Мотивы лирики Александра Блока в романе Бориса Пастернака "Доктор Живаго"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мотивы лирики Александра Блока в романе Бориса Пастернака "Доктор Живаго"

Мицук Т.И.

Количество работ о Б.Л. Пастернаке, которые были опубликованы за последнее время, по своему объему значительно превосходит написанное о художнике за все предшествующее время. Усилиями исследователей был собран интересный и ценный материал, существенно углубивший наше понимание общественных, литературных и эстетических взглядов писателя, особенно его художественного мастерства. Однако, несмотря на это, многое в творчестве Б.Л. Пастернаке по-прежнему продолжает оставаться загадкой.

Роман «Доктор Живаго» был написан в 1955 году. Он как бы «преодолевает» литературу и подытоживает эпоху [2, 8]. Большинство описываемых в романе событий происходят в первой четверти ХХ века и совпадает с расцветом русской символистской и постсимволистской поэзии.

В письме от 26 января 1948 года к Н.Я. Мандельштам Пастернак писал: «У меня сейчас есть возможность поработать <...> над чем-нибудь совершенно своим, не думая о хлебе насущном. Я хочу написать прозу о всей нашей жизни от Блока до нынешней войны» [IX, 441] При отсылках к текстам Б.Л. Пастернака в квадратных скобках указываются римскими цифрами - том, арабскими - страница. Цит. по Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений [Текст]: в 11 т. Т. IV. Доктор Живаго, 1945-1955 / Борис Пастернак; сост., коммент. Е.Б. Пастернак и Е.В. Пастернак. - М.: СЛОВО/SLOVO, 2004..

Роман «Доктор Живаго» - это проза Поэта. «Почему поэту важно писать прозу? Поэт Пушкин воспринимается вместе с его прозой, на ее фоне понимается. Не все можно сказать стихами. Стихи Лермонтова понимаются, чувствуются тоньше, точнее, лучше, если помнить о его прозе. Сама проза - материал для лучшего понимания стихов» [19], - писал поэт и прозаик В. Т. Шаламов в своих воспоминаниях о Пастернаке.

К 1945 году, к началу работы над романом, Пастернак имел огромный творческий опыт. Выросший в семье художника и пианистки, он не только писал стихи, стихотворные циклы, поэмы, драматические отрывки в стихах, но и переводил Шекспира, Гете, Клейста. Его многоплановость свидетельствует о том, что он постоянно находился в поиске, в поиске идеального жанра. Наконец, он избирает «меру романа» - как единственно полную и «достаточную для изображения полувековой истории России и судьбы своего поколения, воспроизведения художественных исканий русской литературы конца XIX - первой трети XX веков, показа трагичности противостояния творчески одаренного человека катастрофе истории» [11].

В «Докторе Живаго» Б.Л. Пастернак описывает эпоху на языке эпохи. Описываемая эпоха - это период Серебряного века, влияние которого на роман было чрезвычайно сильным: это «символистский роман, написанный после символизма» [3, 721], но символизм далеко не единственное литературное течение, оказавшее влияние на «Доктора Живаго». «Доктор Живаго» представляет собой произведение, испытавшее «внутреннее функциональное воздействие» (Пастернак) самых разнообразных культурных текстов как в плане жанровом, так и хронологическом, и оказавшееся одним из самых значительных явлений в ряду «итоговых» произведений Серебряного века» [2, 10-11].

Борис Пастернак несколько раз в письмах подчеркивал свое желание учесть при написании стихов Юрия Живаго особенности поэзии начала ХХ века.

Борис Пастернак в письме М.П. Громову писал, что стихи героя его романа - Юрия Живаго должны «представлять нечто среднее между <…> Блоком, Есениным и Маяковским» [IX, 516] и им самим.

В письме к Валерию Авдееву 21 мая 1948 г. Б.Л. Пастернак писал: «Это будет поэзия, представляющее нечто среднее между Блоком, Маяковским, Есениным и мною, не смешанное, не синтезированное: меня немного успокоенного и объективированного» [IX, 519-520].

