391-392]. Постижение закона саморазвития как движущей силы исторического развития определило и демократическое понимание общественного движения.

Философия истории открывала перед Гоголем-художником новые перспективы творчества. Историческая мысль, по его понятиям, неотделима от художественной. Воспринимая философско-историческую истину как критерий эстетической оценки действительности, Гоголь рассматривает ее как реальную предпосылку художественного изображения. Отсюда, как справедливо пишет И. В. Семышкина, и стремление раннего Гоголя-художника к циклизации [16, с. 49].

Создавая «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески», писатель, по мнению исследовательницы, с максимальной полнотой стремился воплотить все грани национального характера своего народа, «создать своеобразную национальную эпопею», представить «идеальное выражение национальной нормы» [16]. Последующие после «Вечеров на хуторе близ Диканьки» циклы демонстрируют отступление от этой нормы, искажение национального характера под влиянием тех или иных напластований или социальноисторических обстоятельств.

Раскрывая две стороны народного бытия - исторически самобытный строй национальной жизни и его современное состояние, Гоголь как бы демонстрирует слияние философско-исторических и эстетических принципов изображения действительности, что воспринималось совершенно в духе времени. Не случайно Белинский, раскрывая сущность нового направления в искусстве 30-х годов, писал: «Историческая истина состоит не в верном изображении факта, а в верном изображении развития человеческого духа в той или другой эпохе. Здесь искусство совпадает с наукою, историк делается художником, и художник - историком» [2, с. 134]. Эти слова Белинского как нельзя лучше характеризовали историзм Гоголя. В статье «Шлецер, Миллер и Гердер» Гоголь рядом с именами выдающихся историков ставит имена Шекспира, В. Скотта и Шиллера, в творчестве которых видит отражение определенных исторических эпох.

Историко-философские и литературно-художественные воззрения Гоголя особенно отчетливо проявляются в его отношении к учению Гердера. Он сторонник гердеровской теории органического развития, согласно которой человек является закономерным продолжением развития природы и рода человеческого, проходящего в своем поступательном движении ряд последовательных ступеней. Передовая русская интеллигенция, в том числе и Гоголь, с восторгом приняла учение Гердера. Гоголя особенно привлекал демократический характер гердеровской теории. Книга немецкого мыслителя «Идеи к философии истории человечества» стала для него одним из самых авторитетных историко-философских источников.

Гердер был чужд шовинистического национализма. Он находил великую ценность даже в фольклоре диких, нецивилизованных народов, прослеживая в нем единую линию народной культуры, по которой можно воспроизвести историю человечества, представляющую собой неразрывную цепь развития, в которой проявляется и действует человеческий дух [5, с. 71-73]. Особое значение Гердер придавал изучению народных песен, рассматривая их как средство познания национального характера народа.

В системе Гердера Гоголь нашел философское обоснование исканий романтиков. Особенностью же гоголевского историзма явилось то, что он в отличие от романтиков идеал будущего и историческую закономерность искал в обычной будничной действительности, что отразилось и в его писательской практике. гоголь философский фольклоризм

Называя Гердера, Шлецера, Миллера «великими путеводителями» исторической науки [9, с. 92], Гоголь все же отмечает, что им недостает высокого драматического искусства повествования и занимательности рассказов В. Скотта.

Во всех статьях на историческую тему, вошедших в «Арабески», несмотря на разницу их проблематики, прослеживается стремление Гоголя обнаружить естественно-исторические источники общественного развития, из которого становится понятна его художественная концепция национально-исторического пути России. Эта концепция восходит к философско-исторической идее возрастания человечества, согласно которой развитие общества уподобляется живому организму. «Весь жизненный путь человека - сплошное превращение, - пишет Гердер, - каждый возраст - это рассказы о его превращениях, так что весь род человеческий погружен в одну непроницающуюся метаморфозу» [4]. Уже в начале своего труда он предупреждает читателя о том, что намерен применять в отношении рода человеческого и его культуры такие понятия, как «детство», «юность», «возмужалость», «престарелый» [Там же]. Средние века он относит к прошлому, как юность к детству, а к будущему - как ко времени зрелости.

