Невероятная идея из сна будто осмелела, материализовалась, и в эту минуту Роман поверил в нее. Надо продумать схему, зарегистрировать фирму, оформить индивидуальное предпринимательство. Времени нет. Буду действовать. Что скажет Нина? Он вспомнил Арсюшины запавшие глаза и дернулся.

После этого лег и крепко уснул.

Глава 8 (XXXIII)

Капли пота холодили спину, тоненьким ручейком стекая под ремень, за плечами болтался полупустой холщовый рюкзак с ценным грузом. Еще один рывок, усилие, и они будут у цели, на вершине останца. Вадька, растрепанный, краснолицый от ветра, шел быстро и размашисто, не задумываясь ни о чем, чтобы не сбиться с ритма. В непродуваемой выгоревшей штормовке было жарко, она противно липла к спине - снять бы, да времени в обрез. В спортивных брезентовых штанах было удобно, но вот зачем он нацепил новые берцы - они немилосердно жали, натирая пятки.

Ну и лошара этот москвич, ухмыльнулся Вадя. Заявился вчера в турклуб «Эдельвейс», одетый с иголочки, как на курортный променад. Не-е, этот далеко не уйдет, сразу засек опытный Вадин глаз. Какое-то время он исподтишка наблюдал за гостем из угла, продолжая чинить спальник с надорванной молнией.

Вчера была его смена, обычное дежурство, и с раннего утра он возился, проверяя на годность многочисленный туристический скарб - в преддверии летнего сезона. Разобрал и сложил несколько потрепанных, но еще крепких палаток, поправил снарягу для скальников и осмотрел пару надувных лодок, мучительно рассуждая сам с собой, мол, еще послужат, подлатаю дыры- с деньгами сейчас глухо.

Нет, но этого точно не возьму, подумал Вадя - ну его, хлопот на маршруте не оберешься. Куда он собрался: брючки-дудочки, укороченные по моде - в мае-то, в клещевой сезон! Тонкая ветровка из слюдянистой ткани, курам на смех - порвется на первом же спуске, зацепившись за куст. И белоснежные понтовые кроссовки, как для свидания. Он со злобой оглядывал «туриста», долговязого, озадаченно хмурившего лоб, заранее раздражаясь и предчувствуя бесполезный разговор.

Витькины дела шли ни шатко, ни валко, группы после майских праздников собирались тяжело. Безотказный механизм полуспортивного, скорее прогулочного тура, почему-то разладился, давая то один, то другой сбой.

Недавно на маршруте Белояр - Шангар склочная тетка, всю дорогу кудахтавшая по поводу и без, подвернула ногу и теперь угрожает подать в суд. Мужик ее - в чинах, генерал, что ли, шишка. Неясно, как теперь отмазаться, хотя она сама виновата. Ни подробный инструктаж, ни выверенная многократно тропа, огибавшая сложные участки, не помогли. Придется морочиться со страховками, а то, глядишь, и прикроют клуб из-за таких вот походниц - любительниц подышать.

- Есть кто-нибудь? - обернулся к нему долговязый.

- Ну, есть. Проходи, коли не шутишь, - и не подумал сдвинуться с места Вадя.

- Слушай, это же «Эдельвейс»? Что у вас с расписанием? Мне бы на Белый Палец попасть.

- Ну, ты дал, на Палец, - Вадя закатил глаза, соображая, что бы такое приврать. - Ты что, москвич?

- Да, а в чем проблема?

Повисла пауза.

- Если в деньгах, порешаем, - заявил турист. - Сколько?

Вадя уставился на москвича - упрямые светлые глаза смотрели в упор, с вызовом. Он тут же смекнул: возможна выгода.

- Да там работы идут в карьере. Дорога в обход. Не берем никого: ни одиночек, ни группы. И потом паводок, Шумиха-то разлилась. Опасно.

Москвич, проследив взгляд Вади на свои кроссовки, немного помолчал.

- Что, совсем никак? Я звонил, сказали, вы лучшие и пройти можно.

Вадя отреагировал мгновенно - запахло деньгами, заказом.

