На пользу и память общества: издания промышленных предприятий Иваново-Вознесенского региона конца XIX - начала XX веков как опыт создания социальной памяти

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

На пользу и память общества: издания промышленных предприятий Иваново-Вознесенского региона конца XIX - начала XX веков как опыт создания социальной памяти

А.В. Степанов

Кандидат исторических наук,

доцент Ивановского государственного университета

В статье рассмотрены попытки дореволюционных текстильных фабрикантов Иваново-Вознесенского района донести до современников и сохранить для потомков сведения о проводившейся ими некоммерческой филантропической деятельности. Автор считает, что таким путём «ситцевые короли» стремились доказать свою социальную ответственность и подчеркнуть вклад, который они внесли в становление гражданского общества на своей «малой родине».

Ключевые слова: «фабричная литература», текстильные фабриканты, социальная деятельность.

фабричная литература социальная ответственность

В последнее время историки заговорили о «социальной памяти» как особом предмете научного исследования. В предлагаемой работе это весьма широкое понятие трактуется как память о социально направленной, то есть бескорыстной и не обусловленной требованиями закона общественно-полезной деятельности отдельных лиц и организаций, которая иначе известна как «филантропия» или «благотворительность». Под «созданием социальной памяти» автор понимает собирание, систематизацию и предание огласке фактов подобной деятельности с целью сохранить память о ней среди широких слоёв населения.

Пример создания социальной памяти в предреволюционной России автор усматривает в так называемых «фабричных книгах», посвящённых истории и современному состоянию промышленных предприятий. Такие книги выпускались обычно к юбилеям фабрик или заводов, которые всё чаще отмечались на рубеже XIX-XX столетий. Иногда книги не носили «датский» характер, а их издание было приурочено к промышленным выставкам или иным общественно-значимым событиям. В любом случае, сам предмет таких книг был настолько специален, что «фабричная» литература поневоле стала выразителем взглядов нарождавшейся русской буржуазии и её заявкой на место в отечественной истории. Авторы подобных книг почти никогда не указывались. Однако можно предположить, что высказанные в их трудах утверждения согласовывались с заказчиком и отражали его притязания на социальную память.

Напомним в этой связи, что до начала ХХ в. классическая русская историческая наука мало интересовалась вопросами экономики, а тем более - повседневной жизнью простого люда. «Маленький человек» нашей «большой» историографии был в лучшем случае крестьянином или люмпеном, жизнь которых в разной степени подробно исследовали В.И. Семевский и И.Г. Прыжов. О нарождающихся классах нового, индустриального общества - о фабричных рабочих и промышленной буржуазии - ничего не писали учителя наших историков - немецкие учёные первой половины XIX в., сами жившие в патриархальной стране, которая ещё не вступила в промышленный период развития. Традиция изучать социальную историю, то есть труд и быт простонародья, в русской академической историографии к началу ХХ в. ещё только зарождалась.

Практически отсутствовал в ней также интерес к «истории современности». Не случайно в общих курсах, созданных последними великими историками дореволюционной России, - В.О. Ключевским и С.Ф. Платоновым - недавнему прошлому страны, очевидцами которого исследователи были, отведено весьма скромное место. Как тут не вспомнить «вздох облегчения», вырвавшийся у Ключевского в дни, когда русское общество отмечало столетие со дня кончины последней царствовавшей императрицы: «Для Екатерины наступила историческая давность». Не будет слишком смелым предположить, что именно такую временн?ю дистанцию Ключевский считал необходимой для создания подлинно научного труда по истории. Однако заказчикам «фабричных книг» явно не хотелось ждать так долго. История, которую они стремились запечатлеть и донести до потомков, была куда короче, но, с точки зрения её творцов, ничуть не беднее событиями, да и по значению не уступала «дворянской» истории царей и полководцев.

Здесь, вероятно, необходимо ещё одно замечание. Если приложить к изучаемым в этой работе книгам термин «регион исследования», то окажется, что им служили, как правило, фабричные посёлки, то есть поселения, обязанные фабрике и её хозяевам самим своим появлением на свет. Иными словами, со страниц «фабричных книг» с читателем говорил Творец Истории, тот самый Демиург, который имел уж никак не меньше оснований гордиться своими деяниями, чем государственные мужи прошлого. Разница была лишь в том, что о делах последних со временем написали бы академические, то есть дворянские, учёные, тогда как зафиксировать «фабрикантское» видение прошлого могли только сами промышленники, не надеявшиеся в деле сохранения социальной памяти ни на столичную интеллигенцию, ни уж тем более на «пролетариев». По иронии судьбы, последние взялись за мемуары только после революции, лишившей хозяев предприятий всех плодов их многолетних усилий: в 1920-е годы губернские комиссии по истории ВКП(б) (!) принялись записывать воспоминания рабочих об их прежней жизни - правда, исключительно с целью показать её тяготы как причину, толкавшую пролетариев на забастовочную борьбу и в революционное движение.

Таким образом, автор предлагает попытку анализа «фабричных книг» как заявки русской промышленной буржуазии конца XIX - начала XX вв. на своё место в истории, понимая под историей и «течение жизни общества», и «историческую науку». На наш взгляд, такой подход к давно известному источнику представляется полезным хотя бы потому, что до 1905-1907 гг. участие представителей русского промышленного мира (особенно провинциального) в обсуждении социальных проблем страны почти неизвестны.

