Проблема метатекстового образования и историко-литературный процесс. Перспективы изучения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проблема метатекстового образования и историко-литературный процесс. Перспективы изучения

А.Э. Еремеев

Монография B. C. Киселева посвящена изучению генезиса, функции и своеобразию метатекстового повествования в русской литературе конца XVIII - первой трети XIX в. В качестве материала для исследования автором привлекаются литературные журналы, альманахи, циклы, собрания сочинений, являющиеся определенными коммуникативно-повествовательными структурными комплексами.

Постановка данной проблемы предполагает возможность комплексного описания беллетристических и журнальных типов, прозаического материала, взятого в коммуникативно-повествовательном аспекте и рассматриваемого в историческом осмыслении. метатекстовое повествование проза журнальный

Несомненное достоинство книги, ее актуальность заключается в том, что автор обращается к малоизученным сторонам метатекстового повествования. В центре работы оказываются сентиментальные ансамбли 1790-х гг. в виде эпистолярной трилогии М. Н. Муравьева, «Мои безделки» Н. М. Карамзина и романтические прозаические метатексты в различных жанровых модификациях Н. В. Гоголя, В. Ф. Одоевского, а также романтической журналистики, где объектом более пристального внимания стал «Московский вестник», отразивший, по мнению автора, стремление к универсальности, энциклопедической цельности.

Следует отметить последовательно осуществленный принцип анализа, синтезирующего структурно-психологический и культурологический подходы в сочетании с осмыслением литературного быта и коммуникативных особенностей литературы.

Проведя тщательное исследование «дневниковой» модели метатекста в русской сентиментальной прозе 1790-х гг., Киселев описал эстетические, коммуникативные и повествовательные установки ансамблеобразования, выявляя типологию основных форм сентиментального метатекста.

Касаясь журнально-издательской практики Н. И. Новикова, выделяя автора как ключевую фигуру литературной коммуникации, исследователь приходит к выводу, что энциклопедический метатекст способствовал созданию не только универсального образа действительности, но и позволял управлять читательским восприятием, формированием его сознания. Протягивая нить от журнальной деятельности Н. И. Новикова к сентиментальной эстетической мысли М. Н. Муравьева, Н. М. Карамзина, А. Н. Радищева, исследователь анализирует дневниковый нарратив эпистолярной трилогии М. Н. Муравьева, усматривая в ней предтечу русской сентиментальной циклизации. Справедливо и то, что хронотоп повествователей, - это и сфера частного существования, и пространство мировой культуры.

По мысли автора, Муравьев один из первых в русской литературе создает нарратив художественно-философского типа. Нарратор в данной прозе вовлекает в свой рассказ все связанное с его бытием, чувствами, мыслями и интересами. Здесь нарративное начало предстает не отвлеченным, как в научном познании, а синтезируется с опытом личностного духовного познания. Именно здесь биографический элемент, риторическое начало обретают плоть художественного исследования жизни.

В силу того, что трилогия Муравьева была опубликована только в начале XIX века, а по замечанию исследователя этот тип метатекста не получил в 1790-е гг. широкого распространения, хотелось бы прояснить, на кого из представителей русской литературы, когда и каким образом он оказал существенное влияние на дальнейшее развитие циклизации, как заявлено в работе.

Для изучения модели метатекста в русской сентиментальной прозе Киселев проделал большую работу, рассматривая особенности коммуникативно-повествовательной организации «Моих безделок», выявляя структурообразующие принципы альманаха «Аглая», журнального ансамбля «Московского журнала» Н. М. Карамзина. В частности, детальному анализу была подвергнута поэтика сентиментального сборника, отличительной чертой которого, по мнению автора, является интимность, обилие автобиографических и автопсихологических проекций, обращение к камерным коммуникативным стратегиям.

На таком фоне, обращаясь к фактам усвоения Н. М. Карамзиным традиций античной риторики, западноевропейского романтизма, автор монографии приходит к выводу, что форма альманаха воскрешала древнюю традицию симпосиона, то есть ту форму, которая стала образцом для развития данного жанра в русской литературе. Анализ коммуникативно-повествовательного целого «Московского журнала» приводит Киселева к мысли, что журнал обретает характер особого нарратива, совмещающего черты дневника и хроники.

Интеллектуализация героя и форм высказывания, масштабность мышления, стремление к сближению с риторическими и публицистическими формами, активность авторской позиции, расширение сферы освоения бытия, установка на активизацию сознания воспринимающего субъекта, обогащение поэтики прозаической образности способствовали общему развитию русской литературы.

Во второй главе «Опыты проблемно-тематической интерпретации метатекста в русской прозе 1800-1810 гг.» сделана попытка описать особенности ансамблеобразования и создания новых типов метатекста в русской литературе, возникших благодаря формированию романтической эстетики. Руководствуясь моделью развития русской литературы, предложенной У. М. Тоддом и А. И. Рейтблатом, исследователь конкретизирует и осмысляет повествовательное своеобразие эстетики в условиях кружковой коммуникации. Рассмотрение журналов «Сын отечества», «Вестник Европы» приводит автора к заключению о том, что вместо единой точки зрения автора метатекст вводит систему позиций, призванную моделировать различные уровни смысла и планы общения.

