Лирический цикл А.Н. Майкова "Камеи" в составе первого тома собрания сочинений поэта ("Лирика")

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лирический цикл А.Н. Майкова «Камеи» в составе первого тома собрания сочинений поэта («Лирика»)

И.С. Назарова

Омский государственный педагогический университет

Статья посвящена исследованию особенностей архитектоники и поэтики первого тома собрания сочинений А.Н. Майкова («Лирика»). Том рассматривается как сложное архитектоническое образование, в котором совмещаются разные принципы формирования разделов. Подробно анализируется лирический цикл «Камеи». Основное начало, формирующее единство целого, - это специфическая культурно-художественная рефлексия автора. Тексты в цикле располагаются таким образом, чтобы усилить, подчеркнуть их стилевое своеобразие; оно, в свою очередь, ассоциативно или «цитатно» отсылает читателя к различным культурным эпохам и художественным мирам.

Ключевые слова: лирический цикл, контекстовая форма, собрание сочинений, архитектоника, экфрасис, жанрово-стилевая рефлексия.

Как известно, различные типы изданий - моноиздания (содержащие одно произведение) и многосоставные (с несколькими или многими произведениями) - имеют определенную, только им свойственную задачу: это задача репрезентации читателям определенного фрагмента или всего комплекса произведений автора, его творчества в целом. Ко второму типу (многосоставному) относятся собрание сочинений, полное собрание сочинений, избранное в одном и более томах, сборники. Структура всей многокомпонентной композиции и характер каждого тома позволяют полнее представить своеобразие творческого метода, индивидуальной поэтики автора, эстетические тенденции и издательские стратегии, книжную культуру его эпохи. лирический сочинение майков

Многочисленные определения, представленные в библиографических словарях, справочниках редакторов (А.Э. Мильчин, В.Н. Ляхов и др.), характеризуют собрание сочинений только как библиографическую единицу [1; 2]. Издательские и полиграфические определения также характеризуются неизбежной односторонностью.

В филологическом же аспекте можно поставить вопрос о статусе собрания сочинений, осознавая его как художественную конфигурацию, как самостоятельное издание лирики, обладающее особой спецификой взаимодействия художественной дискретности и эстетической целостности.

Один из аспектов литературоведческого анализа собрания сочинений - это рассмотрение архитектонических особенностей данной структуры, выяснение объема отдельных томов, их состава, порядка расположения включенных в состав крупных и мелких жанровых форм, их специфики. При этом нужно обязательно включать том собрания сочинений в индивидуальный контекст, учитывать эволюцию творчества поэта.

По сравнению с лирической книгой, различные варианты и внутренняя трансформация которой активно исследуются в целом ряде современных актуальных работ [3-6], собрание сочинений представляется «вечной» унифицированной абстрактной формой. Однако даже первоначальные наблюдения над этой структурой в творчестве различных поэтов указывают на необходимость более пристального рассмотрения ее.

У целого ряда поэтов, дебютировавших в 1840-е гг., получивших в середине века общественное признание, к 1870-м гг. возникает необходимость в обработке и осмыслении накопленного литературного опыта, активизируется процесс объединения (циклизации) лирических произведений, возникают эксперименты в области построения отдельных книг и книжных собраний. Можно предположить, что в этом случае поэтами избирается формат собрания сочинений как наиболее оптимальный, так как он позволяет объединять в одном книжном пространстве по усмотрению автора любые отдельные произведения, циклические формы, компонуя их в соответствии с творческой задачей.

Том собрания сочинений по своей структуре многомернее лирической книги. Он - макроструктурное образование; включает в состав циклы в переработанном виде и книги стихов, как измененные, так и сохранившие первоначальную композицию. Таким образом, оставаясь единичным компонентом сверхтекстовой книжной формы (собрания сочинений), он сам предстает в качестве части целого - тоже, в своем роде, собранием сочинений. Том в этом случае раскрывает свою семантику и функцию не только как часть целого (собрания отдельных произведений), но и как фрагментаризованное целое (совокупность книг и разделов). Аккумулируя свойства отдельного произведения и комплекса произведений, он предстает метафорой, динамически совмещающей несколько семантико-функциональных планов: Том - Мир, фрагмент - целое, автономия - гетерономия, дискретное - континуальное.

