Художественное своеобразие прозы Л.К. Чуковской

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГОУВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»

Художественное своеобразие прозы Л.К.Чуковской

Н.Н. Подымова, студент,

Статья основана на материалах, которые войдут в дипломную работу, посвященную творчеству Л.К.Чуковской. Обзорно рассмотрены повести «Софья Петровна» и «Спуск под воду».

Ключевые слова: художественное своеобразие, художественный документ, документ эпохи, автобиографизм как художественный метод.

Л.К. Чуковская (1907--1996) вошла в историю русской культуры XX века как поэт, прозаик, переводчик, литературный редактор, общественный деятель. К ее творчеству обращаются специалисты, литературоведы, лингвисты. Тем не менее, художественное своеобразие двух ее повестей исследовалось не так часто. Больше писали о других гранях ее таланта, о редакторской работе, об общественной деятельности, потому что повести «Софья Петровна» и «Спуск под воду» написаны на тему, связанную с конкретными событиями, происходившими в советское время в СССР, о которых нельзя было писать. Прочитать сами повести также было нельзя, т.к. они нигде не публиковались и практически были под запретом.

Повесть «Софья Петровна» была написана в 1939--1940 гг. Первая публикация состоялась не на родине, а за рубежом. Повесть была опубликована парижским издательством в 1965 году. Таким образом, разрыв между изданием и написанием составляет 25 лет. К тому времени, когда повесть вышла, уже были известны произведения В.Т. Шаламова, А.И. Солженицына и других авторов, посвященных той же тематике. Тем не менее, несмотря на то, что тема уже широко прозвучала в русской литературе, повесть Лидии Корнеевны все равно для многих была откровением, т.к. она отличалась стилистикой, сюжетом, композицией, речевыми характеристиками героев. Повесть «Софья Петровна, как и произведения В.Т. Шаламова и А.И. Солженицына, автобиографична (муж Л.К. Чуковской, физик М. Бронштейн, был жертвой сталинских репрессий 1937 года. Сама Лидия Корнеевна постоянно находилась под наблюдением и политическим надзором). Образы, созданные Лидией Чуковской, очень характерны. Повесть была освещена в критике. В основном это статьи, и хотя их не так много, но они принадлежат перу известных деятелей литературы. Например, Юрий Кублановский в статье «При свете совести» указывает, что «…повесть уникальная, как бы теперь выразились, знаковая. То, что ей не нашлось в свое время места на страницах «оттепельных» журналов, лишний раз напоминает, какая мелкотравчатая была тогда у нас «оттепель»…»

«Повесть прочитывается на одном дыхании, не отпуская от себя, возвращает нас в спертую и ядовитую атмосферу Ленинграда 1936--1937 годов, -- пишет в статье «Фантастическая явь» Павел Нерлер. -- В повести зримо передан людоедский оскал сталинизма, цинично полагавшего, что самый эффективный и дешевый -- это рабский труд. Сталинская система перестала затруднять себя сортировкой своих жертв на врагов, друзей или, как Софья Петровна, на покорное большинство». Повесть, по мнению критика, тем не менее «проникнута оптимизмом». Нерлер отмечает, что повесть не забыта и то, «что сделано Л. К. Чуковской, иначе как гражданским подвигом, не назовешь…»

Обратимся еще к одному автору. Раиса Орлова (статья «Поэзия из правды») рассказывает о повести «Софья Петровна и как о «рассказе о простой женщине, слепо верящей в справедливость того общественного строя, который губил миллионы людей, в том числе и ее собственного сына. Эта повесть -- единственный в своем роде художественный документ, созданный тогда же, когда бушевал террор».

Как видно из цитат, приведенных выше, -- это рассуждения общего характера, оценки, несомненно важные, но рамки небольших статей не позволили авторам более подробно, основательно исследовать тексты с точки зрения лингвистической и литературоведческой.