Размышления о несовершенстве современной науки заставляют Гоголя обратиться к национальным истокам - фольклору - как живому, незамутненному роднику народной жизни, таящему в себе ответы на все вопросы общественного бытия.

В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь с помощью фольклорного материала заглядывает в далекое, не знающее неволи историческое прошлое своего народа, раскрывает его быт, нравы и национальные особенности характера.

Философски осмысляя прошлое и настоящее народа, Гоголь уже включением в первый цикл украинских повестей повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» соотносит далекую историю и современность, доказывая тем самым пагубность отступления народа от исконно-национальных начал жизни. В 1948 г. А. Г. Абрамович справедливо писал, что в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь показал жизнь украинского народа «на одной из ранних ступеней его исторического формирования и раскрыл тот человеческий смысл, который возник на этой ступени и стал драгоценным достоянием людей» [1, с. 20].

Доказательство неисчерпаемых потенциальных возможностей нации Гоголь видел в фольклоре, уподобляемом им звучащей, «говорящей» летописи, создаваемой самим народом. Устное народное творчество он воспринимал как подлинно историческую реальность, бережно хранимую в народной памяти, где отчетливо запечатлелся идеальный, не испорченный историческими наслоениями национальный облик народа.

Фольклорный и этнографический материал в его украинских повестях дает благоприятную возможность показать материальную и духовную культуру малороссов, раскрыть их этно-эстетические особенности, истоки их духовности и нравственной красоты. «Сведения эти мне просто нужны были, - пишет Гоголь в “Авторской исповеди”, - как нужны этюды художнику, который пишет большую картину своего собственного сочинения. Он не переводит этих рисунков к себе на картину, но развешивает их по стенам… чтобы не погрешить ни в чем перед действительностью, против времени или эпохи, какая им взята. Я никогда ничего не создавал в соображении… У меня только то и выходило хорошо, что взято было мной из действительности, из данных, мне известных» [6, с. 420].

В гоголевских украинских повестях Малороссия предстала перед читателем в ярких, самобытных красках, со всем характерным для нее простонародным домашним укладом. Украинская старина воскресает как в сценах, опирающихся на фольклорные мотивы, так и в увлекательных, порой захватывающих дух рассказах Рудого Панька, Фомы Григорьевича или «горохового панича», которым писатель перепоручает повествование. Введением рассказчика Гоголь добивается предельной конкретности и убедительности изображаемых картин. Влюбленность в свой край, восторженное отношение к приметам национального быта сообщают рассказу Рудого Панька приподнято-романтическое звучание. Он восхищен целомудренной прелестью сельских красавиц, удалью местных парубков, в шалостях и молодом задоре которых видит проявление «своего», «особенного» - национального образа жизни. «…Песни, смех слышатся издалека, бренчит балалайка, а подчас и скрыпка, говор, шум, - восхищенно рассказывает он. - Это у нас вечерницы! <… > у нас соберется в хату толпа девушек вовсе не для балу, с веретенами, с гребнями; и сначала будто и делом займутся: веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет глаз в сторону, но только нагрянут парубки с скрыпачом - и подымется крик, затеется шаль, пойдут танцы и заведутся такие шутки, что и рассказать нельзя» [7, с. 11].

Гоголь первый из русских писателей вплотную подошел к народу, к его быту и устному поэтическому творчеству, находя в жизненной прозе истинно поэтические мотивы и радужные краски. Он поднял суровую действительность на всеобщее обозрение, открыв в ней источник прекрасного и возвышенного и доказал важность сближения литературы с народной культурой.

По-другому, по сравнению с «Вечерами на хуторе близ Диканьки», построены и связаны между собой повести второго цикла. «Миргород» знаменовал новый шаг писателя по пути реализма. В повестях «Тарас Бульба», «Вий» Гоголь изображает более позднюю эпоху из истории Украины - время Запорожской Сечи, когда был нарушен устоявшийся строй национальной жизни. Стремясь соединить глубину исторического взгляда Шлецера и «расторопную мудрость» Миллера с «драматическим искусством В. Скотта», Гоголь в ярких художественных красках раскрывает исторические события XVI-XVII вв. - самоотверженную борьбу украинского народа за свое национальное освобождение.

