НАУЧНЫЙ ДИАЛОГ. 2016 Выпуск № 12 (60) / 2016

Размещено на http://www.allbest.ru/

120

Выпуск № 12 (60) / 2016 НАУЧНЫЙ ДИАЛОГ. 2016

107

Стихия огня в поэзии Юрия Казарина: опыт идеографического описания (на материале книги «Каменские элегии. Изборник»)

Кирсанова Александра Ивановна

Предварительные замечания. Словарь как способ реконструкции художественной картины мира. О проекте толково-идеографического словаря поэтического языка Юрия Казарина (на материале книги «Каменские элегии. Изборник»)

За десятилетия, прошедшие с момента обращения лингвистической науки к феномену языковой личности и постижению особенностей языка конкретных «авторитетных» его носителей -- писателей и поэтов -- языковых творческих личностей (см., например: [Виноградов, 1941, 1990; Григорьев, 1979, 1983, 1986; Зубова, 1989; Кожевникова, 1986, 1992; Словарь поэтического языка…, 1996--2002 и др.]), в этой области накопилось множество разнообразных методологических разработок. Среди отмеченного разнообразия одним из наиболее полных способов представления особенностей языка, само- и мироощущения писателя является словарь, составленный по его текстам [Караулов, 1987, с. 27; Караулов, 2003, с. 4]. Словарь языка произведений позволяет моделировать картину мира их автора и может в связи с этим рассматриваться как исследовательская практика по реконструкции индивидуально-авторской художественной картины мира или отдельных, значимых её фрагментов [Шестакова, 2011]. С опорой на эту идею нами был разработан проект толково-идеографического словаря языка поэзии Юрия Казарина, призванный служить инструментом для изучения творческого мира поэта. Материалом для создания словаря стал сборник избранных стихотворений поэта, написанных в разные годы: «Каменские элегии. Изборник» (Каменские элегии. Изборник. -- Москва: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2012. -- 116 с.). В результате обработки 8400 лексических единиц поэтического сборника «Каменские элегии» был составлен проект одноязычного монографического алфавитно-частотного идеографического словаря фиксирующего типа со словником, состоящим, с учетом повторяемости, из 1236 заголовочных единиц. Для каждой единицы в проекте словаря представлены минимальные контексты ее употребления, а также идеографическая (принадлежность единицы к идеографической сфере, классу, денотативно-идеографической группе) и частотная характеристики. В качестве основы для идеографической разметки единиц словаря избрана идеографическая сетка русского языка, представленная в «Сводном идеографическом синопсисе русской лексики», разработанном учеными Уральской семантической школы под руководством проф. Л. Г. Бабенко, см. подробнее [Бабенко, 2009].

Постановка проблемы и методология исследования

Постижение метафизики стихий -- одна из традиционных задач поэзии вообще и лирики Юрия Казарина, в частности. В своем творчестве Юрий Казарин часто обращается к феномену стихий и, говорит, например, о том, что поэт осваивает мир, постигая его через четыре базовых, основных категории -- огня, воды, воздуха и земли, более того, в процессе поэтического творчества поэт сам становится воплощением стихии.

Создание заявленного толково-идеографического словаря предполагает в качестве одной из задач решение вопроса о том, каким образом представлена в поэтическом мире Юрия Казарина одна из четырех стихий -- стихия огня. Методология исследования сводится к семантическому анализу единиц, образующих в проекте словаря, создаваемого по книге «Каменские элегии. Изборник», денотативно-идеографическую группу «Огонь», по следующей модели:

-- общая характеристика группы;

-- анализ имени группы; типы номинаций имени группы; -- анализ пропозициональной структуры группы; -- метафорические проекции.

Под денотативно-идеографической группой слов в настоящей работе в соответствии со сложившейся в лексикографии практикой понимается разного объема группа слов разных частей речи, объединенных на понятийной основе в соответствии с общностью выражения ими какой-либо семантической идеи (о лексических множествах см., например: [Бабенко, 2016]). Предполагается, что описание денотативно-идеографической группы «Огонь» позволит сделать вывод о том, каким образом представлена в поэтической картине мира поэта сфера, связанная со стихией огня.