В повести «Софья Петровна» описывается история матери и сына. Время действия 1930--1940-е годы, место действия -- Ленинград, главная героиня -- простая женщина, одна воспитывает сына. После смерти мужа она устроилась на курсы машинописи, и секретарская работа стала ее профессией. «В первое время Софья Петровна никого в издательстве не знала, кроме своих машинисток, да еще курьерши, разносившей бумаги. Но постепенно перезнакомилась со всеми…» В издательстве подружилась с Наташей Фроленко. «В конце первого года службы в жизни Софьи Петровны произошло торжественное событие. Она выступила на общем собрании служащих от имени всех беспартийных работников издательства…» Коля сдавал последние школьные зачеты и все вечера проводил у своего любимого товарища Алика Финкельштейна. Летом оба поступили в машиностроительный институт. «Шел третий год служебной жизни Софьи Петровны. Ей повысили ставку: теперь она получала уже не 250, а 375. Коля и Алик еще учились, но уже недурно зарабатывали в каком-то конструкторском бюро: чертили». Сын подрос: «красавец собою, здоровяк, не пьет и не курит, почтительный сын и честный комсомолец». По тем временам такая характеристика позволяла матери гордиться и считать, что ей удалось вырастить и воспитать хорошего человека и полезного члена общества. И теперь Софья Петровна обдумывала со всех сторон, как бы ей обменять одну комнату на две и улучшить бытовые условия их маленькой семьи, начала даже откладывать деньги, но неожиданно вопрос об отдельной комнате для Коли потерял свою остроту: отличников учебы Николая Липатова и Александра Финкельштейна по какой-то там разверстке направили в Свердловск, на Уралмаш, мастерами. Там не хватало итээровцев. Институт же можно было закончить заочно. Колин отъезд беспокоил и огорчал ее, но возразить она не могла. Месяцев через десять после Колиного отъезда Софья Петровна получила по почте фанерный ящик из Свердловска. В нем оказалась первая шестеренка, нарезанная долбяком Феллоу, изготовленным на заводе по Колиному методу. В один из вечеров, когда Софья Петровна с Наташей пили чай дома у Софьи, раздался звонок в дверь. Это был Алик, товарищ сына. проза чуковская повесть

Она не могла понять, почему он приехал без Коли и предчувствия ее не обманули. Алик рассказал о том, что Колю арестовали. Она слышала об арестах, о тюрьмах, о лагерях, но была уверена, что это никогда не коснется ее, что речь идет о других людях, что они действительно враги. «Она плакала, уткнувшись головой в подушку, плакала долго, до тех пор, пока и щека и подушка не стали мокрыми». Алик с Наташей посоветовали пойти в прокуратуру. Наступило утро, и «сделав несколько шагов, Софья Петровна остановилась. Куда, собственно, следует идти? Алик говорил: в прокуратуру. Но Софья Петровна не знала толком, что такое прокуратура, и не знала, где она. А расспрашивать прохожих про это место ей казалось стыдным. И она пошла не в прокуратуру, а в тюрьму, потому что случайно слышала, что тюрьма на Шпалерной». Она обратила внимание на большую толпу женщин посреди улицы. Одна из женщин отправила ее в дом № 28. Там ей дали номер в очереди. «Из разговоров Софья Петровна поняла, что большинство этих женщин пришли передать деньги арестованным мужьям и сыновьям, а некоторые -- узнать, здесь ли муж или сын. Когда ее очередь подошла, она назвала имя сына и хотела передать денег, но ей ответили, что не разрешено. Дни и ночи Софьи Петровны проходили в очередях. «Каждый час, каждую минуту ждала она Колю домой. Уходя в очередь, она всегда оставляла ключ от своей комнаты в коридоре, на полочке, в старом, условленном месте. Даже суп горячий оставляла для него в духовке. И, возвращаясь, поднималась по лестнице торопливо, без передышек, как когда-то навстречу письму: вот она сейчас войдет в свою комнату, а Коля, оказывается, дома и никак не может понять, куда же запропастилась мама?» Материнские чувства были понятны, но все оставалось по-прежнему.

Товарищ сына уехал в Свердловск, Софья Петровна приступила к работе в издательстве так ничего и не разузнав о сыне. Прошло пять месяцев, а Коля все не возвращался. Однажды, придя домой, Софья Петровна увидела на столе записку от Алика. Он писал, что его исключили из комсомола, и что он вернулся в Ленинград. Софья Петровна повертела записку в руках. В день его отъезда, когда она опять спросила его осторожненько, не водился ли Коля с худыми людьми, он весь покраснел, как-то вжался в стенку и закричал на нее: "Да вы понимаете, что вы спрашиваете, или нет? Коля ни в чем не виноват, вы что -- сомневаетесь, что?" Конечно, на самом деле ни в чем, смешно говорить об этом, но ведь подал же Коля какой-нибудь повод?..». С этого момента сомнения закрались в ее душу. Может быть, Коля действительно виноват? Вскоре стало известно, что Колю осудили и приговорили к десяти годам дальних лагерей. Ей рассказали, что сын сознался в своих преступлениях. Следствие располагает его подписью. Он террорист и принимал участие в террористическом акте.