Как ни странно, первой попыткой ивановских фабрикантов напомнить широкой общественности о себе и своих заслугах стала Всемирная Колумбийская выставка в г. Чикаго (США) в 1893 г. Экспозицию продукции наших предприятий за океаном сопровождала брошюра, знакомящая американцев с неведомым им «русским Манчестером». Bocharov A.N. City of Ivanovo-Voznesensk, in the government of Vladimir, its locality and industries. Chicago, 1893. - World's Columbian Exposition of 1893, in Chicago. Составитель книги А.Н. Бочаров, сам того не ведая, заложил традицию построения подобных изданий. Добрую половину текста он посвятил описанию социального прогресса в Иваново-Вознесенске, где, например, доля учащихся (7,5 % от числа жителей) выше, чем в иных губернских городах, причём местные учебные заведения «в значительной мере поддерживаются средствами, предоставленными производственными предприятиями». Причину этого Бочаров усматривал в традиции местных фабрикантов доверять управление компаниями преимущественно своим родственникам или землякам, не приглашая для этого директоров со стороны: «Это похвальное стремление к самопомощи является причиной основания школ в городе». Ibidem. P. 9.

Первая волна издания «фабричных книг» в нашем крае поднялась в 1896 году в связи с проведением в Нижнем Новгороде всероссийской выставки, ставшей своего рода смотром достижений отечественной экономики к концу XIX в. К этой волне принадлежит, например, «историко-статистический очерк» текстильного предприятия И.А. Коновалова в селе Бонячки Костромской губ. (современный город Вичуга Ивановской обл.) Торгово-промышленная деятельность фирмы Ивана Александровича Коновалова. 1812-1896 гг. (Историко-статистический очерк). М., 1896.

Большая часть брошюры (19 страниц из 27) посвящена описанию двух фабрик, принадлежавших семье Коноваловых и расположенных в сёлах Бонячки и Каменка. Кроме того, перечислены сооружённые владельцами предприятия социальные объекты: жильё, продовольственные магазины, церковь, школа, больница, клуб для служащих. Собственно историческим этот очерк называть ещё трудно: он скорее фиксирует положение дел, сложившееся к 1896 г. Однако даже в таком лаконичном тексте можно найти примечательные моменты. Так, безымянный автор подчёркивает, что в фабричных общежитиях «принято строгое разделение мужчин от женщин» (С. 22) (Коноваловы принадлежали к старообрядцам и отличались строгой нравственностью), а «покупка <продовольствия. - А.С. > из фабричных лавок не обязательна для служащих и рабочих» (иными словами, не служит дополнительным источником дохода для фабрикантов) Там же. С. 22.. Но важнее этих многозначительных мелочей общий пафос текста: он явно предназначен для того, чтобы показать весомый вклад Коноваловых в развитие социальной инфрастуктуры юго-востока Костромской губернии, в благоустройство быта десятков служащих и тысяч рабочих двух предприятий. В тоже время, говорить об этом открыто автор ещё не решается и «забалтывает» общественный пафос своего сочинения мелкими деталями вроде числа газовых рожков и электрических лампочек в фабричных цехах.

Ещё заметнее заявка фабриканта на благодарную память современников и потомков прослеживается в вышедшей в том же году брошюре, посвящённой текстильному комбинату Ясюнинских в селе Кохма Владимирской губ. (в настоящее время - г. Кохма Ивановской обл.). Товарищество Мануфактур В.Е. и А. Ясюнинских в с. Кохме, Владимирской губернии, Шуйского уезда. М. 1896. Свыше половины её объёма отведено описанию социальной сферы предприятия. Подробно рассказано о фабричных общежитиях («казармах») с прачечной и (бесплатной для рабочих) баней, а также о больнице, «родильном приюте» и аптеке. Особое внимание уделено описанию трёх школ, «построенных и учреждённых на средства фирмы Ясюнинских и отдельных членов ея» Там же. С. 8. (это позволяет предположить, что автором анонимного сочинения был кто-то из учителей, работавших в этих школах, или из училищных попечителей). Не обойдены вниманием и иные социальные проекты и программы Ясюнинских: библиотека, «потребительское общество» (кооперативный продовольственный магазин) с внушительным товарооборотом и даже «капитал для бедных невест», внесённый в Шуйский городской банк. Отметим, что в списке финансируемых предприятием социальных объектов отсутствует церковь, а готовность просвещённых бизнесменов (два из трёх братьев Ясюнинских имели дипломы инженеров) помогать ей выражается более чем скромно: с Рождества до Пасхи для жителей фабричных казарм приходские священники проводили евангельские чтения с «туманными картинами», чередуясь, впрочем, с учителями фабричной школы, предлагавшими той же аудитории «мелкие рассказы по Естественной и Русской Истории». Там же. С. 11.

Не менее явственно апология социально-устроительной деятельности Ясюнинских звучит в отчёте потребительского кооператива, действовавшего при их фабрике. Общество потребителей при фабриках Товарищества Мануфактур В.Е. и А. Ясюнинских, в селе Кохме, Владимирской губернии: Отчёт за шестой операционный 1897-й год. Владимир, 1898. Авторы отчёта не жалеют места для описания той роли, которую играет в успешной работе общества дешёвый кредит, предоставленный ему фабрикантами, а также сданные обществу в аренду по низкому тарифу складские и торговые помещения. Там же. С. 7, 8. Автор отчёта оставил без должной оценки разве что личное участие Ясюнинских в руководстве делами кооператива: председателем его правления состоял Н. Ясюнинский, а членами правления числились ещё два выходца из этой семьи. Там же. С. 46. Возможно, составитель полагал, что уплаченное по итогам года десятерым менеджерам вознаграждение в сумме 1250 руб. служило достаточным воздаянием за их труды.

Заметим, что высокой оценки социальная деятельность Ясюнинских удостоилась не только со стороны лиц, находившихся в служебной зависимости от владельцев предприятия. Её подтверждает и вполне независимый источник - полковник отдельного корпуса жандармов Н.И. Воронов, 16 лет возглавлявший полицию во Владимирской губернии: «Гг. Ясюнинские - люди добрые, гуманные и относятся к рабочему заботливо»; да, впрочем, и «кохомские рабочие - народ деревенский, тихий, и не заразился от своих соседей бурными наклонностями». Воронов Н.И. Записки Николая Ираклиевича Воронова. О событиях Владимирской губернии. Владимир, 1907. С. 20.