Александр Блок - один из немногих поэтов начала XX века, чье имя упоминается в романе. В прозаической части романа упоминается несколько стихотворений Живаго из двадцати пяти: «Гамлет», «Рождественская звезда», «Зимняя ночь» и «Сказка», а также практически реферируется «Магдалина», и показано, как рождается «Весенняя распутица». Первые три из них напрямую связаны с творчеством Блока. Влияние творчества Александра Блока на роман «Доктор Живаго» можно увидеть с первого стихотворения Юрия Живаго. В работе приведен подробный разбор стихотворения «Гамлет», которое рассматривается на нескольких уровнях - каждая строка проинтерпретирована. Строки из стихотворения «Зимняя ночь» соотносится с ранним стихотворением Александра Блока - «Иммануил Кант». Также в работе сопоставляется описание смерти Юрия Живаго в романе с тем, как была воспринята смерть Александра Блока его современниками.

Гамлет и гамлетизм

Гамлет был очень важен для Александра Блока. В юношеской анкете в 1897 году Александр Блок в графе «Мои любимые поэты - иностранные» пишет «Шекспир», а в графе «Мои любимые герои в художественных произведениях» он написал список литературных героев, в котором на первом месте стоит «Гамлет».

Блок не раз обращался к образу Гамлета в своих стихотворениях.

В юности Александр Блок его будущая жена Любовь Менделеева ставили фрагмент трагедии Шекспира, где будущий поэт играл роль принца Датского, а его возлюбленная - роль Офелии. Несложно догадаться, что любовную линию Гамлет - Офелия Блок воспринимал через призму своих отношений с Любовью Дмитриевной - «сюжетная линия Гамлета и Офелии для Блока ассоциируется с его собственными взаимоотношениями с Л. Д. Менделеевой и превращается в особую мифологему, обыгрываемую поэтом в стихотворениях 1898-1900 гг.» [9].

«Гамлет» - первое из 25 стихотворений Юрия Живаго. Написанное пятистопным хореем, оно может быть прочтено на пяти уровнях. Оно предусматривает пять этажей понимания, можно попробовать предположить несколько наложенных друг на друга «смысловых слоев». Стихотворение «Гамлет» построено таким образом, что его отдельные слова и строки на одном, поверхностном, уровне понимаются буквально, а на других - переносно или символически: возникают «третьи, седьмые и двадцать девятые смыслы» [20, 232], которые вместе являют собой стройный хор и гармоническое единство пяти голосов.

«Если обратить внимание на ритмику пастернаковского стихотворения (пятистопный хорей, «усеченный» в четных стихах на один слог), без труда обнаруживается его ритмический прообраз:

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит» [5, 67].

Впервые об этом написал К.Ф. Тарановский «Лермонтовское стихотворение «Выхожу один я на дорогу» <…> вызвало не только целый ряд «вариаций на тему», в которых динамический мотив пути противопоставляется статическому мотиву жизни, но и целый ряд поэтических раздумий на тему жизни и смерти в непосредственном соприкосновении одинокого человека с «равнодушной природой» (иногда заменяющейся равнодушным городским пейзажем)» [18, 381]. К.Ф. Тарановский условно называет эти стихи «лермонтовским циклом».

Стихотворение «Гамлет» упоминается в 11 главе 15 части, в контексте с уцелевшей дневниковой записью Юрия Живаго: «…Постоянно, день и ночь шумящая за стеною улица так же тесно связана с современною душою, как начавшаяся увертюра с полным темноты и тайны, еще спущенным, но уже заалевшимся огнями рампы театральным занавесом. Беспрестанно и без умолку шевелящийся и рокочущий за дверьми и окнами город есть необозримо огромное вступление к жизни каждого из нас. Как раз в таких чертах хотел бы я написать о городе». В сохранившейся стихотворной тетради Живаго не встретилось таких стихотворений. Может быть, стихотворение «Гамлет» относилось к этому разряду?» [IV, 486].

Ниже идет подробный построчный разбор стихотворения, в котором каждая строка рассматривается с нескольких сторон:

- Гамлет,

- актер, играющий Гамлета,

- Юрий Живаго,

- Христос.

· «Гул затих. Я вышел на подмостки».

В прямом понимании это слова актера, который вышел на сцену после того, как в зале погас свет.

У Александра Блока есть стихотворение, написанное 15 сентября 1899 года, в котором также речь идет от лица актера:

Я опять на подмостках. Мерцают опять

Одинокие рампы огни.

Мне придется сейчас хохотать…

А на сердце-то стоны одни!

Что же делать! Толпа мне отсюда видна, -

Затаивши дыхание, ждет…

А у рампы она - смущена

И, наверное, бога зовет!

Тише! Дрогнуло что-то… Как сердце стучит!..

О, проклятое сердце, не плачь!..

Чей-то голос над ухом звучит…

Сам себе я судья и палач!!..