- Ну да, мы лучшие. А что за дело? Давай на себя возьму, сбегаю одним днем.

«Турист» нерешительно потоптался.

- Да говори. Я могила.

- Расписку дашь?

Вадик сглотнул, сбитый с толку. Что за мутный москвич, еще и бумаги подписывай. Но все оказалось не так страшно. Всего и делов-то: набрать в склянку воздух с вершины Белого Пальца и доставить обратно. А расписка - о сохранности колбы и неразглашении, мол, дело важное, но не противозаконное, опасаться нечего.

Вадя сразу решил, проводником - нет, а сам пойду. Одному, правда, не сподручно: маршрут крутоват, мало ли что. Так Рустама с собой возьму, совсем напарник на голодном пайке. Рустам, коренастый, смугловатый, с хитрым азиатским прищуром, не спортивный, но выносливый, прошлым летом прибился к клубу после одного из рядовых походов.

А потом как-то незаметно и помаленьку: то тут подсобит, то там поможет, остался, навязавшись в сотрудники. Вадя и глазом моргнуть не успел. Петрович, директор, не возражал - толковые помощники всегда в цене. Рустам, хоть и балабол, трудился исправно, не гнушаясь черной работой.

Странное дельце, да ладно, Вадя поспешно назначил двойной тариф и тут же задергался - вдруг продешевил.

- Слушай, ясно. Завтра в дорогу. Только аванс бы, я же расписку дал. Как насчет пятихатки?

Москвич, понимающе кивнув, проворно достал из поясной сумки две тверденьких шуршащих купюры, как из банкомата.

- Это дело, ну, по рукам.

Главное, не поскользнуться, не разбить эту чертову колбу, запакованную в толстый пупырчатый пластик. И тогда уже завтра - гуляй, рванина - они при деньгах. Обнадеживало Вадю и то, что, еще пацаном научившись падать на карате, он много раз оскальзывался на крутых спусках, но ни разу ничего себе не сломал, умудряясь сохранить в целости и бутылку водяры в рюкзаке. В клубе про его верткость ходили легенды. Не об этом ли доложили москвичу, когда он наводил справки? Еще бы мы не лучшие, хмыкнул Вадя.

Выйдя из автобуса на конечной станции «Узелки», они с Рустамом долго чапали по болотистой земле, мечтая быстрее дойти до Шумихи, но опасаясь, что переправы вброд не получится. Слава богу, паводок миновал, и по поваленным осклизлым деревьям они кое-как перебрались на другую сторону. Аккуратно глядя под ноги и изредка чертыхаясь - жгучая мошкара, обычная для этих мест, лезла в глаза - они вышли к ЛЭП на просеку.

После полудня лес прогрелся, и настоянный на хвое душистый воздух был почти горячим. Спустя полчаса показались останцы. Обманчиво невысокий гребень Белого Пальца, растянувшись на километр с севера на юг, выглядел достаточно обрывистым, но проходимым. Вадя знал, что реальные размеры гребня еще не видны, кажется, что подножие близко, но за одной скалой всегда вырастает другая, потом еще одна, и еще.

Вдруг раздались два гулких хлопка, от неожиданности Вадя вздрогнул, сбившись с шага. Сзади мерно пыхтел Рустам. Выстрел? Да непохоже. Громыхнуло еще. А, это в распадке разрабатывают старый карьер - добыча гранита, догадался Вадя, рвут шашками породу. Долгое время территория вокруг карьера, огороженная колючкой, вызывала много вопросов. Кажется, там прятали от иностранных шпионов какие-то объекты, вроде секретного НИИ. Секретчики давно съехали, колючка проржавела, и теперь в эти места водили туристов. Вот и «Эдельвейс» собирал группы: показать неизбитый маршрут и забраться на Белый Палец.

Ваде с Рустамом предстоит залезть на самый верх, чтобы черпнуть воздуха в колбу этому москвичу. Задача детсадовская: на юге Палец обрывается в распадок круто, но зато с северной стороны на вершину ведет каменистая тропинка. Даже дамочки-туристки в прошлый раз поднимались по ней, пища от селфи. Правда, теперь мы вряд ли туда группы поведем - с макушки Пальца карьер виден как на ладони, а кого прельстит индустриальный пейзаж.