Более интересной представляется брошюра, изданная в том же 1896 г. по заказу Балиных - владельцев прядильно-ткацкой фабрики в селе Южа Владимирской губ. (ныне город Южа Ивановской обл.). Высочайше утверждённое Товарищество мануфактуры Асигкрита Яковлевича Балина при селе Юже, Владимирской губ.: Ко Всероссийской промышленной и художественной выставке 1896 г. в Нижнем Новгороде. Вязники, 1896. Их предприятие было значительно моложе фабрик Коноваловых или Ясюнинских, ведущих свою родословную с 1810-х гг.: ко времени издания брошюры южская фирма насчитывала всего 34 года от роду. К тому же в 1879 г. фабрику Балиных уничтожил пожар. В таких условиях её владельцы, казалось бы, не могли похвастаться широкой «мироустроительной» деятельностью - для неё у Балиных просто не хватало исторического времени. Однако книжка показывает, что его ход мог быть достаточно быстрым.

В самом деле, к 1896 г. на предприятии работало свыше 3300 человек, обустроить быт которых крошечное село просто не имело возможности. В результате за четверть века Балины выстроили вокруг фабрики свой «микромир»: пять общежитий, посёлок индивидуальных домов, больницу с аптекой и амбулаторией, училище с библиотекой и даже почтово-телеграфную контору. Примечательно, что имевшаяся в этом функциональном раю церковь действовала «при богадельне». Там же. С. 19. Как и в двух других изданиях, описание социальной сферы предприятия занимает в этой книге добрую треть её общего объёма.

Спустя год, в феврале 1897 г., в Юже праздновали десятилетие работы Н.А. Балина на посту директора-распорядителя семейного предприятия. По этому поводу бухгалтер Товарищества Я.М. Пашков выпустил скромный труд, несущий несомненные признаки исторического сочинения. Описание торжества чествования директора-распорядителя «Товарищества А.Я. Балина» Николая Асигкритовича Балина. На память. / Сост. Я.М. Пашков. Вязники, 1897. Проследив эволюцию Южской фабрики и посёлка при ней на протяжении 1880-х - 1890-х годов, автор делает вывод: благодаря предприятию, «эта местность перестала быть глушью», а её обитатели получили возможность «следить за жизнью остального мира». Там же. С. 5. «Если судьба забросит и вполне интеллигентного человека в эту отдалённую местность, то он не заглохнет в ней, а напротив встретит там общество людей с высшим образованием», - с пафосом писал Я. Пашков. Там же. С.6. В тот февральский день на торжествах выступил и директор Южской фабрики П.И. Минофьев. Он кратко напомнил о росте предприятия за последнее десятилетие и тут же перешёл к детальному описанию его социальной сферы (кстати, и в этом выступлении фабричная церковь была названа действующей при богадельне). Вывод директора звучал не без некоторой доли юбилейной лести: «Разнообразная, разумная и богатая добрыми последствиями деятельность <Н.А. Балина. - А.С.> направлена к созданию благополучия всех тех, кто отдаёт свой труд Товариществу». Там же. С. 11. Впрочем, поднося директору-распорядителю бювар работы Фаберже, просто директор выразил надежду на то, что в будущем «Товарищество» продолжит «развивать те гуманные цели, которые всё время Вами преследовались». Там же. С. 12.

На торжествах в Юже взял слово и будущий составитель юбилейного отчёта. Если Я. Пашков не исказил впоследствии собственных слов, то он сказал: «В то время, когда так часто приходится читать и слышать о разного рода печальных недоразумениях на других окрестных фабриках той же Владимирской губернии на почве борьбы труда и капитала, весьма светлым и отрадным событием является настоящее торжество, где в таком единении сливается и труд, и капитал - эти не всегда родственные, но всегда могучие двигатели современной промышленности». Там же. С. 17. Не менее ярко озвучил мысль о приоритете социальной деятельности Балиных над их коммерческими усилиями вязниковский уездный врач, он же консультант фабричной больницы, К.В. Беляев: «Прошло то время, когда на фабричные предприятия смотрели как на такие, деятельность которых направляется исключительно к выгоде их “хозяев”. Собственно говоря, я не знаю, было ли когда-либо таково положение дел в действительности». Там же. С. 24.

Не остался в стороне и священник Южской фабричной церкви о. Николай Гусев. Обращаясь к юбиляру, он сказал: «Вы трудитесь для общественной пользы, не имея в виду одних личных корыстных расчётов. Вы как гуманный хозяин всегда старались улучшить материальное положение как рабочих, так и служащих». Перечислив вслед за этим все созданные фабрикой социальные учреждения, священник добавил: «... и наконец, что всего важнее и необходимее сделано за время существования Товарищества, так это устройство при богадельне приходского храма». Там же. С. 15. Несколько странное положение храма, буквально «встроенного» (судя по опубликованным в книге снимкам) в здание богадельни, отца Николая, кажется, не смущало. После всего сказанного в его честь виновнику торжеств только и оставалось, что пообещать собранию: «Я намерен на некоторое время приостановиться в дальнейшем расширении <предприятия. - А.С.> и, главным образом, употребить свои заботы на улучшение быта служащих и рабочих». Там же. С. 18.

Поток комплиментов по адресу Н.А. Балина может показаться примером «фальсификации истории» буржуазией, о которой любили твердить марксисты. Однако достоверность юбилейных речей подтверждает всё тот же жандармский полковник Н.И. Воронов, явно не числившийся в платёжной ведомости Балиных: «С самого основания Южской фабрики никогда не возникали никакие недоразумения; рабочие пользовались льготами и преимуществами, которых лишены на других фабриках; администрация никаких неправильностей не допускала». Впрочем, и в этом случае Н. Воронов отмечает, что «рабочие на Южанской фабрике народ деревенский, тихий, незнаком с социальным учением». Воронов Н.И. Ук.соч. С.31, 32.

