Трактовки образа Доротеи Брук и проблема женского самосознания в романе Дж. Элиот "Миддлмарч"

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Женская тема, женская проблематика оказывается главенствующей в романе «Миддлмарч» (1871-1872), названном по наименованию провинциального английского городка, в котором разворачивается действие. Показательно, что события его относится к 1832 г., моменту выхода билля о реформе, давшего значительные преимущества мужчинам среднего класса. Практически лишенные возможности получать образование наравне с мужчинами викторианские женщины сталкивались с непреодолимыми препятствиями на пути реализации своих способностей и жизненных стремлений. Так, Р. Олтик упоминает, что женщины могли поступить в женские колледжи Кембриджа и Оксфорда лишь с 1869 и 1879 гг. соответственно, но тем не менее не имели права получать ученую степень вплоть до 1920-1921 гг. [10, p. 55]. Не имея образования, они были вынуждены заниматься определенной работой, вряд ли являвшейся их призванием, а уж тем более карьерой. Оценка подобного положения вещей мужской частью общества была проста: женский ум не обладает достаточной широтой, необходимой для ведения дел, связанных с коммерцией, или других серьезных профессий, к тому же женщины по своей природной добродетели, не имея деловых качеств, не смогут вращаться в мире мужчин. Законодательство, предоставлявшее политические и социальные преимущества исключительно мужской части общества, а также отсутствие образования вынуждали женщин вступать в брак, что, по сути дела, было единственной альтернативой, и замужество становилось своего рода «профессией» для большинства представительниц женского пола [5; 6; 11; 20].

С момента выхода в свет романа «Миддлмарч» женские образы, созданные Джордж Элиот, получили неоднозначную оценку критики и читателей [7]. Если учесть историческую и социокультурную обстановку, то представляется вполне естественным тот факт, что большинством читающей публики главная героиня не была воспринята как идеал женщины [17; 18]. Образ Доротеи Брук вызвал не просто неоднозначные оценки - сравнение ее со святой Терезой было вообще воспринято с резким неприятием; ее детские грезы оценивались как атмосфера самообмана и воображения, неспособность реализовать себя и в связи с этим все существование героини рассматривались в качестве «бесцельного стремления к воображаемому совершенству» [Цит. по: 11, p. 25]. Однако наряду с неодобрительными замечаниями имели место и более позитивные отзывы. Так, литературный критик А. Вулсон высоко оценила главную героиню «Миддлмарча», охарактеризовав Доротею как, «возможно, самый лучший, самый благородный женский образ в художественной литературе» [Цит. по: Ibidem, p. 27]. С оценкой образа Доротеи А. Вулсон был солидарен и Дж.В. Кук, который, кроме того, указал и причину невостребованности подобной личности в ее окружении: социальная жизнь Типтона не имела места для такой женщины, ей негде было применить свои таланты, «она не знала, что делать со своими чаяниями и стремлением к благотворительности» [12, p. 29]. Природу неудовлетворенности Доротеи попытался раскрыть Ф.Р. Ливис, указав, что в создании этого образа большую роль сыграло желание писательницы воплотить в нем «свои собственные чаяния»: «Доротея… является продуктом “духовной жажды” самой Джордж Элиот - ее идеализированным представлением о себе, рожденным в грезах наяву» [13, p. 75]. В главе, посвященной Дж. Элиот, в работе «Введение в историю английского романа» А. Кеттл подвергает пристальному рассмотрению именно «Миддлмарч», считая это произведение наиболее «ключевым» из романов писательницы. Развивая тему близости главной героини к несбыточной мечте, ее идеализированности, А. Кеттл дает свое объяснение ее качествам: «Доротея выражает собой тот элемент человеческого опыта, которому не отведено места в детерминистской картине мироздания, рисуемой механистическим материализмом, в ее образе олицетворена необходимость для человека преобразовывать унаследованный им мир. В Доротее воплощена позитивная сила романа, потому что героиня олицетворяет эту важнейшую движущую силу в самой человеческой жизни» [3, с. 218].