* * * * * * * * * * * * * * * *

Я очнулся. Толпа рукоплещет, зовет…

Я не вижу тревожных огней!

А она мне венок подает

Из лавровых ветвей…

Слово «подмостки» не настолько часто встречается в поэтическом лексиконе начала ХХ века (четыре из одиннадцати относятся к 1906-1916 гг.) [12], тем более стихотворение Александра Блока чуть ли не единственное, в котором речь идет от лица актера, вышедшего на сцену.

О.Ю. Казмирчук также считает, что строка «Гул затих. Я вышел на подмостки» «генетически эта тема восходит к ранней лирике Блока» [9], но не приводит никаких примеров в подтверждение своей гипотезы.

· «Прислонясь к дверному косяку».

Если относить эти слова к актеру, который играет свою роль, может возникнуть справедливый вопрос: откуда на сцене дверной косяк? Безусловно, его появление может быть расценено как элемент декорации. Учитывая примерную романную дату написания стихотворения (по нашедшейся среди бумаг записи Юрия Живаго, приведенной в 11 главе 15 части романа можно сделать вывод, что «Гамлет» мог быть написан в конце двадцатых годов), можно предположить, что дверной косяк, отсутствующий в пьесе Шекспира, в новой советской постановке «Гамлета» есть не что иное, как авангардистское решение режиссера, тем более, что в театральной Москве того времени необычайно моден был Всеволод Мейерхольд, любивший эпатировать публику.

«Еще одним возможным подтекстом «Гамлета» может быть и «На дне» Горького - именно там Актер, в свое время игравший роль могильщика в шекспировской драме, прислоняется к дверному косяку, чего нет ни у Шекспира, ни в Евангелии» [15, 263].

Также эта строка, если вернуться к пяти уровням стихотворения, может быть отнесена не только к актеру, играющему Гамлета, но и к герою романа Юрию Живаго. Стихотворение может быть прочитано как описание смерти главного героя, если соотнести его с финалом романа.

Живаго умирает от сердечного приступа по пути в Боткинскую больницу, куда он незадолго до случившегося устроился. Он умирает на улице, успев выйти из вагона трамвая, на глазах у большого количества людей:

«Доктор почувствовал приступ обессиливающей дурноты. Преодолевая слабость, он поднялся со скамьи и рывками вверх и вниз за ремни оконницы стал пробовать открыть окно вагона. Оно не поддавалось его усилиям.

Доктору кричали, что рама привинчена к косякам наглухо, но, борясь с припадком и охваченный какою-то тревогою, он не относил этих криков к себе и не вникал в них. Он продолжал попытки и снова тремя движениями вверх, вниз и на себя рванул раму и вдруг ощутил небывалую, непоправимую боль внутри и понял, что сорвал что-то в себе, что он наделал что-то роковое и что все пропало. В это время вагон пришел в движение, но, проехав совсем немного по Пресне, остановился» [IV, 488].

То, что в стихотворении косяк дверной, а в прозе - оконный, неважно. Но вряд ли такое совпадение можно считать случайностью. Скорее всего, Юрий Живаго умирает в трамвае, следовавшем по маршруту №16 (Завод "АМО" - Пресненская застава), в вагоне типа КМ. Вагон, в который сел Юрий Живаго, называется то «неисправным» [IV, 488], то «злополучным» [IV, 487], то «несчастным» [IV, 487], говорится, что «пассажиры из задних вагонов переходили в передний, по неисправности которого все это происходило, думая этим переходом что-то выгадать» [IV, 487]. «В 1929 году 70 вагонов из числа всех КМ, поставленных в Москву, пришли без двигателей и электрооборудования. Поначалу они эксплуатировались в качестве прицепных и постепенно оборудовались двигателями силами трамвайных депо» [4].

Еще одним из подтекстов этой строки может быть диалог с Александром Блоком - с его стихотворением «К вечеру вышло тихое солнце…»:

К вечеру вышло тихое солнце,

И ветер понес дымки из труб.

Хорошо прислониться к дверному косяку

После ночной попойки моей.

· «Прислонясь к дверному косяку, / Я ловлю в далеком отголоске, / Что случится на моем веку» - эти строки относятся и к Гамлету, который напряженно размышляет о своем предназначении, и к Христу.

· «На меня наставлен сумрак ночи / Тысячью биноклей на оси».

«Сумрак ночи» - если это не указание реального времени суток (Живаго умирает жарким августовским утром), то это метафора, за которой может скрываться смерть.

