Расширение границ использования научно-технических терминов в русской фантастике начала ХХ века

Аннотация: Определяются функции, которые выполняют научно-технические термины в произведениях русских фантастов (В. Брюсова, А. Куприна, А. Толстого), раскрываются способы образования терминов-неологизмов. Утверждается, что прослеженный в языке фантастики начала ХХ века путь семантического преобразования научно-технических терминов (от номинативного употребления через метафору, изменяющую семантическую структуру терминов, к полной детерминологизации) отражает общую тенденцию к обогащению литературного языка специальными словами, связанную со своеобразной технизацией мышления, начавшейся еще в XIX веке.

Ключевые слова: научно-техническая терминология, термин, научно-фантастическая литература.

Abstract: Scientific and technical terms functions in the works of Russian science fiction authors (V. Bryusov, A. Kuprin, A. Tolstoy) are defined; ways of terms-neologisms creation are investigated. It is stated that semantic transformation way that has been noted in science fiction language of early XX century (from nominative use to metaphor, changing the semantic structure of terms, and then to full determinologization) reflects the general tendency to enrich fiction language with special words associated with specific technologization of thinking that began in XIX century.

Key words: scientific and technical terminology, term, science fiction.

Основная сфера функционирования терминов - язык науки. Здесь термины выступают в своем основном значении и являются единственным средством выражения научно-технических понятий. Однако, как отмечается в лингвистической литературе, специальные и профессиональные слова активно включаются в состав общеупотребительной лексики, взаимодействуют с ней и занимают значительное место в словарном составе любого языка [ЛРЯ, 1981; Сорокин, 1965].

Процесс активного перемещения терминологической лексики в сферу общелитературного и образного применения, начавшийся в 30-40-х гг. XIX в., продолжает развиваться и в языке начала ХХ в. Этот процесс обусловлен как лингвистическими, так и экстралингвистическими факторами, в частности, развитием всех отраслей наук, увеличением роли промышленного производства в жизни общества и т.д. В.В. Виноградов справедливо указывал: «<...> тут ярко и наглядно обнаруживается связь развития языка, его лексической системы с историей материальной и духовной культуры народа» [Виноградов, с. 6].

Функционирование терминов - нейтральных единиц, абсолютно и относительно однозначных, независимых от контекста, в неспециальной сфере, может привести к изменению их основного назначения - быть наименованием специальных понятий, а следовательно, и к изменениям содержательным, экспрес - сивно-эмоциональным и функциональным. Действительно, как показывают наблюдения, терминология становится практически неисчерпаемым резервом для пополнения метафорических, образных средств языка.

Переосмысление терминов известно русскому языку с XVIII в. Исследователи отмечают развитие переносно-образных значений у слов военной и научной лексики (атаковать словом, сфера мыслей, пружина нравственного мира) [ИЛРЯ, с. 194]. С начала XIX в. наблюдается проникновение терминов в язык художественной литературы, связанное главным образом с двумя именами - А.А. Бестужева-Марлинского и В.Ф. Одоевского, языковое новаторство которых не осталось незамеченным. Вслед за ними специальную терминологию - этнографическую, морскую, биологическую, техническую, медицинскую - начинают использовать и другие писатели: В.И. Даль, И.А. Гончаров, И.С. Тургенев.

В начале ХХ в. технические термины всё чаще включаются не только в публицистическую речь, но и в художественную. Это связано, прежде всего, с появлением в русской литературе произведений В.Я. Брюсова (роман «Гора Звезды», антиутопия «Республика Южного Креста», повесть «Первая междупланетная», рассказы «Восстание машин» и «Мятеж машин»), А.И. Куприна (повесть «Жидкое золото»), А.Н. Толстого (романы «Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина»), относящихся к жанру научной фантастики.

Анализ языка научно-фантастических произведений этих авторов позволяет говорить об актуализации огромного количества терминов, особенно из областей физики, биологии, космонавтики, астрономии, ракетной техники и т.д., а также о многообразии выполняемых ими функций.

Писатели используют термины как в прямом значении (без разъяснений или с раскрытием их содержания), так и в переносном, метафорическом.

