Композиционно-содержательная организация текстов литературно-критических портретов О. Мандельштама "Заметки о Шенье" и "Борис Пастернак"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Композиционно-содержательная организация текстов литературно-критических портретов о. Мандельштама «Заметки о Шенье» и «Борис Пастернак»

Сергей Остапенко

Значительное место в прозаическом наследии О. Мандельштама занимают литературно-критические портреты -- к этому жанру он обращался в 1910-- 1930-е гг., то есть на протяжении почти всего творческого пути. Объектами портретирования оказывались такие знаковые деятели литературы и культуры, как Ф. Вийон, П. Чаадаев, О. Барбье, Данте и др. Однако на это постоянство жанровых предпочтений в мандельштамове- дении ещё не обращено должное внимание.

Наиболее плодотворными для О. Мандельштама оказались 1920-е годы, точнее -- их первая половина: именно в это время он создаёт большинство своих литературно - критических портретов. Проблема их жанрообразования и стала предметом настоящего исследования.

Жанр литературного портрета (в том числе и литературнокритического) характеризуется оригинальным и целенаправленным «портретным» видением реального человека [3, с. 11, 49], изображением неповторимой творческой личности «во всей её многогранности и связях с эпохой, на фоне литературного процесса или его звеньев» [4, с. 218]. Таким образом, структурообразующим фактором этого жанра выступают содержательные показатели.

Изучение содержательной организации текста литературно-критического портрета рассматриваем как весомое основание для его жанровой идентификации. Но ясно, что таким анализом нельзя ограничиваться -- необходима также тщательная работа на композиционном, субъектном и речевом уровнях исследуемого текста.

Цель данной статьи -- изучить композиционно-содержательную организацию литературно-критических портретов О. Мандельштама 1920-х гг. в аспекте жанрообразующих характеристик. Объектом исследования стали следующие работы: «Заметки о Шенье» и «Борис Пастернак».

Почему в 1920-е гг. в поле зрения поэта оказались, в частности, А. Шенье Б. Пастернак? При всей непохожести судеб и поэтик, их объединяет то, что они, как и сам О. Мандельштам, оказались в эпицентре переходных эпох -- каждый из них засвидетельствовал революционные события или даже принял в них непосредственное участие, равно как и в процессе смены тех или иных литературных направлений. Задачей критика в первой половине 1920-х годов являлось написать портреты тех, кому, по его мнению, было по силам «склеить позвонки» культурной традиции и наметить новые пути развития поэтического искусства. О. Мандельштам с его острым умом, с его тонкой интуицией, конечно, ощущал и свою значительную роль в переходное время конца XIX -- начала XX вв., ознаменовавшееся целым рядом важнейших исторических и культурных событий. Выдвинув свою, оригинальную версию концептуализации образов вышеупомянутых поэтов, критик тем самым включился в широкую литературно-критическую полемику, развернувшуюся вокруг острых проблем и вопросов современности.

Обратившись непосредственно к анализу интересующих нас литературно-критических портретов 1920-х гг., констатируем, что способ композиционно-содержательной организации литературно-критического портрета «Заметки о Шенье» согласуется с его названием: статья действительно представляет собой серию фрагментов, «заметок». Неслучайно здесь так много односоставных и даже однословных предложений. В качестве показательного примера приведём полностью текст 6-й главки: «Ямбический дух сходит к Шенье, как фурия. Императивность. Дионисийский характер. Одержимость» [2, с. 279]. Представляется, что статья «Заметки о Шенье» -- один из ярчайших образцов мандельштамовской прозы поэта, фрагментарной и обрывочной, композиционно открытой.

Единство текста здесь обеспечено не причинно-следственными, а ассоциативно-семантическими связями между главами, что в значительной степени сопряжено с усилением художественно-эстетического компонента в данной статье и что связано с определёнными творческими тактиками автора статьи: он предстаёт не только как публицист и критик, но и как поэт.

Так, давая оценку поэтическому наследию А. Шенье, автор «Заметок...» прибегает к лексемам, в ассоциативном ключе развивающим тему новаторства. С точки зрения О. Мандельштама, А. Шенье -- поэт, которому удалось «уйти», «сбежать» [2, с. 277], «выпрыгнуть из золотой клетки», осуществить «абсолютную полноту поэтической свободы» [2, с. 278], «освободить эпистолярную форму от мифологических условностей» [2, с. 282] (курсив здесь и далее наш. -- С. О.).