«Тысячью биноклей на оси» - на умирающего доктора «огрызались» [IV, 488] множество людей - вагон был переполнен.

«На то, что «тысяча биноклей» - звезды, указывает контекст стихотворения: «тысячью биноклей» уставилась на героя ночь, но и публика в зрительном зале.

В рецензии А.Блока на книгу «Земная ось» В. Брюсова имеется образ страшной «земной оси», которую способен увидеть только художник» [6, 291].

· «Если только можно, Авва Отче, / Чашу эту мимо пронеси» - судьба Гамлета напрямую соотносится с судьбой Христа. С этими словами Христос в Гефсиманском саду обратился к Богу Отцу, заранее зная, что его ждет мучительная смерть. Эти строки - парафраз евангельских текстов молитвы Христа.

У Гамлета, как и у Христа, нет выбора: только он выполняет волю не Бога, но своего умершего отца, зная, что его судьба свершается помимо его желаний. Отсюда - «Я люблю Твой замысел упрямый / И играть согласен эту роль».

· «Но сейчас идет другая драма, / И на этот раз меня уволь» - Бог Отец становится режиссером, Ему решать, играть Его сыну в «другой драме» или нет, только от него это зависит. Актер согласен играть, но он не хочет участвовать в отталкивающей драме жизни. Однако режиссер неумолим. «Актер слушает, слышит и слушается; а автор, поэт и герой, не прямо представлен здесь - ни он, ни сама жизнь на подмостках не выступают» [8].

· «Но продуман распорядок действий, / И неотвратим конец пути» - гениальная пьеса идет к концу. Актер вынужден играть, даже когда пьеса перестает ему нравиться.

· «Я один, все тонет в фарисействе» - вечность трагического чувства и внутренней драмы личности-одиночки, сложные отношения с эпохой выражены в мотиве фарисейства нового времени, современности - «другой драмы».

· «Жизнь прожить - не поле перейти» - такая концовка придает естественность, достоверность всему стихотворению. «В контексте цикла пословица «Жизнь прожить - не поле перейти» конденсирует важную для стихотворения идею о том, что человеческая жизнь не равна прохождению в земном пространстве, но имеет высшую жертвенную цель и существование в вечности» [6, 296].

Лирический герой «Гамлета» выражает терзания стремящегося сохранить свою независимость, внутреннюю отстраненность от жестокой эпохи, Юрия Живаго: в этом образе выражена драма долга и самоотречения.

«Лирический герой противостоит окружающему миру (что сближает его с блоковским Гамлетом); завершающая текст пословица («Жизнь прожить -- не поле перейти») «подключает» стихотворение к более широкому фольклорному контексту» [9].

«Рождественская звезда»

Александр Блок - один из немногих поэтов начала XX века, чье имя упоминается на страницах романа «Доктор Живаго».

Будущий доктор сотрудничал со «студенческим гектографированном журналом» [IV, 80], редактором которого был его друг Миша Гордон. «Юра давно обещал им статью о Блоке. Блоком бредила вся молодежь обеих столиц <…> Вдруг Юра подумал, что Блок - это явление Рождества во всех областях русской жизни, в северном городском быту и в новейшей литературе, под звездным небом современной улицы и вокруг зажженной елки в гостиной нынешнего века. Он подумал, что никакой статьи о Блоке не надо, а просто надо написать русское поклонение волхвов, как у голландцев, с морозом, волками и темным еловым лесом» [IV, 80]. Очевидно, что эти размышления развились в стихотворение Юрия - «Рождественская звезда».

Любопытно, что Пастернак передает герою свое желание написать статью о Блоке, которую ему в свое время заказали - к 25-летию смерти Блока. В набросках к несостоявшейся статье о Блоке Б.Л. Пастернак писал: «Мы познали источник той блоковской свободы, область которой шире свободы политической и нравственной. Это та свобода обращения с жизнью и вещами на свете, без которой не бывает большого творчества, о которой не дает никакого представления ее далекое и ослабленное отражение -- техническая свобода и мастерство» [III, 438].

Здесь нельзя не вспомнить эпилог романа, в котором друзья Юрия, говоря о дочери Живаго и Лары бельевщице Таньке Безочередевой, вспоминают о Блоке: «Так было уже несколько раз в истории. Задуманное идеально, возвышенно - грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией. Возьми ты это блоковское: «Мы, дети страшных лет России» - и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети - дети, и страхи страшны, вот в чем разница» [IV, 513].

