Композиционная функция образа "молодой горожанки" в "Евгении Онегине" А.С. Пушкина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Композиционная функция образа «молодой горожанки»

в «Евгении Онегине» А.С. Пушкина

О.В. Барский

Омская гуманитарная академия

В статье идет речь о некоторых композиционных особенностях романа в стихах «Евгений Онегин». Образ «молодой горожанки» в финале шестой главы выполняет особую функцию: он является средством сообщения произведению дополнительного тематического содержания. На первый план в статье выходит мотив женитьбы автора.

Ключевые слова: композиция, мотив, сюжетная линия, образ автора, смысловая организация, структурный параллелизм.

O.V. Barskij. Composition function of image "Young townswomen" in a.s. Pushkin's "Eugene Onegin"

The article deals with some compositional peculiarities of a novel in verse “Eugene Onegin”. The image of a young townswoman in the finals of the sixth chapter perform a special function - it report about the additional thematic content. On the first plan in the article, it appears the motive of the marriage of the author.

Key words: composition, motive, plotline, the image of the narrator, semantic organization, structural parallelism.

В финале шестой главы «Евгения Онегина» появляется странный эпизодический персонаж - «молодая горожанка». Ее образ увенчивает описание могилы Ленского, а ее мысли о дальнейшей судьбе его избранницы и других участников «деревенской» истории дают повод автору вернуться к прерванному лирическому отступлению. Возникает, однако, сомнение, что горожанка потребовалась ему только для этого перехода. В отличие от других эпизодических фигур, она затрагивает различные тематические области «Евгения Онегина», но каждый раз обнаруживаются противоречия, не позволяющие безоговорочно отнести горожанку ни к одной из них. Так, например, сразу бросается в глаза ее принадлежность двум основным местам действия романа - городу и деревне, однако мы не знаем, родом ли она из города и приезжает на время в деревню или переехала в город (допустим, в связи с замужеством) и иногда возвращается в родные края. Учитывая, что повествование в этом месте уже готовится перебираться в город, а автор в связи с новым этапом жизни и творчества перекочевывает из «поэзии» в «прозу», «пограничность» данного образа приобретает особую значимость и побуждает проверить, не скрывается ли за его эпизодичностью какая-то важная структурная функция.

Прежде всего, постараемся воссоздать предметное значение данного эпизода: могила Ленского («памятник простой»), две сросшиеся сосны у ручья, сменяющие друг друга и все более детализируемые образы пахаря, жниц, пастуха, плетущего лапоть и поющего песнь волжских рыбарей, и, наконец, горожанка. С нею определенность кончается, и картина начинает двоиться. Одну неопределенность мы уже указали. Другая заключается в том, что к горожанке применяются глаголы несовершенного вида, что можно трактовать и как указание на регулярные действия человека, принадлежащего к некой социальной группе, подобные тем, которые совершают пахарь, жницы, пастух, и как единичное действие конкретного лица, совершаемое в настоящий момент повествования.

Ко второй трактовке подталкивает реакция автора на внутренний монолог горожанки.

Со временем отчет я вам

Подробно обо всем отдам [1, c. 135].

Мы вправе предположить, что автор обращается не столько к горожанке, сколько к ждущим продолжения истории читателям. Мысли горожанки, возможно, лишь напоминают ему об этом ожидании. Но все же перед нами форма ответа, актуализированная помещением его не в начале следующей, а в конце той же строфы, где звучат вопросы, что дает нам право рассматривать два эти стиха как адресованные именно героине. Эта новая неопределенность заставляет задуматься: в каком качестве выступает горожанка, к какому миру она относится - миру персонажей, миру читателей, миру автора?

Известные горожанке подробности «деревенской» истории дают материал для всех трех предположений: либо она узнала обо всем от обитателей здешних мест, либо из текста романа, либо непосредственно от автора.

Первому предположению способствует нахождение ее на месте трагедии. Но горожанка знает лишь о том, что произошло в деревне до похорон Ленского. Между тем, судя по готовности автора ответить на ее вопросы, миновало уже достаточно времени с тех пор. Да и сами вопросы подразумевают, что после известной горожанке части истории должны были произойти какие-то важные события, о которых она не осведомлена. Общение горожанки с местными жителями на эту тему, оказывается, таким образом, маловероятно.

