Фольклорный сюжет "Снегурочка" в русской поэзии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Фольклорный сюжет «Снегурочка» в русской поэзии

Нравственно-философский и художественно-эстетический потенциал устного народного творчества привлекал внимание многих мастеров пера на протяжении всего существования литературы. В диалоге устной и письменной художественных систем, как известно, происходит новая активизация фольклорных элементов (фрагментов обрядовых комплексов, жанров, сюжетов, образов, лексики и так далее), что порождает народно-поэтический интертекст русской литературы, изучение которого представляет собой актуальную и поистине неисчерпаемую тему.

В настоящей статье мы обратились к анализу литературных поэтических параллелей сказочного сюжета «Снегурочка». Цель исследования - выявить и проанализировать специфику интерпретации фольклорного сюжета «Снегурочка» в русской поэзии.

Достижение поставленной цели предусматривает решение следующих задач: 1) определение специфики сюжета «Снегурочка» в его версиях и вариантах; 2) анализ интерпретаций фольклорного сюжета «Снегурочка» и его элементов в русских поэтических текстах.

Для решения обозначенных задач использованы историко-литературный, сравнительно-описательный и типологический методы, позволяющие не только выявить общее и индивидуальное в авторских интерпретациях фольклорного сюжета «Снегурочка», но и определить его эволюцию и значение для русской поэзии.

Согласно цели настоящего исследования, проанализирована специфика интерпретации фольклорного сюжета «Снегурочка» в русской поэзии. Для того чтобы оттенить своеобразие преображенных авторами элементов фольклорного сюжета, мы обратились к анализу народных сказок о Снегурочке от первых публикаций начала XIX в. и до современных записей (всего 33 текста, из них 17 дополнительно выявлено нами к тем, которые приводятся в «Сравнительном указателе сюжетов», где сформулирована одна версия сказочного сюжета типа 703*). Разнообразие версий сказочного материала, представленного в нашей коллекции текстов, позволило обозначить проблемы систематизации и трансформации сюжета. В итоге проведенного исследования выявлены четыре версии сказки о Снегурочке, по-разному повествующие о судьбе героини: 1) бездетные старики лепят из снега девочку, она оживает, а летом идет с подружками в лес и тает; 2) Снегурочку (Снежурочку, Снегурушку) подруги заманили в лес, убили ее и зарыли под сосенкой; на могиле выросла дудка, из которой, после разоблачения подруг, появилась ожившая Снегурочка; 3) девушка пошла с подружками (в некоторых вариантах - одна) в лес и заблудилась (или похищена в лесу медведем или бабой-ягой), на помощь ей приходят звери; 4) Снегурочку (Снежурочку) похитил старик, посадил ее в сумку, затем он попросился переночевать у родителей девушки, пошел в баню, а сумку заставил сказку рассказывать, старики, узнав Снегурочку, освободили героиню.

Первые поэтические параллели сказочного сюжета о Снегурочке в литературе находим в стихотворном переложении народной сказки русским романистом Г.П. Данилевским в 1860 г., где бездетные старик со старухой, пожелав сделать снежное дитя, лепят шары из снега. «Помогай же Бог вам, старцы! - Молвит, кланяясь, прохожий И за речкой исчезает…» [1]. Снегурочка оживает и становится «девочкой-резвушкой», «пышною невестой» [1]. Весной к ней сватаются женихи, но она с каждым днем грустнеет и вдруг «стала таять словно свечка, Заклубилась легким паром, Тихо в облачко свернулась И в лучах зари исчезла…» [1]. По нашему мнению, при написании этого произведения Г.П. Данилевский ориентировался на вариант народной сказки, схожий со «Снегуркой», изданной М.А. Максимовичем. Например, в указанной народной сказке, относящейся к первой версии сюжета, использованы традиционные для христианского мировоззрения образы благодетельного прохожего-помощника и добропорядочных супругов, живущих в любви и согласии, а мотив чудесного рождения Снегурочки связан с трансцендентным началом:

«Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья, да не было у них детей. Иван да Марья жили в любви и согласии; так они и состарились, а детей у них все не было. <…> Так уж, видно, им господь судил: ведь всё в мире творится не нашим умом, а божьим судом!

