Оппозиция "свое" – "чужое" в романе Лены Горелик "Мои белые ночи"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оппозиция «свое» - «чужое» в романе Лены Горелик «Мои белые ночи»

Немецкоязычная литература писателей иностранного происхождения уже на протяжении нескольких десятилетий является объектом исследования современного межкультурного литературоведения. В центре внимания западных и отечественных ученых-литературоведов находятся вопросы возникновения гибридной или межкультурной идентичности авторов-мигрантов, формы репрезентации диалога культур в их произведениях, метадискурсивный аспект творчества и поэтика мигрантской прозы.

Как заметил итальянский писатель (а позднее исследователь) К. Хиеллино, именно процесс миграции стал для него, как и для многих писателей-мигрантов, вдохновением к началу писательской карьеры: «…потеря родины и повседневная жизнь на чужбине, как и необходимость поделиться переживаниями и мыслями, стали источниками моей мотивации писать лирику и анализировать» [7, S. 13]. Писательмигрант всегда находится между двумя разными культурами и языками, выступая в роли посредника в диалоге культур. М.М. Бахтин отмечает важность межкультурного диалога как процесса взаимодействия, в котором важным аспектом является взаимопонимание, но лишь при условии сохранения собственной независимости. То есть, с одной стороны, происходит взаимное слияние, с другой - сохранение дистанции [1, с. 430]. Как полноценный культурный акт диалог культур строится именно на границе между «своим» и «чужим», проявляясь при этом сразу на нескольких уровнях текста [2, с. 80].

Выделение оппозиции «свое» - «чужое» в научных исследованиях не ново. Уже с начала века тема представлена в научных работах различных сфер знаний: этнологии, социологии, психологии, культурологии, филологии, - каждая дисциплина дает дефиниции значений на основе своего объекта исследования. В художественной литературе мотив «свое» - «чужое» сравним с возрастом европейских литератур - стоит лишь подумать об «Одиссее» Гомера или литературных путешествиях всех времен и народов. Наше понимание «чужого» строится на актах понимания себя. А. Вирлахер отмечает двойственный характер этого понимания: с одной стороны, оно раскрывается при применении текста в актуальной ситуации интерпретации, с другой стороны, обладает функцией предварительного понимания текста читателем, в обоих случаях в основе научного интереса всегда становятся категории «свое» и «чужое» [13, S. 4].

Понятия «своего» и «чужого» легли в основу межкультурного литературоведения, стремящегося теоретически обосновать процессы, происходящие на «границе» столкновения культур в литературе [11, S. 26]. Во втором издании книги «Введение в межкультурное литературоведение» М. Хоффманн выделяет важную особенность современного глобализированного общества стирать границы между «своим» и «чужим» и смешивать элементы различных культур, что становится причиной появления «переходного состояния» и «открытой идентичности» [12, S. 12]. Британский ученый Х. Бхаба назвал подобное переходное состояние «гибридным» положением между территориями различия, в которых авторы-мигранты находят черты принадлежности к каждому из них, не относясь при этом ни к одному [6, р. 2]. Несмотря на достаточно длительный период научных дискуссий в рамках этой темы, ученые-литературоведы до сих пор не пришли к единому мнению в отношении форм существования и репрезентации гибридной идентичности в литературных произведениях авторов-мигрантов и часто отмечают особое положение вопроса в рамках межкультурного литературоведения.

Как отмечает К. Хайн, гибридные идентичности - это идентичности, обозначающие взаимодействие культурных контекстов [10, S. 433]. Находясь между двумя различными культурами и языками, между Востоком и Западом, «между ностальгией, западной эйфорией и одновременной невозможностью принять ни тот, ни другой мир» [4, с. 40], писатели-мигранты становятся примером подобного взаимодействия, ведущего к образованию новых «переходных» форм. В.Г. Зусман обозначает литературу мигрантов как прямую зону возникновения гибридных структур. По мнению ученого, эти структуры возникают сразу на нескольких уровнях: жанровом, композиционном, словесно-образном и фонетическом [3, с. 182]. При подобном многоуровневом смешении культурных и языковых элементов границы восприятия себя и окружающей действительности размываются, что приводит к появлению гибридной или межкультурной идентичности. При работе с термином «гибридная идентичность» мы опираемся на исследования Стюарда Холла, определяющего гибридную идентичность как специфичный дискурсивный способ самоопределения в (доминантных) национально-культурных репрезентативных системах [9, S. 425].