Все поэтические тома собраний скомпонованы по известному принципу: из ранее опубликованных текстов, ранее созданных книг и собраний стихотворений формируется новая художественная целостность. Порядок расположения произведений определяется чаще хронологическим принципом. Возможность одномоментного прочтения всех текстов, созданных в разное время, возможность их суммарного постижения делают ярче, выразительнее межтекстовые связи, позволяют увидеть новую всеобъемлющую композиционную идею и новую смысловую структуру.

Все вышесказанное приобретает особую актуальность, когда речь идет о творчестве А.Н. Майкова. Поэт придавал огромное значение формированию своих сборников и собраний сочинений. В современных комментариях к изданиям его произведений зафиксирована эта кропотливая работа автора [7, с. 508]. Первый сборник стихотворений А.Н. Майкова вышел в 1842 г., а последнее прижизненное собрание сочинений в трех томах - в 1893 г. Книгу 1842 г. поэт считал своим первым собранием сочинений. При жизни Майкова, помимо отдельных сборников (1854, 1864, 1888), выходило шесть собраний (1842, 1858, 1872, 1884, 1888, 1893), которые автор называл «полными». Название это приходится считать условным. После смерти поэта было издано еще три полных собрания (1901, 1911, 1914) уже в четырех томах: в последний, четвертый, том входили произведения, которые не включались самим А.Н. Майковым в издание 1893 г.

Как отмечают комментаторы, в трех полных собраниях отражена структура, принятая самим автором, где произведения распределены по томам, названным поэтом «Лирика», «Картины», «Поэмы», а внутри томов - по жанровым и тематическим разделам, например: «Подражания древним», «Элегии», «Отзывы истории» и т.д. Не меняется и расположение текстов внутри разделов.

Публикуя свои произведения в периодике, а затем в собраниях сочинений, Майков, как правило, датировал их. При работе с его текстами выяснилось, что одни и те же произведения в разных прижизненных изданиях датированы по-разному, хотя произведения автором не перерабатывались. Возникает предположение, что при составлении лирических контекстовых единств хронологический принцип не играет главную роль. Специфическое единство лирического тома в собрании сочинений А.Н. Майкова формируется под влиянием нескольких факторов. Всеми исследователями отмечено преобладание жанрово-тематического принципа в распределении текстов и разделов первого тома собрания сочинений поэта; автор дал ему название «Лирика». Однако при анализе лирики Майкова, как правило, внимание литературоведов сосредоточивается на отдельных текстах или циклах (при этом не всегда ясно, что перед нами - цикл, подборка стихов, раздел и т.п.). На наш взгляд, говоря о творчестве Майкова, необходимо обращаться к большим контекстам и подробно рассматривать их архитектонику: состав, части и разделы, циклы внутри разделов, отдельные тексты внутри цикла. Именно в соотнесенности части и целого, в иерархии контекстовых единств (то, что древние греки называли sis tema - состав частей, система) раскрываются закономерности поэтического мышления автора. В конечном счете вся полнота художественного сознания поэта раскрывается в рамках большого лирического контекста.

Объектом нашего анализа является первый том последнего прижизненного издания собрания сочинений Майкова - «Лирика». Структура этого тома воспроизводится в изданиях советского периода (1977, 1984). Очевидно, что Майков формирует жанрово-тематические группы текстов; их выделению, с одной стороны, и восприятию их как целого - с другой, способствует стилистическое единство текстов, составляющих эти группы. Своеобразный «неоклассицизм» поэтического мышления Майкова проявляется в том, что для него чрезвычайно актуальной оказывается иерархическая система соответствий: тематика - жанр - стиль. Эта система соответствий выдерживается во всех разделах первого тома. Причем монотематические разделы, небольшие по объему, в которых отчетливо прослеживаются определенные жанровые формы, чередуются с разделами объемными, политематическими, с разнообразными и не всегда поддающимися точной дефиниции жанровыми формами. Например, разделы «Элегии», «Фантазии», «Камеи», «Послания», с одной стороны, и «Неаполитанский альбом», «Страны и народы» - с другой. Рядом располагаются большие разделы, тематика которых выстраивается в строгом соответствии с жанром («В антологическом роде», «Подражания древним»), и еще одна группа - небольшие подборки текстов разнообразной тематики со сложной, часто синкретической и неподдающейся точному определению жанровой формой («Из восточного мира», «Из странствования», «Из дневника», «Дома» и др.). Нужно отметить, что «свободные формы» несут в себе черты очерковости, они напоминают путевые заметки, страницы из дневника.

