Размещено на http://www.allbest.ru/

Особенности функционирования категории внешней диалогичности в прозе А. П. Чехова

Фотина Надежда Эдуардовна (2016), аспирант кафедры журналистики и медиакоммуникаций, Волгоградский государственный университет (Волгоград, Россия), nadezhda-fotina@yandex.ru.

Представлены результаты исследования особенностей функционирования категории внешней диалогичности на материале рассказов и повестей А. П. Чехова трех периодов (1880--1887; 1888--1994; 1895--1904 гг.). Установлено, что внешняя диалогичность чеховского повествования отражает отношения «автор-повествователь -- читатель» и находит текстовое выражение с помощью ряда средств, включающих индикативные глагольные и местоименные формы 2-го лица множественного числа, императивные формы, вопросно-ответные единства, вопросительные предложения, обращения, «мы»-формы. Рассматривается соотношение средств внешней диалогичности в разные периоды творчества писателя и специфика их использования. Дается описание функций внешней диалогичности, среди которых выделяются универсальные и специфические. Под универсальными понимаются функции, присущие средствам актуализации «ты»-сферы высказывания в текстах различной стилистической принадлежности. В произведениях Чехова это активизация внимания читателя, обозначение отношений между субъектом и адресатом речи, а также обозначение статуса адресата. Специфические функции трактуются как функции, обусловленные особенностями реализации категории внешней диалогичности в художественном тексте. В анализируемых произведениях автор выделяет функции выражения авторской оценки и обозначения типа семантического взаимодействия диалогических позиций субъекта и адресата речи.

Ключевые слова: чеховская проза; диалогичность; внешняя диалогичность; средства внешней диалогичности; функции внешней диалогичности.

внешний диалогичность чехов высказывание

Features of External Dialogism Category Functioning in A. P. Chekhov's Prose

Fotina Nadezhda Eduardovna (2016), post-graduate student, Department of Journalism and Media, Volgograd State University (Volgograd, Russia), nadezhda-fotina@yandex.ru.

The results of research of features of external dialogism category functioning based on A. P. Chekhov's works of three periods (1880--1887; 1888--1994; 1895--1904) are presented. It is established that the external dialogism of Chekhov's narrative reflects the relations “author-narrator -- reader” and finds its text expression through a number of means, including indicative verb and pronominal forms of the 2nd person plural, imperative forms, question-answering unities, interrogative sentences, “we”-forms. The correlation of external dialogism means in different periods of writer's work and the specificity of their use are considered. The functions of the external dialogism are described, among which there are universal and specific. “Universal” refers to functions of the means of actualization of “you”-sphere of statements in the texts of different stylistic affiliation. In Chekhov's works they are activation of reader's attention, marking the relations between subject and addressee of speech, as well as the designation of the recipient's status. “Specific” functions are functions determined by the peculiarities of the implementation of the external categories of dialogism in literary text. In the analyzed works, the author distinguishes the functions of expression of the author's assessment and indication of the semantic type of interaction between dialogical positions of the subject and addressee of speech.

Key words: Chekhov's prose; dialogism; external dialogism; means of external dialogism; functions of external dialogism.

Введение

К настоящему времени в гуманитарных науках сложилось достаточно полное представление о диалогичности, восходящее к глобальной идее полифоничности и диалогичности культуры [Бахтин, 1971] и базирующееся на положении о диалогической природе мыслительной и речевой деятельности человека [см., напр.: Библер, 1975]. В языкознании исследование категории диалогичности текста получило разнообразное и многоаспектное теоретическое осмысление, в том числе обоснован статус диалогичности как одной из важнейших стилистических категорий, варьирующейся в своем выражении по разным функциональным стилям [Кожина, 1986; Красавцева, 1987; Прохватилова, 1999 и др.]. Функционирование категории диалогичности изучалось на материале текстов различной стилистической принадлежности [Арутюнова, 2007; Вотрина 2012; Кожина 1986; Прохватилова, 1999; Смирнова, 2008; Чубай, 2007 и др.], однако художественный текст в аспекте этой проблематики остался за пределами внимания лингвистов. Данная работа отчасти восполняет этот пробел.