Предположению, что источником информации послужило повествование, способствует обращение автора к героине как читательнице: продолжение истории горожанка прочитает после лирического отступления, завершающего шестую главу. Этим может быть объяснено и чувство ответственности автора перед горожанкой, выражающееся в его готовности дать ей отчет. Такое предположение отчасти примиряет вторую трактовку времени действия (совершающееся в настоящий момент) с первой (совершающееся регулярно): под «горожанкой», возможно, имеются в виду любительницы совершать паломничество к месту действия известного произведения. Согласиться с тем, что горожанка - читательница предыдущих глав романа, мешает, однако, то, что она появляется в главе, которая еще не окончена и не опубликована. Вариант, что горожанка дочитала роман до гибели Ленского и, не окончив главы, бросилась к его могиле, тоже отпадает, так как она «провождает лето» в деревне, а не приехала сюда, повинуясь внезапному порыву.

Можно предположить, что горожанка находится в деревне в обществе автора или время от времени с ним встречается (если судить по ее одиноким прогулкам), что отсюда, из деревни, он и ведет свое повествование. Но с этим не согласуются мысленная форма вопросов и подчеркнуто лирическая, уклоняющаяся от ответа речь автора: он пускается в длительное рассуждение о самом себе, что едва ли бы сделал в устной беседе, будь вопросы повторены девушкой по окончанию прогулки.

Горожанка, таким образом, не укреплена ни в одном предметном семантическом поле романа. Ее образ выглядит как художественная вольность автора или как сюжетный ход, вынужденный какими-то не известными нам обстоятельствами. Но поскольку автор - один из персонажей «Евгения Онегина», предмет изображения, непонятные решения не только подчеркивают его творческую субъективность, но и указывают на какую-то их мотивировку, важную для представления о данном персонаже [См.: 2, с. 196-202].

Ее помогают найти структурные соответствия данного эпизода с другими частями романа. Рассмотрим, прежде всего, ближайший контекст. Эпизод с горожанкой обрамлен лирическими отступлениями, в первом из которых автор рассматривает два возможных варианта судьбы Ленского, а во втором сетует о завершении своего «поэтического» периода жизни и начале «прозаического». Разделяя два этих отступления, эпизод с горожанкой делает не такой бросающейся в глаза ассоциацию между гибелью Ленского и увяданием юношеских мечтаний автора, создает своего рода буферную зону между темой Ленского и темой автора. Но в то же время этот эпизод определенным образом организует и семантически обогащает данную ассоциацию, помогает увидеть стоящий за ней особый тематический комплекс. образ роман пушкин онегин

Прежде всего, благодаря этому эпизоду акцент переносится на личную жизнь автора. При отсутствии «буфера» мы склонны были бы полагать, что ход его мыслей вторит «деревенской» трагедии, вытекает из нее (подобным образом реагирует на события рассказчик в «Руслане и Людмиле»): автор сначала нарисовал в своем воображении возможные варианты судьбы Ленского, а потом представил, что будет происходить с ним самим, когда в его душе окончательно умрет поэт-романтик. Однако в образе горожанки, безразличии автора к ее оценке действующих лиц (о вызывающем ее негодование Онегине он говорит: «я сердечно // Люблю героя моего»[1, с. 135]) и демонстративном прерывании изложения событий мы находим отчуждение лирического восприятия «деревенской» трагедии. Этим жестом и переходом к собственным чувствам и мыслям автор подчеркивает, что повествование находится в его власти, обусловлено его личными переживаниями, а не наоборот. Другими словами, личная жизнь автора актуализируется здесь как фактор, налагающий отпечаток на его восприятие излагаемых событий и характер их изложения.

