В современных исследованиях неомифологизм в культуре ХХ века рассматривается как наиболее характерная форма художественного мышления искусства прошлого столетия. Данная тенденция объединяет разнородные художественные явления, и ее анализ позволяет обнаружить общие черты, создающие целостность культурной эпохи. Так, одним из сквозных образов в литературе Серебряного века является корабль.

Материалом исследования послужили произведения русских писателей, созданные в период с 1901 по 1917 гг. На первом этапе работы были выделены тексты, содержащие упоминание корабля, но собственно предметом анализа явились только те случаи, когда корабль выступал в качестве мифологемы. В современном литературоведении нет однозначного определения понятия "мифологема". В самом общем смысле под мифологемой понимают "заимствование у мифа мотива, темы или ее части и воспроизведение в более поздних фольклорных и литературных произведениях" [7, с.244]. В работах последних лет намечается тенденция четкого разграничения понятий "мифологема" и "архетип", поэтому многие исследователи обращаются к определению их специфических свойств. Так, Е.Ю. Ильинова подчеркивает: "Мифологема как ценностная форма культурной памяти народа, в отличие от мифа, компактна; она не нуждается в фабульном (нарративном) развертывании событий мифа; смысловое содержание, вкладываемое в данный термин рядом авторов, выражается через понятие смыслообраза" [6, с.186]. Так, образ корабля "выдвигает на первый план мотив путешествия, испытаний и ставит вопрос о конечных целях пути" [10, с.120]. Но данный содержательный подтекст возникает в художественном произведении не благодаря простому словоупотреблению собственно лексемы "корабль", а в результате соотнесения данного образа с рядом других знаковых элементов художественной структуры текста.

интерпретация мифологема корабль серебряный век

Исходя из этого понимания, с мифологемой можно соотнести образ корабля, созданный в таких произведениях, как стихотворные циклы "Жизнь" (1901), "Золотое руно" (1903) А. Белого, "Возвращение Одиссея" (1910) Н.С. Гумилева, "Петербургские строфы" (1913) О.Э. Мандельштама, рассказ "Господин из Сан-Франциско" (1915) И.А. Бунина. Русскими поэтами и писателями Серебряного века актуализируются разные мифологические сюжеты, связанные с образом корабля в широком смысле слова. Так, поэт-символист Андрей Белый рассматривает миф об аргонавтах как универсальную модель, выражающую суть жизнетворчества, что находит отражение как в эстетической программе поэта, так и в отдельных произведениях. В стихотворном цикле "Золотое руно" (1903) корабль, "крылатый Арго", символизирует устремленность к идеалу:

"За солнцем, за солнцем, свободу любя, умчимся в эфир голубой!." [2, c.42].

Люди, находящиеся на этом пути, обречены на вечное странствие. Им предстоит преодолеть множество препятствий внешних и внутренних, страхов, опасностей ради достижения заветной, но далекой цели. Таким образом, "Арго" аллегорически олицетворяет собой корабль-мир, то есть человечество (любого индивида), плывущее из года в год, из века в век по волнам истории к своей цели.

Мотивы странничества также представлены в стихотворном цикле А. Белого "Жизнь" (1901). В этом произведении мы обнаруживаем образы, фразы, которые также позволяют связать его с мифом об аргонавтах. Например, "ясный рубин", "крылатая шхуна", "чаши с янтарным вином", "душа молодая просила обмана". Здесь передано уподобление человеческой жизни морскому пути на корабле. Фраза "душа молодая просила обмана" приводит к размышлениям о том, что, как и аргонавтам, молодым путешественникам придется на пути столкнуться с ложью, опасностью. Получается, их мечта - обман. Действительно, Ясон, герой античного мифа, даже заполучив золотое руно, не смог возвратить себе трон. Далее возникает пессимистический мотив смерти, воплощенный в образе старушки и выражающий осознание бессмысленности пройденного пути жизни. Однако трагические предчувствия конца у лирического героя сменяются надеждой на будущее и верой в него.

В лирике Н.С. Гумилева, приверженца акмеизма, образ корабля также соотносится с мифологическим контекстом: с историей Одиссея. В 1910 году у Н.С. Гумилева вышел цикл стихотворений "Возращение Одиссея", который уже своим названием отсылает к поэме Гомера. Образ корабля во многих стихах Н.С. Гумилева ассоциируется со скитанием и поиском истины, высшего смысла. Поскольку скитания в данном случае уподобляются странствиям Одиссея, поиск и стремление к чему-то ассоциируются с путем героя домой.

"Я трирему с грудью острою

В буре бешеной измучаю,

Но домчусь к родному острову

С грозовою сизой тучею" [4, c.152].

Но "Гумилёв намеренно свободно обходился с сюжетными линиями “Илиады" и “Одиссеи”, с образами их героев и с тем первоначальным смыслом, который вкладывал в них автор" [5]. Одиссей, согласно греческой мифологии, после завершения войны в Трое взял направление домой, однако на этом пути ему предстояло пережить довольно много трудностей. Через много лет Одиссей вернулся на Итаку, где верно ждала его жена Пенелопа. Царь Итаки смог выдержать все испытания, избежал гибели и вернулся домой.