Скромнее и деловитее выглядит брошюра, изданная одним из самых старых предприятий Иваново-Вознесенска - отделочной фабрикой П.И. Витовой. Товарищество мануфактур Прасковьи Витовой с сыновьями в городе Иваново-Вознесенске: Белильная, ситцепечатная и красильная фабрика близ города в Петрищеве. М., [1896]. Там трудилось менее 500 чел., к услугам которых была вся социальная инфрастуктура лежавшего рядом пятидесятитысячного города. Тем не менее, и в этой брошюрке отмечено наличие при фабрике спальных помещений для рабочих, а также кухни и пункта неотложной медицинской помощи.

Обратим внимание на одну примечательную деталь. Все фабричные публикации 1896-1897 гг. крайне лаконично говорят об ассортименте продукции предприятий или о наградах, которыми она была удостоена, то есть о предметах законной гордости владельцев и организаторов производства. Иными словами, «чистый пиар», то есть реклама товара, явно не был главной целью сочинения и издания книжек. Основной их темой стала именно социальная и просветительская деятельность фабрикантов - устроителей «нового мира», куда более совершенного (если верить авторам книг), чем окружающая Россия, созданная под властью дворянского государства и при участии такого же «общества». Заметим, что всё это писалось задолго до революции 1905-1907 гг., то есть в условиях, когда «рабочий вопрос» в России в лучшем случае только «народился», но ещё не потеснил в сознании общественности другой вечный вопрос - крестьянский.

В первые годы нового столетия два исторических труда выпустило расположенное в Иваново-Вознесенске ткацко-отделочное предприятие наследников И.Н. Гарелина, чей полувековой юбилей не очень кстати пришёлся на 1905-й год. Товарищество мануфактур «Ивана Гарелина с сыновьями» в г. Иваново-Вознесенске, Владимирской губ. М., Б.Г. [предположительно 1907 г.]; Товарищество мануфактур Ивана Гарелина с сыновьями. 1855-L-1905. М. 1904. Рассмотрим для краткости более позднее из них, носящее несомненные черты исторического очерка и своеобразного манифеста, излагающего мотивы социальной активности фабрикантов.

Из 24 страниц брошюры «бизнес-портрет» предприятия занимает 6-7; две трети издания отведены подробному описанию социальных программ, в реализации которых Гарелины зачастую выступали в нашем городе пионерами. Так, «имея в виду отсутствие удовлетворительных в гигиеническом отношении частных квартир для рабочего люда в Иваново-Вознесенске», фабрика выстроила три благоустроенных общежития для одиноких и семейных текстильщиков, а с 1897 г. приступила к созданию «колонии служащих и рабочих вне фабричного двора». Товарищество мануфактур «Ивана Гарелина с сыновьями»... [1907] С.16-17. В период, когда общероссийский закон о страховании рабочих в промышленности ещё только обсуждался в Государственной Думе, автор брошюры не преминул отметить, что все работники предприятия Гарелиных застрахованы на случай смерти, инвалидности или временной нетрудоспособности, за что фирма платит по 4 тыс. руб. в год. Там же. С. 19.

Особое внимание брошюра уделяет воспитательным и учебным программам Товарищества. Оно не только содержало две школы («дабы способствовать образованию детей рабочих»), но и проводило народные чтения, которые «благотворно влияют на зрителей хотя бы в смысле отвлечения от разгула и пьянства». Местом чтений было «зало» при спальном корпусе предприятия, вмещавшее до полутора тысяч зрителей. «Зало» было оборудовано принудительной вытяжной вентиляцией, «электрическим фонарём» (диаскопом) и даже «кинемотографом». Не мудрено, что диковинное зрелище, название которого ещё не устоялось, собирало немалую аудиторию: «Зало обыкновенно бывает переполнено посетителями». Там же. С. 21. Памятуя о вместимости импровизированного киноклуба, оценим тот факт, что православный храм, выстроенный «для удовлетворения религиозным потребностям фабричного населения» (заметим утилитарно-светскую мотивировку!) на средства совладельца и директора фабрики А.И. Гарелина в 1903 г., был рассчитан лишь на 700 молящихся. Там же. Заметим также, что топ-менеджер выстроил храм лишь к двадцатому году своей работы во главе семейной фирмы (А.И. Гарелин возглавил Товарищество в 1884 г.)

Не меньше внимания предприятие уделяло здравоохранению. Фабрика содержала «родильный приют», ясли и «колыбельную», где матерей «научают разумным началам ухода за детьми», а также больницу «для хроников» (начало ХХ века было временем пандемии лёгочного туберкулёза). «Ввиду отсутствия в городе Иваново-Вознесенске специально детской больницы и проистекающей отсюда большой смертности детей», члены семьи Гарелиных выделили свыше 50 тыс. руб. на открытие детского отделения (фактически - самостоятельного здания) при городской «чернорабочей» больнице. Там же. С. 24.

Последняя волна издания «фабричных книг» в нашем крае пришлась на 1912-1913 годы. Это связано и с юбилеями ряда фирм, и, возможно, с торжествами по случаю 300-летия дома Романовых. Это последнее официозное мероприятие вызвало в обществе новый интерес к прошлому России. Словно в ответ на него одна за другой вышли книги, отразившие историю ряда градообразующих предприятий такою, какой её хотели видеть творцы нового мира. Написанные в период после революции 1905-1907 гг., снявшей большинство цензурных запретов, эти труды, на взгляд автора, наиболее полно и открыто отразили желание ивановской буржуазии напомнить обществу о своих заслугах и занять в его памяти подобающее место.

Так, в 1912 г. своё столетие отметила фирма отца и сына Коноваловых в Бонячках. По такому почтенному поводу она издала солидный для провинциальной историографии труд, описывающий историю предприятия, однако претендующий на куда более глубокие обобщения. Товарищество Мануфактур Ивана Коновалова с сыном. 1812-1912 г.: Краткий исторический очерк. М.. Б.г. 66 с.