Очевидно, что для А.Н. Майкова лирический том - это весьма сложное архитектоническое образование, в котором совмещаются разные принципы формирования разделов. Подобный подход приводит к созданию определенного ритмического рисунка целого, отчетливо просматривающегося при сопоставительном анализе родственных групп текстов. Причем в их «родственности» явно обнаруживается «контрастность» и, наоборот, в контрастных группах при внимательном анализе обнаруживаются черты сродства.

Говоря о томе «Лирика», необходимо точно определить, какие типы контекстовых единств входят в его состав. Неправомерно именовать их только циклами. Иногда их именуют разделами (например, в примечаниях Л.С. Гейро в двухтомнике А.Н. Майкова 1984 г.) [7]. Для решения этой задачи обратимся к различным вариантам современной типологии лирических контекстовых форм. Согласно точке зрения Л.Е. Ляпиной [4, с. 26], к циклическим единствам, бесспорно, относятся контекстовые формы, в которых компоненты соединяются в целое по жанровому или тематическому принципу или на основе единства хронотопа. К этому же ряду следует отнести и так называемые персонажные циклы, в которых единый контекст организуется вокруг определенного «героя», персонажа (например, цикл «Мефистофель» К.К. Случевского, «Сивилла» М.И. Цветаевой и др.). Интересны в этом отношении подборки стихов, обращенные к одному адресату (они тоже могут представлять собой циклические композиции). Единство цикла может быть задано единым контекстом, источником (например, «Подражания Корану» А.С. Пушкина или «Библейские стихи» А.А. Ахматовой). К такого рода циклам в составе тома «Лирика» можно отнести большинство компонентов. Это разделы «В антологическом роде» (1-й раздел, открывающий том); «Элегии» (3-й раздел); «Очерки Рима» (4-й раздел); «Житейские думы» (5-й раздел); «Послания» (8-й раздел); «На воле» (9-й раздел); «Из дневника», «Дочери», «Из странствования», «Неаполитанский альбом», «Дома» (10-14-й разделы); «Переводы и вариации Гейне» (16-й раздел); «EXCELSIOR» (17-й раздел); «Альбом Антиноя», «Вечные вопросы», «Наброски», «О память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной!», «Из Аполлодора Гностика» (19-23-й разделы); «Юбилеи» (25-й раздел).

Особый ряд образуют циклы, в состав которых входят, по определению исследователей, произведения «авторского жанра», созданного А.Н. Майковым. Это «Фантазии» и «Камеи» (6-7-й разделы), а также «Акварели» (18-й раздел). Все эти циклические единства различаются и по объему, и по сложности состава, и по степени слитности, «плотности» внутреннего ассоциативного контекста, а также по объему и степени разработанности основного мотивного комплекса.

Три больших раздела «Подражания древним», «Страны и народы» и «Картины» являются, по нашему мнению, именно разделами, а не циклами. Это структуры ансамблевого типа. С точки зрения Л.Е. Ляпиной цикл и ансамбль - два вида многокомпонентных единств. Цикл - носитель процессуально-временного начала, а ансамбль - архитектонического, пространственного. Именно таковы выделенные нами три раздела лирического тома А.Н. Майкова. В них недостаточно проявлены внутренняя связность тематики, мотивного комплекса, единство образного строя. Зато существует четкий рамочный план, задающий параметры членения контекста и принципы связи частей, определенную тематическую иерархию, общий комплекс идей и логику их развития.

Если мы возьмем за основу классификацию контекстовых форм, предложенную В.И. Тюпой [8], то большинство разделов в лирическом томе Майкова представляют собой суммативные циклы - открытое множество текстов, сплачиваемых общей идеей. Но в томе выделяются и архитектоничные ансамбли текстов (диптих, триптихи, четырехчастные построения и др.) - монтажные композиции.

Необходимо отметить важный фактор формирования единства лирического тома - разнообразие эстетических тональностей разделов, их сложные соотношения, создающие динамику художественного целого. Сложный состав, большой объем и искусно выстроенная автором архитектоника тома «Лирика» предполагают использование в процессе его анализа различных методик, рассмотрение его разделов и как циклических временных форм, и как пространственных ансамблево-архитектонических образований. Один из примеров ансамблевых форм в рамках тома - три текстовых комплекса: «Фантазии», «Камеи» и «Акварели». Первые два стоят рядом (6-7); третий размещен «в отдалении» (18). Между тем они составляют своего рода триптих.