Общая характеристика денотативно-идеографической группы «Огонь» в проекте толково-идеографического словаря поэтического языка Юрия Казарина (на материале книги «Каменские элегии. Изборник»)

Денотативно-идеографическая группа «Огонь» по данным языка книги Юрия Казарина «Каменские элегии. Изборник» представлена 95 словоупотреблениями, или 23 заголовочными единицами в структуре создаваемого идеографического словаря. Из 23 лексем, выступающих в качестве заголовочных единиц, 9 относятся к лексико-грамматическому разряду глаголов, 14 -- к лексико-грамматическому разряду существительных. Как явствует из статистических данных, в составе группы преобладают существительные, именующие предметы горения (дрова, печь, свеча, сигарета, спичка), результаты горения (дым, зола, ожог, пепел, сажа, уголь), а также само явление горения (огонь, пламя, пекло). Глаголы определяют ситуацию, процесс или состояние горения (вспыхнуть, греть, жечь, курить, палить, печь, пылать, топить).

Анализ имени денотативно-идеографической группы «Огонь» в проекте толково-идеографического словаря поэтического языка Юрия Казарина (на материале книги «Каменские элегии. Изборник»)

Среди единиц, составляющих данную денотативно-идеографическую группу, наибольшую частотность в анализируемых поэтических текстах обнаруживает лексема огонь (17 словоупотреблений), которая, очевидно, и является именем группы.

Среди контекстов со словом, которое определено нами как имя группы, выделяются прямые имена, совпадающие с языковым значением лексемы огонь, и имена образные, связанные с расширением общеязыкового значения путем наведения сем, связанных с субъективным, индивидуально-авторским пониманием огня.

Прямые номинации встречаются в 10 контекстах. В них лексема огонь употребляется в основном её словарном значении: `горящие светящиеся газы высокой температуры, пламя' [ТСРЯ, с. 444], которое, однако, при преимуществе реализации в контексте, может распространяться семантическими компонентами, не отмеченными в словарных толкованиях. Так, например, в строчке Не свет -- а взгляд огня и Бога появляется семантический компонент `живое существо', связанный с приписыванием огню возможности зрения (взгляд огня) и одушевлением огня, на что указывает употребление лексемы огонь в сочинительном словосочетании с лексемой Бог. В качестве синонимов прямых номинаций имени группы выступают лексемы пламя и пекло. В языке книги Юрия Казарина «Каменские элегии. Изборник» лексема пламя выступает абсолютным синонимом огня и в основном своем значении составляет языковую антонимическую пару воды в ее твердом, замерзшем состоянии: …не слезы принимают форму ада, / а время -- форму пламени и льда. Лексема пекло в языке Юрия Казарина является неабсолютным синонимом огня и реализуется в своем неосновном значении `сильный зной, жар' [ТСРЯ, с. 497], обозначая некоторое сопутствующее горению или являющееся следствием действия стихии огня состояние. Это значение расширяется, и слово приобретает смысл, связанный с состоянием мира вообще (…в эпоху между пеклом и потопом; … теперь не уступлю ни пеклу, ни потопу…), с глобальной, разрушительной стихией, такой же, как потоп, наводнение.

Образные номинации имени группы встречаются в 7 контекстах, в которых реализуются текстовые смыслы имени огонь, удаленные от прямого значения этой лексемы в языке. Так, огонь связывается с творчеством, вдохновением, которое «добывается», выплетается, как волос, страница за страницей, из текстов классической литературы: Из гоголевских стуж / и зноев расплетать огонь, как волос бабий, / до чёрного листа сгоревших «Мёртвых душ»; с одиночеством как природным, вечным, органичным состоянием мира и человека: Всему на свете одиноко -- / вон, с ледяной тоской огня / и не мигая, с водостока / две капли смотрят на меня; Повсюду дождь искал меня, / и я не зажигал огня -- в последнем примере отсутствие огня, то есть отсутствие света и освещения, связывается с нежеланием являть себя миру, с желанием невъдения и невидимости, со стремлением к одиночеству. Огонь связывается также с катастрофой, бедой, состоянием предсмертного бреда, агонии: Когда я умер, стало мне / понятно всё: в каком огне, / во сне, в окне, в каком бреду / куда я, Господи, иду; Когда я умер, ты прошла / тропою пекла и тепла / по мне, по мне, по мне, по мне, / по мне -- во сне, в окне, в огне. Актуализация семы «светящийся» в смысловой структуре лексемы огонь позволяет распространить эту номинацию на снег, блестящий на зимнем солнце: … в сугробах бездна, леденея, / сухим огнем отражена.

Образные номинации имени огонь становятся основанием для множественных метафорических проекций, которые подробнее описываются далее.