Без каких-либо пояснений употребляются: а) широко известные термины и б) научные термины, которые в художественных произведениях выполняют функцию непосредственного изображения действительности, называя технические реалии, процессы, свойства. Например, у А.И. Куприна встречаем: <...> присмотритесь - вот кнопка электромагнитной катушки. В каждом из цилиндров есть притёртая втулка, и около каждой из них - стальная полоса, обмотанная проволокой. Раз. Я нажимаю кнопку и ввожу ток. Все полосы мгновенно намагничены, и втулки вышли из своих гнёзд [РФП, с. 406]. У А.Н. Толстого находим: Весь секрет в гиперболическом зеркале (А), наполняющем формой зеркало обыкновенного прожектора и в кусочке шамонита (В), сделанном также в виде гиперболической сферы. Закон гиперболических зеркал таков: лучи света, попадая на внутреннюю поверхность гиперболического зеркала, сходятся все в одной точке, в фокусе гиперболы [Толстой, с. 227-228]. При таком употреблении научно-техническая лексика включается в смысловые связи и отношения со словами общеупотребительными, и поэтому отпадает необходимость пояснять или толковать термины науки и техники.

В ряде случаев слова и выражения научно-технической сферы нуждаются в комментарии, как например, принцип действия гиперболоида инженера Гарина: Лучи, собираясь в фокусе зеркала (А), попадают на поверхность гиперболоида (В) и отражаются от него математически параллельно, - иными словами, гиперболоид (В) концентрирует все лучи в один луч, или в «лучевой шнур» любой толщины [Толстой, с. 228].

Реже содержание термина раскрывается с помощью образного выражения: <...> сейчас мы с вами, во имя славы и радости будущего человечества, озарим весь мир солнечным светом, сгущённым в газ. Алло! Зажгите стопин. Быстро побежала вверх огненная змея пороховой нитки и скрылась вверху над нами... [РФП, с. 421]. Заметим, что в словаре термин стопин, заимствованный из итальянского языка, толкуется так: «Шнур, пропитанный легковоспламеняющимся веществом, служащий в пиротехнике для быстрой передачи огня» [СИС, с. 486]. Таким образом, А.И. Куприн логическое содержание понятия подменяет эмоционально-эффективным, художественно-изобразительным.

Включенные в речь персонажей, термины оттеняют социально-речевые особенности действующего лица, например, бывшего красноармейца Гусева, мечтающего о победе революции и на Марсе: - Вы, товарищ, целый час чепуху несёте, - перебил Гусев, - вот вам диспозиция на завтра: вы объявите Марсу, что власть перешла к рабочим. Требуйте безусловного подчинения. А я подберу молодцов и всем флотом двину прямо на полюсы, захвачу электромагнитные станции. Немедленно начну телеграфировать Земле, в Москву, чтобы слали нам подкрепление как можно скорее. В полгода они аппараты построят, и лететь всего <...> [Толстой, с. 117]. Как видно из текста, объединение разностилевых лексических единиц в одном контексте служит достижению комического эффекта и помогает передать авторскую иронию.

Использование в тексте терминов в прямом значении может осложняться эмоционально-экспрессивными элементами - уменьшительно-ласкательными суффиксами и контекстом, например: Будущее человечества зависит от того, сможем ли мы овладеть ядром атома, частичкой материальной энергии, величиной в одну стобиллионную сантиметра [Толстой, с. 213]; Теперь пускаю в действие этим медным рычагом в действие воздушный всасывающий насос... Мельчайшая пыль, микроскопические соринки, выкачиваются вместе с воздухом [РФП, с. 406]; Крошечный моторчик питался крупинками белого металла, распадающегося с чудовищной силой в присутствии электрической искры [Толстой, с. 90].

Наблюдения показывают, что расширяется круг сочетаемости терминов. Существенное влияние на характеристику терминов в тексте оказывают прилагательные и существительные. Прилагательные могут подчеркивать наиболее существенные признаки терминов: шестикрылый сверкающий корабль, контрольный экран, матовое зеркало (телевизор) и др.

Отразить индивидуально-авторское восприятие действительности помогают прилагательные-эпитеты: нежный винт, очкастый шлем, дикие звезды и др.