Вот однажды, как пришла зима да нападало молодого снегу в колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглазеть на них <…>. Вдруг Иван усмехнулся и сказал: «Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!». На Марью, видно, тоже нашел веселый час. «Что ж, ? сказала она, ? пойдем, разгуляемся на старости! Только на что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной, слепим лучше себе дитя из снегу, коли бог не дал живого!». ? «Что правда, то правда…» ? сказал Иван, взял шапку и пошел на огород со старухою.

Они и вправду принялись лепить куклу из снегу <…>.

«Бог в помочь!» ? сказал кто-то, проходя мимо. «Спасибо, благодарствуем!» ? отвечал Иван. «Божья помочь на все хороша», ? примолвила Марья. «Что ж это вы поделываете?». ? «Да вот, что видишь!» ? отвечал Иван. «Снегурку…» ? примолвила Марья, засмеявшись.

<…> Только что Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом. Иван второпях отнял руку, только смотрит ? ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из них проглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые и улыбаются. «Что это, господи! Не навождение ли какое?» ? сказал Иван, кладя на себя крестное знаменье <…>.

«Ах, Иван, Иван! ? вскричала Марья, задрожав от радости. ? Да это нам господь дитя дает!» ? и бросилась обнимать Снегурку» [2].

Таким образом, в опоэтизированной сказке Г.П. Данилевского «Снегурка» мы наблюдаем сознательное интерпретирование и использование автором в художественном произведении на разных уровнях текста (сюжетно-образном, структурно-композиционном, мировоззренческом) первой версии фольклорного сюжета «Снегурочка» (бездетные старики лепят из снега куклу, она оживает, а летом идёт с подружками в лес и тает).

По словам Е.В. Душечкиной, исследующей историю новогодней традиции в России, дальнейшую разработку лирический образ, близкий к фольклорной Снегурочке, получает в стихотворении А.И. Фета «У морозного окна» (1872), где «намечены черты влекущей героя за собой снежной девы, хотя имя ее <…> не называется» [3]. Впоследствии именно этот образ неуловимой снежной девы был подхвачен и развит в поэзии начала ХХ в. В «Снегурке» (1893) К.М. Фофанова, поэзии А.А. Блока (например, в стихотворениях «В ткани земли облачённая» (1990), «Но сердце Снежной Девы» (1907), «Ты виденьем, в пляске» (1907), «Живое имя Девы Снежной» (1907)), стихотворениях Ф.К. Сологуба «Безумное светило бытия…» (1922)) и С.А. Есенина («Своё» (1924)) сказочная Снегурочка перевоплощается в снежную деву, прекрасную и неуловимую, таинственную и неземную. В «женской» поэзии образ Снегурочки не был столь популярен, однако в стихотворении А.А. Ахматовой «Высоко в небе облачко серело» (1911) он сопрягается с темой жертвенной всепоглощающей любви, ее быстротечностью. Для Снегурочки А.А. Ахматовой любовь - это жизнь, безответная любовь - смерть:

Я не хочу ни горечи, ни мщенья,

Пускай умру с последней белой вьюгой.

О нем гадала я в канун Крещенья.

Я в январе была его подругой [4].

Мотив таяния, характерный для фольклорного сюжета «Снегурочка», в стихотворении «Высоко в небе облачко серело» является лейтмотивом и символизирует боль и отчаяние отвергнутой возлюбленным лирической героини.

Параллельно со «снежными девами» и Снегурочкой во «взрослой» поэзии этот образ начинает разрабатываться и в лирике, адресованной детям. Ввиду зарождающейся новогодней традиции (подробнее о ней мы говорим ниже) сюжет «Снегурочка» в поэзии для детей то приобретает исконное звучание (например, стихотворение «Снегурочка» (1890), в основе которого лежит народная сказка о слепленной из снега девочке), то трансформируется под влиянием западно-европейской рождественской мифологии (в стихотворениях К.М. Фофанова «На дворе, играя, дети» (не позже 1911 г.), Г.А. Галиной «Снегур» (1908) используются мотивы сказок Г.Х. Андерсена «Снежный человек» и «Снеговик»), на наш взгляд, иллюстрируя отсутствие национальной новогодней традиции и, как следствие, иконографии образа Снегурочки в русской культуре. В то же время очевидный интерес детских поэтов в конце ХIX - начале ХХ в. к образу Снегурочки продиктован особенностями культурной политики России, общей тенденцией позиционировать Снегурочку в качестве мифологического персонажа новогоднего праздника. Например, в стихотворении О.А. Беляевской «Снегурочка» (1908) снежная девочка играет в лесу с детьми, прячась от них под елкой; здесь она тоже неуловима:

Тропинками знакомыми

Легко тебе бежать.