В основу процесса формирования гибридной идентичности неотъемлемо входит взаимоотношение концептов «родина» и «чужбина» в сознании литературных героев произведений авторов-мигрантов, что является важной особенностью творчества мигрантских авторов. М.С. Потёмина отмечает бинарные оппозиции «я - другой» и «свое - чужое» как центральные концепты «национального ощущения писателей и их протагонистов в современной Германии» [5, с. 91]. Произведения писательницы Лены Горелик, в частности роман «Мои белые ночи», безусловно, являются ярким примером современной межкультурной литературы, в которой наглядно проявляется взаимодействие концептов «свое» - «чужое» и наблюдается процесс формирования межкультурной идентичности у героев романа.

Противостояние концептов «свое» и «чужое», «родина» и «чужбина» является основополагающим в творчестве писательницы, что неотъемлемо связано с личным опытом миграции. Начиная с эпиграфа романа «Мои белые ночи», читатель понимает связь творчества писательницы с темой миграции: «Для моей семьи, которая всегда была для меня домом, даже когда у нас такого не было» (здесь и далее цитаты приведены в переводе автора статьи. - А.А.) [8, S. 5]. Обозначенный еще в эпиграфе образ родины играет важную роль, проходя лейтмотивом через весь роман. Однако отношение к родине, как и к чужбине, не замыкается на чувстве тоски и потерянности, как это было у представителей первых поколений пишущих мигрантов, а изменяется в течение всего романа.

С первых страниц у читателя формируется двоякое ощущение сопричастности к происходящему. С одной стороны, повествование от лица главной героини содержит в себе достаточно много намеков на радость от предстоящего отъезда, надежду на новое будущее в другой стране, что отражается, например, в описании одного из последних дней пребывания семьи главной героини в России: «В коридоре нашей квартиры висит записка, на которой мой отец написал дату нашего отъезда: 2 мая 1992 года, 23:55, а под ней написано: «Кто с нами?». Записка должна была просто напоминать о дате нашего отъезда, а вопрос был скорее шуткой, но большинство людей, пришедших на прощальную вечеринку, вписали туда себя, «я» написано теперь бесчисленным количеством почерков и ручек на листке, и совсем скоро там не останется ни единого свободного места…» [Ibidem, S. 8]. Поддержка друзей и семьи, проявленная таким необычным способом, придает героям уверенность в правильности совершенного выбора покинуть родную страну.

С другой стороны, надежды главных героев подкреплены безудержным страхом перед неизвестной чуждой страной и переживаниями: «Хороший вопрос. Что нужно брать с собой, когда мигрируешь из России в Германию? Что брать с собой, когда уезжаешь в страну, где раньше ни разу не был и не знаешь никого, кто хоть раз её видел» [Ibidem, S. 136]. Семье приходится жертвовать очень многим: оставшимися в России членами семьи и друзьями, дата следующей встречи с которыми неизвестна, работой, уютной квартирой и даже любимой собакой, которую немецкое консульство не разрешает взять с собой: «Письмо, которое мы получили на свой запрос, можно ли нам взять собаку с собой, начиналось со слова «к сожалению». Это единственное слово, которое я знала по-немецки. Я проплакала всю ночь» [Ibidem, S. 9]. Несмотря на все сложности и тревоги, семья предпочитает родине неведомую чужбину, что формирует образы родины и чужбины в сознании читателя, на этом этапе прослеживается четкое соответствие «родина» - «свое», «чужбина» - «чужое».

Чуть позже, вспоминая свое детство, главная героиня рассказывает одному из героев романа о времени перестройки в России, когда все пытались покинуть страну, что передает читателю упаднические настроения в стране тех лет и дает понимание реальных мотивов отъезда: «Каждый теперь пытается покинуть Россию. На Западе хорошо все, а в России - ничего. Вдруг в том, чтобы быть евреем, появилось хоть что-то хорошее. У евреев есть возможность уехать…» [Ibidem, S. 86]. Дефицит продуктов и товаров, коррупция, бюрократия - те причины, которые родители главной героини посчитали достаточными, чтобы мигрировать в другую страну в поиске лучшей жизни для себя и своих детей, что раскрывает образ родины как негативный, связанный с такими концептами, как «бюрократия», «коррупция», «дефицит» и т.д.