По справедливому замечанию К. Хьюитт, «“Миддлмарч” - это история мужчин и женщин, пытающихся жить в соответствии со своими мечтами и верованиями в обществе, имеющем определенные ценности и предубеждения, основанном на истории, экономике, добрых побуждениях и страхе» [4, с. 255]. Уже из вступления к роману читатель узнает, что это произведение будет посвящено «современным святым Терезам», причем автор дает понять, что беда подобных молодых женщин заключается в том, что они «не находили опоры в устремлениях и надеждах всего общества, которые для пылкой души, жаждущей применения своим силам, заменяют знание. Их пыл искал выхода в служении какому-то неясному идеалу или отдавал их во власть чисто женских порывов, но первое объявлялось эксцентричностью, а второе беспощадно осуждалось как нарушение морали» [9, с. 22]. литературный роман викториансккий женский

Знакомство читателя с Доротеей Брук и упоминание Пресвятой Девы уже во второй фразе первой главы определяют один из основных мотивов романа - мотив святой Терезы. Стремления Доротеи созвучны стремлениям многих ее современниц, не находивших достойного применения своим способностям и дарованиям. Умная и впечатлительная девушка, принадлежащая по своему происхождению к классу землевладельцев, который в начале XIX в. был правящим классом страны, ощущает неудовлетворенность пустой светской жизнью, которую ведут женщины ее круга. Доротея стремится к чему-то большему, нежели косное себялюбие ее знакомых, обращается к религиозному пуританизму и возвышенной благотворительности в поисках применения собственных нерастраченных душевных сил.

Кроме того, важнейшими сугубо женскими проблемами викторианской эпохи в этом романе становятся проблемы подчинения и сопротивления представителям сильного пола и проблема невозможности заниматься какой-либо полезной деятельностью (помимо ведения дома). Как справедливо замечает Э. Шоуолтер, проблема подчинения и сопротивления, которую приходилось решать писательницам в их собственной жизни, в их произведениях выходила на поверхность в виде нравственного кризиса героинь. «Формы, которые этот кризис принимает в их работах, имеют вполне реальные земные очертания. <…> При том, что писательницы осознавали всю скромность усилий своих героинь по его преодолению, они вместе с тем признавали их смелость» [16, p. 75-76]. Наиболее показательным примером в этом отношении, вне всякого сомнения, может служить отрывок из финальной главы романа «Миддлмарч»: «Тереза нашего времени едва ли сумела бы осуществить преобразование монашеского ордена, точно так же как новая Антигона не имела бы возможности свершить свой подвиг и пожертвовать жизнью, дабы предать земле тело убитого брата, - отныне уже нельзя излить душевный пыл героическими подвигами такого рода. Но мы, люди незначительные, своими повседневными речами и поступками формируем жизни многих Доротей, и судьба той Доротеи, чью историю мы рассказали, еще не самая прискорбная из всех» [9, с. 879].

Своеобразным фоном для реализации женской темы и наиболее полной и органичной обрисовки образа Доротеи Брук служит изображение английского провинциального общества Миддлмарча, живущего согласно традиционному укладу и полностью разделяющего моральные и социальные установки и стереотипы викторианства. Одновременно с этим автор выступает как знаток не только национальной, но и европейской культуры (вполне убедительным подтверждением чему служат, например, эпиграфы к главам, повествующим об учебе Лидгейта в Париже и о несчастливом медовом месяце Доротеи в Риме, взятые из произведений Сервантеса, Данте, Гете и т.д.). Элиот «оттеняет» английский провинциализм со всеми его ханжескими установками и педантизмом с помощью образов интеллектуальных и образованных героев - Лидгейта и Ладислава. И, хотя «иностранные идеи» Ладислава встречают сопротивление в полном предрассудков и условностей Миддлмарче, его интеллектуальные стремления находят поддержку и одобрение у образованной элиты, например, у Ладислава. Наполовину поляк, он также интеллектуален, открыт; получивший образование в Германии Ладислав сведущ во многих областях знания (в отличие от «ученого джентльмена» и ханжи Кейсобона, чья ограниченность интеллекта обусловлена его невежеством в немецком языке и «оторванностью» от европейской науки). Кроме двух вышеупомянутых молодых людей, есть и другие, кто не скован границами провинциальной Англии и открыт широкому миру прогрессивных идей.