Все три цикла отмечены чертами синэстетической поэтики. Синэстетическое восприятие опирается на весь накопленный человечеством опыт культурных ассоциаций. Синэстетическая образность возникает в литературе различных эпох, художественных направлений. Так, в эпохи романтизма и модернизма она появляется под влиянием определенной эстетической, культуротворческой установки - стремления к универсальному синтезу, слиянию различных видов искусства - живописи, музыки, поэзии. Яркий пример такого синтеза находим в творчестве европейских и русских символистов - П. Верлена, А. Рембо, С. Маларме, Ф. Сологуба, З. Гиппиус, А. Блока и др. Синэстетическая поэтика Майкова формируется под влиянием иных факторов. Главный из них - биографический, семейный. Сын известного художника, академика живописи, А.Н. Майков и сам обладал способностями живописца, некоторое время серьезно занимался живописью и думал о поприще художника. В его поэзии отражено страстное увлечение изобразительным искусством, проявлен широкий спектр впечатлений, вызванных великими произведениями живописи, скульптуры, архитектуры, как русскими, так и европейскими. Культ прекрасного царил в петербургском салоне Майковых. Существование в мире культуры, соприкосновение душой и мыслями с великими эстетическими ценностями, созданными человечеством, было для поэта с молодости и на протяжении всей жизни состоянием естественным. Мир культуры, живой и вечный, воспринимался им как часть исторического, национального и индивидуального бытия. Рефлексия по поводу творений искусства, размышления о творчестве и назначении художника, о влиянии красоты на мир сопровождали Майкова постоянно. Отличительная особенность его творческой индивидуальности - способность вживаться в образный мир творений художников, скульпторов, музыкантов разных времен и народов. Вживаться до такой степени, что задача воссоздания этих художественных миров посредством слова становилась основной в его поэзии. Эти особенности творческой манеры породили особую синэстетическую поэтику, что и нашло отражение в интересующих нас циклах.

Рассмотрим подробно цикл «Камеи» и попытаемся определить принципы формирования его как контекстового единства. Это, прежде всего, единство стилистическое и тематическое. В «Камеях» представлены образцы антологической лирики с присущими ей анакреонтическими мотивами: прославлением радостей любви, наслаждением жизнью, красотами природы и искусства. Проникнутые тонким юмором, поэтические тексты воссоздают светлый и лучезарный мир, в котором сосуществуют миф и реальность, живая природа и мифологические персонажи: фавны, сатиры, нимфы. «Камеи» - цикл, ориентированный на античность, но это античность особенная, условная. Она - результат и выражение авторской рефлексии над античным наследием - поэзией, скульптурой. Разумеется, эта рефлексия выражена в образной форме, в образном строе стихотворений цикла. В основе этой образности лежит прием экфрасиса.

Уже заглавие цикла ориентирует читателя на синэстетическое восприятие. Автор ассоциирует свои тексты с особым видом изобразительного искусства античности. Камея, наряду с инталией, - разновидности геммы, произведения глиптики, древнейшего искусства резьбы на цветных и драгоценных камнях. Камея выполнялась в технике барельефа (выпуклого рельефа), а инталия - в технике углубленного (отрицательного) рельефа. Отметим, что «барельефность» - выпуклость, яркость, четкость образов - присуща текстам Майкова, входящим в цикл «Камеи». Это важнейшая характеристика их стиля. Но цикл Майкова отсылает нас не только к миниатюрным барельефам-геммам, но и к монументальным барельефам, которые располагались во фронтонах античных храмов; на них изображались сцены из жизни богов и героев, сюжеты мифологии и эпоса, какие-либо исторические события, сцены олимпийских игр. Искусствоведы отмечают, что эстетическая функция барельефа заключается в «оживлении» камня, в передаче символического значения оживления неподвижного. Отсюда динамика барельефных изображений и преобладание в них многофигурных композиций. С такой композицией может быть соотнесено первое стихотворение цикла «Камеи» - «У храма». Сцена, которую воссоздает поэт, кажется ожившим греческим барельефом. Стремительно движущаяся группа девушек приближается с жертвенными дарами к храму Вакха. В данном случае мы имеем дело не с реальным (описание определенного, действительно существующего художественного объекта) и не с условным (описание вымышленного объекта), а с «обратным экфрасисом». То есть описанием, которое вызывает у читателя многочисленные и разнообразные ассоциации с мотивами, образами, атмосферой, настроением и пр. различных художественных объектов. В качестве таких объектов в тексте Майкова выступают античные барельефы, в которых часто встречаются многофигурные женские группы - музы, менады; встречается и мотив «приношения даров». Но главное, что роднит стихотворение А.Н. Майкова с жанром барельефа, - подчеркнутая динамика образов. Интересно, что русская анакреонтика представляет нам образцы подобных экфрасисов, и эти образцы были известны Майкову. Один из таких опытов - раннее стихотворение А.С. Пушкина «Гроб Анакреона» (1815). Здесь объектом экфрастического описания становится надгробный барельеф, изображающий сценки жизни и погребения греческого поэта:

