Феномен семейной хроники в русской литературе XIX–XXI веков: опыт описания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Феномен семейной хроники в русской литературе XIX-XXI веков: опыт описания

Канонические черты жанра семейной хроники с подчеркнутой определенностью экспонируют произведения русской мемуарной традиции. Очевидны эти черты как в литературных произведениях, имеющих в своем заглавии указания на жанровую форму, так и не содержащих их. К первым относятся, в частности, такие памятники русской мемуаристики, как «Рассказы бабушки: из воспоминания пяти поколений…» Д.Д. Благово [3], «Воспоминания о былом: из семейной хроники» Е.А. Сабанеевой [14], «Из семейной хроники: воспоминания для детей и внуков» Н.П. Грот [5], «Семейная хроника» Е.И. Елагиной [10].

«Записки артиллерии майора М.В. Данилова» [6] или «Взгляд на мою жизнь» И.И. Дмитриева [7], «Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни…» И.М. Долгорукова [8; 9], не обозначая в заглавии жанра семейной хроники, воплощают его по содержанию, приемам повествования, авторской позиции.

В биографическом семейно-хроникальном поле XIX века устанавливаются как родственные (Благово - Грот), так и духовные связи (Благово - Сабанеева). Во многом это единство культурно-исторического поля и обусловлено возникновением идеи создания повествований о своей жизни и своем роде.

Цели семейных хроник объясняются в их введениях, посвящениях, эпиграфах, т.е. важнейших элементах внешней композиции произведений. Так, в текст Н.П. Грот включен эпиграф, взятый из философского трактата Вл. Соловьева «Оправдание добра»: «Культ предков и основанное на нем семейное воспитание побеждает безнравственную рознь и восстанавливает нравственную солидарность людей в порядке времени, или последовательности бытия» [5, с. 1] (ср. у Вл. Соловьева: «Почитание предков и основанное на нем семейное воспитание побеждает безнравственную рознь и восстанавливает нравственную солидарность людей в порядке времени, или последовательности бытия» (курсив Вл. Соловьева - О.Е., А.К.) [15, с. 498]).

Духовно-нравственный вектор семейных хроник очевиден и в других особенностях их поэтики. Например, историко-родовая основа повествования формирует своих типичных героев. Ключевой фигурой здесь является родоначальник - «начинатель рода». Описание его, рассказ о нем - исток повествования, которое, развиваясь, создает не просто разветвленную, но естественно разрастающуюся систему героев: «прадеды», «деды», «бабушки», «сестры», «братья», «тетки», «дяди», «дочери», «сыновья», «внучатые племянники»… Обычно при упоминании одного из представителей рода повествователь стремится предложить читателю весь семейный «атлас» этого героя.

Если же охарактеризовать героев семейной хроники в их отношениях к памяти, к их месту в «последовательности бытия», то центральными фигурами будут «дед» (варианты - «отец», «бабушка»), «ребенок», «вспоминающий». Описание фигуры «деда» строится обыкновенно на совокупности рассказов родственников, собственных воспоминаниях повествователя. Этот герой всегда связан с преданием. «Ребенку» предстоит усвоить родовую память, совершается это через воспитание и воспоминание. В повествователе - «вспоминающем» - заключены условия и предпосылки целостности памяти о роде.

Событийная композиция, подчеркивающая, выявляющая специфику семейных хроник, фиксирует этапы человеческой жизни: рождение, взросление, брак, зрелость и рождение детей, старение, смерть. Одни и те же «таинства» и обряды сопровождают эти этапы: рождение - крещение, брак - сватовство, венчание, смерть - погребение, поминовение.

Событийными этапы жизни становятся потому, что свидетельствуют о «последовательности бытия». Причем характерны в этом смысле и рождение, и смерть. В хронике Е.А. Сабанеевой мы читаем: «У Боборыкиных был сын, Николай Лукьяныч, и дочь Пелагея, которую они потеряли, когда она была еще ребенком. Для тетушки эта потеря была великим испытанием, она страстно роптала и стала молить Бога, чтобы Он послал ей какую угодно будет Его воле кару, лишь бы вновь даровал ей дочь. <…> Так вот, скоро после потери любимой дочери тетушка заболела очень мучительной болезнью. <…> Долго длились эти муки, несколько лет. Однако она выздоровела и родила дочь, которую назвали Пелагеей…» [14, с. 392].

Описание-осмысление событий всегда (как и в вышеприведенном фрагменте) опирается на опыт человека, принадлежащего семье, роду, - христианина. В своей событийной композиции семейная хроника обращена и к быту, и к бытию. В силу этого центральными моментами воспоминаний становятся рассказ о доме и описание дома. Противопоставляется дому или сближается с ним весь другой мир - холодный, отчужденный в первом случае, ставший домом - во втором.

«После долговременных трудов, противоборствий и неприятностей, наконец я увидел себя опять в том самом дом, который был моим ровесником, ибо родители мои обновили его в один день с моими крестинами, - пишет И.И. Дмитриев. - Из страны эгоизма, из высоких чертогов я очутился под низменною кровлею, у подошвы горного хребта, покрытого дубовым лесом, в уединенном семействе, где не было ни одного сердца, ни мне чуждого, ни ко мне хладного» [7, с. 356].