Анализ этого развития помогает прозреть пути ансамблеобразования, раскрыть критерии целостности. В частности, одним из важных заключений, сделанных в работе, является то, что целостность ансамбля создавалась не столько за счет материала, сколько благодаря рефлексии над ним, где центром повествования становится «внутренний человек».

Для более детального изучения эволюции прозаического цикла 1800-1810-х гг. Киселев рассматривает смену жанровых моделей в творчестве А. Ф. Кропотова, В. Т. Нарежного и приходит к выводу, что подобные структуры постепенно уходят от лирической субъективности и насыщаются сюжетно-драматическими элементами, определяет вектор построения метатекстового образования, объединяет тематическую слитность с единством сугубо авторского видения.

Аргументированно осмыслена субъектная структура и сюжетно-композиционная организация «Опытов в стихах и прозе» К. Н. Батюшкова в контексте подобных произведений А. Х. Востокова, В. П. Перевощикова, Ф. Н. Глинки, В. А. Жуковского. Своевременно и уместно поставлен вопрос о жанровой насыщенности «Опытов...», в связи с этим анализируются «Отрывок из писем русского офицера «О Финляндии», «Путешествие в замок «Сирей», в монографии они определяются как очерки. Однако это требует аналитической доказательности, как, впрочем, и анализ таких произведений, как «О лучших свойствах сердца», «Нечто о морали, основанной на философии и религии», которые определяются как эссе. Эти определения не вызывают никаких возражений, но требуют доказательности.

В анализе концептуальной совокупности осмысления метатекста следует выделить также раздел, посвященный эволюции журнального ансамбля 1800-1810 гг. Справедливо указывается, что журнал осознается как диалог между читателем, автором и издателем. Анализируя «Вестник Европы», редактируемый в 1808-1809 г. В. А. Жуковским, Киселев приходит к справедливой мысли, что главным связующим звеном между читателем и непосредственно журналом в целом становится образ автора-издателя, разворачивающего панораму этико-эстетических идеалов. Ансамблевое целое каждого номера журнала давало возможность читателю включиться в процесс осмысления ключевых проблем бытия. Как нам видится из умозаключений исследователя, журнал превращается в текучее повествовательное пространство, где издатель осознает диалектику сопряжения автора-творца с читателем и непосредственно эпохой. Жуковский разрабатывает сложнейший многосторонний акт познания журнала как некоего художественного целого, который подразумевает активность текста, благодаря издателю воздействующего на читателя.

Жуковский развивает такую коммуникативную стратегию, тот вектор романтической журналистики, где энциклопедизм познания мира сочетается с усилием личностного начала и стремлением к жанровому синтезу, где читатель, охваченный актом сотворчества, направленным на целое журнала, создает это пространство как бы заново.

Выявляя синтетическую природу романтического ансамбля, направленно стремившегося к диалогу с читателем и энциклопедическому охвату бытия, автор приходит к значимым выводам, что метатекст во всех его типологических разновидностях от цикла до журнала стремится к интерративному целому, включающему в себя и общность мирообраза, и преемственность субъективного плана. Подтверждением тому являются осмысление альманахов «Полярной звезды» А. А. Бестужева, К. Ф. Рылеева, «Мнемозины» В. К. Кюхельбекера, В. Ф. Одоевского, а также журнала «Московский вестник».

Наиболее интересным представляется анализ коммуникативной функции книжной архитектоники «Сочинений князя В. Ф. Одоевского», где исследователь попытался выявить особенности авторского ансамбля 1820-1830-х годов. Размышляя над поэтикой повествования, Киселев верно определяет, что сборник представлял открытую и несистемную, но стремящуюся к внутренней сосредоточенности картину мира. Наличие же ряда нарраторов и многосторонность проявления авторского «Я» создавали вкупе определенный универсально-эпический мирообраз, что не исключало фрагментарности и оставляло простор для субъективного подхода оценки бытия. Проза Одоевского определяется как универсальное пространство, допускающее лишь условную законченность, а цельный вид придавала свободная форма «сочинений», которая и актуализировала структурные особенности книжного ансамбля. В результате ансамбль, по мысли автора, объединял разновременно написанные, разножанровые и идейно несхожие произведения, приобретая синтетический характер.

Итак, перед нами встают вопросы о принципах формирования прозаического ансамбля как некоего метатекста, являющего целостный художественный организм, а также о факторах, обеспечивающих его единство, об особом характере отношений между частями и целым. Ансамбль - это целостный живой организм, где отдельные жанровые начала вступают друг с другом в сложные взаимодействия, объясняют и укрепляют друг друга. Сущность подобной поэтической связи С. Эйзенштейн в классической работе о монтаже выразил следующей парадоксальной формулой: 1 + 1 > 2.