«Хлопчатобумажная промышленность развилась и окрепла в недрах крестьянского люда, преимущественно в тех слоях его, которые были “ревнителями древнего благочиния”» Там же. С.9., - такими словами безымянный автор подчеркнул исключительную роль старообрядцев в развитии фабричного производства в России (до апреля 1905 г. об этом вряд ли можно было говорить так открыто). Предок нынешних владельцев огромного предприятия был крепостным и выкупился на волю задолго до 1861 года, уплатив душевладельцам внушительную сумму - «по преданию», 24 тыс. рублей. Там же. С. 27. Это, конечно, не упрёк императорской власти за запоздалую крестьянскую реформу, но, несомненно, доказательство того, что своей свободой Коноваловы обязаны не монаршей милости, а только самим себе.

Как и положено по законам жанра «фабричной литературы», книга рассказывает о масштабах производства, числе рабочих, парке машин и т.п. Однако составителя «очерка» куда больше привлекает общественная деятельность семьи Коноваловых. Уже в третьей четверти XIX в. А.П. Коновалов построил несколько социальных объектов, «свидетельствующих о его сердечной заботе по отношению к тысячным массам рабочего люда, служившего у него»: общежития, больницу, церковь, школу, баню, магазин. Там же. С. 44-45. Однако «наиболее крупным общественным делом его жизни» автор называет строительство железной дороги от Иванова до Кинешмы, которая (усилиями А.П. Коновалова) пролегла «по наиболее полезному для Вичугского района варианту». Там же. 54. Полтора десятка лет А.П. Коновалов состоял гласным Кинешемского уездного земства, причём все эти годы он (внимание!) «зорко следил за интересами того класса, к которому он принадлежал, и отстаивал их против посягательств со стороны поземельного дворянства». Там же. С. 55.

Разумеется, наиболее подробно составитель «очерка» описал современное состояние предприятия и его социальной инфраструктуры. К 1912 г. она включала семь общежитий, четыре школы, больницу на 100 коек и амбулаторию, родильный «приют» и ясли, богадельню и «общественное собрание служащих». Предметом особой гордости хозяев стал посёлок Сашино: все сто с лишним его коттеджей были выстроены на средства фабрики и проданы её работникам с рассрочкой на 12 лет. Там же. С. 61-64. Не забыт и досуг жителей «планеты Бонячки»: «Для развлечения служащим предоставлен парк, где два раза в неделю играет фабричный оркестр. В парке устроены площадки для танцев, тенниса и крокета, кегельбан и гигантские шаги для детей». Там же. С. 62. На фоне столь светских развлечений не столь уж величаво смотрится храм в Бонячках, открытый только в 1904 г. Там же. С. 49.

В том же 1912 г. предприятие Коноваловых выпустило ещё один, куда более монументальный очерк своей истории, обильно иллюстрированный фотографиями. Товарищество Мануфактур Ивана Коновалова с сыном. 1812-1912 г. Краткий исторический очерк. М. Б.г. 116 с. Тексты двух изданий заметно различаются, что позволяет считать их разными книгами. Второе издание заметно подробнее освещает именно социальные объекты фирмы Коноваловых. Так, здесь сообщается, что посёлок Сашино насчитывает 120 бревенчатых домов, крытых железом; строительство одного дома обходилось в сумму от 1100 до 1200 руб.; средняя зарплата на фабрике тогда составляла 180-250 руб. в год. Там же. С. 62. Приусадебный участок каждого такого дома превышал пять нынешних «соток». Заметим, что дома в Сашине продавались рабочим фабрики; для её служащих и персонала фабричной больницы был выстроен посёлок Серёжино с кирпичными домами, часть которых считалась «особняками». Там же. С. 63. Заметим также, что названия обоих посёлков (вероятно, не признанные официально) были даны Коноваловыми в честь своих сыновей.

Столь же подробно описаны в «очерке» все другие социальные объекты фирмы Коноваловых: школы (первая из которых была открыта ещё в начале 1860-х гг.), ясли на 160 мест с электрическим освещением и молочной кухней, больница с рентгеновским кабинетом и годовым бюджетом до 75 тыс. руб., родильный «приют», где вся вода подвергается стерилизации. Там же. С. 64-81.

Представленный в очерке мир не выглядит утопической идиллией. Его составитель как о чём-то вполне естественном пишет о различии в жилище и досуге между рабочими и служащими предприятия. Так, 1200 жильцов фабричной казармы «ночуют» в ней посменно, так что в течение суток одной кроватью пользуются два человека. В краю воплощённой мечты управляемые и управляющие разделены даже в бане: рабочие моются из шаек на первом этаже, а их руководители принимают душ или ванну на втором. Там же. С. 63.

В 1912 г. вышел из печати отчёт о праздновании 25-летия другого упомянутого нами предприятия - текстильного комбината Балиных в Юже (сам юбилей отмечался в январе 1911 г.). Товарищество Мануфактур А.Я. Балина: Описание празднования 25-летия учреждения Товарищества. 1885-1910 /Я.М. Пашков, сост. М. 1912. Книгу составил уже имевший опыт «фабричного историографа» Я.М. Пашков. Он открыл труд кратким очерком развития фабрики, а затем перешёл к изложению выступлений участников торжеств. Едва ли не каждый из них проявлял философский подход к своему предмету, что вполне отвечало жанру юбилейных речей.

Так, священник церкви села Южа о. Евгений Алеев в длинной речи по случаю приуроченного к юбилею открытия при фабрике «Народного Дома» (клуба) аж на тысячу мест (население Южи тогда не превышало 15 тыс. жителей) обратил внимание собравшихся на то, что в последние годы рабочие «удалились от патриархальной простоты» и освоили «привычки городской жизни, а прежде всего - её недостатки». Там же. С. 9-13. Далее, со ссылкой на Т. Карлейля (!), отец Евгений напомнил, что из-за разделения труда на отдельные операции он «сделался бездушным и безрадостным, отупляющим и духовно убивающим»; в свободное же от него время рабочий тяготится даже коротким досугом и не знает, на что его употребить.