«В «Рождественской звезде» Пастернак находит, пожалуй, единственно возможный выход из <…> духовного тупика. Рождество в его исторически-евангельском значении и есть подлинное вочеловечение. Экзистенциальный аспект вочеловечения -- вера и жизнь во Христе; наивысшая степень вочеловечения, доступная верующему, -- уподобление Христу, обожение» [5, 131-132].

«Зимняя ночь» и Иммануил Кант

Стихотворение «Зимняя ночь» - пятнадцатое стихотворение из тетради Юрия Живаго. Процесс его написания также описан в романе. Неудивительно, что он идет сразу после размышлений о Блоке, о том, что он представляет собой для русской литературы:

«Свеча горела на столе. Свеча горела...» - шептал Юра про себя начало чего-то смутного неоформившегося, в надежде, что продолжение придет само собой, без принуждения. Оно не приходило» [IV, 82].

Вдохновение придет потом. Как станет известно потом, строчка, которая могла стать частью стихотворения о Блоке, оформилась в другое стихотворение, название которого «Зимняя ночь».

Между двумя этими стихотворениями есть тонкая нить, объясняющая их «соседство» в прозаической части. Имя ей - Александр Блок.

«Зимняя ночь» также напрямую связана с творчеством Блока.

К.М. Поливанов отмечает, что первая строка стихотворения - «Мело, мело по всей земле» - может быть соотнесена с начальными строками из поэмы Блока «Двенадцать»: «Ветер, ветер, / На всем Божьем свете» [15].

«Свеча горела на столе» - возможно, это цитата из стихотворения великого князя Константина Романова 1885 года:

Смеркалось; мы в саду сидели,

Свеча горела на столе,

Уж в небе звезды заблестели,

Уж смолкли песни на селе…

Но, скорее всего, это случайное совпадение - словосочетание «свеча горела на столе» - довольно распространенное.

Так же можно предположить, что это стихотворение - аллюзия на балладу В.А. Жуковского «Светлана». Все те же атрибуты: свеча, башмачки («За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали»), к тому же « судьбы скрещенья» можно было бы считать реминисценцией на крещенские морозы, если бы дело не происходило в феврале.

В пятнадцатом стихотворении из тетради Юрия Живаго противопоставляются два мира: безбрежный, бесконечный - вселенская снежная мгла («Мело, мело по всей земле / Во все пределы») - и локальный мир, дом, место встречи, свидания («Свеча горела на столе, / Свеча горела»). Мир дома - самоценное пространство: в нем познается плотская и духовная радость, в нем происходит единение души и плоти. Метель - это не просто природное явление. Свеча - это не просто тающий от пламени воск. Автор подчеркивает надмирность метели, которая враждебна уюту и теплу, которая стремится погасить огонь в очаге, помешать соединению родственных душ. Но она бессильна - ей не удается погасить горящую свечу:

На свечку дуло из угла,

но жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

Природная свистопляска, противостояние снежной бури и свечи, которая олицетворяет человеческую душу, все это несколько напоминает «Бесов» Пушкина. Но у Пушкина бесы переворачивают возок заплутавшего в стихии путника, не дают ему сопротивляться. В стихотворении «Зимняя ночь» все иначе: внешние силы не в состоянии задуть маленький огонек надежды.

Восемь раз повторяется фраза «свеча горела», как бы подчеркивая одновременно и длительность горения символа домашнего очага, и ее духовную мощь перед метелью, и идею святости, чистоты, душевного покоя.

В стихотворении нет ощущения времени, оно появляется только в последней строфе: «Мело весь месяц в феврале». Автор сознательно заключает стихию в жесткие временные рамки, к тому же слово «мело», употребленное в первой строфе дважды, не повторяется в последней. Это означает, что ничто не вечно, зима кончится, метели стихнут, бури не вечны. Борьба, порой природная, порой житейская завершается победой чистого, теплого и светлого.

В этом стихотворении нет «я», нет человека. Только метель, свеча, тени да простые домашние вещи («оконная рама», «два башмачка», «ночник», «платье»). Но только от человека зависит, погаснет огонек свечи или нет.

В стихотворении «Зимняя ночь» очень важна организация пространства. Свеча, которая горит на столе, оконная рама, за которой метет метель, потолок, на который ложатся тени - это мир, комната, в которой происходит свидание влюбленных. Стихотворение можно прочитать как изнутри, так и извне. Изнутри, то есть из комнаты, лирический герой может видеть, как беснуется метель, слышать стук падающих башмачков, видеть, как капает на платье горячий воск, видеть колеблющееся от сквозняка пламя. Но в романе описано возникновение этого стихотворения: «Они проезжали по Камергерскому. Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало.