Здесь он в зеркало глядится,

Говоря: «Я сед и стар;

Жизнью дайте ж насладиться;

Жизнь, увы, не вечный дар!»

Здесь, подняв на лиру длани

И нахмуря важно бровь,

Хочет петь он бога брани,

Но поет одну любовь.

………………………….

Старец пляшет в хороводе,

Жажду просит утолить,

Вкруг любовника седого

Девы скачут и поют;

………………………….

Вот и музы, и хариты

В гроб любимца увели <…> ?9, с. 19]

В стихотворениях цикла «Камеи» также упоминаются мотивы, которые встречаются в монументальных барельефах; они восходят к мотивному комплексу одного из древнейших экфрасисов - описанию щита Ахилла в восемнадцатой песни гомеровской «Илиады». Эти мотивы - праздничные шествия, пиры и сражения, сбор винограда, пляски юношей и девушек и др. Майков использует и прием, который встречается не только в гомеровском экфрасисе, но и в изобразительном искусстве Древней Греции - вазовой живописи, например. При изображении какой-либо сцены или группы персонажей вводится персонаж, присутствующий здесь же и являющийся частью общей картины, но присутствует он как зритель, а не как участник действия:

Там невест из чертогов, светильников ярких при блеске,

Брачных песней при кликах, по стогнам градским провожают.

Юноши хорами в плясках кружатся; меж них раздаются

Лир и свирелей веселые звуки; почтенные жены

Смотрят на них и дивуются, стоя на крыльцах воротных.

В стихотворении «У храма» вся сценка увидена глазами присутствующих здесь же юношей, которые наблюдают за расшалившейся компанией юных красавиц. Именно они выступают в качестве «коллективного» субъекта высказывания, обозначенного местоимением «мы». Вообще субъектная организация цикла весьма интересна; она играет важную роль в формировании его единой структуры. Субъектная форма цикла, наряду с его мотивно-образным рядом и эмоционально-эстетической тональностью, отсылает читателя к еще одному контексту, который является едва ли не основным фактором, обеспечивающим художественное единство «Камей». Это контекст анакреонтики, особого феномена древней и новой европейской поэзии. Лирика Анакреонта, позднейшие александрийские и византийские подражания, русская анакреонтика - вольные переводы русских поэтов VIII-XIX вв. не только составляют ассоциативный фон «Камей», но и являются для цикла источниками образов и мотивов. Если мы обратимся к стихам представителей русской анакреонтики - от М.В. Ломоносова и Г.Р. Державина до А.С. Пушкина, Н.И. Гнедича, Л.В. Мея, - то увидим, что все они стремятся сохранить интонационный строй античных текстов, их полную или частичную диалогичность. Лирическое высказывание строится как обращение, монолог, адресованный определенному субъекту (возлюбленным, друзьям или богам), либо как сценка-диалог. Именно так строятся и тексты А.Н. Майкова, субъектная организация которых сложна и прихотлива.