В сугробах буреломами

Как буду я шагать?

Исколот весь иголками,

В снегу увязну я.

Меж сумрачными елками

Мне не найти тебя [5].

Снегурочка О.А. Беляевской связана с природными зимними стихиями и зимним лесом, отсюда - своеобразие внешнего описания лирической героини:

Осыпан весь снежинками

Серебряный убор,

Расшита шубка льдинками,

Искрится льдистый взор… [5].

В похожем ключе представлен образ Снегурочки в стихотворении С.Н. Северного «Снегуркин дом» (1912), где также актуализируется взаимозависимость Мороза и Снегурочки, в 1873 г. впервые обозначенная А.Н. Островским.

Говоря о специфике интерпретации фольклорного образа Снегурочки в русской поэзии для детей, важно обратиться к освещению возникновения и динамики новогодней мифологии города, отразившейся на своеобразии трансформации фольклорного образа Снегурочки.

В зарождавшейся в 30-50-х годах XIX в. рождественской мифологии города, складывавшейся, по словам Е.В. Душечкиной, «в результате своеобразной обработки просвещенными слоями общества западных традиций и народных верований» [6], нет еще «ни Мороза, ни Снегурочки <…>. В те времена <…> персонажи праздника вообще отсутствовали» [6]. Как отмечает исследователь, размышляя об истории елочной традиции в России, «с конца XIX - начала XX в. <…> детская елка <…> становится не столько рождественским, сколько сезонным (зимним) праздником. Для его проведения подыскивается репертуар из русской поэзии, драматургии, а также из фольклора. Из этого материала обычно и компоновался подходящий, по мнению организаторов праздника, елочный сюжет. Поэтому не удивительно, что в него попадают персонажи из народной сказки о Снегурке, «весенней сказки» Островского, хоры из оперы Римского-Корсакова. Новые «зимние» стихотворения и песни о зиме, Новом годе и елке включают в себя персонифицированные образы Мороза (превратившегося постепенно в Деда Мороза), девушки / девочки Снегурочки (превратившейся в его внучку), Зимы, Метели, Снежинок и пр.» [6]. Как утверждает Е.В. Душечкина, образ Деда Мороза, в отличие от Снегурочки, успел оформиться в качестве персонажа новогоднего праздника еще до революции. Данный факт автор многочисленных статей о становлении новогодней традиции в России объясняет тем, что у Мороза «оказались западноевропейские двойники: дарители елки и подарков (Св. Николай, Санта-Клаус <…>), в то время как Снегурочка в этом отношении оказалась уникальной, существующей в русской культуре <…>. Ни Маланка (участвующая в Галиции, Подолии и Бессарабии 31 декабря в обрядовом действе), ни св. Катерина и св. Люция, в день их тезоименитства выступающие у некоторых европейских народов в роли дарительниц, ни итальянская Бефана, в ночь на Богоявление (Епифанию) бросающая детям в башмачки подарки, ни в чем не напоминают русскую Снегурочку, и ни одна из них не имеет мужского «напарника» [6]. Лишь в 1937 г. появляются первые примеры сценариев Нового года, напоминающие современные, где Снегурочка, как и Дед Мороз, становится главным действующим лицом праздника. Традиционно же постоянной участницей новогодних торжеств Снегурочка стала к 1950-м годам благодаря сценариям Л. Кассиля и С. Михалкова для кремлевских новогодних елок.