Именно поэтому стихотворение лучше читать извне: наблюдатель видит в окне огонек свечи, может быть, подходит и всматривается в комнату, всмотревшись, видит «скрещенья рук, скрещенья ног» на потолке, а если не видит, то домысливает.

Строка «Скрещенья рук, скрещенья ног» заслуживает особого внимания. И не только потому, что с точки зрения физики практически невозможно, чтобы тени ложились на потолок, если в комнате один источник света.

В 1903 году Александр Блок написал стихотворение «Иммануил Кант». Некоторые образы этого стихотворения совпадают с центральными образами «Зимней ночи»: это и свеча («свечка», как пишет Блок), и окно («окошко»), и скрещенные руки и ноги (правда, одного человека):

Не потревожу забытья,

Вот этих бликов на окошке

И ручки скрещиваю я,

И также скрещиваю ножки.

Это стихотворение было написано под влиянием «Симфоний» Андрея Белого, в которой молодой философ «прочтя о времени и пространстве как априорных формах познания, <…> стал придумывать, нельзя ли заставить себя ширмами, спрятавшись и от времени, и от пространства, уйти от них в бездонную даль» [9, 269]. То есть строится мир, в котором герой будет защищен и от времени, и от пространства - почти как в «Зимней ночи».

Стихотворение «Иммануил Кант» «стало выражением живого и постоянного для Блока конфликта соловьевства с кантианством» [10, 269].

Смерть Юрия Живаго в контексте смерти Александра Блока

О смерти Александра Блока почти сразу написали газеты Петрограда, среди них «Петроградская правда», ограничившись информационными заметками:

«7-го августа, утром скончался на 41-м году жизни Александр Александрович Блок.

Последние 2 1/2 месяца поэт был прикован к постели тяжкой болезнью сердца, которая и привела к роковому концу.

Покойному принадлежит поэма "Двенадцать", посвященная первым дням Октябрьской революции.

Вынос тела из квартиры (Офицерская, 57) на Смоленское кладбище состоится в среду 10-го августа в 10 час.утра.

Дом Литераторов устраивает в четверг, 11-го августа в 5 Ѕ час.дня гражданскую панихиду в помещении Института Живого Слова (Пл. Александринского театра).

Организации и учреждения, желающие делегировать своих представителей для участия в гражданской панихиде, должны заблаговременно обратиться в секретариат Дома Литераторов (Бассейная, 11)» [17].

Спустя несколько дней после смерти Блока та же «Петроградская правда» написала:

«10 августа, в 10 час. утра, состоялся вынос тела А. Блока. Отдать долг покойному собралось много делегаций от ученых, журналистов, литераторов и артистов. Гроб с прахом А. А. был вынесен А. Белым, Д. Цензором и другими. За гробом следовала колесница с венками от различных организаций и друзей покойного. Всю дорогу до Смоленского кладбища пел хор Академического театра. А.А. похоронен на Гинтеревской дорожке, рядом с родными его матери. Речей у гроба произнесено не было» [16].

Главный герой романа Юрий Живаго умирает в конце августа 1929 года:

«Доктор почувствовал приступ обессиливающей дурноты. Преодолевая слабость, он поднялся со скамьи и рывками вверх и вниз за ремни оконницы стал пробовать открыть окно вагона. <…> Нечеловеческим усилием воли, шатаясь и едва пробиваясь сквозь сгрудившийся затор стоящих в проходе между скамейками, Юрий Андреевич достиг задней площадки. Его не пропускали, на него огрызались. Ему показалось, что приток воздуха освежил его, что, может быть, еще не все потеряно, что ему стало лучше. Он стал протискиваться через толпу на задней площадке, вызывая новую ругань, пинки и озлобление. Не обращая внимания на окрики, он прорвался сквозь толчею, ступил со ступеньки стоящего трамвая на мостовую, сделал шаг, другой, третий, рухнул на камни и больше не вставал» [IV, 488].

Обстоятельства смерти Живаго могут быть связаны с речью Александра Блока «О назначении поэта», произнесенная им в Доме литераторов на торжественном собрании, в 84-ю годовщину смерти Александра Пушкина. В этой речи Блок сказал, что «убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха» [1]. Речь эта была произнесена Блоком 19 февраля 1921 года. Спустя несколько месяцев, когда умер сам Блок, только ленивый не вспомнил о ней.