Анализируя ее можно сделать вывод о том, что «Камеи» относятся к разряду «персонажных» циклов. Подробная характеристика этой разновидности циклических форм дана в работе О.В. Мирошниковой о цикле К.К. Случевского «Мефистофель» ?5]. Исследователь связывает «персонажный» лирический цикл с ролевой лирикой. «Сущность “ролевой лирики”, - пишет Б.О. Корман, - заключается в том, что в ней автор выступает не от своего лица, а от лица разных героев. Здесь используется лирический способ овладения эпическим материалом; автор дает слово героям, явно отличным от него. Он присутствует в стихотворении, но скрыто, как бы растворившись в своих героях, слившись с ними» ?11, с. 100]. По мнению О.В. Мирошниковой, присущее ролевой лирике «многоголосие» для своего адекватного проявления требует большого текстового объема. Поэтому как продолжение и развитие этой тенденции возникают персонажные лирические циклы ?5, с. 34]. «Камеи» представляют собой оригинальный вариант данной контекстовой формы. В цикле Майкова нет одного персонажа, присутствие которого объединяет все тексты в единое целое. В каждом тексте - своя комбинация субъектов лирического высказывания и лирических персонажей, свой ролевой репертуар. В стихотворении «У храма» в качестве субъектов высказывания выступает группа юношей, наблюдающих за тем, как юные красавицы приближаются с дарами к храму Вакха. Кроме девушек, присутствует еще один лирический персонаж - жрец:

Видишь - с жрецом в разговоры вступили,

Старый смеется и щурит глаза на открытые плечи.

Правду сказать, у них плечи как будто из воску,

Чудные, полные руки, и - что всего лучше -

Блеск и движенье, здоровье и нега,

Грация с силой во всех сочеталися формах ?12, с.127?.

Исследователи, как правило, называют «У храма» жанровой сценкой. На наш взгляд, сам характер описания, точно переданная автором стилистика античной скульптуры позволяют определить жанр стихотворения как экфрасис. Специфическая субъектная организация ролевой лирики позволяет автору как бы «присутствовать» в тексте и одновременно - оставаться за его рамками. Благодаря этому, читатель воспринимает не только сюжет, коллизию, отношения персонажей, но и авторскую рефлексию над изображаемым миром условной античности. Мы воспринимаем авторскую оценку этого мира, любование его светлой, праздничной, жизнерадостной атмосферой. Красота, слитая с каждым мгновением жизни, - вот ценность, которую провозглашает поэт. Античный мир видится ему наиболее совершенным и полным выражением этого состояния бытия.

Не менее интересна и субъектная организация второго стихотворения цикла - «Анакреон». Здесь появляется новый персонаж - старый поэт, привлекший внимание всех красавиц. В качестве субъекта лирического высказывания снова выступает группа юношей, обозначенных местоимением «мы». Нетрудно заметить, что система персонажей во втором стихотворении та же, что и в первом. Своевольные красавицы, влюбленные юноши и старик (только теперь не жрец, а поэт). Майков как будто создает «свой» античный барельеф с оригинальным сюжетом, в котором комбинируются мотивы реальных греческих барельефов. В день сбора винограда девушки и юноши шествуют на праздник Вакха и несут на руках старика Анакреона - певца любви, любимца Купидона. Особая позиция автора подчеркнута посвящением (И.А. Гончарову), которое протягивает связующую нить между миром античным и современностью, указывает, что автор - человек иной эпохи. Посвящение как будто актуализирует его позицию, с одной стороны, обнаруживает его присутствие, а с другой - позволяет дистанцироваться от созданного им художественного мира. Этот же прием используется в четвертом стихотворении цикла «Анакреон скульптору» с посвящением «Графу Ф.П. Толстому». Обращение старика-поэта к другу-ваятелю позволяет Майкову высказать свои представления о сущности искусства и миссии художника. «Поверх» сюжета стихотворения - воспоминаний поэта о красавицах прежних времен, которых он когда-то любил и черты которых узнает в творениях своего друга-скульптора, - прочитываются мысли Майкова об искусстве. Их сконцентрированное выражение находим в заключительной строфе стихотворения:

Иль художники, как боги,

Входят в Зевсовы чертоги

И, читая мысль его,

Видят в вечных идеалах

То, что смертным в долях малых,

Открывает божество? ?12, с. 128?