Нетрудно заметить, что европейская интеллектуальная и культурная жизнь, противопоставленная в романе английскому провинциализму, нередко ассоциируется и с разрушающей страстью. Наиболее наглядным примером этому служит слепое и рискованное увлечение Лидгейта актрисой Лаурой в Париже. Объективности ради отметим, что Лидгейт, будучи физиологом и исследователем различных патологий, способен на едва ли поддающиеся объяснению действия, свидетельство чему - его отношение к Розамонде Винси, продиктованное эмоциями и не поддающееся разумному толкованию. Подобное отождествление, иногда завуалированное или же выраженное символически, континентальной Европы с опасностью, имеющей сексуальный подтекст, нередко встречается в викторианских романах (достаточно вспомнить произведения Диккенса, Троллопа и т.д.). Так, Доротею в Риме пугает откровенный эротизм «вечного города». Будучи замужем за сухим педантом, она с недоумением наблюдает, что в Риме буквально кипит «жадная титаническая жизнь, глядящая и рвущаяся со стен и потолков»; «образы, неясные и в то же время исполненные жаркой силы, властно вторглись в ее юное восприятие и оставались живыми в ее памяти» [Там же, с. 223]. Чувственная насыщенность и разнообразие языческого и католического Рима, где находятся «развалины и базилики, дворцы и каменные колоссы, ввергнутые в убогость настоящего», буквально ошеломляют молодую женщину, «которая воспитана в духе английского и швейцарского пуританства, с историей знакома только в ее худосочном протестантском истолковании, а в искусстве не пошла дальше расписывания вееров» [12, p. 222]. Представленный отрывок из романа достаточно убедительно иллюстрирует, что, помимо интереса к истории, медицине, мифологии и учению Дарвина, в своих характерах Дж. Элиот отмечает непостижимость для протестантского сознания античного и католического искусства. Так, к примеру, Доротея смущена и озадачена воздействием на нее Рима, не вмещающегося в узкий круг ее собственных воззрений. Очевидно, что автор для создания наиболее адекватного образа главной героини предпринимает попытку исследования воздействия чужих культур на восприимчивых людей, во-вторых, по небезосновательному мнению К. Хьюитт, это замечательный пример ее метафорической прозы: «Доротея не имеет силы противиться грандиозным, хотя и разрозненным, “откровениям имперского и папистского города”. <…> образы, порождаемые тем или иным настроением, обладают своего рода автономностью, подобно картинам, проецируемым волшебным фонарем; и, наконец, - еще одно поразительное сравнение - красный занавес в соборе святого Петра обволакивает всю возникшую в изображении картину, как будто наблюдатель поражен глазным недугом» [4, с. 252-253].

Именно последний образ, на наш взгляд, свидетельствует о чрезвычайно много увиденном и осмысленном героиней. Мы полагаем, что, помимо всего прочего, Доротея представляет собой схематичный образ человека с английским менталитетом, которому неуютно в чуждой иностранной среде. Как отмечает А. Кеттл, столкновение различных культур - католической и протестантской - описывается сначала совершенно отвлеченно, а затем уже мало-помалу используется автором для освещения душевного состояния героини. Мы словно бы совсем невзначай соприкасаемся с духовным миром Доротеи, узнаем, что она в действительности чувствует [3, с. 203]. Именно изображение напряженных, страстных чувств, переживаемых героиней, способствует полновесному осмыслению ее образа, причем именно внутренняя жизнь, переживания становятся определяющими в ее поведенческой модели.