Методика

В данной работе диалогично сть рассматривается как речемыслительная функционально-семантическая категория, которая в зависимости от соотношения релевантных признаков может реализовываться в трех типах -- внешней, внутренней и глубинной (подробнее об этом см.: [Прохватилова, 1999]).

Цель исследования состоит в установлении средств и функций внешней диалогичности прозы А. П. Чехова, выявлении закономерностей функционирования этой категории в разные периоды творчества писателя. В данной работе будут учтены результаты наших предшествующих исследований, а именно наблюдения относительно состава средств внешней диалогичности авторского повествования в рассказах первого периода творчества писателя [Фотина, 2014].

Материалом для исследования послужили 60 рассказов и повестей, охватывающие весь период творческой деятельности А. П. Чехова (1887-- 1904 годы), общим объемом 45 печатных листов. В качестве единицы наблюдения избраны текстовые фрагменты, содержащие диалогические языковые формы.

В своей работе мы учитываем предложенную А. П. Чудаковым и ставшую традиционной периодизацию творчества А. П. Чехова (1880--1887; 1888--1894; 1895--1904 гг.), в основе которой лежит принцип словесной, пространственной и идейной организации художественного текста [Чудаков, 1971].

Средства внешней диалогичности в прозе А. П. Чехова

Известно, что внешняя диалогичность связана с направленностью речи на адресата благодаря введению в монологический контекст диалогических языковых форм [Прохватилова, 1999]. В исследовательской литературе к средствам создания внешней диалогичности обычно относят вопросно-ответные единства (комплексы), обращения, формы повелительного наклонения 1-го и 2-го лица множественного числа, вопросительные предложения, «мы»-формы», глагольные и местоименные формы 2-го лица множественного числа, см., напр.: [Вотрина, 2012; Дорцуева, 2011; Кожина, 1986; Матвеева, 2010; Прохватилова, 1999; Смирнова, 2008; Чубай, 2007 и др.].

По нашим наблюдениям, в чеховском тексте для реализации категории внешней диалогичности, отражающей отношения «автор-повествователь -- читатель», используется весь спектр перечисленных средств:

-- индикативные глагольные и местоименные формы 2-го лица множественного числа, указывающие на наличие читателя как второго участника коммуникации, осуществляемой в рамках художественного текста, и на обобщенно-собирательный, коллективный образ читательской аудитории, например: Вообще она так мила, что вы надолго забываете, что она -- урод; Это письмо писано по-французски, прекрасным, почти мужским почерком. В нем вы не найдете ни одной грамматической ошибки [«Он и она». ППС, т. 1, с. 240];

-- различные формы повелительного наклонения, выражающие общекатегориальное императивное значение побуждения к действию, например: Взгляните на публику в то время, когда голосят: «Долой мужчин!» Дайте в это время публике рычаг, и она перевернет землю! [«Салон де варьете». ППС, т. 1, с. 88];

-- вопросно-ответные единства, представляющие собой речевое единство, объединяющее реплику, содержащую озвучиваемый автором-повествователем вопрос, который гипотетически может возникнуть у читателя, и реплику, в которой заключен авторский ответ, например: Вы думаете, он боялся отказа? Нет, Елена Гавриловна любила его и жаждала предложения руки и сердца … [Женщина без предрассудков». ППС, т. 2, с. 56].