Отца Евгения поддержал его коллега - священник о. Николай Гусев, председатель Южского общества трезвости, чью фамилию мы находим в списках служащих фабрики. Он напомнил о высоком предназначении Народного Дома: «Цель его - облагородить, возвысить характер и наклонности народа, отвлечь его от пагубной страсти пьянства и от всяких удовольствий так называемого трактирного пошиба». Рассчитывать в этом деле на одну лишь силу церковной проповеди о. Николай, вероятно, уже не мог; он только высказал пожелание строже отбирать пьесы для рабочего театра, дабы Нардом не стал «местом развлечений, которое <будет для жителей Южи. - А.С.> дороже школы и чуть ли не ближе храма». Там же. С. 8. Как видим, философия позитивизма пустила в фабричном мире глубокие корни: священник здесь думает не столько о спасении душ прихожан, сколько о решении вполне мирских социальных проблем: о борьбе с пьянством и организации культурного досуга. Не потому ли для воспитания подростков при фабрике был создан (по образцу молодёжных организаций протестантских стран) «Майский союз»?

На юбилее были зачитаны приветственные адреса от служащих и рабочих фабрики. Сам жанр подобных текстов требует перечисления именно тех дел, которыми юбиляр должен прославиться в истории. Служащие, многие из которых были уже немолоды, благодарили хозяев за больницу, пенсионный фонд и ссудную кассу «со вновь открытым погребальным отделом», а также за общее благоустройство Южи, «заставляющее забывать, что живёшь не в городе». Там же. С. 15-16. Рабочие выразили администрации признательность за то, что та не помнила учинённых ими «беспорядков» на предприятии (в сентябре 1907 г. туда пришлось вводить казаков) Стачки в Иваново-Вознесенском районе 1905-1916 годы. /М.К. Дианова и др., ред. Иваново-Вознесенск, 1928. С. 81. и бесхитростно добавили: «Спасибо Вам за работу малолетних, облегчающих семью». Товарищество Мануфактур А.Я. Балина: Описание празднования 25-летия... С. 18. Не слишком курьёзным выглядел и адрес депутации незамужних ткачих - «девичьей артели», для которой незадолго до юбилея Товарищества было выстроено отдельное общежитие: «Мы живём уже три года спокойно, вдали от грязи, окружавшей нас раньше среди казарменной жизни». Там же. С. 23. Можно предположить, что «адреса» от рабочих и от девушек были написаны кем-то, кто знал, чту именно будет приятно услышать хозяевам предприятия от объектов своего попечительства.

Однако чаще других брал в тот день слово директор фабрики Никанор Николаевич Алянчиков - не только способный инженер-механик См. Венедиктова Т. Балины // Былое. 1996. № 8. С. 8., но и самодеятельный мыслитель. В одном из таких откровенных выступлений Алян-чиков раскритиковал культовый социальный институт пореформенного дворянства: «Земство, не дающее фабрике абсолютно ничего, получает с неё до 80 тысяч <рублей в год> и только при помощи этих денег кое-как оборачивается»; при этом «в Вязниковском земстве один врач приходится на 15,5 тысяч <жителей>, а у нас, даже считая и не работающих членов семей, один на 5 тысяч; в земстве одна акушерка на 18 тысяч, а у нас - на 3500 человек». Товарищество Мануфактур А.Я. Балина: Описание празднования 25-летия... С. 34-35.

В этой связи можно вспомнить, что тема неспособности земства разумно распорядиться собираемыми с фабрикантов средствами звучала ранее в знаменитой книге ивановского промышленника и краеведа Я.П. Гарелина: по его словам, едва возникнув в начале 1870-х годов, город Иваново-Вознесенск уже платил в бюджет земства 25-30 тысяч рублей, а назад не получал и десятую часть этих денег; «земство плохо платило даже по тем статьям, которые обязательно были отнесены на его счёт» - например, на содержание мирового судьи, судебного следователя, земского врача; да и на начальное образование в городе оно отпускало «весьма незначительные пособия». Гарелин Я.П. Город Иваново-Вознесенск, или бывшее село Иваново и Вознесенский посад (Владимирской губернии). Ч. II. С 19 февраля 1861 года по 1 января 1884 года. Шуя, 1885. С. 38, 39.

Обрушился Алянчиков и на тех отечественных фабрикантов, которые «льнут к иностранцам»; им он напомнил: «Фабрики, где <управляющими. - А.С.> были англичане, не были избавлены и от стачек. А может быть, мы первыми-то стачками на русских фабриках именно им и обязаны». Товарищество Мануфактур А.Я. Балина: Описание празднования 25-летия учреждения... С. 39. Отметим звучащую в этих словах нотку патриотизма, который в те времена принято было называть «ситцевым».

Однако самое многозначительное замечание Н.Н. Алянчиков сделал в своём вечернем выступлении со сцены всё того же Народного Дома: «В 70-х годах прошлого столетия мы, часть тогдашней молодёжи, горячо увлекались романом Чернышевского “Что делать”. Сны Веры Павловны были нашей мечтой. Они были полны поэзии и неудержимо влекли к желанию когда-нибудь способствовать осуществлению хоть части тех дивных снов. А годы шли не напрасно; желанное будущее стало мало-помалу осуществляться». Там же. С. 53, 54. Ждать этого жителям Южи оставалось уже недолго: «Летом вокруг нашего Народного Дома раскинуться и те сады и лужайки, которые видела в своём вещем сне Вера Павловна». Там же. С. 55. Воистину, крайности сходятся: утопический социализм Чернышевского отозвался в умах Балиных и Алянчикова. Это не так уж удивительно: мыслителя роднила с коммерсантами вера в способность человека по своей воле преобразовать несовершенный, косный мир на разумных, рациональных началах.