Кроме того, в контексте происходит взаимовлияние терминов с конкретными и абстрактными существительными. Так, показательным для языка научно-фантастической прозы А.Н. Толстого является образное использование естественнонаучной лексики: рёбра сводов, суставы машин, пирамиды домов, сердце атома и т.п. Ср.: По сведениям моих агентов, в городе и стране нет достаточных мускулов для сопротивления [Толстой, с. 94].

Ю.С. Сорокин отмечает, что такие слова, как система, сустав, микроскопический, болезнь, пустоцвет и др., хотя и толкуются в словарях середины XIX в. только как специальные термины, однако в литературе этого периода употребляются нетерминологически [Сорокин, с. 152]. А.Н. Толстой продолжает традицию метафорического употребления терминов.

В проанализированных текстах существенную роль в изменении эмоционально-экспрессивной окраски терминов играют олицетворения, с этой целью чаще всего используются глаголы: Город был охвачен тревогой. Бормотали, мигали зеркальные телефоны [Толстой, с. 91]; Поезд огненной лентой ныряет под свод подземелья [Толстой, с. 179].

Активное включение научно-технических терминов в образную ткань произведения приводит к созданию обобщенно-символических образов, поэтических сравнений и метафор. Использование терминов в художественном сравнении может быть двух типов - термин выступает либо в качестве обозначаемого, либо в качестве обозначающего. Стилистическая функция терминов в этих случаях различна. В сравнениях первого типа обычно научное понятие характеризуется через бытовое, обыденное, в результате чего термин принимает окказиональные оттенки значения, семы, определяющие специфику его значения как термина отодвигаются на задний план: <...> солнечный свет есть плотный поток страшно малых, упругих тел, вроде мячиков, которые со страшной силой и энергией несутся в пространство, пронизывая в своём стремлении массу мирового эфира [РФП, с. 404]; Одно время тьму прорезывала светящаяся линия. Скоро она побледнела, погасла. Это были астероиды - маленькие планеты бесчисленным роем вьющиеся вокруг солнца [Толстой, с. 134].

В сравнениях второго типа наблюдается другое противопоставление - хорошо всем известное понятие характеризуется через специальное, тем самым в нём раскрываются такие оттенки значения, которые не мыслились вне данного контекста. Ср.: Три параллельные ярко-золотые полосы, тонкие, как телескопические паутинки, <...> пересекали гладкую поверхность зеркальца [РФП, с. 407]; <...> через год мы наполним громадные резервуары жидким и густым, как ртуть, золотым солнцем и заставим его светить нам и греть нас и ещё приводить в движение все наши машины [РФП, с. 421].

Образное употребление терминологии может выражаться также в метафорическом переосмыслении терминов. Метафоры, возникшие на основе научной лексики, органически входят в языковую ткань научно-фантастической прозы, например: Солнце закатилось невдалеке за драконовый хребет скал. Яростная кровь заката полилась в высоту, в лиловую тьму [Толстой, с. 106].

Наблюдения показывают, что на базе терминов возникают образные картины, в создании которых используются разные стилистические средства: В человеке дремлет самая могучая из мировых сил - материя чистого разума. Подобно тому, как стрела, натянутая тетивой, направленная верной рукой, поражает цель, - так и материя дремлющего разума может быть напряжена тетивой воли, направлена рукой знаний. Сила устремленного знания безгранична [Толстой, с. 86].

В рассказе В.Я. Брюсова «Восстание машин» разрушительная сила электричества представлена в таких традиционных поэтических образах, как гром и молния: Теперь по разным догадкам стараются восстановить адски-фантастическую сцену, разыгравшуюся в огромных подземных залах Станции: ливни внезапно хлынувших молний, целый поток электрических разрядов, грохот, подобный миллиарду громов, ударявших одновременно, сотни и тысячи людей, - инженеров, помощников, рядовых рабочих, - падающих обугленными [Брюсов, с. 371]. Писатель отмечает как созидательную, так и разрушительную силу этого рода энергии.