В то же время критик не может назвать это новаторство абсолютным, «революционным»: полнота творческой свободы, оказывается, осуществляется «в пределах самого узкого канона», а «романтическая манера» А. Шенье соседствует с «классической» [2, с. 278]. В оценке О. Мандельштама французский поэт выступает скорее как тот, кто подготовил почву для художественной революции, но вместе с тем во многом обращён к традиции. Поэтому автор портрета так внимателен к борьбе противоположных начал, которые, по его мнению, характеризуют поэзию А. Шенье. В связи с этим в исследуемом тексте разворачивается ассоциативный ряд «борьба, взрыв, разрушение, смерть». Приведём примеры: «равноправие нарушается»; «борьба за время» [2, с. 277]; «романтическая поэтика предполагает взрыв»; «ожерелье из мёртвых соловьёв» [2, с. 278]; «борьба газетной темы и ямбического духа» [2, с. 280]; «разложение мира на разумно действующие силы» [2, с. 281].

Однако анализ показывает, что эти ассоциативно - семантические связи не охватывают весь текст: в нём присутствуют разделы, автономность которых очевидна. Яркий пример -- глава 11, где неожиданно речь заходит об идеализации современности посредством сравнения «толпы сословий» с «беременной Латоной» [2, с. 280]. Эта тема не поднимается больше ни в одном разделе портрета, и её появление (равно как и исчезновение) не подготовлено и не обусловлено ни одним ассоциативно-семантическим рядом.

Другой показательный пример автономности фрагментов -- четвёртый, пятый и шестой разделы. В четвёртой главке поэзия А. Шенье характеризуется как «абстрактная, внешне холодная и рассудочная, но полная античного беснования» [2, с. 279]. В пятой главке критик рассуждает об одержимости XVIII века. Раздел номер 6 подхватывает эту лексему и повторяет её. Однако при этом ассоциативно-семантический ряд «беснование, одержимость» не получает дальнейшего развития ни в одной из остальных глав портрета. новаторство жанровый поэт фрагментарность

Обратившись к анализу содержательной организации «Заметок о Шенье», отмечаем, что для исследуемого текста характерна многоаспектность в рассмотрении творчества французского поэта. Так, главки 4, 5, 8, 14 и 16 посвящены теме «А. Шенье и А. Пушкин», а разделы 2, 3, 9, 10, 12, 13 и 15 объединены вниманием к поэтике произведений А. Шенье. Но даже беглому взгляду очевидно, что в разных главках текста автор подходит к одной и той же проблеме с абсолютно разных сторон. Так, в 8-м разделе он сосредоточен на отношении А. Шенье и А. Пушкина к французской революции, а в 16-м -- сопоставляет элегию «К Камилле» с письмом Татьяны к Онегину; в 12-й главке критик рассматривает поэтику гражданской поэзии, а в 15-й -- размышляет о старофранцузской литературной традиции, некоторые приёмы которой «автоматически» воспроизводит А. Шенье.

Таким образом, в «Заметках о Шенье» принцип фрагментарности доведён до предела: в развитии темы ослаблены и причинно-следственные, и ассоциативно-семантические связи. Это действительно заметки, то есть фрагменты, обрывки, никоим образом не претендующие на полноту раскрытия темы. Такой фрагмент в исследуемом тексте может обрести статус версэ (например, главы 6, 7, 13), то есть абзацем, стремящимся стать строкой; предложением, совпадающим со строфой [5, с. 48].

Фрагментарна композиция и другого мандельштамов- ского портрета, написанного в 1920-е гг., -- статьи «Борис Пастернак». Впрочем, следует отметить некоторые отличия. Логикой развёртывания авторской концепции в данном портрете полностью управляет принцип ассоциативного рассмотрения поэзии Б. Пастернака. Так, с первых же строк статьи разворачивается ассоциативно-семантический ряд «птицы»: стихи, составившие книгу «Сестра моя -- жизнь», определяются как «прямое токование (глухарь на току, соловей по весне)» [1, с. 301]. В числе их «родовых примет» называются «классический восторг цокающего соловья», «оперенье» и «птичий хохолок» [1, с. 301--302]. Наконец, подтверждая правомерность своих «птичьих» ассоциаций, автор статьи цитирует стихи самого Б. Пастернака, среди которых -- следующая строчка: «Это -- двух соловьёв поединок».