Итак, субъектная организация стихотворений цикла коррелятивна его тематической композиции, мотивной структуре; та и другая двойственны, «двухслойны», выстроены таким образом, чтобы на основе античного материала могла выразить себя авторская рефлексия над культурой античности, оценка ее, авторское восприятие античности как идеала, как мира, в котором торжествует красота во всех ее проявлениях. Два слоя мотивов, их параллельное развитие и взаимодействие являются «гербовой печатью» анакреонтического стиля А.Н. Майкова. Именно развитие мотивного комплекса, взаимодействие мотивов, их повторение, варьирование формирует единый внутренний контекст цикла. Мы уже отметили «пунктирные» связи первого и второго текстов (по сходству субъектной организации и общности некоторых мотивов); далее - связи второго и четвертого текстов по тем же параметрам. Третий и пятый тексты цикла («Юношам» и «Алкивиад») связаны мотивом противопоставления двух типов поведения: мудрой умеренности, владения собой и буйного, неумеренного, стихийного следования чувственным порывам. В стихотворении «Юношам» эта антитеза осложнена эксплицированным мотивом противопоставления двух «возрастов» жизни: юности и зрелости, который имплицитно присутствовал в первом стихотворении цикла и явно прорисовывался во втором. А в стихотворении «Алкивиад» неожиданный поворот сюжета - победа в любви «буйного» героя над «мудрыми» «софистами, и архонтами, и артистами» - устанавливает контрастные отношения между третьим и пятым текстами цикла. Связь между пятым и шестым текстами («Аспазия») определяется общей темой женской любви, страсти, в образах лирических персонажей просматриваются как черты сходства, так и различия. «Гордая» Фрина, взирающая на поклонников, «как богиня с пьедестала / недоступной высоты», уступает натиску страсти грубого молодого «варвара» Алкивиада; а мудрая и прекрасная Аспазия, подруга Перикла и собеседница Сократа, сгорает от страсти к ничем не замечательному юноше. Психологический сюжет этого маленького «романа» - любовь зрелой женщины к юному, еще только расцветающему существу - позволяет автору показать все перипетии женского чувства; это и страсть, и сострадание, и материнская забота о любимом. Стихотворение представляет по своей эмоционально-эстетической тональности своеобразную кульминацию цикла. Своим ярким лирико-драматическим колоритом оно выделяется в общей жизнерадостной, исполненной тонкого юмора атмосферы «Камей». Напряженность образа-переживания усиливается благодаря тому, что лирическое высказывание облечено в форму внутреннего монолога. Взволнованный «голос» героини передает ее внутреннее смятение, накал чувства, стремление раствориться в любимом человеке, «счастием его дышать и любоваться». Этот текст наиболее отчетливо проявляет принципы работы автора с античными источниками, его отношение к культуре античности в целом. Анакреон, Аспазия, Алкивиад, Фрина - все они для А.Н. Майкова не исторические персонажи, а вечные образы, своего рода архетипы, носители общечеловеческих страстей в их наиболее чистом, полном, совершенном выражении.

Седьмое стихотворение цикла («Претор») подхватывает и завершает уже прозвучавшую тему прославления «молодой старости», не утратившей способности любить, наслаждаться жизнью и сочувствовать красоте. По своей композиции стихотворение представляет собой цепочку сцен-картин, своего рода альбом с зарисовками римского быта: рынок рабов, выставленная напоказ прекрасная «пленница лесбийская»; ликторы, несущие носилки, в которых восседает старый претор; пляска скифа. Мягкий юмор стихотворения вносит новый оттенок в эмоционально-эстетическую тональность цикла и подготавливает его финал - чудесную игровую новеллу «Аркадский селянин путешественнику». В ней перемешивается реальность и миф, русская деревня и чудесная Аркадия, сатир, поселившийся в греческой деревне, напоминает мелкую нечисть из русских сказок (или из гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки»), не столько опасную, сколько смешную. Реальная Аркадия, центральный горный район греческого Пелопоннеса, никогда не игравшая заметной роли в древнегреческой политике, была идеализирована в мифологии и искусстве древности и нового времени. Она стала поэтическим фоном для «Идиллий» Феокрита, для эллинистических романов и для «Эклог» Вергилия. Аркадия, населенная нимфами и сатирами, пастухами и пастушками, была не только постоянным топосом пасторальной литературы и живописи. Это еще и символ гармоничной, естественной, мирной, счастливой жизни на лоне прекрасной природы, один из наиболее значимых символов европейской культуры. Уподобляя Аркадию русской деревне, Майков снижает и приземляет ее идеальный мир, осуществляет травестию аркадского мифа. Этот прием связан с жанровой традицией ирои-комической поэмы (сходство проявляется, прежде всего, в особом характере комического, в эстетической тональности маленькой поэмы-новеллы Майкова). Интересно, что предок А.Н. Майкова, поэт XVIII в. В.Н. Майков (он приходился родным братом прадеду А.Н. Майкова), был автором одной из самых популярных русских ирои-комических поэм «Елисей, или раздраженный Вакх» (1771). Ирои-комическая поэма пародировала высокие образцы античного эпоса (гомеровскую «Илиаду», «Энеиду» Вергилия), смешивая высокое и низкое, условность и подчеркнутый натурализм, знаки античной культуры и реалии современной русской жизни. Именно этот прием воскрешает Майков в заключительном стихотворении цикла, завершая тем самым постоянно поддерживающуюся в предыдущих текстах аллюзивную связь между условным миром своей античности и реальностью современной русской жизни.