Общеизвестно, что викторианский роман был максимально выразительной формой для изображения доминирующих социокультурных и политических проблем, а также для изучения человека и различий между людьми [3; 8], однако именно «Миддлмарч» наделил викторианский роман одним из важнейших открытий: это касается признания Доротеей различий, имеющихся в натуре Кейсобона. Так, миссис Кэдуолледер считает, что Кейсобон - «великий бычий пузырь, чтобы греметь сухим горохом» [9, c. 79]; в то же время он имеет некоторые субъективные черты - «у него также есть свой внутренний центр, где свет и тени обязательно ложатся по-иному, чем у нее (Доротеи. - Н. Ш.)» [Там же, c. 241]. На протяжении XIX в. различие черт в натуре одного человека и между людьми в целом стало предметом особого изучения, которое приобрело массовый характер, причем многогранность разума и памяти подвергались исследованию со стороны не только ученых, но и писателей. Так, в 1846 г. Г. Спенсер, социолог, единомышленник Дж. Элиот, опубликовал «Сравнительную психологию человека». Увидели свет новые научные издания, например, «Журнал психологической медицины и умственной патологии» и «Разум». Стала признаваться уникальность каждого индивидуума, и, придерживаясь данной позиции, авторы романов искали принципиально новые темы и пути их реализации. Именно в «Миддлмарче» автор предпринимает попытку проиллюстрировать собственное понимание теории Спенсера на своих героях, в особенности - Доротее, в первую очередь для того, чтобы осмыслить положение незаурядной и тонко чувствующей женщины, обладающей богатым духовным миром, в социуме и во взаимоотношениях с противоположным полом. Кроме того, образ Доротеи Брук оттеняют и другие женские персонажи. Напомним, что викторианские романисты довольно противоречиво изображали «ангела в доме»: с одной стороны, такая женщина рисуется воплощенной добродетелью, с другой стороны, во многих произведениях викторианцев имеются альтернативные модели, которые подрывают сложившийся в XIX в. идеал. Например, в финальной главе «Миддлмарча» имеется весьма примечательное в данном контексте описание очередного нелицеприятного разговора между доктором Лидгейтом и его женой Розамондой: «Как-то он назвал ее своим базиликом, а когда она спросила, как объяснить эти слова, он ответил, что базилик - это растение, питательной почвой для которого служит мозг убитых людей» [Там же, c. 870]. Так, слово «базилик» (в значении «паразитирующее растение») и понятие «ангел в доме» становятся абсолютно противоположными. Стремления Розамонды несовместимы с выполнением жизненной задачи Лидгейта, поскольку все ее желания сосредоточены на мещанском стяжательстве - приобретении обстановки, вещей, достижении «положения в обществе», богатства. Таким образом, Дж. Элиот одновременно и создает, и разрушает образ идеальной женщины - супруги и хозяйки дома.