Дальше этот ассоциативно-семантический ряд на некоторое время исчезает, плавно «перетекая» в следующий.

О. Мандельштам утверждает, что пастернаковское «птичье токование» есть «прямое следствие особого физиологического устройства горла» [1, с. 302]. Появление лексем «физиологический» и «горло» даёт начало новому ассоциативно - семантическому ряду -- «сенсорно-чувственному», «физиологическому». С точки зрения автора, стихам Б. Пастернака по силам прочистить горло читателя, укрепить его дыханье и обновить лёгкие. Книга «Сестра моя -- жизнь» представляется О. Мандельштаму «сборником прекрасных упражнений дыханья: каждый раз голос ставится по-иному, каждый раз иначе регулируется мощный дыхательный аппарат» [1, с. 302]. Отметим также ассоциативно-семантическую связь лексем «горло» и «голос» (входящих в «физиологический» ряд) с лексемами «токование» и «цокание» (представляющими «птичий» ряд).

Лексема «голос» выступает скрепом с мандельштамовски- ми рассуждениями о «синтаксисе убежденного собеседника», который, с точки зрения автора, характеризует поэзию Б. Пастернака, а также с «бормотанием» истинной поэзии. Этот ряд («голос», «собеседник», «бормотание») назовём «речевым».

В последнем абзаце статьи все три ассоциативно - семантических ряда сплавляются воедино: упоминаются Воробьёвы горы и птичий полёт («птичий» ряд), «физиологически священный восторг пространства» («физиологический» ряд») и о том, что «нам рассказала поэзия Пастернака» («речевой» ряд) [1, с. 302].

Заметим, что без учёта этой ассоциативно-семантической скреплённости, композиция портрета предстаёт обрывочной, а сам текст -- «неорганизованным». «Борис Пастернак» начинается с упоминания имени А. Фета, а завершается непредсказуемой апелляцией к А. Герцену и Н. Огарёву и к Нике, перенесённой на Воробьёвы горы из древнегреческого акрополя. Непоследовательны и рассуждения о художественной манере Б. Пастернака: на содержательном уровне переход к наблюдениям над его поэтическим синтаксисом никак не подготовлен -- перед этим несколько абзацев посвящаются фоническому уровню пастернаковских текстов.

Итак, в исследуемом портрете причинно-следственные связи между фрагментами, безусловно, ослаблены. Зато в силу вступают ассоциативно-семантические связи, надёжно обеспечивающие целостность текста. Особую роль играют семантические скрепы, которые могут быть сгруппированы в три ряда: «птичий», «физиологический» и «речевой».

Показательно, что эти три ряда восходят к системе образов, характерных прежде всего для поэзии О. Мандельштама. Принципиально не писавший стихов, а «работавший с голоса» поэт часто обращается к образам губ и голоса, слова и речи. Приведём несколько примеров из стихотворений 1920-х гг.: «Видно, даром не проходит Шевеленье этих губ...»

(«Холодок щекочет темя...»);

«Я хотел бы ни о чём Ещё раз поговорить...»

(«Я не знаю, с каких пор...»);

«И блаженное, бессмысленное слово В первый раз произнесём...»

(«В Петербурге мы сойдёмся снова...»); «Человеческие губы, которым больше нечего сказать, Сохраняют форму последнего сказанного слова...» («Нашедший подкову»).

При этом так же часто в стихах О. Мандельштама встречаются и образы птиц:

«...словно голубь залетел в ковчег»

(«Веницейская жизнь»);

«...слепая ласточка бросается к ногам»

(«Когда Психея-жизнь спускается к теням...»); «Он подаёт куда как скупо Свой воробьиный холодок»

(«Московский дождик»).

Но наиболее показательно в контексте данных рассуждений стихотворение «Ласточка» (1920 г.), где воедино сплавлены все три эти характерные для О. Мандельштама образные ряда, зафиксированные нами и в статье «Борис Пастернак». Вот несколько цитат из этого стихотворения: «...слепая ласточка в чертог теней вернётся», «не слышно птиц»; «беспа- мятствует слово»; «А на губах, как чёрный лёд, горит / Стигийского воспоминанье звона». Но если в «Ласточке» образы птиц, губ, слова последовательно создают мёртвый, потусторонний мир, опустошённый в силу потери им культурной, поэтической памяти, то «Борис Пастернак», напротив, говорит о поэзии, преисполненной жизни. Поэтому и сам Б. Пастернак предстаёт в портрете как целитель, врачеватель.