На основании данных толковых словарей, а также с учетом результатов анализа контекстных употреблений типовая семантика имени группы может быть сформулирована следующим образом: огонь -- горящие светящиеся газы высокой температуры, пламя; состояние мира, вызванное господством разрушительной стихии; эмоциональное состояние одиночества, беды, отчаяния.

Анализ пропозициональной структуры денотативно-идеографической группы «Огонь» в проекте толково-идеографического словаря поэтического языка Юрия Казарина (на материале книги «Каменские элегии. Изборник»)

Анализ пропозициональной структуры группы предполагает описание основных когнитивно-пропозициональных ситуаций, связанных с выражением типовой семантики денотативно-идеографической группы. Иначе говоря, под анализом пропозициональной структуры подразумевается определение и описание различных семантических оттенков, уточняющих и конкретизирующих общую семантику денотативно-идеографической группы с учетом структуры отображаемой типовой ситуации и ее компонентов, представленных в пропозиции. При этом набор параметров описания -- величина переменная, которая зависит от конкретного материала в поэтических репрезентациях типовых ситуаций в лирике Казарина.

СУБЪЕКТЫ ГОРЕНИЯ: свеча, дрова, сигарета, спичка, печь. Выделение смысла «субъект горения» в отношении денотативно-идеографической группы «Огонь» весьма условно. Все номинированные существительными свеча, дрова, сигарета, спички, печь предметы, являясь, с одной стороны, субъектом огня, могут, с другой стороны, одновременно быть рассмотрены и как объекты горения, испытывающие на себе действие огня.

В смысловую группу «субъекты горения» включены единицы, в семантике которых присутствуют компоненты, на языковом уровне связанные с горением, что легко обнаруживается с помощью процедуры компонентного анализа. Смысл «субъект горения» совмещается с рядом других смыслов: «носитель огня» (свеча, сигарета), «инструмент для получения огня» (дрова; спичка), «устройство для получения и поддержания огня» (печь).

ПРЕДИКАТЫ ГОРЕНИЯ: вспыхнуть, гореть, греть, жечь, курить, палить, печь, топить, пылать. В эту группу вошли глаголы, называющие непосредственные процессы, связанные с действием огня, -- гореть, а также характеризующие ситуации и процессы горения с разных сторон: со стороны функциональной направленности на объект -- топить, печь, греть, жечь, курить; интенсивности, скорости горения и др. -- вспыхнуть, пылать, палить. Среди этих глаголов наибольшей частотностью характеризуется глагол жечь (`перерабатывать (древесину), подвергая действию огня' [ТСРЯ, с. 193]), который предполагает субъектную и объектную позиции: S-жечь-O. В качестве позиции субъектов и объектов в текстах Юрия Казарина выступают как предметы одушевленные: как ты меня сожгла, -- знает твоя зола, -- так и неодушевленные: И варежку прожжёт алмазная присыпка; …с неба мизинчик лёг -- дерево не прожег… Первый пример с замещением субъектной и объектной позиции демонстрирует расширение языкового значения глагола жечь до смыслов, близких к семантике глаголов уничтожить, убить, разрушить. Эти смыслы поддерживаются макротемой всего текста, в котором встречается данная строчка: влияние адресата и одновременно героя этого стихотворения (ты) на лирического героя в эмоциональном плане уподобляется действию огня с его уничтожающей, разрушительной силой.

Глаголы топить, печь так же, как и глагол жечь, подразумевают наличие субъектной и объектной позиций. Эти позиции замещаются в текстах Юрия Казарина в соответствии с языковой синтаксической семантикой:

Ты (S) топишь печь (O) и плачешь; Под окном печет собака (S) / каменные кренделя (O). Глагол греть актуализирует функциональный компонент значения лексической единицы огонь, связанный с передачей и сохранением тепла: …вот так глядит мороз / и плещет голубым, на кровле непрогретой / наращивая соль земли, морей и слёз; Наконец-то согреюсь до гроба -- / и погода не бросит меня. Глаголы вспыхнуть, пылать, палить характеризуют некоторые признаки огня, такие, например, как скорость его возникновения (вспыхнуть), интенсивность, яркость горения (пылать), направленность огня на какой-то объект (палить). К глаголам с особым типом семантики относится глагол курить: он так же, как и глаголы жечь, печь, топить, подразумевает две позиции -- субъекта, того, кто курит, и объекта -- то, что курят. При этом объектность включена в саму семную структуру этого глагола, поэтому позиция объекта в реальных употреблениях часто оказывается пустой: Только ангел в чистом поле / жадно курит разве что; Я ничего не говорил, / чтоб не заплакать -- закурил; Курю в больничном туалете, / тайком, почти на этом свете; Осень. В отхожее сыплют хлорку, / чтобы осело. Курю махорку.