Вадя прокашлялся, глотнул из бутылки воды, отдающей пластиком. Вокруг них, наплывая со стороны карьера, неправдоподобной плесневелой марлей висела пыль. Она скрывала тропинку и все подступы к ней. Казалось, Белый Палец не дает пройти.

Вадя боялся оступиться на плотной подушке сосновой хвои. Ему в голову лезли мысли, обдумывать которые не хотелось. Скорей бы оплатили заказ, вроде мужик не должен кинуть - хруст мелких камушков под ногами - скорей бы дойти, ногу натер - странный суховей какой, затхлый от карьерной пыли - скорей бы назад и пивка холодного - какое же здесь лошадиное небо: седое в яблоках.

- Эй, Вадя, тормозни, слышишь, чё говорю? Да чтоб тебя.

Вадя продолжал мерно шагать, пока не дошло - его зовут. Он непонимающе обернулся, прищурившись.

- Да стой же, говорю, стой.

Рустам, уставший и злой, нагнал Вадю и заорал ему прямо в лицо:

- Ты что, глухой? Кричу, кричу, все без толку.

- Ну? - Вадя посмотрел на отцовы часы: 16:03, что за дурацкая остановка.

Неровная тропа, вся в намозоленных сосновых корнях, резко брала влево и вверх, там терялась из вида. Рустам, сканировав настроение Вади, сбавил обороты:

- Слушай, а сколько еще идти, братан?

- Да что за треп, сам знаешь, пару километров, давай двинули.

- Вот и я говорю, на обратном пути темно будет. Чего переться? Полдня топаем, как бараны. Мы же на Пальце? Почти пришли.

- Слушай, достал. К чему ты клонишь? - Вадя развернулся, нога отозвалась тупой пульсирующей болью, лучше бы он кроссовки надел.

- Да погоди ты, - рванул его Рустам за капюшон.

- Эй, ты чего?

- Это ты чего. Говорю, стоп. Слушай, этот москвич не пошел, слабак. А мы что, нанятые? Смотри, пылища какая, дышать нечем. Давай здесь наберем. Ну, не дошли чутка. Он что, проверит? Воздух, он одинаковый везде. И жрать охота.

- Ты что, охренел совсем? Нет.

Топая по тропе к подножию, Вадя со злобой думал: на фиг я взял этого нытика. Боясь за колбу, он осторожно, но ловко пробирался наверх - среди тонкого березняка и выпирающих из палой листвы лишайных камней. Рустам, смешно сводя на переносице густые брови, тащился следом.

Спустя примерно полчаса они оказались у сквозной арки, образованной двумя валунами. Вадя молча, снял рюкзак, давая понять: привал. Недовольный Рустам ожил, засуетился - сейчас поедят: от голода уже сводило живот, и он торопливо устраивал место для перекуса. Солнце растекалось по облакам густым яичным желтком.

- Слушай, братан, красота-то какая, если в карьер не глядеть. Давай-ка, чайку сварганим, - Рустам плюхнулся на островок мха.

Вадя, сняв берцы, отогнул носок, пахнуло несвежим - пузырь мозоли лопнул и пятку дергало. Он развязал рюкзак и достал пластиковую коробку с бутербродами, подав Рустаму его долю.

Тут снизу рвануло, тучей взметнулась тяжелая пыль. Оба сильно закашлялись. Вадя успел откусить хлеб - на зубах заскрипело. Он тут же сплюнул.

- Бля, жрать невозможно, ад, - сморщился Рустам. - Дай воды.

Вадя подал плюхнувшую бутылку, думая о ноге и о том, как добраться назад до ночи. Что-то его потряхивает, знобит. Он заклеил мозоль пластырем, резко резанув лоскут от мотка, зашнуровал берцы. Голодные с утра, они без удовольствия пожевали.

- Какой тут чай, - пробормотал Вадя. - Компот с землей.