Лирический герой Гумилева понимает, что на этом его путешествие не закончится. Пока он жив, его судьба в полной зависимости от воли жестоких богов:

"Старик, спеша отсюда прочь,

Последний раз тебя целую

И снова ринусь грудью в ночь

Увидеть бездну грозовую" [4, c.155].

Таким образом, цель мореплавания Одиссея - это его возвращение не только домой, к жене, преодоление на этом пути множества опасностей, но и возвращение к самому себе, воскрешение души, измученной массой испытаний. Данная мифологема символизирует духовное странствие человека, путь к достижению полноты жизни, который лежит через земные скитания и поиски.

В отличие от произведений А. Белого и Н. Гумилева стихотворение О.Э. Мандельштама "Петербургские строфы" (1913) лишено явных мифологических отсылок, но содержит широкое философское обобщение исторических судеб России. В нем отражается трагическое ощущение приближающихся перемен, что характерно для общественного настроения начала ХХ века:

"Зимуют пароходы. На припеке

Зажглось каюты толстое стекло.

Чудовищна, как броненосец в доке,

- Россия отдыхает тяжело" [8, c.72].

Эпитет "чудовищна", сравнение нашей Родины с броненосцем предсказывают неизбежное приближение войны.О. Мандельштама можно назвать провидцем, потому что он оказался прав. Буквально через год началась Первая Мировая война, повлекшая за собой и Великую Октябрьскую революцию, которую также предчувствовал другой писатель - Иван Бунин. Вместе с тем образ корабля, как и другие мотивы стихотворения, включен в широкий контекст предшествующей литературы и культуры благодаря множеству аллюзий. В частности, многие исследователи считают, что появление образа броненосца - результат влияния романа Д.С. Мережковского "Антихрист (Петр и Алексей)" (1904-1905). "Литературные впечатления вместе с детскими воспоминаниями входят в “Петербургские строфы” метафорой корабля-государства и связывают воедино петербургскую историю - ее петровское начало с мандельштамовской современностью" [9, с. 200]. Таким образом, в данном случае образ корабля выступает как мифологема благодаря аллюзиям и реминисценциям из русской литературы XIX-XX века.

В 1915 году И.А. Бунин, писатель-реалист, пишет рассказ "Господин из Сан-Франциско", в котором ключевым образом к пониманию философского смысла произведения является корабль. В интерпретации этой мифологемы Бунин ближе Мережковскому и Мандельштаму, поскольку он создаёт образ огромного судна, которое символизирует судьбу общества в целом. В лирике же А. Белого и Н.С. Гумилева корабль представлен в виде "шхуны", "триремы", путь которых зависит от усилий одного человека, поэтому проблематика этих произведений связана с духовными исканиями отдельной личности.

Эпиграфом к рассказу И.А. Бунин взял слова из "Апокалипсиса": "Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час придет суд твой". Известно, что последним царем в Вавилоне являлся Валтасар. Согласно легенде, он устроил пышный пир в ту ночь, когда Вавилон был окружен персидским войском. Во время пиршества на стене мистическим образом появились письмена: "Исчислен, Взвешен, Разделен". Это означало, что были исчислены часы жизни Валтасара, взвешена его судьба и лишь мгновения оставались до той поры, когда будет разделено его царство. В ту же ночь пророчество сбылось: Вавилон был захвачен, Валтасар убит [1, с.125].

Действие происходит на пароходе "Атлантида". Он воплощает собой общество со своей иерархической структурой: противопоставляется палуба, как мир богатых, знатных, и трюм, как мир бедности и нищеты. Само название парохода уже наталкивает на мысль о неизбежности катастрофы, так как существует античный миф о затонувшем острове с таким наименованием. Некогда атланты разгневали бога неба, грома и молний Зевса, и в течение суток остров Атлантида исчез с лица Земли: его поглотили воды Атлантического океана. Называя пароход "Атлантида", Иван Алексеевич Бунин заранее предсказывает неизбежность грядущей катастрофы и гибели современного общества, т.к. мир "Атлантиды" - это мир фальшивый, построенный на деньгах, любви славы, гордыни, высокомерии, чревоугодии.

Таким образом, связав миф об Атлантиде, название парохода и эпиграф к произведению, можно прийти к заключению: корабль олицетворяет собой современное писателю общество, гибель которого неизбежна, так как жизнь пассажиров парохода так же бесцельна и иллюзорна, как призрачны перед лицом смерти сила и господство господина из Сан-Франциско.

Подводя итог, нужно подчеркнуть, что обращение русских писателей начала ХХ века к мифологеме корабля обусловлено исторической эпохой перемен. Традиционное содержание образа существенно переосмысляется: на второй план отходит идея спасения, заключенная в библейском мифе о Ное и самом образе церкви как ковчега. Для писателей, чье творчество связано с разными художественными течениями Серебряного века, образ корабля в большей степени ассоциируется с античной мифологией и в его интерпретации преобладают апокалиптические мотивы, обусловленные осознанием глубокого кризиса как духовности отдельной личности, так и цивилизации в целом.

Список источников