Пространственная картина мира в поэзии Екатерины Таубер

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Пространственная картина мира в поэзии Екатерины Таубер



Екатерина Таубер является частью такого масштабного явления в истории русской культуры как эмиграция первой волны (с 1928 - по 1940 гг.). В отличие от писателей, чья творческая карьера сложилась еще в России, свой литературный путь Екатерина Таубер прокладывала на чужбине, что отразилось на характере ее творчества. «В поэзии Екатерины Таубер - темы внутренней жизни души, близости к природе в Провансе, а также смерти, которая звучит не отчаянием, а просветленностью и отрешением», - пишет французский филолог, исследователь творчества Таубер, Рене Герра [2]. Кроме того, сквозным мотивом через всю поэзию Таубер проходит любовь к Родине. Образы родного пространства «маркированы» лирической героиней и представляют собой один из наиболее значимых фрагментов художественной картины мира в творчестве поэтессы.

Учитывая некоторые особенности биографии Екатерины Таубер (в первую очередь, ее переезд за границу), а также историко-культурные изменения (Революция, Гражданская война в России), на фоне которых формировалась творческая индивидуальность поэтессы, можно понять, что все родное, привычное и знакомое, что было связано с Россией, осталось в прошлом, на обломках которого теперь строился новый, но чужой мир. Поэтому лирическая героиня Таубер чувствует родственную связь именно с миром «былой России», наполняет его «родными» бытовыми картинками и теплыми воспоминаниями из детства. Так, в пространственной картине мира вырисовывается устойчивый образ родного дома («Мхом поросшие ступени…», «Взошла по лестнице знакомой…», «Жизнь требует жизни…», «И радостно, и так боязно…», «Наш маленький домик…», «Там была одна тропинка…», «Наш дом» и др.).

В стихотворении «Мхом поросшие ступени…» изображение старого дома олицетворяет картину прежней размеренной жизни, которая была наполнена трудом и согрета молитвой:



Мхом поросшие ступени,

Старый, старый дом.

Легкой яблони весенней

Розовый излом.

Крест над домом потемневший,

Наклоненный крест, -

Страж старинный, жизнь согревший

Этих тихих мест.

Люди бедные, простые

Годы жили тут,

Пели песни в дни святые,

Знали только труд.

поэзия таубер лирический эмигрант

В этом мире все идет своим чередом, каждый член этого пространства занимает особое место, у каждого - своя доля.

Смуглый мальчик босоногий,

Чахлый огород

И коза, - вот круг убогий,

Женский круг забот.

У мужчин иная доля:

Сети и баркас.

Волн морских простор и воля,

Ветров чудный глас.

Несмотря на то, что этот мир не изобилует благами и подвержен «горестям и бедам», жизнь здесь наполнена смыслом и неподвластна хаосу:

И над всеми в дни глухие

Горестей и бед

Синий твой покров, Мария,

Незакатный свет [1, с. 215].

Внутреннее пространство дома замкнуто и потому недоступно влиянию «страшного мира», который царит «за дверью». Окно, оконная рама, порог, дверь - наиболее характерные символы границ этого пространства.

Скрипящие рамы, бездомного ветра добыча,

Под резким порывом заходят опять ходуном.

И вечером долгим, склонясь над стаканом глинтвейна,

О странствиях дальних польется неспешный рассказ,

У рамы оконной, за легкой гардиной кисейной

От бурь неизбывных еще охраняющей нас [1, с. 210].

Замкнутый мир дома, который чаще всего воплощается в образе комнаты, обязательно освещен (»… дома, где в комнатах свет»). При этом свет не попадает в комнаты «извне», но сам дом является источником света («наш маленький домик <…> блаженным сияет окном»). Это комфортное знакомое пространство, где лирическая героиня ощущает себя в безопасности:

Жизнь требует жизни, волнений, хлопот,

То радости слезной, то скорби сухой.

От будничных сердце устало забот

И хочет, как птица, уснуть под стрехой

Родимого дома, где в комнатах свет,

От ламп керосиновых тени в углах,

Где муж и отец собрались на совет

Помочь, как и прежде, шагнуть через страх [1, с. 272].

Дом в поэзии Таубер становится символом прошлого, в котором осталось не только детство - весь казавшийся прочным мир старой России с ее вековыми традициями и жизненным укладом разворачивается вокруг образа дома:

Ложатся спокойные важные тени.

Тропинка. Затерянный след.

На каменных, треснувших, древних ступенях

Вечерний торжественный свет.