В приведённых нами примерах общим является поэтическое переосмысление терминов. Яркий художественный эффект основан на целой цепи олицетворений, метафор, сопоставлений, которыми обрастают термины.

Наряду с устоявшимися понятиями и терминами писатели-фантасты часто используют новые, придуманные ими, ведь каждый фантаст стремится стать изобретателем или первооткрывателем. Создавая индивидуально -художественные миры, моделируя будущее, прогнозируя научно-технические достижения, авторы стоят перед выбором: какое имя дать предмету или явлению, которых ещё нет в действительности. Новые слова во многом будут способствовать созданию колорита будущего, и в этом их функция будет близка к функции узкоспециальных терминов: узкоспециальные термины создают мир, неизвестный нам, а вымышленные - мир будущего. Предсказания фантастов воплощаются в жизнь, и многие созданные ими термины -неологизмы становятся общепринятыми, например: машина времени, ситуация Франкенштейн, робот и др.

Наблюдения показывают, что в русской научно-фантастической литературе также есть вымышленные термины, которые были образованы путём придания нового значения существующему слову или созданы по действующим слово - образовательным моделям. Например: аппарат, созданный Гариным, называется гиперболоид. В современном русском языке это слово имеет одно специальное значение математического термина [СИС, с. 132]. Современное назва - ние аппарата Гарина - лазер. Тепловые лучи, получаемые с помощью гиперболоида, Толстой называет лучевой шнур (впоследствии - лазерные лучи, лазер). Ср.: Энергия пирамидок настолько уже велика, что, помещённые в аппарат <...> и зажжённые (горят около пяти минут), они дают «лучевой шнур», способный в несколько секунд разрезать железнодорожный мост [Толстой, с. 228].

Слово скафандр как название индивидуального герметического снаряжения использовалось в начале ХХ в. водолазами. На это указывает и происхождение слова, которое произошло из греческого - «ладья + человек» [СИС, с. 471]. Но в ХХ в. сфера деятельности этого слова расширяется, и ему придаётся значение `герметическое снаряжение вообще'. В повести А.И. Куприна «Жидкое солнце» находим тому подтверждение: Мы обращаем всю нашу лабораторию в безвоздушный колокол. Поэтому со временем мы будем работать в водолазных скафандрах [РФП, с. 406]. А.Н. Толстой в научно-фантастическом романе «Аэлита» употребляет слово скафандр в значении `защитное снаряжение авиатора, космонавта'. Ср.: Скайльс увидел <...> полки с оптическими и измерительными инструментами; скафандры, горки консервов, меховую одежду; телескоп <...> [Толстой, с. 12].

Перед А.Н. Толстым стояла также проблема дать наименование космическому кораблю. В романе «Аэлита» отмечаем такие названия, как: междупланетный корабль, ракета, яйцо, аппарат. Чаще всего писатель использует общенаучный термин аппарат и общеупотребительное слово яйцо: Аппарат мчался по касательной, против вращения Земли [Толстой, с. 26]; Лось и Скайльс подошли к лесам, которые окружили металлическое яйцо. На глаз Скайльс определил, что яйцеобразный аппарат был не менее восьми с половиной метров высоты и шести метров в поперечнике [Толстой, с. 12].

Слово ракета пришло в русский язык в XIX в., в языке-источнике (итальянском) это уменьшительное от госса - `веретено'. Оно имело прозрачную внутреннюю форму и означало `снаряд для световых сигналов и фейерверков', значение `летательный аппарат с реактивным двигателем' появилось гораздо позднее [Цыганенко, с. 350]. А.Н. Толстой одним из первых в русской литературе использует термин пиротехники ракета для наименования летательного аппарата, космического корабля. Так, слово ракета встречается в романе «Аэлита» дважды: как номинативное средство и как образное: Таков в общих чертах принцип действующего механизма: это была ракета [Толстой, с. 14]; Взрывы слились в сплошной вой и четырехсаженное яйцо, как ракета, взвилось над толпой [Толстой, с. 26].

А.Н. Толстой активно использует семантический способ терминообразования для наименования деталей космического корабля: горло, глазок, пояс, буфер, тормоз, окуляр, люк и др. Писатель даёт названия и летательным аппаратам марсиан, действующим по принципу вертолёта: крылатое седло, крылатая лодка, крылатая галера, военный корабль, парящая стрекоза и др.