Через год после ареста Коли, к Софье Петровне зашла соседка и сообщила, что некоторых арестованных выпускают, возможно, и ее сына могут выпустить. И она стала ждать. От сына пришло письмо: Коля писал, что жив, что его приговор был основан на показаниях Саши Ярцева, который якобы вовлек его в террористическую организацию, но это было не так. Следователи били его. На одно ухо он теперь плохо слышит, пришлось сознаться в том, чего на самом деле не было. Даже бумага была ей ненавистной, казалось, что если выбросить ее, это несчастье исчезнет, как дурной сон. «Софья Петровна вытащила из ящика спички. Чиркнула спичку и подожгла письмо с угла. Оно горело, медленно подворачивая угол, свертываясь трубочкой. Оно свернулось совсем и обожгло ей пальцы. Софья Петровна бросила огонь на пол и растоптала ногой». Но исправить по-настоящему ничего не удалось. Жизнь была сломана, разбита.

Через десять лет Чуковская снова обратилась к той же теме. Вторая повесть «Спуск под воду» написана в 1949--1957 гг., и, как и первая, была напечатана за границей, и то лишь в 1972 году. Композиционно повесть построена совсем иначе, чем «Софья Петровна». Автор избрал форму дневника, который ведет Нина Сергеевна -- писательница, вдова, приехав в санаторий отдыхать и частично работать. Ей хочется одиночества, спокойствия. Название «Спуск под воду» -- это образ-сравнение. Только творческий человек может приравнять «фиксирование» воспоминаний с погружением в воду, с глубиной. Причем слово «спуск» не создает впечатление короткого момента погружения, оно характеризует тяжелое, длительное погружение в толщу воды. Смотришь на поверхность -- отражается небо: ясное, чистое, а если смотришь глубже, то все кажется грязновато-неизвестным, далеким. Повесть в критике отражена в меньшей степени, чем «Софья Петровна». И свою попытку обратиться к этому материалу и взять это для дипломной работы считаю очень актуальным. «Атмосферу лжи, подлости и предательства рисует Чуковская в своей повести "Спуск под воду"», -- писали Марк Альтшуллер и Елена Дрыжакова.

Повести Л.К. Чуковской -- это документ эпохи, ушедшей в прошлое.

Литература

Русские писатели ХХ века: Биографический словарь / Гл. ред. и сост. П.А.Николаев. Редкол.: А.Г. Бочаров, Л.И. Лазарев, А.Н. Михайлов и др. М.: Большая советская энциклопедия; Рандеву. М.: 2000. 808 с.

Чуковская Л.К. Процесс исключения/Лидия Чуковская. М.: Эксмо, 2007. 697 с.

Чуковская Л.К. Софья Петровна; Спуск под воду: Повести. М.: Моск. рабочий, 1988. 219 с.

Чуковская Л.К. Сочинения: в 2 т. Т. 2: Процесс исключения; Публицистика; Отрывки из дневника; Стихотворения; Письма/ Сост., подгот. текста и коммент. Е.Ц.Чуковской. М.: Гудьял-Пресс, 2000. 462 с.

Чуковская Л.К. Сочинения: в 2 т. Т. 1: Прочерк; Стихотворения; Софья Петровна; Спуск под воду/ Сост., подгот. текста и предисл. Е.Ц. Чуковской. М.: Арт-Флекс, 2001. 591 с.

Альтшуллер Марк, Дрыжакова Елена. Недозволенная правда шестидесятых. Русская литература 1953--1968" // Эрмитаж, 1985.

Кублановский Ю. При свете совести // Новый мир. 2000. № 9.

Нерлер П. Фантастическая явь // Октябрь. 1988. № 10.

Орлова Р. Поэзия из правды // Форум. 1987. № 17.

Размещено на Allbest.ru