Описания интерьеров и экстерьеров дома не редкость в семейных хрониках, но и в этом случае повествователи сосредоточены на укладе жизни, устройстве семьи, отношениях родителей и детей, т.е. на нравственном смысле предания.

Закономерно поэтому, что в философском труде «Оправдание добра. Нравственная философия» (1897 г.), учитывая опыт семейно-хроникальной жизни и повествования о ней, Вл. С. Соловьев утверждает, что «нравственный прогресс может состоять только в дальнейшем и лучшем исполнении тех обязанностей, которые вытекают из предания» [15, с. 498].

Безусловно-нравственная, духотворительная связь поколений достигается, по Соловьеву, через семейную религию, брак и воспитание детей.

Примечательно не только то, что нравственная философия Вл. Соловьева в своих главных интенциях совпадает с этическими установками семейных хроник русской мемуарной традиции, но и то, что его труд соотносим с последними и в посвящении, предпосланном «Оправданию добра»: «…моему отцу историку Сергею Михайловичу Соловьеву и деду священнику Михаилу Васильевичу Соловьеву с чувством живой признательности и вечной связи» [Там же, с. 47]. Этот историко-культурный факт побуждает посмотреть на семейную хронику не только как на самобытный жанр русской словесности, но и приблизиться к пониманию описываемой формы как феномена.

С одной стороны, в семейно-хроникальных повествованиях реализуется идея течения жизни, длящейся истории рода человеческого, с другой - поэтика этих произведений тяготеет к постоянству, к неизменности: герои и события типичны.

Устойчивость и подвижность, типичность и индивидуальность, обращенность из настоящего и в прошлое, и в будущее, бытописание и философичность делают семейную хронику фундаментальным, опорным началом в русской культуре, прочным условием такого качества, как целостность.

Исключительность формы семейной хроники, рассмотренной в ее этико-эстетическом задании - быть незыблемым основанием целостного и вечно меняющегося процесса воспоминания, - естественно способна служить «нравственному прогрессу» (Вл. Соловьев).

Характеризуя культуру XIX века как «по преимуществу «деревенскую», «домашнюю», «интимную»» [2, с. 368], П.М. Бицилли видел в записках, дневниках, в других формах «домашней письменности» почву для расцвета жанра автобиографического романа.

Однако очевидно, что у семейной хроники более существенная и широкая роль в целом русской культуры. Этот жанр в значительной степени лежит в основе и романа, и повести, и очерка. Причем романа классического и современного, повести классической и постмодернистской.

Если принять определение феномена как сути предмета «себя - в-себе - самой - показывающей» (М. Хайдеггер) [16, с. 48], то для описания феномена семейной хроники необходимо, прежде всего, направить внимание на классический роман.

«Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского близки в своей поэтике семейным хроникам русской мемуарной традиции. Идею длительности, течения жизни поддерживает название романа («Братья Карамазовы: роман в четырех частях с эпилогом»), заглавия его частей («История одной семейки»), глав («Первого сына спровадил», «Второй брак и вторые дети»). Посвящает Ф.М. Достоевский «роман-завет» жене, А.Г. Достоевской. Эпиграф - из любимого писателем Евангелия - от Иоанна: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12:24) [1, с. 1147].

Бытовое и бытийное в понимании семьи у Достоевского синтезированы в русле его «метафизической эстетики» (К.Г. Исупов).

Нами выявлен 31 фрагмент текста романа с описанием дома и домашнего уклада.

«Определяющим в нравственном облике действующих лиц «Братьев Карамазовых», - с точки зрения Т.М. Миллионщиковой, - является отношение каждого из них к родительскому дому, к семье» [12, с. 142]. Но форма семейной хроники, лежащая в основании романа, в своей сути проявлена фрагментарно, поэтому в конце его появляется «Речь у камня», по-своему восстанавливающая целостность семейной хроники. «Путь зерна» в «Братьях Карамазовых» совершается тоже через воспоминание и воспитание «духовно-нравственного закона» (Н.П. Грот, Вл. Соловьев).

В постмодернистской повести Л.С. Петрушевской «Время ночь» (1992 г.) как будто уже не могут возникнуть те миросозидательные и жанростроительные процессы, которые характерны для классического романа «Братья Карамазовы». Повесть говорит о том, что распалось, растворилось во тьме все, даже время. Повторы сюжетных ситуаций (ссора из-за «квартирного вопроса»), мотивов одной темы (рухнувшей семьи), описаний дома (при отсутствии материи для описания) создают текст, развертывающийся не в воспоминании и не во времени (ср.: семейные хроники русской мемуарной традиции), а в бесформенности тьмы (cм. подробный анализ повести в обозначенном аспекте в статье А.С. Коматесовой «Феномен семейной хроники в повести Л.С. Петрушевской «Время ночь» (1992)» [11, с. 23-31]).