Впервые эту параллель провел Андрей Белый в своем дневнике:

«Блок - поэт целой России. И оттого-то воздухом России дышал он не в аллегорическом, а в буквальном смысле слова; многие ныне говорят: «Дышать нечем». И у них это - аллегория. Блок этого не говорил, но после «Скифов» и «двенадцати» - замолчал словами и стихами: угрюмо нахмурился; и без заявления о том, что «душно»: «взял и задохся»; воздух России его убил (о том же сказала мне сегодня А. А. (Александра Андреевна, мать А.Блока - прим. Т.М.): «Это... убило Сашу...»)» [7].

Спустя день Белый писал в ответе на письмо В.Ф. Ходасевича, находившегося проездом в Пскове, от 4 августа 1921 г.:

«Бога ради, сообщите о Блоке. Перед отъездом мне сказали, что он безнадежен» (9 - Литературное наследство, т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования, кн. 3, с. 532). Письмо Белого к Ходасевичу датировано 9 августа 1921 г., но, судя по ошибочному указанию в нем дня смерти Блока и намеченного дня похорон (в обоих случаях - на день позже), было написано 8 августа:

«Дорогой Владислав Фелицианович,

приехал лишь 8 августа из Царского: застал Ваше письмо. Отвечаю: - Блока не стало. Он скончался 8 августа в 11 часов утра после сильных мучений: ему особенно стало плохо с понедельника. Умер он в полном сознании. Сегодня и завтра панихиды. Вынос тела в среду 11-го в 10 часов утра. Похороны на Смоленском кладбище.

Да! - доктор живаго пастернак блок

- Что ж тут сказать? Просто для меня ясно: такая полоса: такая полоса; он задохся от очень трудного воздуха жизни; другие говорили вслух: "Душно". Он просто замолчал, да и...задохся...

Эта смерть для меня - роковой часов бой: чувствую, что часть меня самого ушла с ним. Ведь вот: не видались, почти не говорили, а просто "бытие" Блока на физическом плане было для меня, как орган зрения или слуха; это чувствую теперь. Можно и слепым прожить. Слепые или умирают или просветляются внутренно: вот и стукнуло мне его смертью пробудись, или умри: начнись или кончись.

И встает: «быть или не быть».

Когда, душа, просилась ты

Погибнуть иль любить...

Дельвиг

И душа просит: любви или гибели: настоящей, человеческой, гуманной жизни, или смерти. Орангутаном душа жить не может. И смерть Блока для меня это зов «погибнуть или любить».

Он был поэтом, т.е. человеком вполне; стало быть: поэтом любви (не в пошлом смысле). А жизнь так жестока: он и задохся.

Эта смерть - первый удар колокола: «поминального», или «благовестящего». Мы все, как люди вполне, «на роковой стоим очереди»: «погибнуть, иль... любить». Душой с Вами. Б. Бугаев" (Ходасевич В. Три письма Андрея Белого. - «Современные записки», LV. Париж, 1934, с. 257-258)» [12, 6].

«Для Пастернака, очевидно, было существенно, что Блок говорил о завершении вместе с Пушкиным его культурной эпохи, так же и смерть самого Блока для современников Пастернака отчетливо обозначила границу еще одной эпохи. Смерть Живаго для Пастернака была связана с еще одним рубежом литературной эпохи - концом какой бы то ни было автономии литературы от государственной власти. Начиная писать роман, он многократно подчеркивал, что его герой умрет в 1929 году. Именно этот год Пастернак называет в телефонном разговоре со Сталиным по поводу Мандельштама в 1934 году, ответив, что хлопотами об арестованных литературные организации не занимаются с 1929 года» [14].

Смерть Блока для современников шла в одном ряду с одновременным почти расстрелом Гумилева.

Говоря о роли августа в жизни и смерти Живаго, нельзя не отметить четырнадцатое стихотворение Юрия Живаго - «Август».

Мортальный сюжет стихотворения, а также то, что Преображение Господне приходится на шестое августа по старому стилю, а Блок умирает седьмого августа, по новому стилю, позволяет задуматься о возможной связи стихотворения с Блоком:

<…>

Мне снилось, что ко мне на проводы

Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,

Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня

Шестое августа по-старому,

Преображение Господне.