У нас, таким образом, появляется новый угол зрения на три последних фрагмента шестой главы: в вариантах продолжения судьбы Ленского, образе горожанки и финальном лирическом отступлении мы можем увидеть отражение каких-то событий личной жизни автора. Мотив брака (второй вариант судьбы Ленского), мотив наступившей зрелости («прозаического» периода жизни) и мотив «подотчетности» подталкивают к мысли, что автор либо недавно женился, либо готовится совершить этот шаг. То есть прообразом горожанки, возможно, является его молодая супруга (или невеста). И действительно, сухой ответ автора напоминает скупые на внешние проявления этикетные отношения мужа и жены, несколько сковывающие внутреннюю свободу обоих. У горожанки эта скованность проявляется в принужденном осуждении Онегина, который явно вызывает ее любопытство. Недаром также высказанный ею интерес к судьбам участников «деревенской» истории выглядит как продолжение диалога, начатого размышлениями автора о будущей судьбе Ленского. Создается впечатление, что само включение горожанки в роман стало потаканием капризу молодой супруги (невесты) либо маленьким подарком ей. Но, допустив эту вольность, изобразив свою вторую половину романтической наездницей, автор на этом останавливается, не отводит ей места в фабуле, словно укрывая свою семейную жизнь от полного драматизма действия романа.

Впрочем, у этой скрытности может быть другая причина. За горожанкой проступает еще один прототип: романтическая мечтательница, любящая природу и поэзию, способная к глубоким переживаниям. Этот образ вкупе с окружающей его живописной атмосферой словно вырастает из поэтического мира самого Ленского. Не случайно в ее внутреннем монологе мы встречаем его лексику («Красавиц модных модный враг» [1, с. 135] - «Я модный свет ваш ненавижу» [1, с. 51]). Романтическая горожанка - символ несостоявшейся славы юного поэта, о которой говорится в первой части лирического отступления, его потенциальная читательница и восторженная поклонница. В провинции Ленский не мог найти понимания: Ольга не читала его стихи, у Татьяны не было опыта городской жизни, необходимого, чтобы прочувствовать лежащий в их основе конфликт между «модным светом» и романтической душой. Чувствительная горожанка, любящая природу и патриархальную обстановку (или деревенская жительница, переехавшая в город, но иногда возвращающаяся в родные места), была бы для него идеальным вариантом. Не исключено, что этими качествами наделена молодая супруга автора, но с его супружеским отношением к горожанке здесь не согласуется ее акцентированная уединенность. Любуясь молодостью, красотой, нарядом, чувствительностью своей героини, автор подчеркивает ее независимость от светского общества и ее богатую внутреннюю жизнь. Лишь в последний момент в словах горожанки ему слышатся супружеские нотки: вопрос, обращенный не к себе самой, а к лицу, ответственному перед ней за информацию по данному вопросу.

Можно сказать, что, уклонившись от отчета перед горожанкой-супругой, автор отдает отчет романтической горожанке. Основная тема этого отчета - душевный перелом, мотивированный наступлением зрелости. Есть, однако, основания для предположения, что причина перелома иная, что это - вызванные недавней или скорой женитьбой воспоминания о прежней трагической любви, которая, возможно, и подразумевается в строках:

Ужель и впрям, и в самом деле,

Без элегических затей

Весна моих промчалась дней

(Что я шутя твердил доселе)? [1, с. 136]

К мысли о двух прообразах горожанки подталкивают и «две подруги», замещающие горожанку в начале следующей главы, где вновь изображается могила Ленского и используется аналогичный комплекс мотивов: камень гробовой, две сосны, ручеек, пастух, женские слезы. Мы без труда узнаем в «подругах» Ольгу и Татьяну. Однако автор все же не называет их сестрами, умалчивает имена, и, возможно, именно потому, что хочет придать ситуации двусмысленность, оставить лазейку для своих личных ассоциаций. Любопытна временная соотнесенность двух этих похожих картин. Как заметил В. А. Кошелев, не очень понятно, когда «подруги» посещали могилу Ленского, убитого в начале 1821 года: «Зимой что ли "плакали"? Ведь уже к весне одна из этих "подруг", бывшая невестой покойного, успела уехать с неким "уланом". А другая "подруга", Татьяна, за эти же несколько месяцев успела отказать трем женихам!» [3, с. 131]. Это противоречие, объясняемое исследователем несовпадением в пушкинском романе «линейного» времени с «календарным» временем, подразумевающим цикличность и соответствие времен года этапам развития сюжета и состояниям героев, дает повод для расподобления сестер Лариных и «двух подруг». Мы снова находим основания для предположения, что «подруги», как и горожанка, посещали могилу летом. Обратим также внимание на странный диалог между старшей Лариной и каким-то мужчиной, готовым одолжить ей денег на поездку в Москву. Этот неназванный персонаж обозначает находящийся вне поля зрения читателей мир, который прикладывает усилия для заключения браков между его обитателями и героями пушкинского романа. Недаром будущий муж Татьяны в этой главе (да и, в значительной степени, в следующей) выступает как инкогнито. Остается за пределами мира романа и супруга (невеста) автора. Наконец, седьмая глава, взятая в целом, обнаруживает параллелизм с тремя финальными эпизодами шестой главы, если рассматривать их в свете нашего возможного сюжета: в первой части седьмой главы центральная тема - смерть Ленского, во второй - летние прогулки Татьяны, в третьей - ее прибытие в Москву и поиски жениха. События седьмой главы как будто вторят переживаемому автором катаклизму. В указании на сходство жизненных поворотов автора и Татьяны, возможно, и заключается цель данного параллелизма.