Рустам развернулся в сторону карьера, присвистнув. И Вадя оглянулся, думая с тоской - ему не дойти наверх, он обезножен. Слабость какая-то, устал. Карьер сверху напоминал врытый в землю и раскрытый сундук: в нем огромными тараканами кишела техника, от которой шел приглушенный рев. Распадок испускал мелкодисперсный пар из пыли.

- Ишь ты, как взялись. А ты группы сюда водил? Почему до того лет двадцать запрещали?

- Да почем я знаю? Какой-то объект здесь был, но его не видел никто. Секретный бункер.

- Точняк - объект? Вот бы там поживиться.

- Да ничего там нет, никакого НИИ. Говорю, все под землей. Захоронение, вроде. Я бы не стал искать.

- А вот я бы стал. У нас пацаны на районе шарились по заброшкам, так один золотое кольцо нашел. В старом цеху.

- Слушай, хорош трепаться, пошли.

Вадя встал, и, прихрамывая, сделал пару шагов. Его мотануло в сторону, прошиб пот. Черт, не дойду. Он пнул камень, и тот, подскакивая и цокая, полетел вниз. Рустам тоже встал и, видя Вадину заминку, обрадовался - наверх они не пойдут.

- Блин, эта пыль будто горит внутри, - жалобно произнес он.

Вадя, выдержав солидную паузу, поддернул рукав штормовки и посмотрел на часы: 16:50. На руке алели мелкие пятнышки. Что за бодяга? Полчаса назад не было. Он полез за колбой в рюкзак, уговаривая себя: а что такого? Ну, не дошли на точку - всего и делов-то. Рустам этот, туповат, конечно, но не подставит, сам же и предложил. И правда, наберем воздуха здесь. А что пыльно - так это и хорошо, значит, точно с Белого Пальца привезли.

Вадя достал тщательно упакованную в несколько слоев упругого пластика округлую колбу, плотно обхватил горлышко. Рустам завороженно наблюдал за ним, должно быть, спрашивая себя, за что им платят и кому нужна эта никчемная пыль.

Вадя, сделав зачерпывающее движение колбой, полминуты выждали осторожно завинтил крышку. Потом тихонько ее потряс, пытаясь убедить себя в том, что поступил правильно. И сразу, следуя инструкции, ловко проделал обратную операцию по ее упаковке.

- Слушай, а съемка? Чуть не забыли! - Вадя поморщился. Руки плохо слушались и заметно дрожали.

- Ты дурак? - пожал плечами Рустам. - У тебя что, видео мало? Выберешь из старого, где туристов твоих малахольных не видно, и все.

Вадя впервые за сутки оценил компанию напарника. Что-то он так устал, что условие Романа - снять место забора воздуха на видео - выпало из памяти. К тому же клиент ждет колбу, а видео - так, сбоку бантик. И, правда, возьму старое. Да, и камушек еще просили, внизу, кстати, видел подходящие. Не забыть бы.

Кое-как спустившись, они притормозили у подножия. Оба выглядели не очень. На шее Рустама Вадя заметил ту же алую сыпь, что на своих руках. Его бросало то в жар, то в холод, нижняя губа треснула. Дышалось тяжко. Вадя подобрал подходящий осколок гранита: пестрый, сахар с перцем, и бережно обернув его пленкой, убрал в рюкзак.

Через пять часов, к ночи, черные, как трубочисты, ослабевшие, еле переставляя ноги, они добрались до кафе, где их ждал клиент. Москвич щелкнул пальцами официанту, и перед ними появился ужин: большие и маленькие тарелки с салатами и горячим заняли весь стол, в высоких кружках пенилось пиво. Только вот есть они не могли.

- Все-таки тяжелый маршрут,- глядя походникам в лица, задумчиво произнес москвич.

Ловко отсчитав хрустящие банкноты, он отдал их Ваде, забрал заказ, поместив его под замок в прозрачный бокс, и выскочил из кафе, сильно хлопнув дверью.

Глава 9 (XXXV)

- Сразу из аэропорта? Слава богу, успели. Давайте скорей.