Увы, «строительный материал» иногда сопротивлялся своим просвещённым ваятелям: за три года до юбилея, осенью 1907 г. южские рабочие ответили забастовкой на попытки вновь вступившего в должность Н.Н. Алянчикова запретить им греть «куб для чая» в течение всей смены и не впускать в цех опоздавших. Тогда поклонник Чернышевского действовал способом, который вряд ли одобрила бы Вера Павловна: уволил с фабрики 76 зачинщиков беспорядков и выселил их из казарм. Впрочем, вслед за этим Алянчиков выдал «от себя» пособие «обедневшим семьям», устроил спектакль в пользу общества трезвости и провёл выборы фабричных старост, «дабы приблизить рабочих к администрации и восстановить с ними добрые отношения». Стачки в Иваново-Вознесеском районе. 1905-1916 годы. С. 83. В дни торжеств об этих неприятных событиях вслух не говорили. Сложнее было стереть из памяти недавнюю революцию. Ветеран корпуса служащих фабрики И.Я. Яковлев не мог промолчать о ней даже в юбилейной речи: «Памятен 1905 год. В эти бурные дни мне пришлось пробыть здесь с лишком две недели и видеть волну, охватившую здешний рабочий люд, когда труд восстал против капитала. Всё, что происходило здесь, трудно передать, надо было видеть. Скажу кратко: жутко было - сегодня жив, а завтра...». Товарищество Мануфактур А.Я. Балина: Описание празднования 25-летия... С. 42.

В самый канун первой мировой войны библиотека местных «фабричных книг» пополнилась ещё несколькими интересными изданиями. Не дождавшись семи лет до векового юбилея, свой «Краткий исторический очерк» опубликовало предприятие братьев Горбуновых, чьи фабрики действовали в сёлах Киселёве Нерехтского уезда Костромской губ. (сейчас в черте города Фурманов Ивановской обл.) и Колобове Ковровского уезда Владимирской губ. Товарищество Бумаго-Ткацкой Мануфактуры Бр. Г. и А. Горбуновых: Краткий исторический очерк. 1826-1913. М., 1913. Законы жанра выдержаны здесь в полной мере. Примерно половина книги отведена описанию истории развития двух фабрик и их современному состоянию. Затем автор переходит к подробному рассказу о том, что не имело прямого отношения к коммерции - о социальной деятельности братьев Горбуновых.

На их средства при каждой из фабрик были выстроены больница, школа (училище в с. Киселёве имело даже кинопроектор) и жилой посёлок; в ближайшие планы хозяев входило сооружение богадельни и «колыбельной для рабочих» (вероятно, детских яслей). Там же. С. 21-26. В духе времени фабрикант организует и досуг людей: воскресные «синематографические сеансы» в рекреационном зале Киселёвского училища «посещаются всем рабочим населением фабрик». Там же. С. 30. Автор подчёркивал, что фабричные больницы и училища бесплатно обслуживали любого нуждающегося, а не только рабочих и их детей; так, в 1911 году «нефабричные больные» составляли свыше трети всех пациентов амбулатории и клиники в Киселёве. Там же. С. 22. (Заметим, что это следует считать серьёзным достижением в патриархальном крестьянском мире начала ХХ века, где обращаться за врачебной помощью ещё не было принято).

В соседнем с Киселёвым селе Середа (ныне г. Фурманов Ивановской области) работало более молодое текстильное предприятие - прядильно-ткацкая фабрика наследников И.И. Скворцова. В 1913 г., на 43-м году со дня основания, она также издала очерк своей истории, да ещё с каким размахом: уступая предприятию братьев Горбуновых по числу рабочих примерно в полтора раза, середская фирма втрое превзошла соседей объёмом своего PR-проспекта, рассказав о себе сразу на 120 страницах, снабжённых фотоиллюстрациями. Товарищество мануфактур, основанных И.И. Скворцовым. Описание середских и писцовской фабрик. М. 1913. Две трети книги отведены описанию социальной деятельности владельцев компании. Перечень их достижений выглядит почти стандартно: жильё для рабочих и служащих, больница с «родильным приютом» и амбулаторией, училище, «харчевые лавки» с годовым оборотом в четверть миллиона тогдашних рублей (1912 г.), баня, прачечная, библиотека-читальня. Некоторое разнообразие вносят два нетривиальных деяния дочери и наследницы основателя компании М.И. Скворцовой: за два года, что она стояла во главе «дела» (1892-1894), эта женщина пожертвовала 150 тыс. руб. на возведение храма в Середе и подарила крупную сумму Московскому университету «на постройку здания библиотеки», которая должна была носить имя отца фабрикантши. Там же. С. 15. Роскошный храм на 2,5 тыс. молящихся строили 8 лет (1897-1905 гг.); он обошёлся в итоге в 425 тыс. руб. Там же. С. 56. (Для сравнения: The Ford Motor Company была основана в 1903 г. на сумму, эквивалентную 56 тыс. руб. Wikipedia/Ford_Motor_Company.) Судьба денег, пожертвованных университету, автору неизвестна.

Преемники М.И. Скворцовой пошли в деле общественного служения ещё дальше: в пяти верстах от села Писцово, где работала одна из двух принадлежавших им фабрик, в деревне Шатры сын благотворительницы Н.П. Павлов выстроил начальное училище «В память 17 октября 1905 года» (!). Мемориал русской конституции - два добротных бревенчатых дома на 70 учеников (лучшие здания среди всех земских школ Нерехтского уезда) - обошёлся чуть не в 15 тыс. руб. Товарищество мануфактур, основанных И.И. Скворцовым. С. 98. Заметим, что все другие учебные заведения, открытые Павловыми, носили имена членов их семьи. Книга заканчивается приведённой без комментариев таблицей, в которой исчислены все налоги (казённые и земские), уплаченные каждой из двух фабрик, а также членами их правлений. Таблица свидетельствует, что с 1903 по 1912 г. суммарный податной гнёт вырос с 14,3 тыс. до 85,4 тыс. руб., то есть в шесть раз. Там же. С. 116-117. Невысказанный автором вопрос ясен: за что должно платить государству и земству Товарищество, которое само ведёт широчайшую социальную работу?!