<…>

Таким образом, в данной работе была предпринята попытка анализа феномена интертекстуальности романа «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака, были изучены взаимодействия лирики Александра Блока с романом на разных уровнях текста романа «Доктор Живаго» (прозаического и стихотворного).

Литература

1. Блок А.А. О назначении поэта / Речь, произнесенная в Доме литераторов на торжественном собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина [Электронный документ] (http://аz.lib.ru/b/blоk_а_а/tеxt_1921_о_nаznасhеnii_pоеtа.shtml). Проверено 11.06. 2012.

2. Буров С.Г. Специфика инверсирования русской волшебной сказки в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго»: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Армавир, 2006.

3. Быков Д.Л. Борис Пастернак / Дмитрий Быков. - 11-е изд. - М.: Молодая гвардия, 2011.

4. Вагон типа КМ (Коломенский Моторный) [Электронный документ] (http://tram.ruz.net/tramcars/km/). Проверено 26.05. 2012.

5. Власов А.С. «Стихотворения Юрия Живаго» Б. Л. Пастернака

6. (Сюжетная динамика поэтического цикла и «прозаический» контекст) А. С. Власов. - Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2008.

7. Горелик Л.Л Тема пространства в стихотворении «Гамлет» // Горелик Л.Л. «Миф о творчестве» в прозе и стихах Бориса Пастернака. М.: РГГУ, 2011.

8. Дневники. К материалам о Блоке. 8 августа 1921 г. // Андрей Белый. О Блоке. Вступительная статья, составление, подготовка текста и комментарии - А.В. Лавров. М.: «Автограф», 1997.

9. Йенсен П. А. «Сады выходят из оград…»: Некоторые наблюдения над явлением времени в стихотворениях Юрия Живаго // В кругу Живаго. Пастернаковский сборник / Под ред. Л. Флейшмана. - Stanford: Stanford Slavic Studies, 2000.

10. Казмирчук О.Ю. Интерпретация образов Гамлета и Офелии в русской поэзии «серебряного века» // Новый филологический вестник. 2005. № 1.

11. Калинников Л.А. Иммануил Кант в русской поэзии (философско-эстетические этюды) / Л.А. Калинников. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2008.

12. Куликова С.А., Герасимова Л. Е. Полидискурсивность романа «Доктор Живаго» // В кругу Живаго. Пастернаковский сборник / Под ред. Л. Флейшмана. - Stanford: Stanford Slavic Studies, 2000.

13. Лавров А.В. «Романтика поминовения» Андрей Белый о Блоке // Андрей Белый. О Блоке. Вступительная статья, составление, подготовка текста и комментарии - А.В. Лавров. М.: «Автограф», 1997.

14. Национальный корпус русского языка [Электронный документ] (http://ruscorpora.ru).

15. Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений [Текст]: в 11 т. Т. IV. Доктор Живаго, 1945-1955 / Борис Пастернак; сост., коммент. Е.Б. Пастернак и Е.В. Пастернак. - М.: СЛОВО/SLOVO, 2004.

16. Поливанов К.М. Канонические тексты Пушкина в лирике и романе Бориса Пастернака // Пушкинские чтения в Тарту, 2011, - [Электронный документ] (http://www.ruthenia.ru/document/550673.html). Проверено 09.06 2012.

17. Поливанов К.М. Пастернак и современники. Биография. Диалоги. Параллели. Прочтения. - М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2006.

18. Похороны А. Блока // Петроградская правда. - 1921. №167. - 11 авг.

19. Смерть поэта А.Блока // Петроградская правда. - 1921. №165. - 9 авг.

20. Тарановский К.Ф. О поэзии и поэтике / Сост. М.Л. Гаспаров. - М.: Языки русской культуры, 2000.

21. Шаламов В.Т. Воспоминания о Борисе Пастернаке. М: Слово, 1993.

22. «Я не такой тебя когда-то знала…»: Анна Ахматова. Поэма без Героя. Проза о Поэме. Наброски балетного либретто: материалы к творческой истории / изд. подг. Н.И. Крайнева; под ред. Н.И. Крайнева, О.Д. Филатовой. - СПб.: Издательский дом «Мiръ», 2009.

Аннотация

Борис Пастернак в нескольких письмах писал, что стихи героя его романа, Юрия Живаго, должны напоминать читателю о Блоке, Есенине, Маяковском, а также о нем самом. В данной работе рассматривается влияние лирики Александра Блока на роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго».

Ключевые слова: интертекстуальность, Серебряный век, русская литература XX века, литературоведение.

Размещено на Allbest.ru

...