Отличие далекого прекрасного Запада от родной страны особенно сильно заметно в первые дни пребывания. «Все здесь очень яркое» [Ibidem, S. 80], - отмечает главная героиня на двадцатиминутной остановке поезда в Варшаве. В Берлине девочку поражает запах: «Берлин хорошо пахнет, чем-то неизведанным» [Ibidem, S. 81], - отмечает она, а также удивляется изобилию редких в то время в России продуктов, таких как киви или банан: «Я лишь один раз в жизни ела банан. Одна подруга подарила мне его на Новый год… Поскольку я провела все зимние каникулы у бабушки с дедушкой, то когда я вернулась, банан стал полностью коричневым. Но я все равно его съела, самое прекрасное, что я когда-либо ела в своей жизни» [Ibidem]. На вокзале в Берлине к отцу семейства подходит мужчина и заговаривает с ним по-русски: «Это Вы правильно сделали, что уехали. Но Вы сделали две ошибки: Вы должны были это сделать еще двадцать лет назад, и Вы должны были взять с собой лишь это. Он показал на желтую папку с документами» [Ibidem, S. 82]. Ожидания и внутреннее представление героев о «чужой» стране совпадают с реальностью в момент приезда на Запад.

Однако первое идеалистическое впечатление от Германии как «яркой», «светлой», «вкусно пахнущей» страны вскоре сменяется абсолютно противоположной картиной. Чудной запах на вокзале в Берлине «вообще-то только в одном месте, там, где продают что-то, что выглядит как хлеб с расплавленным на нем сыром. Стоимостью в половину заработной платы» [Ibidem, S. 81]. Дома беженцев, в которых первое время живут все недавно прибывшие мигранты, оказываются неуютными и мрачными: «На краю города, там, где больше нет никаких домов, а только пара одиноко стоящих американских казарм за колючей проволокой, именно там находится общежитие» [Ibidem, S. 19]. Не совпадающая с ожиданием реальность оказывается пессимистичнее, чем ожидалось, что полностью переворачивает идеалистические представления героев до отъезда.

До переезда Россия казалась героям мрачной и бедной страной, «свое» ассоциировалось с негативным образом разрухи и серости, а Запад, выступающий в данной аналогии как «чужое», наоборот - светлым и перспективным местом для построения будущего. Сразу после переезда эта картина меняется: «Моя бабушка, которой уже почти восемьдесят, много причитает и плачет, она очень хочет вернуться в свою старую квартиру в России. Мои родители часто ссорятся, так как каждый ссорился бы, живя лишь на двенадцати квадратных метрах, ведь нам приходится делить душ и кухню с семнадцатью другими русскими семьями, а личное пространство нам только снится…» [Ibidem, S. 20]. В противопоставлении с актуальным «западным» окружением в сознании героев всплывают положительные воспоминания о жизни на родине, в связи с чем родная страна теперь кажется более привлекательной, чем чужое государство, отторгающее иммигрантов.

Пытаясь избежать сожалений о переезде, герои стремятся найти причины и оправдания, иногда доведенные до абсурда: «Ты вообще можешь себе представить, что есть настолько богатые люди, что они покупают воду в бутылках, хотя можно набрать её бесплатно из-под крана? Мы себе такое, скорее всего, никогда не сможем позволить, может, только наши дети. Ведь поэтому мы и приехали в Германию!» [Ibidem, S. 39]. Она погладила меня по голове: «Ну разве тебе не повезло? Мы всего две недели в Германии, а ты уже попробовал настоящую купленную минеральную воду из бутылки!» [Ibidem]. Именно в этот момент повествования можно говорить о начале процесса гибридизации концептов: если в начале романа существуют четкая граница между понятиями «родина» и «чужбина», «свое» и «чужое», «Запад» и «Россия» и соответствующие им концептуальные ряды «бюрократия» - «бедность» - «коррупция» - «разруха» («родина») и «благополучие» - «комфорт» - «богатство» («чужбина»), то в конце романа наблюдается размытие этой границы, что приводит к смешению элементов и гибридизации, это рассматривается нами, с одной стороны, как проявление межкультурной идентичности, с другой стороны, как доказательства ее появления у героев произведения.