Высокий, спортивного вида, молодой мужчина, едва встряхнув протянутую Романом руку, жестом увлек его за собой. Он быстро удалялся в глубину больничного коридора, и Роман поспешил за ним, отметив и его обросшую стрижку, и многочисленные замятости на дорогой, но несвежей одежде.

Он ощущал ставшее уже привычным в такие моменты чувство собранности, единства клеток всего организма, позволяющее абстрагироваться от трагической ситуации и вжиться в нее. Эта пара, которой была предназначена пыльная колба, вызывала в нем настолько глубокую симпатию, что впервые за время этого странного бизнеса по продаже воздуха держать дистанцию было сложно - его покусывало чувство зависти.

Пятьдесят лет вместе - и до самого конца, вот так он мечтал прожить с Ниной. И вырастить такого сына - сильного, уверенного в себе, успевшего достичь благополучия и помочь состарившимся родителям в нужный момент, стать им опорой. Как его там зовут, Александр, да, Александр, точно, отец Денис Александрович - сына назвали в честь деда, вспомнил Роман.

Этот продвинутый Александр, потративший целое состояние на лечение отца, сразу и без раздумий оплатил Роману командировку на Белый Палец, ухватившись за идею порадовать родителей перед неизбежным концом. Денис Александрович, известный в узких кругах авиаконструктор, давно и тяжело болел - рак. Надежды и иллюзий ни у кого не было, счет шел на часы.

При умирающем неотступно находилась жена Лена. Несмотря на возраст - каждому из них минуло семьдесят пять - она попросила называть ее по имени. В молодости заядлые туристы-неформалы, они исходили под рюкзаками вдоль и поперек Подмосковье, Урал, Крым и Дальний Восток. Сплавлялись на байдарках, пели у костра под гитару, удили рыбу, а жить вместе стали после маршрута на Белый Палец. Именно там, на его вершине, Денис и Лена признались друг другу в любви. И вскоре сыграли свадьбу.

Серо-розовый, недавно покрашенный коридор хосписа - стандартные пейзажи на стенах, однотипные кашпо с вьюнками и геранью, унылая череда казенных кресел и стульев - внезапно закончился. Роман резко остановился, чуть не врезавшись в широкую спину Александра. Тот обернулся:

- Ну что, с Богом. Давай. Я тут подожду.

Роман осторожно постучал в дверь палаты. Интеллигентный женский голос пригласил войти.

- А, Роман, здравствуйте!

На бледных щеках этой пожилой дамы, мелкоморщинистых, словно оклеенных тончайшей папиросной бумагой, проступило слабое подобие румянца. Невысокая, с гладко собранными в пучок волосами, открывающими небольшие уши с дряблыми желтоватыми мочками, Лена поднялась ему навстречу. Она хотела что-то добавить, но неровно подкрашенные тонкие губы дрожали. Мелко тряслась голова, тяжелые бирюзовые серьги качались. Лена открывала рот, но звук словно отключили. Роман тоже молчал.

На высокой кровати, на взбитых подушках, полулежал худой старик, похожий на восковую куклу. Лысая голова пестрела темными пятнами, как будто ее закапали йодом, крупный нос с горбинкой походил на клюв, глубоко запавшие глаза напоминали тусклые капли остывшего масла.

Рядом с ним Лена выглядела постаревшей девочкой: видавшее виды крепдешиновое платье в мелкий цветочек, с рукавами-фонариками, было ей маловато и сборило на груди. Словно собираясь выступать, она то и дело оглаживала себя по бокам. Романа обожгло догадкой: принарядилась. Ради мужа. Ради встречи с молодостью.

- Эээ, Елена Сергеевна…

- Лена, просто Лена, мы же договорились, - она овладела собой, крепко сцепила артритные пальцы на животе в замок. - Давайте же смелее, Роман. Мы ждем. Правда, Денечка?

Она посмотрела на мужа, и, кажется, в его глазах что-то блеснуло.

- Денис Александрович, Лена, я привез воздух с Белого Пальца. Правда, сейчас в карьере работы идут, пыльно.

- Глупости, что вы думаете, в самом деле, мы в походах пыли не наглотались?