Анализ цикла «Камеи» в составе первого тома последнего прижизненного полного собрания сочинений А.Н. Майкова позволяет сделать вывод о том, что основное формирующее его единство начало - это специфическая культурно-художественная рефлексия автора. Автор так располагает тексты и связные текстовые комплексы, чтобы усилить, подчеркнуть их стилевое своеобразие; оно, в свою очередь, ассоциативно или «цитатно» отсылает читателя к различным культурным эпохам и мирам. Лирический субъект (лирический герой или персонаж, иногда биографический автор) всегда отчетливо обозначен в структуре целого: это субъект рефлексии, всегда активный. Его мысль и чувство постоянно направлены на мир искусства, истории, человеческого духа, что позволяет поэту увидеть и обозначить тот пласт реальности, который принадлежит вечности. Экстенсивность композиции тома лирики, необъяснимая, на первый взгляд, пестрота тем и образов являются выражением авторского стремления охватить своим взором как можно больше проявлений этой вечности. Мир истории, пестрая современная жизнь, дальние страны, творения великих художников, мощная жизнь природы - все становится объектом поэтического созерцания. Онтология лирики Майкова охватывает не глубины человеческой души, не ее противоречия или тайны страстей. Его лирика созерцательна и интеллектуальна, все чувства и впечатления в ней смягчены рефлексией, связывающей конкретное впечатление человека с богатым и разнообразным культурным опытом человечества. Эта основная творческая установка определяет не только жанровую природу, образно-стилевой строй отдельного стихотворения, но и законы композиции целого тома лирики. Она во многом объясняет активное стремление поэта собирать свои тексты в крупные единства, его интерес к изданию собственных многочисленных собраний сочинений. А.Н. Майков не был поэтом, равнодушным к тому, в каком формате будут представлены читателю его стихи. Он интуитивно понимал значение контекста целого для выражения своей творческой индивидуальности. Анализ некоторых фрагментов тома «Лирика», проделанный нами, подтверждает этот тезис.

Библиографический список

1. Мильчин, А.Э. Справочник издателя и автора. Редакционно-издательское оформление издания / А.Э. Мильчин, Л.К. Чельцова. - М., 2003. - 788 с.

2. Книговедение : энцикл. словарь / [ред. колл. Н.М. Сикорский (гл. ред.) и др.]. - М. : Советск. энцикл., 1982. - 644 с.

3. Дарвин, М.Н. Русский лирический цикл : Проблемы истории и теории / М.Н. Дарвин. - Красноярск, 1988. - 137 с.

4. Ляпина, Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века / Л.Е. Ляпина. - СПб., 1999. - 281 с.

5. Мирошникова, О.В. Анализ и интерпретация лирического цикла «Мефистофель» К.К. Случевского : учеб. пособие / О.В. Мирошникова. - Омск, 2003. - 137 с.

6. Фоменко, И.В. Лирический цикл : становление жанра, поэтика / И.В. Фоменко. - Тверь, 1992. - 124 с.

7. Гейро, Л.С. Примечания / Л.С. Гейро // Майков А.Н. Собр. соч. : в 2 т. - М., 1984. - Т. 1. - С. 508-564.

8. Тюпа, В.И. Градация текстовых ансамблей / В.И. Тюпа // Европейский лирический цикл. Историческое и сравнительное изучение : материалы междунар. науч. конф. - М., 2003. - С. 59-63.

9. Пушкин, А.С. Собрание сочинений : в 10 т. / А.С. Пушкин. - М., 1959. - Т. 1. - 554 с.

10. Гомер. Илиада. Одиссея / Гомер. - М., 1967. - 783 с.

11. Корман, Б.О. Лирическая система Некрасова / О.Б. Корман // Н.А Некрасов и русская литература. 1921-1971. - М., 1971. - С. 81-129.

12. Майков, А.Н. Собрание сочинений : в 2 т. / А.Н. Майков. - М., 1984. - Т. 1. - 458 с.

Размещено на Allbest.ru