-- вопросительные предложения различных функционально-семантических типов, например: Ее муж, Осип Степаныч Дымов, был врачом и имел чин титулярного советника. <…> Вот и всё. Что еще можно про него сказать? А между тем Ольга Ивановна, и ее друзья, и добрые знакомые были не совсем обыкновенные люди [«Попрыгунья». ППС, т. 8, с. 7];

-- обращения, называющие того, кому адресована речь, и позволяющие адресату «идентифицировать себя в качестве получателя речи» [Арутюнова, 1976, с. 365--366] , например: Говорят, что теперь девятнадцатое столетие. Не верьте, читатель [«На волчьей садке». ППС, т. 1, с. 118];

-- «мы»-формы, представленные глагольными формами 1-го лица множественного числа, категориальное значение которых обозначает «отнесенность действия к группе лиц, включая говорящего» [Русская …, 1980, с. 636], и личными и притяжательными местоимениями множественного числа, указывающими на «группу лиц, среди которых находится и говорящий» [Там же, с. 534], например: Давали «Гамлета». Театр был полон. В наши дни Шекспир слушается так же охотно, как и сто лет тому назад [«Барон». ППС, т. 1, с. 453].

Анализ соотношения средств внешней диалогичности в чеховском повествовании показал, что ведущим средством выступают индикативные глагольные и местоименные формы 2-го лица множественного числа (31 %) и формы повелительного наклонения (26 %); в меньшей степени представлены вопросно-ответные единства (19 %); немногочисленны вопросительные предложения (10 %) и обращения (8 %); наконец, в единичных случаях используются «мы»-формы (менее 6 %).

Функции внешней диалогичности в прозе А. П. Чехова

В специальной литературе вопрос о функциях внешней диалогичности рассмотрен довольно подробно. На материале религиозных, научных, публицистических и других текстов исследователями выделены важнейшие функции категории внешней диалогичности, среди которых обозначение статуса адресата, обозначение взаимоотношений субъекта и адресата речи, активизация внимания адресата [Прохватилова, 1999; Вотрина, 2012; Чубай, 2007].

Наблюдения над спецификой внешней диалогичности чеховского повествования позволили установить, что, наряду с функциями, представленными в исследовательской литературе, она выполняет также и ряд других функций. Исходя из этого мы выделяем универсальные функции внешней диалогичности, которые присущи всем средствам актуализации «ты»-сферы высказывания в текстах различной стилистической принадлежности, и функции, связанные с особенностями реализации категории внешней диалогичности в художественном тексте, которые мы называем специфиче скими.

Прежде всего следует говорить об универсальной функции активизации внимания читателя. В нашем материале данную функцию реализуют абсолютно все средства создания внешней диалогичности. Привлечение внимания читателя осуществляется благодаря использованию индикативных глагольных и местоименных форм 2-го лица множественного числа, императивных глагольных форм, вопросно-ответных единств, вопросительных предложений, обращений и «мы»-форм, например: Конечно, все это суетно, мелочно, не серьезно, но ведь молодость имеет свои права, господа! [«Тряпка». ППС, т. 4, с. 243].

Наш материал дает основания говорить и об особом проявлении универсальной функции активизации внимания адресата, характерном для художественного текста. Оно связано с использованием определенных индикативных и императивных форм глаголов с семантикой конкретного физического действия, восприятия органами чувств, а также мышления и воображения, например: Если вы вообразите себе огромнейшего тридцатилетнего мордастого малого, в парусинной блузе, с паршивенькой бородкой, опухшими глазами и с галстухом в сторону, то вы избавите меня от описания Ивана [«Скверная история». ППС, т. 1, с. 225]. Приведенный и подобные ему примеры показывают, что в таком случае активизация внимания адресата осуществляется за счет вовлечения читателя в процесс действия, описываемого автором-повествователем.

Внешней диалогичности чеховского повествования также свойственна и универсальная функция обозначения отношений между субъектом и адресатом речи. Обычно выделяют два типа таких взаимоотношений -- иерархиче ский (неравноправный) и симметричный (равноправный), один из которых может доминировать [Михальская, 1996; Прохватилова, 1999].