Безусловно, такие изменения в культурной жизни страны не могли не отразиться в русской поэзии. Действительно, до «официального» включения Снегурочки в новогоднюю мифологию поэты в своих произведениях интерпретировали фольклорный сюжет; с начала XX в. в русской поэзии можно выделить два направления в разработке сказочного сюжета «Снегурочка» (1) трансформация фольклорного сюжета и 2) наиболее масштабное - косвенное обращение в стихотворениях, адресованных, как правило, детской аудитории, к образу Снегурочки как персонажу веселого новогоднего праздника (внучки Деда Мороза)).

Говоря о трансформации фольклорного сюжета, обратимся к стихотворению Б.А. Ахмадулиной «Снегурочка» (1958), где переосмыслены и сращены образы фольклорного персонажа и Снегурочки А.Н. Островского. Мотив таяния, характерный для архаичного фольклорного сюжета (отсутствие счастливого финала сказки можно считать признаком архаики: гибель героини в народной сказке обусловлена сезонными изменениями (жаркое летнее солнце губительно для антропоморфного снежного персонажа, поэтому Снегурочка, пришедшая из другого мира зимой, возвращается в «иной» мир летом)) здесь контаминирован с темами запретной для Снегурочки любви и чуждого природе героини любовного огня, разработанными в «весенней сказке» (1873) А.Н. Островским.

Как чисто с воздухом смешалась

и кончилась ее пора…

Играть с огнем - вот наша шалость,

вот наша древняя игра.

………………………………….

Но пуще мы огонь раскурим

и вовлечем его в игру,

и снова мы собой рискуем

и доверяемся костру.

Вот наш удел еще невидим,

в дыму еще неразличим…

То ль из него живые выйдем,

то ль навсегда сольемся с ним [7].

В стихотворении А.Э. Асадова «Зимняя сказка» (1969) Снегурочка, напротив, представляется лирическому герою долгожданной в его жизни мечтой, сказкой и сопрягается со светлым ожиданием чуда:

Метелица как медведица,

Косматая голова.

А сердцу все-таки верится

В несбыточные слова:

- Не ждал меня? Скажешь, дурочка?

Полночь гудит тревожная…

Где ты, моя Снегурочка,

Сказка моя невозможная?. [8].

В поэзии для детей (стихотворениях А.Л. Барто «Новая Снегурочка» (1956), В.Л. Лясковского «Снегурочка и звери» (2008), Ю.Н. Кушака «Снегурочка» (2008), И.В. Гуриной «Снегурочка» (2008) и «Новогодняя сказка» (2010), Н.А. Мигуновой «Снегурочка и звери» (2010) и «Снегурочка-мастерица» (2010), В.Д. Нестеренко «Дед Мороз», П.А. Синявского «Снежинкина сестричка» (2011), М.В. Манаковой «Хоровод у елки» (2012) и др.) мы наблюдаем влияние традиции новогодних праздников на характер литературной интерпретации образа Снегурочки. Здесь Снегурочка выступает в качестве участницы современного новогоднего ритуала и обладает ее традиционными качествами (внучка Деда Мороза, красивая, приветливая и веселая девочка / девушка в белой или голубой одежде, приходящая к детям или лесным зверям на новогоднюю елку; лесные жители, стихийные явления служат ей и находятся у нее в добровольном подчинении).

Также хотелось бы отметить, что если в современной поэзии для детей происхождение Снегурочки, ее связь с фольклором, как правило, актуализируется лишь косвенно, то для стихотворений А.Л. Барто «Снегурочка» (1953), Т.М. Белозёрова «Подснежники» (не позднее 1984 г.), Е.А. Благининой «Снегурка» (не позднее 1984 г.) характерно непосредственное обращение к народно-поэтическим истокам анализируемого сюжета. Например, в «Снегурочке» А.Л. Барто ученица, выступающая в роли Снегурочки на школьном балу, переживает на празднике счастливые мгновения:

Он в маске бумажной,

В серебряной куртке,

С тебя он не сводит

Сияющих глаз.

И, как полагается

Каждой Снегурке,

Ты тоже от счастья

Растаешь сейчас [9].

Здесь, как мы видим, метафорически реализуется сущность фольклорного сюжета о Снегурочке - гибель как следствие ее чудесного происхождения.

В стихотворении Т.М. Белозёрова описание весенней природы базируется на переосмысленной поэтом первой версии сказочного сюжета «Снегурочка»:

Плакала Снегурочка,

Зиму провожая.