Лена подошла к изголовью кровати, поправила мужу подушки, взяла его за безжизненную руку, оплетенную синими венами. Торжественно взглянув на Романа, объявила:

- Мы готовы.

Роман полез в рюкзак, и развернув многослойную упаковку, бережно поставил зеленоватую колбу на тумбочку. Лена взяла обеденный поднос, устроила его на груди Дениса Александровича и переместила колбу туда. Денис Александрович скосился на мутный сосуд, на его восковом лице проявилось подобие улыбки. Ленины выцветшие глаза, похожие на компотные виноградинки, наполнились влагой. Роман вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

В коридоре, спиной к нему, у окна, стоял Александр, и его плечи заметно подрагивали. Роман подошел и встал рядом. Летний лучистый день поплыл перед ним, мягко сочась сквозь листву тополей и кленов, качаясь, приближая и отдаляя силуэты людей, очертания скамеек и древесных крон.

- Может быть, кофе? Вы с дороги, - глухо проговорил Александр.

Роман искоса глянул на окаменевший профиль: резкий нос с горбинкой, крепкий подбородок. Его поразило сходство с умирающим отцом. Кофе? Какой кофе? Арсюша - мне надо ехать. Где я? Почему здесь?

- Ну, так, что, спустимся?

И Александр, не дожидаясь ответа, устремился по коридору, Роман последовал за ним. Снова промелькнул знакомый интерьер, при всех усилиях персонала навести уют так и оставшийся казенным. От аромата герани заболела голова.

Кафетерий, отделанный панелями под дерево, был безлюден.

Роман пытался говорить за столом, Александр пытался отвечать, но разговор не клеился, стопорясь на каждом слове. Питье в пластиковых стаканчиках обжигало горечью. Роман подумал: ненавижу несладкий кофе.

Нестерпимо захотелось курить. Роман давно бросил, но теперь, на нервах, вернулся к вредной привычке. Сообразив, что сигареты в рюкзаке, а рюкзак в палате, кивнул Александру и двинулся к лифту.

Пол лифта мягко ударил в пятки. Третий этаж. Двери разъехались. Каталка, кого-то везут. Кислородная маска скрывает лицо, тяжелая бирюзовая серьга, словно отдельно лежит на подушке. На бессильно свесившейся руке россыпь пятнышек тона губной помады. Лена, вздрогнул Роман.

Санитар с грохотом направил каталку в грузовой лифт. Роман замер, сердце колотилось в горле. И снова невозможный серо-розовый коридор, его третья сегодняшняя стометровка.

Около палаты стоял Александр. Сгорбленный, он держал в ладони сотовый, как держат в горсти зачерпнутый глоток воды. Он же внизу остался.

В кармане зажужжало. Роман притормозил. Неловко выудив айфон, он уставился на экран. Папа умер.

Попятившись, Роман в ужасе ринулся вон. Что-то не так с колбой? Нет, нет, вернуться я не могу. Мне же к Арсюше. Спокойнее. Голова трещит, чертова герань.

Рванув на себя тяжеленную дверь, он выскочил в больничный двор. Радостно чирикали воробьи. Потоки машин медленно ползли за забором в пробке.

- Приятель, дай закурить, - заплетающимся языком попросил Роман у дымившего санитара.

От несколько глубоких затяжек Романа слегка повело, он дернулся к воротам больницы и тут же встал.

Во двор одна за другой въезжали машины МЧС. Из них, как в голливудских фильмах, выскакивали одинаковые белые фигуры в костюмах химзащиты. Устрашающе слаженной командой они двигались по аллее ко входу в хоспис.

Перед глазами возникла злополучная колба. В ее зеленоватой мути что-то вилось по-змеиному. Роман поспешно завернул за угол, и продравшись сквозь кусты шиповника, очутился перед забором. Пара досок была выломана. Протиснувшись в щель, он оказался на улице.

Тормознув частника, Роман забрался в машину и трясущимися руками набрал номер турклуба «Эдельвейс».

- Будьте добры, Вадю.

Молчание.

- Алло, вы меня слышите? Вадима можно?

Тоненький женский голос всхлипнул:

- Вади нету. Он умер.

Размещено на Allbest.ru