В качестве маркеров иерархических взаимоотношений, обусловленных привилегированностью автора над читателем, в прозе А. П. Чехова выступают императивные глагольные формы и отчасти обращения (типа «читатель», «читательницы»), например: Посмотрите на ее лицо, и вам покажется, что вокруг нее сидят одни только друзья и что она к этим друзьям питает самое дружеское расположение [«Он и она». ППС, т. 1, с. 233].

Симметричные отношения в нашем материале демонстрируют равноправие между участниками диалога «автор -- читатель» и эксплицируются с помощью глагольных и / или местоименных «мы»-форм (типа «мы видели», «наши охотники» и др.) и вопросов-раздумий, демонстрирующих желание автора поразмыслить совместно с читателем, например: Она боготворила знаменитых людей. <…> Старые уходили и забывались, приходили на смену им новые, но и к этим она скоро привыкала или разочаровывалась в них и начинала жадно искать новых и новых великих людей, находила и опять искала. Для чего? [«Попрыгунья». ППС, т. 8, с. 11].

Наблюдения показывают, что для чеховской прозы характерно преобладание иерархии над симметрией. Это объясняется принципиальными установками, заданными спецификой субъективной манеры повествования [см., напр.: Чудаков, 1971; Кожевникова, 2011], при которой активная позиция персонифицируемого повествователя и его субъективный тон обусловливают неравноправие во взаимоотношениях субъекта и адресата речи.

Еще одной универсальной функцией внешней диалогичности, описанной в научной литературе и находящей выражение в чеховской прозе, является обозначение статуса адресата. Как правило, данная функция эксплицируется с помощью обращений автора-повествователя к представителям какого-либо конкретного сегмента читательской аудитории, например: Наступило утро желанного, давно снившегося дня, наступило -- урааа, господа охотники!! -- 29-е июня … [«Петров день». ППС, т. 1, с. 62].

Наряду с универсальными функциями внешняя диалогичность в прозе А. П. Чехова выполняет и специфические функции.

В первую очередь речь идет о такой специфической функции, как выражение авторской оценки. Она реализуется посредством вопросно-ответных единств, при этом исходящие от автора-повествователя оценки могут носить как эксплицитный, так и имплицитный характер, например: А Котик? Она похудела, побледнела, стала красивее и стройнее; но уже это была Екатерина Ивановна, а не Котик; уже не было прежней свежести и выражения детской наивности [«Ионыч». ППС, т. 10, с. 35]. В приведенном фрагменте автор обнаруживает свою позицию через оценочное описание изменений, произошедших во внешности героини рассказа.

С функцией выражения авторской оценки тесно связана еще одна специфическая функция, которую мы определяем как обозначение типа семантического взаимодействия диалогических позиций субъекта и адресата речи -- конфликтного или унисонного [см., напр.: Галкина-Федорук, 1953; Прохватилова, 1999; Соловьева, 1965]. В чеховской прозе эта функция реализуется за счет опосредованного выражения конфликтного типа семантического взаимодействия диалогических позиций автора-повествователя и читателя, который обусловлен несовпадением авторской и предполагаемой читательской реакций вследствие гипотетического несогласия читателя с точкой зрения и оценками автора-повествователя, например: В антрактах, полных томительного ожидания, публика хохочет и (не верите?) кричит, браво: ей нравится десятикопеечная лошадка, на которой увозят опустевшие ящики с средины арены на прежнее место [«На волчьей садке». ППС, т. 1, с. 121]. Маркерами конфликтного характера позиций служат некоторые индикативные глагольные формы 2-го лица множественного числа и вопросительные предложения определенного функционально-семантического типа.

Таким образом, в прозе А. П. Чехова внешняя диалогичность выполняет разнообразные функции. С одной стороны, так же, как и в текстах другой стилистической принадлежности, она активизирует внимание читателя, обозначает отношения между автором-повествователем и читателем и маркирует статус адресата. При этом универсальная функция активизации внимания читателя может проявляться особым образом -- в форме вовлечения читателя в процесс описываемого автором действа. С другой стороны, имеются основания утверждать, что в чеховском повествовании внешняя диалогичность реализует определенные специфические функции. Они обусловлены возможностью автора-повествователя обнаруживать свое присутствие через те или иные оценки и мнения. При этом его позиция ощущается более отчетливо, когда выступает как противоположная предполагаемой позиции читателя.