С помощью широко распространенного в начале ХХ в. способа словообразования - аббревиации - писатель создаёт слово марском (ср.: военком): Лихорадка что ли у вас, Мстислав Сергеевич? Чего уставились. Говорю, летим, всё готово, я вас хочу марскомом объявить. Дело чистое [Толстой, с. 98].

В романе «Аэлита» А.Н. Толстой образно описывает состояние невесомости, сам термин появится в языке несколько десятилетий спустя: Он обернулся, отделился от стены и повис в воздухе, раскорячился лягушкой и, ругаясь шёпотом, силился приплыть к стене. Лось отделился от пола и тоже повиснул, держась за трубку глазка <.. .> [Толстой, с. 29].

А.И. Куприн также создаёт термины-неологизмы, используя для этого морфологический способ - сложение двух слов: солнцеприёмник, лучесобиратель (наименования не существующих в технике того времени приборов).

Многочисленны терминологические новообразования и в научно-фантастической прозе В.Я. Брюсова. Часть придуманных автором лексических единиц не вышла за пределы его произведений, т.е. так и осталась окказионализмами: телекинема, фонотеатр, электротеатр. Некоторые из слов воспринимаются как устаревшие: мотоциклетка, аэроплан, империал. Но подавляющее большинство слов и устойчивых сочетаний, употреблённых писателем, из разряда неологизмов перешли в активный запас и прочно вошли в наш повседневный быт: лифт, автобус, метрополитен, холодильник, электрическая пишущая машина, административный телефон.

Точности присущего В.Я. Брюсову лингвистического прогнозирования, как справедливо отмечают исследователи, можно только удивляться: из всех, перечисленных в рассказе «Восстание машин» слов, обозначающих научно -технические изобретения, в начале века активно функционировало только слово телеграф [Грязнова, с. 59]. Писатель чутко уловил активные словообразовательные средства современного ему языка: элементы теле-, электро-, -фон. В его фантастических произведениях находим такие термины, как электрический комбинатор (счетчик), подвесные электрические дороги, мегафон, телефон, телекинема, фонотеатр и др.

Таким образом, использование терминов в научно-фантастической литературе отличается большим разнообразием функций. В нефантастической беллетристике термины, как правило, используются с каким-либо одним функциональным заданием - это может быть создание необходимой атмосферы производства, речевая типизация героев, создание комического эффекта и т.п. В научно-фантастических произведениях термины могут выполнять все указанные функции и ещё некоторые, свойственные только этому жанру.

Прослеженный нами в языке русской фантастики начала ХХ в. путь семантического преобразования научно -технических терминов: от номинативного употребления с целью создания необходимого колорита через метафору, олицетворение, сравнение, изменяющих семантическую структуру терминов, к полной детерминологизации, снимающей специальную окраску и ослабляющей связь с исходным терминологическим значением, - отражает общую тенденцию к обогащению литературного языка специальными словами. Эта тенденция постоянно связана со своеобразной технизацией мышления, начавшейся еще в XIX в.

Наблюдения показывают, что научно-технические термины в произведениях А.И. Куприна, А.Н. Толстого развивают метафорические, символические значения, используются как выразительные средства, но чаще всего служат средством создания научно-фантастического колорита.

В.Я. Брюсов использовал термины преимущественно в их прямом значении, но автор довольно точно определил, какие из слов войдут в дальнейшем в активный запас русского языка, он предсказал часть технических изобретений, получивших распространение только в 30-е гг. ХХ в.

Новые, вымышленные, понятия и реалии в научно-фантастической литературе нуждаются в наименовании, и поэтому создание слов-неологизмов, придуманных писателями терминов, - характерная черта языка научной фантастики. Русские писатели-фантасты используют известные терминологии способы: семантический (гиперболоид, трудовик, ракета, яйцо, горло); морфологический (солнцеприемник, телекинема, мотоциклетка, марском); синтаксический (лучевой шнур, карманный гиперболоид, крылатая лодка, административный телефон).

Библиографический список