Мотив женитьбы автора объясняет и скупость его упоминаний о своей таинственной любви. Он словно не желает распространяться на эту тему при присутствующей здесь же, наблюдающей за повествованием супруге.

Эпизод с горожанкой обнаруживает также параллели со сном Татьяны. Общими здесь являются мотивы патриархальной жизни, ручейка, связанного с течением воды пения (поющий ручей - песня рыбарей), стремительного движения девушки, животной силы, способствующей этому движению (медведь - конь). Как и сон Татьяны, эпизод с горожанкой заканчивается мотивом смерти Ленского от руки Онегина. Присутствует во сне Татьяны и мотив вопрошания: проснувшись, она пытается разгадать смысл своего сна.

Также роднит оба эпизода отчужденность одного из главных персонажей от художественного мира романа (медведь - горожанка). Наконец, и медведь, и горожанка представляют тему рода: как медведь несет Татьяну к замужеству, так горожанка ввергает автора в «прозаическое» состояние супружества. Вместе с тем, интерпретационные механизмы, стоящие за этими образами, различны. Медведь проникает из сферы, находящейся за пределами индивидуального сознания и устанавливающей связи с ним посредством языка символов, который проецируется на различные тематические области романа, придавая им предельно обобщенное, архетипическое, значение. Горожанка же появляется из сферы индивидуального авторского сознания, из комплекса сугубо личных представлений и способствуют смещению значений в сферу авторской субъективности.

Итак, можно сделать вывод, что неукорененность горожанки ни в одной тематической области связана с тем, что принципиальной чертой этого образа является переходность. Композиционная функция данного эпизода - обозначить связь между переходом места действия романа из деревни в город и каким-то переломом, совершающимся в судьбе автора. Структурные соответствия данного эпизода с другими частями «Евгения Онегина» дают основания полагать, что переломное событие - женитьба автора, обострившая в нем воспоминания о его прежней трагической любви. Можно сказать, что, ворвавшись в роман, горожанка на короткий момент вносит в него сумятицу и приоткрывает болезненный катаклизм, раскалывающий душу автора, но в то же время дает понять, что этот катаклизм является одним из главных структурообразующих факторов романа.

Библиографический список

1. Пушкин, А.С. Полное собрание сочинений: в 17 т. / А.С. Пушкин. - М.: Воскресенье, 1995. - Т. 6. - 700 с.

2. Барский, О.В. Сюжетная линия автора в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» // Наука о человеке: гуманитарные исследования. - 2013. - № 1 (11). - С. 196-202.

3. Кошелев, В.А. «"Онегина" воздушная громада…» - СПб.: Академический проект, 1999 - 286 с.

References

1. Pushkin, A.S. Polnoesobraniesochineniy in 17 vol. Moscow, Voskresenie, 1995, Vol. 6, 700 p.

2. Barskij, O.V. The Plotline Of The Author In TheA.S. Pushkin's Novel “Eugene Onegin”// The science of person: humanitarian researches, 2013, no. 1 (11), pp. 196-202.

3. Koshelev, V.A. «"Onegina" vozdushnajagromada…» - SPb.:Akademicheskijproekt, 1999 - 286 p.

Размещено на Allbest.ru