Функционирование категории внешней диалогичности в разные периоды творчества А. П. Чехова

Анализ материала показывает, что средства внешней диалогичности в прозе А. П. Чехова представлены неравномерно. Частотность их воспроизведения различается по каждому периоду: если в первом периоде средства внешней диалогичности используются максимально широко, то во втором и третьем периодах происходит снижение их объема практически до минимальных значений (рис. 1).

Размещено на http://www.allbest.ru/

Рис. 1. Частотность средств внешней диалогичности в прозе А. П. Чехова

Кроме того, согласно нашим наблюдениям, состав средств внешней диалогичности меняется в разные периоды. Так, в первом периоде категория внешней диалогичности реализуется посредством индикативных глагольных и местоименных форм 2-го лица множественного числа, императивов, вопросно-ответных единств, вопросительных предложений, обращений и «мы»-форм. Во втором периоде релевантными оказываются только вопросительные предложения и вопросно-ответные единства, в третьем остаются востребованными лишь вопросно-ответные единства.

Что касается функций категории внешней диалогичности, то их распределение по периодам творчества писателя также неравномерно. В ранних произведениях реализуются и универсальные, и специфические функции (активизация внимания адресата, обозначение отношений между субъектом и адресатом речи, обозначение статуса адресата, выражение авторской оценки, обозначение типа семантического взаимодействия диалогических позиций субъекта и адресата речи). Во втором периоде актуализируются две универсальные функции -- активизации внимания адресата и обозначения отношений между субъектом и адресатом речи. В третьем периоде внешняя диалогичность выполняет универсальную функцию активизации внимания адресата и специфическую функцию выражения авторской оценки.

Выявленные тенденции в функционировании категории внешней диалогичности, на наш взгляд, связаны с эволюцией творческого метода писателя, важнейшим проявлением которой стала смена повествовательных типов -- переход от субъективного к объективному типу, начиная с произведений второго периода творчества.

Для первого периода, как отмечают литературоведы, характерна субъективная манера [см., напр.: Кожевникова, 2011; Чудаков, 1971 и др.], при которой повествование насыщено субъективными оценками персонифицированного повествователя. Его голос постоянно включается в текст: он вмешивается в ход рассказа, обращается к читателю с вопросами, объясняет свои примеры и т. д. [Чудаков, 1971]. В результате внешняя диалогичность представлена в большом объеме: она выражается многообразными средствами и реализует все универсальные и специфические функции. При этом, с одной стороны, отношения между автором-повествователем и читателем носят и симметричный, и иерархический характер, а с другой -- имеет место, как правило, эксплицитное выражение авторской оценки.

Произведения второго периода созданы в соответствии с принципами объективного повествования, вследствие чего наблюдается резкое сужение категории внешней диалогичности: сокращается объем и репертуар средств ее репрезентации, функции представлены минимальным набором. Важно отметить, что второму периоду свойственна так называемая безавторская манера [Чудаков, 1971], при которой устраняется субъективность повествователя и господствует точка зрения и слово героя. Позиция автора-повествователя нейтральна, он не дает никаких оценок, но предоставляет читателю возможность совместно, «на равных» размышлять и формировать собственное мнение, поэтому вполне закономерно, что отношения между ним и читателем могут обозначаться только как симметричные.

В третьем периоде, по наблюдениям А. П. Чудакова, объективный тип повествования претерпевает определенные изменения. Так, в частности, голоса героев начинают тесниться речью повествователя, который перестает быть абсолютно нейтральным [Чудаков, 1971]. Как следствие, актуализируется специфическая функция выражения авторской оценки. Однако, в отличие от субъективной манеры повествования первого периода, в рамках объективной манеры изложения оценки автора-повествователя носят имплицитный характер, его позиция проявляется опосредованно.