Таким образом, основное условие существования прозаического ансамбля как целостного и устойчивого жанрового образования являет наличие единого смыслового пространства, внутреннего контекста, не равного сумме смыслов отдельных компонентов. Подобному структурному образованию свойственна многосоставная полиритмия. Ритмика каждого компонента участвует в создании общего ритмического строя и сама оказывается вовлеченной в ритмику соотношений между отдельными частями целого. Здесь очень важна открытость границ текста: условная неподготовленность начала и незавершенность конца, предполагающие возможность расширения смыслового пространства и введения в его состав все новых и новых составляющих. Для эпического ансамбля чрезвычайно значима жанровая природа первоэлементов, составляющих единое целое. Существенную роль играет и общая жанровая тенденция, определяющая характер и природу новой целостности, вновь образующегося органического единства. Эпический метатекст - форма исключительно разнообразная. Она представляет собой литературный материал, почти не поддающийся систематизации, классификации, типологическому анализу. Для наблюдений за этой формой и обобщающих выводов требуется большой исследовательский кругозор, который и продемонстрировал ученый.

Что же касается «Русских ночей», то это яркий пример того, как в процессе циклизации усиливаются черты жанрово-родового синкретизма, присущие отдельным фрагментам книги, и вся композиция в целом приобретает переходный характер. Природа синкретизма у В. Ф. Одоевского - это изначальная неопределенность жанрово-родовой специфики философско-дидактической прозы.

Исследователь подчеркивает, что циклический нарратив эпохи романтизма достигает наибольшей слитности в гоголевских циклах «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Арабески», «Петербургские повести». Цикл подготавливал, по мнению Киселева, и сопровождал развитие русского циклически организованного романа в творчестве В. Ф. Одоевского, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя. Заметим, что русской эпической прозе в силу национального сознания вообще не свойственно романное начало, поэтому русская классическая литература и не создала роман в чистом виде. «Капитанская дочка», «Герой нашего времени» - это скорее романные повести, а в творчестве Гоголя найти собственно роман вообще затруднительно.

Киселевым отмечено, что гоголевский ансамбль формируется единством мирообраза и слитностью авторской рефлексии, и этот тезис надо было бы развивать в своих рассуждениях.

Думается, что истинным объединяющим началом гоголевских ансамблей является именно нравственно-эстетическая позиция авторского «Я», основанная на его религиозном опыте, а составляющее произведения - это некая квинтэссенция внутреннего духовного опыта автора, являющая себя в «этом» художественном целом. Когда исследователь пишет, что «в каждом случае главную линию циклообразования сопровождал ряд параллельных линий, в «Вечерах...» и «Миргороде» это «региональная» циклизация, опыт фольклорного ансамбля и т.д.», то следует заметить, что это не совсем точно, ибо перечисленные признаки для образования подобного цикла все-таки глубоко вторичны. Диссертант прав, когда пишет, что в «Выбранных местах из переписки с друзьями» авторский голос обретает самостоятельное значение. Но вызывает возражение, что в остальных ансамблях голос автора стремится к «хоровому» повествованию благодаря подвижной точке зрения, свободному подключению к видению нарратора либо персонажа, выражающего коллективное мнение. Все-таки, как бы ни строился цикл, будь это «Вечера...» либо «Арабески», он выстраивается в единое художественное целое, благодаря уникальности авторской позиции в данном цикле. Думается, что истинным скрепом в цикле является точка зрения автора, сконцентрированная в его внутреннем духовном опыте. Творческая воля авторского сознания в гоголевском цикле проявляется в том, что повествование предстает перед читателем не разрозненными, случайными текстами, а являет собой завершенную художественную целостность. Все эти, казалось бы, черты рационалистической манеры повествования объединяются духовным опытом автора. Все частное, отдельное становится объектом изображения не само по себе, а только попав в особое смысловое поле, которое задается углом зрения повествователя. Особенность творческого метода Гоголя заключается в том, что повествователь моделирует такой способ рассказывания, при котором постижение бытия зависит от самосознания автора и воспринимающего субъекта. Гоголь получает возможность художественно полноценно передать сопряжение личностного, эпохального и вечного смыслов. Итак, целостность гоголевского прозаического метатекста обеспечивается единством основной идейно-эстетической тональности.

В целом же, автор прав, синтетизм творчества Гоголя наглядно показывает превращение романтического метатекста в уникальную и богатую возможностями «форму времени».

Таким образом, есть все основания полагать, что монография В. С. Киселева «Метатекстовые повествовательные структуры в русской прозе XVIII - первой трети XIX века» является интересным и плодотворным исследованием типологии ансамблевых повествовательных единств, наиболее полно рассмотренных в контексте жанрового и социокультурного развития русской литературы эпохи сентиментализма и романтизма.

Размещено на Allbest.ru