С точки зрения эстетической доминанты, композиция портретов «Заметки о Шенье» и особенно «Борис Пастернак» подчинена, конечно, субъективно-лирическому принципу. Повествование здесь метафорично и ассоциативно, что, впрочем, не мешает автору обращаться к научной лексике: «синтаксис», «казуистика», «схоластика», «антифон» и т. д. О. Мандельштам играет с читателем -- он конструирует перед ним образ портретируемого поэта, опираясь как на художественный, так и научный ресурсы. При этом автор актуализирует и искусно совмещает различные речевые жанры, такие, например, как:

1) научного трактата (см., скажем, 2-ю главу «Заметок о Шенье», полностью посвящённую стиховедческим проблемам),

2) афоризма («Мёртвый соловей никого не научит петь» [2, с. 278], «Это -- кумыс после американского молока» [1, с. 302]),

3) хвалебной речи («Величественная домашняя русская поэзия Пастернака...» [1, с. 301], «Шенье искусно нашел середину между классической и романтической манерой» [2, с. 278]).

Нацеленность автора на различные коммуникативные программы, открытость жанровой структуры исследуемых статей, активное включение читателя в текстообразование, принцип фрагментарности, техника семантических скре- пов, значимость ассоциативно-семантических связей, мно- гоаспектность в раскрытии избранной темы, большая сила художественно-эстетического компонента -- все эти параметры, характерные для портретов «Заметки о Шенье» и «Борис

Пастернак», с нашей точки зрения, свидетельствуют об эссе- изации жанровой структуры этих литературно-критических работ О. Мандельштама. Бесспорно и то, что данные два портрета ярко и показательно репрезентируют мандель- штамовскую прозу поэта. Внимание в них сосредоточено не на фактах, а на авторской оценке творчества А. Шенье и Б. Пастернака. Литературно-критические образы портретируемых моделируются не столько при помощи анализа их стихов, сколько путём их переживания.

Проведённый анализ позволяет идентифицировать изученные нами статьи как литературно-критические портреты-эссе.

Три других литературно-критических портрета рассматриваемого периода («А. Блок», «Огюст Барбье» и «К юбилею Ф. К. Сологуба») на содержательном и композиционном уровнях во многом отличаются от тех, что были проанализированы нами, и требуют отдельного исследования.

Литература

1. Мандельштам О. Э. Борис Пастернак / О. Э. Мандельштам // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений : в 4 т. - М. : Арт- Бизнес Центр, 1993. - Т 2 : Стихи и проза 1921- 1929 гг. - C. 301- 302.

2. Мандельштам О. Э. Заметки о Шенье / О. Э. Мандельштам // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений : в 4 т. - М. : Арт- Бизнес Центр, 1993. - Т 2 : Стихи и проза 1921- 1929 гг. - C. 276- 283.

3. Барахов В. С. Литературный портрет. Истоки, поэтика, жанр / В. С. Барахов. - Л.: Наука, 1985. - 311 с.

4. Мельник М. Літературний портрет: до проблеми жанрової моделі / М. Мельник // Вісник Львівського університету. Серія Журналістика. - 2007. - Вип. 31. - C. 215- 220.

5. Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в русской литературе. Очерки истории и теории / Ю. Б. Орлицкий. - Воронеж : Изд-во ВГУ, 1991. - 200 с.

Аннотация

В статье исследуются особенности композиционно-содержательной организации литературно-критических портретов О. Мандельштама «Заметки о Шенье» и «Борис Пастернак» в аспекте жанрообразующих характеристик. Жанровая идентификация изучаемых статей позволяет проследить этапы становления авторской жанровой модели литературно-критического портрета в творчестве О. Мандельштама.

Ключевые слова: текст, литературно-критический портрет, композиционно-содержательная организация, эссеизация.

У статті досліджуються особливості композиційно-змістової організації літературно-критичних портретів О. Мандельштама «Замітки про Шеньє» та «Борис Пастернак» в аспекті жанроутворюю- чих характеристик. Жанрова ідентифікація досліджуваних статей дозволяє простежити етапи становлення авторської жанрової моделі літературно-критичного портрету в творчості О. Мандельштама.

Ключові слова: текст, літературно-критичний портрет, композиційно-змістова організація, есеїзація.

Key words: text, critical portrait, composite and substantial organization, essayisation.