Выводы

Таким образом, наш материал позволяет утверждать, что особенности функционирования категории внешней диалогичности в прозе А. П. Чехова обусловлены доминирующими повествовательными типами в разные периоды творчества писателя. Это позволяет объяснить большой объем, широкий спектр средств и разнообразие функций внешней диалогичности в первом периоде, связанном с реализацией субъективной манеры повествования, и тенденцию к свертыванию внешней диалогичности во втором и третьем периодах, для которых характерен объективный тип повествования.

Новизна проведенного исследования заключается в том, что впервые установлен состав средств создания внешней диалогичности прозы А. П. Чехова; выделены универсальные и специфические функции данной категории в чеховском повествовании; выявлена специфика функционирования внешней диалогичности в разные периоды творчества писателя, обусловленная принципами его поэтики.

Источники

1. ПСС -- Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 томах / А. П. Чехов. -- Москва : Наука, 1974--1983.

2. Арутюнова А. Ю. Диалогичность текста и категория связности : автореферат … диссертации кандидата филологических наук / А. Ю. Арутюнова. -- Ставрополь, 2007. -- 22 с.

3. Арутюнова Н. Д. Фактор адресата / Н. Д. Арутюнова // Известия АН СССР. Сер. лингвистика и языкознание. -- 1981. -- Т. 40. -- № 4.-- С. 358--363.

4. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. -- 4-е изд. -- Москва : Советская Россия, 1979. -- 315 с.

5. Библер В. С. Мышление как творчество / В. С. Библер. -- Москва : Политиздат, 1975. -- 199 с.

6. Вотрина Е. Н. Функционирование категории диалогичности в научных текстах XX века : диссертация ... кандидата филологических наук / Е. Н. Вотрина. -- Волгоград, 2012. -- 172 с.

7. Галкина-Федорук Е. М. О некоторых особенностях языка ранних драматических произведений Горького / Е. М. Галкина-Федорук // Вестник Московского государственного университета. Сер. обществ. наук. -- 1953. -- Вып. 1. -- № 1. -- С. 105--120.

8. Дорцуева Н. И. Гипотетичность, диалогичность и категория оценки в научно-популярных медицинских текстах / Н. И. Дорцуева // Вестник КРСУ. -- 2011. -- Т. 11. -- № 1. -- С. 77--81.

9. Кожевникова Н. А. Стиль Чехова / Н. А. Кожевникова. -- Москва : Азбуковник, 2011. -- 487 с.

10. Кожина М. Н. О диалогичности письменной научной речи / М. Н. Кожина. -- Пермь : ПГУ, 1986. -- 245 с.

11. Матвеева Т. В. Полный словарь лингвистических терминов / Т. В. Матвеева. -- Ростов-на-Дону : Феникс, 2010. -- С. 89--91.

12. Михальская А. К. Основы риторики : мысль и слово / А. К. Михальская. -- Москва : Просвещение, 1996. -- 416 с.

13. Прохватилова О. А. Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи / О. А. Прохватилова. -- Волгоград : Изд-во ВолГУ, 1999. -- 362 с.

14. Русская грамматика / под ред. Н. Ю. Шведовой. -- Москва : Наука, 1980. -- Т. 1. -- 789 с.

15. Смирнова Н. Г. Средства реализации категории диалогичности текста «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьев / Н. Г. Смирнова // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. -- Сер. 16. Языкознание. -- 2008. -- № 61. -- С. 239--242.

16. Соловьева А. К. О некоторых общих вопросах диалога / А. К. Соловьева // Вопросы языкознания. -- 1965. -- № 6. -- С. 103--110.

17. Фотина Н. Э. Средства внешней диалогичности авторского повествования в ранней прозе А. П. Чехова // Вестник Волгоградского государственного университета. -- Сер. 2. Языкознание. -- 2014. -- № 5 (24). -- С. 71--78.