РЕЗУЛЬТАТЫ ГОРЕНИЯ: дым, зола, ожог, пепел, сажа, уголь. Этот компонент пропозиции замещается существительными на основании наличия в структуре их лексического значения семантических компонентов, прямо связанных с идеей горения, огня. Собственно результат действия огня выражается только одной единицей -- ожог, все остальные единицы имеют значение, совмещающее в себе смыслы `результат горения' и `признак горения'. Зола, дым, пепел, сажа, уголь -- это уже не огонь как таковой, а лишь то, что остается от предметов, претерпевших на себе действие огня; все они являются в некотором, метафорическом, смысле следами огня, обозначают пространство, в котором был огонь.

Метафорические проекции в денотативно-идеографической группе «Огонь» в проекте толково-идеографического словаря поэтического языка Юрия Казарина (на материале книги «Каменские элегии. Изборник»)

Этот пункт анализа организует некоторое интерпретационное поле, позволяющее от смыслов собственно языковых перейти к смыслам текстовым, индивидуально-авторским, путем анализа контекстного окружения единиц, составляющих группу.

По данным комплексных исследований в области русской эмотивной лексики, огонь является традиционной сферой для описания эмоций, чувств, многие характеристики и признаки огня используются для выражения внутреннего, душевного состояния человека [Бабенко, 1986]. Лексика денотативно-идеографической группы «Огонь» оказывается метафорически «продуктивной» в текстовом пространстве лирики Юрия Казарина. На примере конкретных текстов прокомментируем наиболее устойчивые образы, связанные с семантикой огня и горения, встречающиеся в текстах книги «Каменские элегии. Изборник».

ОГОНЬ -- ОДИНОЧЕСТВО

Не свет, а зрению подмога -- / вон мухи белые летят. / Не свет -- а взгляд огня и Бога. / Не свет, а взгляд. // Всему на свете одиноко -- / вон, с ледяной тоской огня / и не мигая, с водостока, -- / две капли смотрят на меня.

В приведенном тексте лексема огонь, выражающая идею горения, встречается дважды. В обоих случаях она обозначает «взгляд» стихии или направленность взгляда лирического героя на стихию, отражающую этот взгляд: …взгляд огня и Бога; …с ледяной тоской огня <…> две капли смотрят на меня. Макротема стихотворения обозначается первой строчкой второй строфы -- Всему на свете одиноко. В тексте фиксируется перекрестье взгляда лирического героя на огонь (словосочетание белые мухи, очевидно, можно интерпретировать как `разлетающийся при горении пепел'), света от горящего огня, который именуется взглядом, и воды, отражающей этот свет (две капли смотрят…): каждый взгляд охарактеризован как наполненный одиночеством, тоской. Одиночество безоценочно определяется природным, естественным состоянием мира, разлитым во всем живом, и в том числе в стихиях и в человеке.

Всю ночь волнистое стекло / по вертикали вверх текло / не сном не отраженьем -- / а головокруженьем. // Повсюду дождь искал меня, / и я не зажигал огня, / чтоб темноты не видеть / и неба не обидеть. // Я понимал, что не стекло, / не дождь, а зеркало текло / из памяти -- наружу, / выматывая душу. // И не увидишь из окна, / как спит спиной ко мне страна -- / чуть теплая, большая, / дождя не нарушая.

В тексте стихотворения «Всю ночь волнистое стекло…» семантики горения как такового нет, лексема огонь здесь обозначает отсутствие света, темноту. При этом отсутствие света можно интерпретировать как сознательное лишение себя возможности зрения, свет здесь не составляет противоположности тьме, он в некотором смысле, давая возможность различать мир, лишь проявляет темноту, в которой находится лирический герой. Отказ от света, от «зажигания огня», связанный с желанием быть не найденным дождем, символизирует отказ от мучительных воспоминаний, которые, как непрекращающийся дождь, текут из памяти и «выматывают душу».

В поэтических текстах с эмоцией одиночества часто появляются единицы сигарета, курить. Лирический герой курит всегда один, курение является символическим актом осознанного пребывания один на один с самим собой, попыткой заглушить горечь, отчаяние.