Проблема женского самосознания, раскрываемая в романе с помощью образа Доротеи, непосредственно связана с искусством прерафаэлитов: Дж. Элиот делает чувствительность, свойственную прерафаэлитизму, составным элементом духовного становления главной героини. Заметим, что в литературоведческой науке сложилось мнение о том, что существенным ключом к основательному пониманию романа «Миддлмарч» является знание изобразительного искусства. Причем это понимание можно значительно углубить, если принять во внимание ту существенную роль, которую сыграло отношение Дж. Элиот к прерафаэлитам [1; 14; 15, p. 33-34]. Достаточно упомянуть ее реакцию на одно из их творений - картину «Пробуждающаяся совесть» Уильяма Холмана Ханта (William Holman Hunt “Awakening Conscience” (1853-1854)): джентльмен рассеянно перебирает пальцами клавиши пианино и пустым взглядом смотрит на свою любовницу. Как отметил Джон Рескин в одном из своих писем, «бедная девушка сидела на коленях своего обольстителя, и какие-то случайные слова песни “Часто тихой ночью” больно задели тайные уголки ее сердца» [Цит. по: 19, p. 33-34]; ее совесть пробудилась, и она спасена. В то время как слова обольстителя задели чувствительные струнки души падшей женщины, ее духовное спасение передано посредством изображения солнечного света, льющегося сквозь отражающиеся в зеркале открытые двери. Показательно, что роль эстетики прерафаэлитов в «Миддлмарч» связана не только с идеями, проповедуемыми Уиллом Ладиславом и его учителем в «римской» части романа (главы 19-22), когда формулируется отношение к зрительному восприятию, воспринимаемому как симбиоз ощущения, воображения и чувства, не только героя, но и автора: «Истинное видение - внутри» (“The true seeing is within”). Подтверждением этому служат многочисленные примеры, пронизывающие текст романа. Представляется уместным упомянуть один из них. Название полотна Ханта «Пробуждающаяся совесть» соотнесено с падшей женщиной. В романе Дж. Элиот «Миддлмарч» единственная женщина, находящаяся в подобной опасности, - Розамонда Лидгейт, однако ей не свойственно чувство раскаяния, в то время как Доротея, лишь подсознательно ощущающая развращенность Розамонды, буквально потрясена. Именно Доротея испытывает чувство стыда за ее поведение; звуки музыки, которые она слышит сквозь открытое окно в доме Лидгейта, позволяют дать объективную оценку ситуации, сложившейся в ее собственной жизни: ситуация, компрометирующая миссис Лидгейт, является «зеркальным» аналогом жизненной ситуации самой миссис Кейсобон. Более того, момент прозрения передан не посредством живописного изображения, а при помощи музыки. Имеющееся у Дж. Рескина толкование иконографии «Пробуждающейся совести», которую символизирует струящийся солнечный свет, наблюдаемый девушкой, констатирует, что ее спасение происходит благодаря словам песни. По-видимому, «случайные слова» “Lungi dai caro bene” затронули и чувствительные струны души Доротеи. К тому моменту, когда наступает окончательное прозрение главной героини, словосочетание «пробудившееся сознание» достигает в произведении максимального резонанса. Так, наряду с темой святой Терезы, в романе присутствует тема «пробуждающегося сознания» Доротеи, которая получила новое воплощение благодаря полотну Холмана Ханта «Пробуждающаяся совесть».

Как справедливо отмечала В. Вулф, «героини Джордж Элиот не могут жить без определенной религии, и они начинают искать ее еще в детстве» [2, c. 822]. Действительно, Доротея Брук (равно, кстати, как и Мэгги Талливер в «Мельнице на Флоссе») видит свою цель в более значительном служении обществу, нежели обычное, традиционное женское предназначение. Однако Доротея, подобно другим героиням Дж. Элиот, не находит того, что ищет, и это неудивительно: «…сознание женщины, наполненное страданием и чувственностью и так долго молчавшее, в героинях Элиот, кажется, льется через край. Оно выходит за пределы и начинает требовать того, что, вероятно, несовместимо с действительностью человеческого существования» [Там же, c. 830]. Это противоречие заканчивается практически для всех героинь либо трагедией, либо компромиссом, который, по мнению В. Вулф, еще более печален. Но их истории - это неполная версия жизни самой Джордж Элиот, полагает писательница. «Для нее, так же как и для них, традиционное предназначение женщины было недостаточным: она желала обладать яркими плодами искусства и познания. Завладев ими, как это сделали немногие женщины, Джордж Элиот осталась верна своему полу» [Там же, c. 832].