Тревожные нотки в повести «Вий» уже предупреждали о силе зла как следствии отступления от основ национальной жизни. В новую эпоху мир рассечен непримиримыми противоречиями, в нем нет поэзии, мечты и добра. Герой повести погибает из-за равнодушия к его судьбе сильных мира, воплощающих в себе несправедливость и зло. Современная писателю действительность, представленная в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», рассматривается как одна из последних ступеней искажения природного начала национальной жизни. Измельчание человеческой личности, низменность стремлений, бессмысленно-пошлый образ жизни свидетельствуют о степени нравственной деградации героев.

Резкой критике Гоголь подвергает в основном мелкопоместное украинское дворянство, разоблачая его ничтожество и пошлость. Подлинно национальный смысл жизни писатель видит в простом народе, о чем в ярких художественных красках рассказал в повести «Тарас Бульба».

Собственные опыты в художественном осмыслении истории и размышления над трудами Шлецера, Миллера и Гердера, улавливавшего в устном народном творчестве голоса народов разных эпох, навели Гоголя на мысль написать историю Украины, которая, к сожалению, так и не была осуществлена.

Прокладывая новые пути в развитии русской литературы, Гоголь испытывал сильнейшее влияние как традиций украинской художественной словесности, так и тенденций в развитии новой русской литературы. Само предпочтение фольклорных исторических источников летописям было унаследовано им от украинских писателей (И. Котляревский, А. Боровский, В. Гоголь) и фольклористов (М. Максимович, О. Бодянский и др.). От них же шли традиции романтического освещения и восприятия устного народного творчества. Но только русская интеллектуальная среда, особенно знакомство и дружба с Пушкиным, обеспечила ему благодатную почву, на которой с необыкновенной быстротой и силой расцвел незаурядный талант гениального художника.

Список литературы

1. Абрамович А. Г. Мысль народная в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя // Ученые записки Московского педагогического института. М., 1949. Т. VIII. Вып. I. С. 3-53.

2. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: в 30-ти т. М.: Академия наук СССР, 1954. Т. I. 562 с.

3. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: в 30-ти т. М.: Академия наук СССР, 1954. Т. VI. 583 с.

4. Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества [Электронный ресурс]. URL: bdn-steiner.ru/modules/Books/ files/Gerder_idei.doc (дата обращения: 04.03.2017).

5. Гердер И. Г. Избранные сочинения. М.: Гослитиздат, 1959. 279 с.

6. Гоголь Н. В. Авторская исповедь // Гоголь Н. В. Собрание сочинений: в 7-ми т. М.: Худ. лит., 1986. Т. VI. С. 406-442.

7. Гоголь Н. В. «Вечера на хуторе близ Диканьки» // Гоголь Н. В. Собрание сочинений: в 7-ми т. М.: Худ. лит., 1986.

8. Т. I. С. 10-195.

9. Гоголь Н. В. О преподавании всеобщей истории // Гоголь Н. В. Собрание сочинений: в 7-ми т. М.: Худ. лит., 1986. Т. VI. С. 34-46.

10. Гоголь Н. В. Шлецер, Миллер, Гердер // Гоголь Н. В. Собрание сочинений: в 7-ми т. М.: Худ. лит., 1986. Т. VI. С. 88-92.

11. Десницкий В. А. Задачи изучения жизни и творчества Гоголя // Н. В. Гоголь. Материалы и исследования: в 2-х т. М. - Л.: АН СССР, 1936. Т. II. С. 51-52.

12. Дмитриева Е. Н. В. Гоголь в западноевропейском контексте: между языками и культурами. М.: ИМЛИ, 2011. 392 с.

13. Кулиш П. Черная рада. М.: Типография Александра Семена, 1957. 268 с.

14. Надеждин Н. И. Литературная критика. Эстетика. М.: Худ. лит., 1972. 572 с.

15. Полевой Н. А. Вечера на хуторе близ Диканьки // Московский телеграф. 1831. № 17. С. 94-95.

16. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: в 20-ти т. М.: Академия наук, 1937-1949. Т. 12. 765 с.

17. Семышкина И. В. Философско-исторические истоки творческого метода Н. В. Гоголя // Русская литература. 1976. № 2. С. 38-58.

Размещено на Allbest.ru