Ты откуда, сигаретный, / коли губы на замок, / мимолётный, неконкретный, / умирающий дымок? / Только ангел в чистом поле / жадно курит разве что / от чужой сердечной боли / в голубой рукав пальто…

Ангел (или человек?) курит -- в чистом поле, то есть в абсолютно голом, пустом пространстве, не заполненном людьми, предметами. В этом стихотворении прозрачно обозначается каузативная связь между эмоциональным состоянием и актом курения: курит от чужой сердечной боли. Такая же связь выражена и в строках Я ничего не говорил, / чтоб не заплакать -- закурил стихотворения «Мой дед не умер потому…».

Кто-то спросил: -- Ну, как? -- / ночью в пустом дому. / Я говорю: -- Никак, -- / этому никому. // Поздно. Я спать пошёл. / Просто оставлю свет. / И положу на стол / парочку сигарет.

В этом тексте, где также ведущей является тема одиночества (Ну как? -- ночью в пустом дому), сигареты и зажженный на ночь свет являются некоторой иллюзией освоенности человеком пространства, помогающей лирическому герою справиться с мучительным для него состоянием пребывания в одиночестве. Характеристика дома пустой в этом смысле не является собственно характеристикой заполненности пространства предметами, а является, скорее, фиксацией отсутствия в доме кого-то, кто важен лирическому герою.

Огонь -- творчество, вдохновение

Эта метафорическая проекция интересна в силу своей уникальности: ассоциативная связь огня с творчеством встречается в текстах Юрия Казарина лишь единожды:

Грядущее -- с небес, забытое -- из хлябей / вычитывать, читать. Из гоголевских стуж / и зноев расплетать огонь, как волос бабий, / до чёрного листа сгоревших «Мёртвых душ».

В этом контексте, с одной стороны, лексемы огонь и сгоревший ассоциативно отсылают к известному факту судьбы романа Н. В. Гоголя «Мертвые души», второй том которого автор сжёг. С другой стороны, «расплетание огня» можно связывать с творчеством вообще, с поиском -- страница за страницей -- писательского вдохновения.

ОГОНЬ -- КАТАСТРОФА, УТРАТА, ПОТЕРЯ, СИМВОЛ ОКОНЧАНИЯ ЧЕГО-ЛИБО

Огонь часто является основой для описания любовных переживаний.

В текстах Юрия Казарина огонь отражает не вершины эмоциональных состояний, связанные с влюбленностью, а, наоборот, состояние героя в ситуации утраты любви. Чувства сгорают, вещество жизни обугливается, один человек убивает другого в эмоциональном плане, превращая в золу, подобно тому, как огонь разрушает, уничтожает то, к чему прикасается.

Когда я умер, стало мне / понятно всё: в каком огне, / во сне, в окне, в каком бреду / куда я, Господи, иду. // Когда я умер, ты прошла / тропою пекла и тепла / по мне, по мне, по мне, по мне, /по мне -- во сне, в окне, в огне…

Слово огонь, составляя ряд контекстуальных синонимов со словами сон, окно, бред, с одной стороны, обозначает некоторое измененное состояние сознания человека, потрясенного утратой, -- состояние, близкое к жару, агонии, бреду. С другой стороны, огонь подчеркивает интенсивность внутренней, душевной боли, сопоставимой с болью от прикосновения огня; лирическая героиня проходит «тропою пекла и тепла», проходит следом и путем огня, не оставляющего после себя ничего.

Семантика утраты чувства выражается часто единицами, обозначающими результаты горения, -- зола, пепел, дым.

Это твоя зола / пальчиком провела -- / пеплом неуловимым, / бывшим огнем и дымом, -- / по кадыку, виску, / чтобы открыть тоску. // Пепел не взять в щепоть -- / Полуистлела плоть, / словно без тьмы и света / выдохлась сигарета: / с неба мизинчик лег -- / дерево не прожег. // Скатерть белым-бела: / как ты во мне росла, / глину мою рвала, / как ты меня сожгла -- / знает твоя зола.

В стихотворении «Это твоя зола…» ситуация расставания, любовной утраты сопоставляется с ситуацией горения: субъектом-носителем огня, олицетворением действия силы огня становится лирическая героиня, которая «сжигает» лирического героя, оставляя золу и пепел -- прах, нечто даже меньшее, чем воспоминания. Любовная утрата равносильна смерти, исчезновению, уничтожению силой огня.