Однако в повести «Время ночь» сохранены знаки домашнего, семейного пространства. Один из них - елочная игрушка в виде домика: «И на Новый год мы (одинокие бабушка и внук - О.Е., А.К.) обвесили наш еловый букет сверху донизу, в том числе я удачно заранее спрятала (от дочери - О.Е., А.К.) отдельно, как чувствовала, стеклянный домик: сверкающая крыша и два окошка по сторонам. Тима любит заглядывать в окошки… И ненадолго я зажгла гирлянду, и домик у нас сверкал, и мы с Тимой водили хоровод (плюс синее пластмассовое чудовище), и я тихо вытирала слезы» [13, с. 29].

Антисемейный по содержанию текст Петрушевской настойчиво преследует совершенно противоположную его событиям цель - сохранить память о семье. Произведение не только мотивировано данной целью, но оно просто не могло бы сложиться как целое вне ее. Семейная хроника и здесь является незыблемой основой миросозидания, хотя и в виде только текста.

В романе 2016 года «Авиатор» Е.Г. Водолазкина - произведении, построенном, как полагается современному тексту, сложно, даже усложненно, - семейная хроника «являет себя» многоаспектно.

Во-первых, в теме памяти, форм и путей воспоминания, в том, что же важнее вспомнить: исторические события (Ватерлоо) или беседу на кухне, дарующую покой, запахи, обои над детской кроватью - события текущей жизни.

Во-вторых, в темах памяти и искусства, записанного и устного слова, синтеза живописи и литературы.

В-третьих, в теме возвращения-воскресения, в попытке ответить на вопрос, зачем Бог воскресил Лазаря.

Собирает все темы, делает «жизнеописание героя» целостным простая основа семейно-хроникальной формы. Роман посвящен дочери писателя, заключительные слова произведения: «Бабушка читает «Робинзона Крузо»» [4, с. 411].

Роман «Авиатор» свидетельствует о том, что русская литература, совершив виток в своем развитии, возвратилась в XXI веке к прямому наследованию семейным хроникам XIX века. Суть жанра, феномен семейной хроники здесь тоже состоит в поддержании и восстановлении «последовательности бытия» (Вл. Соловьев).

Список источников

семейный хроника жанровый поэтика

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Издание Московской Патриархии, 1988. 1407 с.

2. Бицилли П.М. Трагедия русской культуры // Бицилли П.М. Трагедия русской культуры. Исследования. Статьи. Рецензии. М.: Русский путь, 2000. С. 361-371.

3. Благово Д.Д. Рассказы бабушки: из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. 480 с.

4. Водолазкин Е.Г. Авиатор. М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2016. 416 с.

5. Грот Н.П. Из семейной хроники: воспоминания для детей и внуков. СПб.: Изд-е семьи, 1900. 186 с.

6. Данилов М.В. Записки М.В. Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году (1722-1762). Казань: Молодые силы, 1913. 83 с.

7. Дмитриев И.И. Взгляд на мою жизнь (Фрагменты) // Дмитриев. И.И. Сочинения. М.: Правда, 1986. С. 268-376.

8. Долгоруков И.М. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве 1788-го года в августе месяце, на 25-ом году от рождения моего. В книгу сию включены будут все достопамятные происшествия, случившиеся уже со мною до сего года и впредь имеющие случиться. Здесь же впишутся копии с примечательнейших бумаг, кои будут иметь личную со мною связь и к собственной истории моей уважительное отношение: в 2-х т. СПб.: Наука, 2004-2005. Т. 1. 816 с.

9. Долгоруков И.М. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве 1788-го года в августе месяце, на 25-ом году от рождения моего. В книгу сию включены будут все достопамятные происшествия, случившиеся уже со мною до сего года и впредь имеющие случиться. Здесь же впишутся копии с примечательнейших бумаг, кои будут иметь личную со мною связь и к собственной истории моей уважительное отношение: в 2-х т. СПб.: Наука, 2004-2005. Т. 2. 726 с.

10. Елагина Е.И. Семейная хроника // Российский архив: история Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: альманах. М., 2005. Вып. 14. С. 271-323.

11. Коматесова А.С. Феномен семейной хроники в повести Л.С. Петрушевской «Время ночь» (1992) // Историческая поэтика русской словесности: работы молодых ученых. СПб: Свое издательство, 2015. С. 23-31. 12. Миллионщикова Т.М. «Родство» и «неродственность» в «Братьях Карамазовых» // Литературный журнал. М., 2002. №16. С. 141-147.

13. Петрушевская Л.С. Время ночь // Петрушевская Л.С. Конфеты с ликером: истории из жизни. М.: АСТ; Астрель, 2011. С. 3-132.

14. Сабанеева Е.А. Воспоминания о былом. 1770-1828 гг. // История жизни благородной женщины: сборник / сост., вступ. ст., примеч. В.М. Боковой. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 333-435.

15. Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В.С. Сочинения: в 2-х т. М.: Мысль, 1990. Т. 1. С. 47-580.

16. Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков: Фолио, 2003. 503 с.

Размещено на Allbest.ru