Таким образом, на протяжении длительного времени не только искусство Дж. Элиот, но и ее индивидуальность привлекают пристальное внимание литературоведов феминистской ориентации. Однако это связано не только с незаурядной личностью писательницы, использовавшей и творческое, и социальное пространство для самоутверждения, но в первую очередь с тем, что в ее романах осмысливается и демонстрируется то предвзятое отношение, которое женщина испытывала в условиях викторианской Англии со стороны общества.

Список источников

1. Агапова И.А. Прерафаэлиты и эстетическая программа Д. Рескина // Социальные и гуманитарные исследования: традиции и реальности: межвуз. сборник науч. трудов. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2000. С. 354-355.

2. Вулф В. Миссис Дэллоуэй. На маяк. Орландо. Волны. Флаш. Рассказы. Эссе: сборник / пер. с англ. М.: АСТ; НФ «Пушкинская библиотека», 2004. 902 с.

3. Кеттл А. Введение в историю английского романа. М.: Прогресс, 1966. 446 с.

4. Хьюитт К. Джордж Элиот и ее роман «Миддлмарч» // Вопросы литературы. 2005. № 2. С. 236-260.

5. Шамина Н.В. Женская проблематика в викторианском романе 1840-1870-х годов (Джейн Остен, Шарлотта и Эмили Бронте, Джордж Элиот): дисс. … к. филол. н. Саранск, 2005. 235 с.

6. Шамина Н.В. Женская тема в литературном процессе викторианской Англии // Новые направления и концепции в современной науке: сборник науч. трудов по мат-лам междунар. науч.-практ. конф. (г. Смоленск, 31 октября 2016 г.): в 2-х ч. Смоленск: Новаленсо, 2016. Ч. 2. С. 72-74.

7. Шамина Н.В. Интерпретации образа Доротеи Брук в англоязычном литературоведении // Филологические исследования - 2002: межвуз. сборник науч. трудов / Мордов. гос. ун-т им. Н. П. Огарева; филолог. факультет. Саранск: Тип. «Красный Октябрь», 2003. С. 50-54.

8. Шамина Н.В. Современное звучание английского романа XIX века: причины «викторианского возрождения» // Социальные и гуманитарные исследования: традиции и реальности: межвуз. сборник науч. трудов. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2000. С. 348-351.

9. Элиот Дж. Миддлмарч (Картины провинциальной жизни). М.: Художественная литература, 1981. 895 с.

10. Altick R.D. Victorian People and Ideas. N. Y. - L.: W. W. Norton and Company, 1973. 338 р.

11. Bennet J. George Eliot. Her Mind and Her Art. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. 226 р.

12. Cooke G.W. George Eliot: a Critical Study of Her Life, Writings and Philosophy. Boston: James R. Osgood and Company, 1883. 438 p.

13. Leavis F.R. The Great Tradition. L.: Chatto & Windus, 1948. 303 р.

14. Leng A. Dorothea Brooke's `Awakening Consciousness' and Pre-Raphaelite Aesthetics in “Middlemarch” [Электронный ресурс]. URL: http://www.victorianweb.org/authors/eliot/middlemarch/leng2.html.

15. Ruskin J. The Works of John Ruskin: in 39 vols. / ed. by E. T. Cook and A. Wedderburn. L., 1904. Vol. 12. 603 р.

16. Showalter E. The Female Malady: Women, Madness and English Culture, 1830-1980. L.: Virago, 1987. 308 р.

17. The Saturday Review of Politics, Literature, Science and Art. 1872. Vol. 34. December 7.

18. The Stories of Two Worlds: Middlemarch and Fleurance // Catholic World. 1873. Vol. 17. September. P. 775-792.

19. The Victorian Novel / ed. by F. O'Gorman. Oxford: Blackwell Publishing, 2002. 368 p.

20. Thompson N.D. Reviewing Sex: Gender and the Reception of Victorian Novels. Basingstoke: Macmillan, 1996. 164 р.

Размещено на Allbest.ru