В конце романа можно наблюдать феномен восстановления границы «свое» - «чужое», однако уже в обратной перспективе: «Я иду в свою комнату, - произносит моя бабушка, делая при этом ударение на слове «свою»» [Ibidem, S. 262]. Происходит процесс превращения «своего» (Россия) в «чужое», и наоборот-то, что раньше отмечалось как «чужое» («Запад»), становится теперь «своим». Исходя из вышеизложенного, мы можем сделать следующие выводы.

Во-первых, в современной мигрантской прозе сохранилось существование оппозиции концептов «свое» - «чужое», «родина» - «чужбина», проявляющейся на различных уровнях текста. В романе Лены Горелик можно наблюдать следующие уровни проявления оппозиции: идейно-образный, языковой, пространственновременной.

Во-вторых, в романе четко наблюдается процесс взаимовлияния концептов «свое» - «чужое». Одним из важнейших пунктов в этом процессе становится распад концептуальных рядов «родина» - «чужбина»: больше нет четкого деления на «плохое» и «хорошее», «свое» и «чужое», становятся возможными процессы слияния и смешения категорий.

В-третьих, правомерно, на наш взгляд, говорить о том, что процесс постепенного размытия границы между концептами «свое» - «чужое» становится основой формирования у героев романа открытой или межкультурной идентичности.

Список источников

родина чужбина идентичность роман

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 445 c.

2. Зонова А.А. Диалог культур в романе Алины Бронски «Парк осколков» // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия «Филология, педагогика, психология». 2016. №2. С. 73-80.

3. Зусман В.Г. Гибридность в литературе мигрантов. Гетерогенное письмо В. Вертлиба // Русская германистика: ежегодник Российского союза германистов. М.: Языки славянской культуры, 2013. Т. 10. C. 180-187.

4. Потёмина М.С. Концепт «граница» в романе В. Хильбига «Временное пристанище» // Вестник Российского государственного университета им. И. Канта. Серия «Филологические науки». 2009. Вып. 2. С. 40-44.

5. Потёмина М.С. «Своё/чужое» как основа реализации субъективной модальности в литературе Германии после 1989 года // Категория модальности и речевой коммуникации: сб. науч. тр. / под ред. И.Ю. Кукса. Калининград: Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта, 2016. С. 91-95.

6. Bhabha H. The Location of Culture. L. - N.Y.: Routledge, 1994. 285 p.

7. Chiellino C. Literatur und Identitдt in der Fremde. Zur Literatur italienischer Autoren in der Bundesrepublik. Augsburg: Neuer Malik Verlag, 1989. 249 S.

8. Gorelik L. Meine weiЯen Nдchte: Roman. Mьnchen: Graf, 2004. 273 S.

12 ISSN 1997-2911. №1 (79) 2018. Ч. 1

9. Hall St. Kulturelle Identitдt und Globalisierung // Widerspenstige Kulturen. Cultural Studies als Herausforderung. Frankfurt a/M: Suhrkamp-Taschenbuch Wissenschaft, 1999. S. 393-441.

10. Hein K. Hybride Identitдten. Bastelbiografien im Spannungsverhдltnis zwischen Lateinamerika und Europa. Bielefeld: Transcript Verlag, 2006. 472 S.

11. Hoffmann M. Interkulturelle Literaturwissenschaft: Eine Einfьhrung. Stuttgart: UTB, 2006. 246 S.

12. Hoffmann M. Patrut Iulia-Karin. Einfьhrung in die interkulturelle Literatur. Darmstadt: WBG, 2015. 186 S.

13. Wierlacher A. Mit fremden Augen oder: Fremdheit als Ferment. Ьberlegungen zur Begrьndung einer interkulturellen Hermeneutik deutscher Literatur // Das fremde und das Eigene Prolegomena zu einer interkulturellen Germanistik. Gesellschaft fьr Interkulturelle Germanistik. Bayreuth: Iudicium Verlag, 1994. S. 3-28.

Размещено на Allbest.ru