Кто жил в этом доме? Распахивал ставни?

Ждал из лесу стадо назад?

Как нежно звенели копытца о камни,

Летел колокольчиков град.

Веками все крепко и прочно стояло

И прадед для правнуков строил дома

И тешился мыслью: начнется сначала -

Любовь. Примиренность. Зима [1, с. 243].

То есть с образом дома связаны не только воспоминания детства - он является хранилищем памяти и олицетворяет ушедший, былой мир. Поэтому, несмотря на то что лирической героине «больно, что этого больше не стало,/ Что скоро придут этот дом сломать…» [1, с. 243], она знает, как сохранить родное пространство нетронутым:

И радостно и так боязно

Быть снова с детством заодно.

Оно стучится неотвязно

Глубокой старости в окно.

И вот теперь еще милее

В обличьи праздничном своем,

Как будто там, в конце аллеи,

Ждет старый деревянный дом

В семнадцатом уже сожженный…

Но памяти моей не сжечь.

Она упряма, непреклонна

И не тростник она, а меч.

И будет, как тогда бывало

И я приду благодарить

За все, чем встарь пренебрегала,

Чтобы начать скорее жить [1, с. 158].

Образ разрушенного дома связывает личную драму лирической героини с историей ее Родины и становится «незабвенной могилой», видение которой «преследует» поэтессу уже в ранний период творчества:

Взошла по л?стниц? знакомой

Взглянуть на запертую дверь,

И прежней вспыхнуло истомой

Казалось - мертвое, - теперь.

<…>

И это было, было, было…

И снова снится каждый разъ,

Какъ незабвенная могила,

Какъ въ д?тств? слышанный разсказъ.

Какъ будто тамъ - въ проход? длинномъ

Все т? же дремлютъ вечера,

Все такъ же ст?ны смотрятъ чинно

И было это все вчера [1, с. 158].



Не только образы дома и комнаты характеризуют пространство русского мира у Таубер. Лирическая героиня, вокруг которой организуется художественный мир стихотворения, не просто видит образы, но чувствует и осязает пространство своей родины. И это пространство наполнено запахами «травы, костра и деревни». Запах тесно связан с памятью, поэтому лирическая героиня «открывает пошире окно», чтобы вдохнуть «память утерянных дней»:

Здесь травы сухие сжигают зарею,

Восходит прозрачный дымок.

Окно моей спальни пошире открою, -

Большое окно на восток.

И запах травы, и костра, и деревни,

Как память утерянных дней,

Где столько любви и печали, и терний,

И нежности мудрой твоей [1, с. 144].

Помимо запахов, «проводниками» в родное пространство являются и другие проявления окружающего мира:

Растет чабрец в расщелинах кремнистых

И пахнет остро полднем и жарой.

И прошлое разорванным монистом,

Как бусы светится сегодня предо мной.

Ведь я любила ветер раскаленный

И ключевой воды прохладу в летний зной,

И выжженных холмов смуглеющие склоны,

И этот юг пьянящий и родной [1, с. 260].



Таким образом, русское пространство ощущается лирической героиней всеми органами чувств (через конкретные зрительные образы, звуки, запахи, прикосновения). Русский мир как «мир в пространстве» [4, с. 28] для Таубер не является пустым или хаотично наполненным (что присуще творчеству других поэтов-эмигрантов). Наоборот, это упорядоченный, полноценно осязаемый мир, в котором лирическая героиня ощущает себя комфортно. Заполненность пространства многое говорит о том, как оно воспринимается лирическим субъектом. «Свое», родное пространство уже «опознано» лирической героиней - здесь знаком каждый угол, каждый камень и даже панорамное изображение этого пространства (например, через пейзаж) не вызывает тревоги. Лирическая героиня распознает его цвет, запах, шум и другие «опознавательные знаки». В стихотворениях, где присутствует образ родного дома, обязательно добавляются его отличительные черты - это старый дом, дом деда, в этом доме живут люди, и дом хранит память о традициях этих людей. Пейзаж, в центре которого находится дом, также знаком лирической героине - она помнит тропинку, ведущую к дому, знает, какие деревья растут рядом и какого цвета небо в разное время суток. С другой стороны, образ опустошенного пространства, исчезновение его привычных деталей поселяет в человеке тревогу, как и противоположный процесс «переполнения», «загромождения избыточными объектами, приводящий к тесноте и обуженности, мешающей и ориентации в пространстве и движению в нем» [5, с. 251]. В поэзии Таубер изображение опустошенного пространства связано, скорее, с ощущением утраты «родственных связей» с Россией и становится символом приближающейся или свершившейся катастрофы:

В эти октябрьские, рыжие дни

В поле холодное выйдем одни.