В заключение рассмотрим «фабричную» книгу, посвящённую исключительно вкладу в дело народного просвещения, внесённому текстильным предприятием семьи Красильщиковых из села Родники Юрьевецкого уезда Костромской губернии (сейчас - г. Родники Ивановской обл.) и потому, вероятно, изданную у «самого» И.Д. Сытина. Товарищество мануфактур Анны Красильщиковой с Сыновьями. В селе Родниках, Юрьевецкого уезда, Костромской губ. Культурно-просветительская деятельность в Родниковском фабричном районе. М., 1913. Целью публикации, которую её безымянный автор скромно назвал «очерком культурно-просветительской деятельности, развившейся при фабрике и выполняемой местными интеллигентными силами» на протяжении 25 лет, было «способствовать широкой постановке вопроса о средствах поднятия образования рабочего в России, считая это вопросом государственной важности». Там же. С. 4.

Книга и впрямь рисует картину разнообразной просветительской работы компании, на средства которой было выстроено и содержалось не только училище в Родниках, но и ещё шесть начальных школ в двух сопредельных уездах: «Фабрика сама пошла со школой ближе к населению». Там же. С. 14. Ещё шесть школ в трёх уездах получали от Красильщиковых субсидии. Цитируемая книга интересна тем, что её автор не отказывается признать вклад «общества», то есть дворянства, в дело народного просвещения: «Не подлежит сомнению, что значительный рост грамотности <в Родниковском районе. - А.С.> есть результат совместной деятельности всех культурных сил, а главным образом земств». Там же. С. 8. Подобно иным промышленникам, всерьёз озабоченным идеей общественного служения, Красильщиковы «увенчали» свою социальную деятельность постройкой в Родниках «Народного Дома имени И.М. Леонтьева» общей площадью 1000 мІ с залом на 900 мест, обставленным венской мебелью. Дом культуры обошёлся хозяевам в 50 тыс. руб. На его сцене выступали актёры московского театра Корша «под антрепризой Набатова и Пельтцера». Впрочем, в родниковском Нардоме занимались и вполне прозаическими вещами: продавали книги, велосипеды (в среднем по 1-2 в месяц), швейные и вязальные машинки и даже сельхозинвентарь. Там же. С. 32-38.

Размещено на Allbest.ru

Подведём некоторые итоги.

Изданные на рубеже XIX-XX веков «фабричные книги» отразили широкий спектр общественно-полезной деятельности их заказчиков, несомненно, достойной памяти потомков. Изложенная в книгах концепция социального служения промышленников настаивала на его добровольном и сугубо светском характере (показательно, например, что ни одна книга не упоминает о пожертвованиях фабрикантов в пользу церковно-приходских школ или монастырских богаделен), а также на его «прогрессивной» направленности - в позитивистском понимании прогресса как распространения в обществе научных знаний и перестройки жизни людей на их основе.

Эта концепция носит следы влияния ряда общественно-политических доктрин второй половины XIX в., включая марксизм с его теорией классовой борьбы «труда с капиталом»; иногда социальная работа фабрикантов представлена следующей этим учениям, а иногда - опровергающей их. Изображение владельцев предприятий могущественными и мудрыми устроителями жизни целого социума роднит их с просвещёнными монархами XVIII века. В то же время «фабричные книги» не стремятся угодить каким-либо установкам официальных властей, которые вплоть до 1917 г. не имели чётко сформулированной социальной политики.

Интересен вопрос о том, чту не отразилось на страницах «фабричных книг». Их составители явно игнорировали масштабы подлинной нужды жителей фабричных сёл и слобод в социальной помощи - например, не сообщали о том, сколько очередников дожидаются места в фабричных казармах, или о статистике правонарушений в них (этот приём будет впоследствии использован и в советской пропаганде «наших достижений»). Не встретилось и попыток честно оценить эффективность социальных программ, реализуемых за счёт фабрикантов, скажем - изучить влияние народного дома на потребление рабочими водки или проследить динамику выпуска учеников, закончивших полный курс наук в фабричной школе (и эту привычку унаследует советская власть, недолюбливавшая полевую социологию). Все книги крайне скупо освещают условия труда в фабричных цехах, как если бы текстильщики не проводили там по 10-12 часов в день - гораздо больше, чем в учреждениях образования или досуга. Иными словами, творимая по заказу фабрикантов социальная память была заведомо пристрастной «историей успеха».

Не менее интересен и вопрос о том, кому адресовались «фабричные книги», то есть о той общественной среде, памятью которой издатели дорожили. Текст книг перегружен статистическими выкладками, нередко сведёнными в пространные таблицы. Язык «очерков» далёк от того, который сто лет назад был доступен простому читателю. Цена многих книг, изданных в помпезном подарочном формате, явно превышала покупательную способность среднего жителя фабричных посёлков. Всё это заставляет предположить, что книги адресовались в первую очередь «обществу», как традиционно именовала себя дворянская интеллигенция. В русской провинции рубежа веков аристократический состав «общества» уже заметно «поразбавили» представители просвещённого духовенства и коллеги издателей фабричных книг - коммерсанты и промышленники, способные одолеть статистические выкладки и специальную терминологию. Вероятно, именно на их социальную память в первую очередь и рассчитывали те, кто создавал и издавал панегирики самим себе. Однако крепкие переплёты и толстая бумага косвенно свидетельствуют, что книги могли адресоваться и потомкам, «людям будущего», к приближению которого фабриканты приложили немало усилий.