Шла за ней печальная,

Всем в лесу чужая.

Там, где шла и плакала,

Трогая березы,

Выросли подснежники -

Снегурочкины

Слезы [10].

Поэтическая миниатюра Т.М. Белозёрова о красоте природы написана в духе традиций народного творчества: превращение Снегурочки в цветы представляет собой вариацию мотива таяния. По одной из сформулированных ранее четырех версий этого фольклорного сюжета Снегурочку подруги заманили в лес, убили ее и зарыли под сосенкой; на могиле выросла дудка, из которой, после разоблачения подруг, появилась Снегурочка. А.Ф. Луконин описывает вариант этой версии, по которой «из дудки вылетает цветок, а уж из цветка выскочила девочка <…>» [11]. В проанализированных русских народных сказках однажды было отмечено только, что «дудочка растет, такая же хорошая дудочка, еще и цветет» [12].

Е.А. Благинина в стихотворении «Снегурка» переосмысляет традиционный фольклорный сюжет «Снегурочка»: в отличие от фольклорной сказки «Снегурочка», от авторской одноименной сказки Островского, в которых Снегурочка погибает, в стихотворении Е.А. Благининой данный образ приобретает жизнеутверждающие ноты. В этом заключается новаторство поэтессы. Но, тем не менее, в целом Благинина осталась верна традиционному взгляду на Снегурочку как на воплощение стихии Воды и Красоты.

Таким образом, фольклорный сказочный сюжет «Снегурочка», сохраненный в поэзии XIX в., в лирических произведениях русских поэтов ХХ и XXI столетий обрел новое звучание: со времени своего появления образ Снегурочки эволюционировал от ожившей снежной куклы до литературной героини, связанной с культурным контекстом, персонажа веселого новогоднего праздника. Отмечая общие тенденции авторов стихотворений в освоении фольклорного сказочного сюжета о Снегурочке, мы также имели возможность убедиться и в неповторимой индивидуальности каждого поэта.

Библиографический список

литературный сказочный фольклорный снегурочка

1. Данилевский, Г.П. Снегурочка / Г.П. Данилевский // Литературные сказки народов мира. Т. III. Сказки писателей России. - М.: Олма-пресс, 2002. - С. 432-433.

2. Сказки, изданные М.А. Максимовичем // Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX века. - М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1961. - С. 138-139.

3. Душечкина, Е.В. Русская елка. История, мифология, литература / Е.В. Душечкина. - СПб.: Изд-во Европейского ун-та в Санкт-Петербурге, 2012. - С. 320-321.

4. Ахматова, А.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Стихотворения и поэмы / А.А. Ахматова. - М.: Художественная литература, 1986. - С. 26.

5. Беляевская, О.А. Снегурочка / О.А. Беляевская // Русская поэзия детям. - Л.: Советский писатель, 1989. - С. 367.

6. Душечкина, Е.В. Снегурочка и ее лики в русской культуре // «Снегурочка» в контексте драматургии А.Н. Островского. - Кострома: Костромской гос. ун-т им. Н.А. Некрасова. - 2001. - С. 142.

7. Ахмадулина, Б.А. Путник. Стихотворения / Б.А. Ахмадулина. - М.: Эксмо, 2007. - C. 6-7.

8. Асадов, Э.А. Зарницы войны: повесть, стихи, поэмы / Э.А. Асадов. - М.: Воениздат, 1989. - С. 281.

9. Барто, А.Л. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 2 / А.Л. Барто. - М.: Детская литература, 1970. С. 40-41.

10. Белозёров, Т.М. Снегурочка / Т.М. Белозёров // Давайте верить в чудо! - М.: Музыкальная литература, 1990. - С. 52.

11. Луконин, А.Ф. Сказка и предание у А.Н. Островского // Сызранский гос. пед. ин-т. Ученые записки. - Куйбышевское книжное изд-во, 1956. - Вып. 1. - С. 70.

12. Сказки, песни, загадки… Русский фольклор в Туве / сост. М.П. Татаринцева. - Кызыл: «Новости Тувы», 1995. - С. 39.

Размещено на Allbest.ru