В поле холодное, словно тогда -

В те ненавистные сердцу года.

Снова за кладбищем стынет закат -

Красный, раскинутый по небу плат

<…> [1, с. 180].

Предпоследний сборник Екатерины Таубер носит название «Нездешний дом» (1973 г.) В этой книге стихов лирическая героиня пытается восполнить тоску по Родине именно обращением к литературному творчеству. Мир русской литературы, как и сам русский язык, становится главным хранителем памяти о родном пространстве:

Вечной памятью - только имя,

(Как просторов родных печать)

Да глаза голубые <…> [1, с. 245].

Пространство чужого языка делает лирического субъекта незащищенным, уязвимым. Это мир, где «над нерусскими словами/ кружится случайный снег» [1, с. 180]. Слова, утрачивая свое привычное значение, превращают «знакомое» в «чужое» и враждебное:

Я отвыкла совсем от стихов,

Отвыкают от дома родного,

Забывают значение слов,

Что от стужи служили покровом;

Равнодушно обходят друзей

И бросают венчальные кольца,

И отраву зовет ротозей

Родниковой водою колодца.



В этом стихотворении лирическая героиня находит свое спасение в возвращении к литературному творчеству-то есть в возвращении к родному языку:

А потом, ненароком, в столе

Вдруг наткнешься на рифмы и строчки

И на старом, забытом стволе

Пробиваются новые почки [1, с. 123].

В другом стихотворении Таубер («Былое - вырубленный сад…») родной мир также воспринимается через языковое пространство:

<…>

Возьмешь знакомую тетрадь -

Чьи здесь пометки, восклицанья?

Каких пришельцев карандаш

По милой проходил странице?

Вот этот завиток «не наш» -

Вовек с ним сердцу не сродниться.

Кроме того, здесь подчеркивается ценность «нетронутого» родного слова за пределами своего языкового пространства. Такое бережное отношение к языку характерно всей творческой манере Таубер, которую можно определить как «продолжение классической традиции русского стиха» [3, с. 123]. Таубер не экспериментирует, но сохраняет «нетронутое» русское слово, потому что в нем живет «былая Россия»:

Когда же всё-таки найдешь

Черту нетронутую, слово -

С какой к ним жаждой припадешь,

Вернуться к прежнему готова [1, с. 91].

Именно такое родное слово помогает лирической героине в неродном пространстве воссоздать свой «нездешний дом», в котором уютно:

Мы идем с тобой через весь Париж.

То стихи прочтешь, то опять молчишь.

В этот тихий час, предрассветный час,

Жизни жесткий перст не коснется нас.

Сколько лет прошло между этих стен;

Отшумел давно ветер перемен, -

Стало песней всё, песней и стихом -

Мы воздвигли здесь наш нездешний дом [1, с. 148].

Итак, символом ушедшего мира становится образ дома, где все находится на своих местах и «каждый угол как родной». Дом является и центром русского пространства, в котором лирическая героиня знает «каждый камень», и оплотом спасения, который противостоит хаосу, благодаря своей замкнутости. Здесь лирическая героиня чувствует себя в безопасности и сюда возвращается ее память «во дни невзгод». Лирический субъект в поэзии Таубер ощущает свое единение с русским миром через пространство русской литературы и родного языка. Ощущение родного языка становится и вдохновением, и темой для творчества, и спасительным примирением душевного разлада, который неизменно преследует творческую интеллигенцию, покинувшую Россию в процессе формирования своего поэтического «я».



Список литературы

поэзия таубер лирический эмигрант

1. Антанасиевич И., Герра Р. Екатерина Леонидовна Таубер: Собрание сочинений, (в рукописи). Белград: Общество сохранения наследия русской эмиграции, 2017.

2. Герра Р. «Дичок для заморских стран» Е. Таубер // Новый журнал. 2010. №259. Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nj/2010/259/ge14.html (Дата обращения: 07.02.2019)

3. Герра Р. «Екатерина Таубер - поэт, прозаик, литературный критик // Русский мир. 2016. №10. С. 122-132.

4. Панова Л.Г. « «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама». М.: Языки современной поэзии, 2003. 808 с.

5. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. С. 227-284.

Размещено на Allbest.ru

...