Выделенные в настоящем пункте анализа три основных метафорических смысла, выраженных единицами с семантикой огня, горения, в перспективе исследования могут быть конкретизированы и распространены при увеличении общего словарного материала за счет привлечения лексических данных других книг Юрия Казарина.

Предлагаемая модель анализа денотативно-идеографической группы мыслится как общая, которая может расширяться или сокращаться в зависимости от материала, от характера семантики денотативно-идеографической группы. В самом общем виде эта модель может быть применена для описания любой денотативно-идеографической группы, подгруппы, сферы, для любого денотативно-идеографического класса. Предложенный алгоритм анализа в проекции на материал группы «Огонь» позволяет выделить смысловые группы единиц, выражающих в текстах Юрия Казарина идею огня и горения (субъекты и объекты горения, действие / состояние горения, результат горения), основные метафорические смыслы лексики с семантикой огня, горения, удаленные от лексических значений этих единиц в языке (огонь -- одиночество; огонь -- вдохновение, творчество; огонь -- катастрофа, утрата в любви, беда, отчаяние), а также позволяет получить более детальное представление об особенностях структурирования этого фрагмента действительности в поэтическом мире Юрия Казарина.

Источники и принятые сокращения

ТСРЯ -- Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова ; Ин-т рус. яз. Рос. акад. наук. -- 4-е изд., доп. -- Москва: Азбуковник, 1999. -- 944 с.

казарин толковый идеографический словарь

Литература

1. Бабенко Л. Г. Интерпретация лексико-семантических множеств в контексте Уральской идеографической лексикографии / Л. Г. Бабенко // Новая Россия: традиции и инновации в языке и науке о языке: материалы докладов и сообщений Междунар. науч. конф., посвящ. юбилею заслуж. деят. науки РФ, д-ра филол. наук, проф. Л. Г. Бабенко, 28--30 сент. 2016 г., Екатеринбург, Россия. -- Москва ; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2016. -- С. 3--16.

2. Бабенко Л. Г. Обозначение эмоций в языке и речи / Л. Г. Бабенко. -- Свердловск: Урал. гос. ун-т, 1986. -- 86 с.

3. Бабенко Л. Г. Синопсис идеографического описания русской лексики как форма репрезентации категоризации мира / Л. Г. Бабенко // Горизонты современной лингвистики: традиции и новаторство: сборник статей в честь Е. С. Кубряковой. -- Москва: Языки славянской культуры, 2009. -- С. 593--613.

4. Виноградов В. В. Избранные труды: язык и стиль русских писателей: от Карамзина до Гоголя / В. В. Виноградов. -- Москва: Наука, 1990. -- 388 с.

5. Виноградов В. В. Стиль Пушкина / В. В. Виноградов. -- Москва: Гослитиздат, 1941. -- 620 с.

6. Григорьев В. П. Грамматика идиостиля Велимира Хлебникова / В. П. Григорьев. -- Москва: Наука, 1983. -- 225 с.

7. Григорьев В. П. Поэтика слова / В. П. Григорьев. -- Москва: Наука, 1979. -- 342 с.

8. Григорьев В. П. Словотворчество и смежные проблемы языка поэта / В. П. Григорьев. -- Москва: Наука, 1986. -- 255 с.

9. Зубова Л. В. Поэзия Марины Цветаевой: лингвистический аспект / Л. В. Зубова. -- Ленинград: Изд-во Ленин. ун-та, 1989. -- 264 с.

10. Кожевникова Н. А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века /

Н. А. Кожевникова. -- Москва: Наука, 1986. -- 256 с.

11. Кожевникова Н. А. Язык Андрея Белого / Н. А. Кожевникова. -- Москва: Институт русского языка РАН, 1992. -- 256 с.

12. Караулов Ю. Н. Опыт типологизации авторских словарей / Ю. Н. Караулов // Русская авторская лексикография XIX--XX веков: антология. -- Москва: Азбуковник, 2003. -- С. 3--22.

13. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. -- Москва: Наука, 1987. -- 264 с.

14. Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: в 4 томах (5 книгах) / М. Ю. Белякова, М. П. Оловянникова, О. Г. Ревзина. -- Москва: Дом-музей Марины Цветаевой, 1996--2002. -- Т. 1--4.

15. Шестакова Л. Л. Русская авторская лексикография: теория, история, современность / Л. Л. Шестакова. -- Москва: Языки славянских культур, 2011. -- 464 с.

Размещено на Allbest.ru