18. Чубай С. А. Диалогичность современной политической рекламы : диссертация ... кандидата филологических наук / С. А. Чубай. -- Волгоград, 2007. -- 218 с.

19. Чудаков А. П. Поэтика Чехова / А. П. Чудаков. -- Москва : Наука, 1971. -- 290 c.

Material resources

1. PSS -- Chekhov, A. P. 1974--1983. Polnoye sobraniye sochineniy i pisem: v 30 tomakh. Moskva: Nauka. (In Russ.).

2. Arutyunova, A. Yu. 2007. Dialogichnost?teksta i kategoriya svyaznosti: avtoreferat … dissertatsii kandidata filologicheskikh nauk. Stavropol?. (In Russ.).

3. Arutyunova, N. D. 1981. Faktor adresata. Izvestiya AN SSSR. Ser. lingvistika i yazykoznaniye, 40 (4): 358--363. (In Russ.).

4. Bakhtin, M. M. 1979. Problemy poetiki Dostoevskogo. Moskva: Sovetskaya Rossiya. (In Russ.).

5. Bibler, V. S. 1975. Myshleniye kak tvorchestvo. Moskva: Politizdat. (In Russ.).

6. Chubay, S. A. 2007. Dialogichnost? sovremennoy politicheskoy reklamy: dissertatsiya ... kandidata filologicheskikh nauk. Volgograd. (In Russ.).

7. Chudakov, A. P. 1971. Poetika Chekhova. Moskva: Nauka. (In Russ.).

8. Dortsueva, N. I. 2011. Gipotetichnost?, dialogichnost? i kategoriya otsenki v nauchnopopulyarnykh meditsinskikh tekstakh. Vestnik KRSU, 11 (1): 77--81. (In Russ.).

9. Fotina, N. E. 2014. Sredstva vneshney dialogichnosti avtorskogo povestvovaniya v ranney proze A. P. Chekhova. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta, 2 (5 / 24) Yazykoznaniye: 71--78. (In Russ.).

10. Galkina-Fedoruk, E. M. 1953. O nekotorykh osobennostyakh yazyka rannikh dramaticheskikh proizvedeniy Gorkogo. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. obshchestv. nauk, 1 (1): 105--120. (In Russ.).

11. Kozhevnikova, N. A. 2011. Stil? Chekhova. Moskva: Azbukovnik. (In Russ.).

12. Kozhina, M. N. 1986. O dialogichnosti pismennoy nauchnoy rechi. Perm?: PGU. (In Russ.).

13. Matveeva, T. V. 2010. Polnyy slovar? lingvisticheskikh terminov. Rostov-na-Donu: Feniks. 89--91. (In Russ.).

14. Mikhalskaya, A. K. 1996. Osnovy ritoriki: mysl? i slovo. Moskva: Prosveshcheniye. (In Russ.).

15. Prokhvatilova, O. A. 1999. Pravoslavnaya propoved? i molitva kak fenomen sovremennoy zvuchashchey rechi. Volgograd: Izd-vo VolGU. (In Russ.).

16. Shvedova, N. Yu. (ed.). 1980. Russkaya grammatika: v 2 t., 1. Moskva: Nauka. (In Russ.).

17. Smirnova, N. G. 2008. Sredstva realizatsii kategorii dialogichnosti teksta «Istorii Rossii s drevneyshikh vremen» S. M. Solovyev. Izvestiya Rossiyskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. A. I. Gertsena, 16 (61) Yazykoznaniye: 239--242. (In Russ.).

18. Solovyeva, A. K. 1965. O nekotorykh obshchikh voprosakh dialoga. Voprosy yazykoznaniya, 6: 103--110. (In Russ.).

19. Votrina, E. N. 2012. Funktsionirovaniye kategorii dialogichnosti v nauchnykh tekstakh XX veka: dissertatsiya ... kandidata filologicheskikh nauk. Volgograd. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru