Тема русских талантов в рассказах Н.С. Лескова "Левша" и "Запечатленный ангел"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тема русских талантов в рассказах Н.С. Лескова "Левша" и "Запечатленный ангел"

Содержание

Введение

Русский талант в «Сказе о тульском косом Левше и о стальной блохе» («Левша»)

Запечатленный ангел. Любовь сокрушит печать

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Проблема русского национального характера стала одной из главных для отечественной литературы второй половины 19 века. Уделял ей внимание и Николай Семенович Лесков. Толкованию сущности характера русского человека посвящены многие его произведения. Был период в его творчестве, который отличался стремлением найти положительные идеалы в русской жизни и противопоставить их всем формам подавления личности, найти идеально прекрасных людей. Лесков видел хорошие и светлые стороны в русском человеке. На рубеже 1870-ых-80-ых годов Лесков создал целую галерею персонажей-праведников.

Праведничество - феномен русской литературы, в основе которого лежит вера в идеал, в высшую правду.

В поисках положительных начал русской жизни, Лесков, в первую очередь, возлагал надежды на нравственный потенциал русского человека. Исключительно велика была вера писателя в то, что добрые усилия отдельных людей, соединенные вместе, способны стать мощным двигателем прогресса. Через все творчество проходит мысль о личной нравственной ответственности каждого человека перед своей страной и другими людьми. Своими произведениями, и в особенности созданной им галереей «праведников», Лесков обращался к современникам с призывом всеми зависящими от нас средствами увеличивать сумму добра в себе и кругом себя. Среди героев Лескова все силы, всю жизнь потратившего на то, чтобы создать «положительный тип» русского человека, немало деятельных, активно вмешивающихся в жизнь, нетерпимых ко всяким проявлениям несправедливости людей. Большая часть героев Лескова далека от политики и от борьбы против основ существующего строя. Главное, что их объединяет, - это деятельная любовь к людям и убеждение, что человек призван помогать человеку в том, в чем тот временно нуждается, и помочь ему встать и идти, чтобы, в свою очередь, он также помог другому, требующему поддержки и помощи. Лесков был убежден в том, что нельзя изменить мир, не изменив человека. Иначе зло будет воспроизводиться вновь и вновь. Одни только социально-политические изменения без нравственного прогресса, не гарантируют улучшения жизни.

Смысл жизни праведники Лескова видят в деятельной нравственности. Главное, что определяет их поведение в жизни - служение живому делу. Ежедневно его герои совершают незаметный подвиг доброго участия и помощи ближнему. лесков русский талант левша

Создавая своих «праведников», Лесков берёт их прямо из жизни, не наделяет никакими идеями заранее принятого учения. Его герои просто морально чисты, им не нужны нравственные самоусовершенствования. Писатель с гордостью декларировал: «Сила моего таланта - в положительных типах». И гордо спрашивал: «Покажите мне у другого писателя такое обилие положительных русских типов?». Его «праведники» проходят сложные жизненные испытания, много терпят невзгод и горя. «Праведник», по общественной оценке, - «маленький человек», всё имущество которого нередко в небольшом заплечном мешке, но духовно, в сознании читателя он вырастает в легендарную былинную фигуру. «Праведники» несут людям очарование собой. Наиболее ярким произведением на тему о «праведниках» можно считать «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе».

Лесковские «праведники» больше действуют, чем размышляют. Идеалы их просты и непритязательны, но в то же время трогательны, величественны в стремлении предусмотреть счастье всех людей: они требуют для каждого человека человеческих условий жизни. И пусть это пока лишь самые элементарные требования, но пока они не выполнены, дальнейшее движение по пути истинного, а не мнимого прогресса невозможно. «Праведники» Лескова не святые, а вполне земные люди, со своими слабостями и недостатками. Их самоотверженное служение людям - не средство для личного нравственного спасения, а проявление искренней любви и сострадания. «Праведники были хранителями тех высоких норм нравственности, которые народ вырабатывал в течение столетий. Их существование служило доказательством прочности национальных основ русской жизни. Их поведение кажется странным, они выглядят чудаками в глазах окружающих их людей. Оно не укладывается в общепринятые рамки, но не потому, что противоречат здравому смыслу или принципам морали, а потому, что отличается от поведения большинства окружающих их людей. Интерес Лескова к таким оригинальным людям - явление довольно редкое в русской литературе второй половины 19 века. Писатель задается вопросом, какие качества необходимы человеку, чтобы выстоять в борьбе с жизнью и помочь другим, чтобы сохранить в себе человека и победить. Больше, чем медленный духовный рост человека, Лескова интересовала возможность внезапного нравственного переворота, который может круто изменить и характер человека, и его судьбу. Способность к нравственному преобразованию Лесков считал отличительной чертой русского национального характера. Несмотря на свой скептицизм, он надеялся на победу лучших сторон народной души, залогом чего, в его представлении было существование отдельных ярких личностей в народе, настоящих народных героев, воплощающих лучшие черты русского национального характера.

Ещё одной темой, которой Лесков оставался верен на протяжении всего своего творческого пути, была тема ярких, самобытных и загубленных русских талантов. Это горестное раздумье звучит в знаменитом «Сказе о Левше», где вдохновенно рассказано о даровитых людях из народа. Но Лесков осложняет эту тему, размышляя о драматических условиях существования в России даровитых людей и трагической их гибели по причине преступного к ним невнимания. Писатель так рассказывает историю тульского умельца, что читатель имеет возможность сравнить российскую и другую в лице английской действительность, увидеть отношение к отечественным талантам бездушных правителей, сопоставить положение левшей на родине и в толковой загранице (например, в Англии) и проследить судьбы иностранного подданного и русского безродного мастера в России.

Тема богатой многосторонней одаренности русского человека, возникла уже в ранних произведениях Лескова. С нею теснейшим образом сопряжены этические поиски Лескова. Именно с творческой личностью связывает писатель свои надежды на русского человека, «который все может», и на будущее России.

Исчезновение того, что совершенно необходимо сохранять, -- исторической памяти народа, связывающей разные времена и содержащей ценные уроки, очень остро беспокоила его. Писатель неоднократно высказывал сожаление о том, что у нас, говоря словами его героя из рассказа «Запечатленный ангел», «с предковскими преданиями связь рассыпана, дабы все казалось обновленнее, как будто и весь род русский только вчера наседка под крапивой вывела». Отсюда его постоянные обращения к прошлому России, к её былям и преданиям, к «легендарным характерам» и к ярким случаям -- историческим анекдотам.

Русский талант в «Сказе о тульском косом Левше и о стальной блохе» («Левша»)

Колоритный характер даровитого русского человека, мера его творческих возможностей и его судьба в России оказываются в центре внимания Лескова в знаменитом сказе о косом Левше

Россия познакомилась с Левшой сто с лишком лет тому назад. И с тех пор Левша успел, притом давно, стать национальным любимцем.

«Левшу» впервые напечатали в 1881 году в журнале «Русь» заглавием «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)». Сам Лесков включил повесть в свой сборник произведений под названием «Праведники». В отдельном издании автор указал, что его произведение основано на легенде тульских оружейников о состязании тульских мастеров с англичанами. Литературные критики поверили этому сообщению автора. Но на самом деле Лесков выдумал сюжет своей легенды. Критики неоднозначно оценили повесть: радикальные демократы увидели в произведении Лескова воспевание старых порядков, верноподданническое сочинение, в то время как консерваторы поняли «Левшу» как обличение безропотного подчинения простого человека «всевозможным тяготам и насилиям». И те и другие обвиняли Лескова в отсутствии патриотизма, в насмешке над русским народом. Лесков ответил критикам в заметке «О русском Левше»: «Я никак не могу согласиться, чтобы в такой фабуле была какая-нибудь лесть народу или желание принизить русских людей в лице «левши». Во всяком случае, я не имел такого намерения».

Лесков признавался, что «имел мысль вывести не одного человека» и что «там, где стоит «левша», надо читать «русский народ», но решительно возражал против того, что Левша олицетворяет лучшие качества русского народа.

По этой причине он делает главным героем простого мастерового по прозвищу Левша, ведь главной его задачей было обратить внимание на проблемы простого народа. Левша -- оружейник из Тулы, однако, кузнец, хорошо знавший свое дело, тихий и добропорядочный, очень трудолюбивый, способный сделать своими руками многое, казалось бы невозможное. По велению императора Николая I Левша подковывает блоху, причем малюсенькие подковы на ее лапках видны лишь через микроскоп. Таким образом, туляки в лице Левши превзошли в своем мастерстве англичан, которые несколькими годами ранее создали маленькую танцующую блоху. Лесков показывает не только огромное трудолюбие русского мужика, его талант и открытость души. Он отмечает, что простой мужик готов был работать во имя славы своей страны и ее императора, а не ради материального блага. Левше не обещали никаких денег за работу, но он начал свое дело и довел его до конца. Лесков доказывает, что русский мужик предан своей стране, он настоящий патриот своей Родины и не видит себя в ином месте, нежели там, где родился. Левше во время поездки по Европе показали местные заводы, то, как отлично организован рабочий процесс, и предлагали остаться. Но Левшу не соблазнили ни хорошая оплата труда, ни достойные условия, он поспешил вернуться домой, чтобы работать в своей маленькой темной кузнице и до конца сажать свое и так плохое зрение. Он стремился трудиться на благо лишь своей Родины и искренне не понимал, как можно бросить места, где живет твоя семья, где похоронены твои родственники.

В конце произведения Лесков показывает ту страшную несправедливость, царившую в стране по отношению к простому народу. На обратном пути Левша на спор пил с подшкипером судна. По возвращению на Родину, подшкипера отправили в больницу и привели в чувства. Ведь он имел статус и деньги. А бедный Левша, сделавший невозможное, прославивший свою страну на всю Европу и не взявший за это ни гроша, умер в простонародной больнице почти безвестный без медицинской помощи. Особое внимание следует обратить на то, что Левша умирает от чрезмерно выпитого алкоголя. Лесков считал, что пьянство -- одна из главных бед простого народа нашей страны. Оно сгубило тысячи талантливых интересных людей, и с ним необходимо бороться. Несмотря на несправедливость своего положения, Левша вовсе не держит ни на кого зла. Он до последнего вздоха предан Родине и его последними словами стала просьба передать государю секрет чистки оружия.

Да, Лесков горячо и от души любит русский народ и привязан к нему такому, каковым он его знает, он также испытывает гордость за таланты соотечественников, за их несгибаемый искренний патриотизм.

Но он совсем не приукрашивает, не идеализирует своего героя. Мастеровой из крестьян, тульский Левша изображен как малограмотный человек. Он сам признает: «…арифметики нимало не знаем". Вовсе он не был былинный добрый молодец, который «кланяется по писанному, речь ведет по-ученому». Он «не понимает, как надо говорить по-придворному, с лестью или хитростью, а говорит просто». Вот царь рассмотрел имена мастеров на подкове английской блохи, а имени Левши там нет. А почему? А потому что мастер «работал мельче этих подковок». Он гвоздики выковал, которыми подковки забиты. А тут уж никакой «мелкоскоп» не возьмет. Как просто и буднично объяснил все это царю неграмотный русский мужик! И какое великое искусство кроется за его словами! Мастер достойно ведет себя в этой ситуации. Он выполнил обыкновенную работу, как он считает. Чего здесь такого? Только вот зря за волосы отодрал его Платов.

Внешний вид и поступки Левши обличают в нем человека, живущего в крайней нищете, характерной для крестьянского быта: «Идет в чем был: в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озимчик старенький, крючочки не застегиваются, порастеряны, а шиворот разорван…».

Лесков не скрывает, что герой его не только малограмотен, но и неопрятен, как и его товарищи, да еще и пьяница. Он нарочно изображает главного героя без прикрас; он не делает его эстетически привлекательным и набросками, отдельными штрихами слов набрасывает его портрет: «косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосы при ученье выдраны». Уже эта деталь -- выдранные волосы -- свидетельствует о трудолюбии Левши, который не отринул обучение из-за страха; он покорно смиряется со всеми трудностями и невзгодами, что в дальнейшем на протяжении всего повествования будет неоднократно раскрыто, например, в эпизоде, когда казак Платов треплет его за волосы, посчитав, что тульские мастера испортили английскую диковинку. Помимо стойкости и смиренности, левша обладает удивительным трудолюбием: вместе с другими мастерами он сумел три недели работать в тяжелейших условиях -- при закрытых окнах и дверях, держа задумку в тайне. Эти люди, как и весь русский народ в принципе, очень религиозны: прежде, чем приступить к делу, они молятся у иконы Николая Чудотворца. Результат оказался удивительным -- простые крестьянские таланты сумели подковать крохотную стальную блошку и выковать на подковах свои имена. А левша проявил себя особым образом, ведь именно он ковал и забивал гвоздики, которые даже в самый сильный «мелкоскоп» разглядеть «никак не можно». Жаль только, что крестьянство, даже такое удивительно одарённое, темное и дремучее, с науками не знакомое -- в этой детали отражается ещё одна национальная черта -- тотальная безграмотность, необученность крестьян.

Лесков так разъясняет своего Левшу: «Левша сметлив, переимчив, даже искусен, но он «расчет силы не знает, потому что в науке не зашелся и, вместо четырех правил из арифметики, все бредет еще по Псалтырю да по Полусоннику». Он видит, как в Англии тому, кто трудится, все абсолютные обстоятельства жизни лучше открыты, но сам все-таки стремится к родине и все хочет два слова сказать государю о том, что не так делается, как надо, но это Левше не удается, потому что его «на парат роняют». В этом все дело».

Далеко не все одобрял Лесков в русской национальной жизни. В «Левше» содержится открытая сатира на некоторые явления русской жизни: «Туляки люди умные и сведущие в металлическом деле, известны также как первые знатоки в религии... Они не только мастера петь с вавилонами, он они знают, как пишется картина «вечерний звон», а если кто из них посвятит себя служению и пойдет в монашество, то таковые слывут лучшими монастырскими экономами, их них выходят способные сборщики. На святом Афоне знают, что туляки - народ самый выгодный. Мастерски собирают сборы даже там, где взять нечего». В этом едком замечании - отношение Лескова к забитости, униженности, темноте народа.

Рассказ о Левше - это не только рассказ об одаренности народных умельцев, но и размышление об извечной судьбе таланта в России: «Везли Левшу так непокрытого, да как с одного извозчика на другого станут перекладывать, все роняют, а поднимать станут - ухи рвут, чтобы в память пришел... И, наконец, увезли в больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают». Даже поцелуй царя во время триумфа во дворце не улучшил положения мастера.

Еще одна проблема, которую затронул Лесков в «Левше» - это проблема невостребованности талантов русского народа и равнодушное отношение к ним правителей страны. Рядом с талантливым самоучкой Левшой топчется этакий дуботол - «мужественный старик» атаман Платов, растерявший на дворцовом паркете гордость бесстрашного воина. Гениально одаренному человеку из народа, неразрывно связанному с родной землей, противостоит не только машинная, механическая культура Запада, но и космополитизм правящего класса России. Царь не знает народа, чужд интересам простого человека. В изображении Лескова он - марионетка, которую «преклоняют» на свою сторону иностранцы. Убежденный в том, что «мы, русские, со своим значением никуда не годимся», «вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился...», царь восторгается механическими пустяками европейских мастеров, не только не замечая у себя на родине талантливых самородков, но и унижая их таким признанием.

Мысль о беззащитности в России талантливой личности была одной из самых горьких и неотступных дум Лескова.

В главном герое Левше подразумеваются все небогатые талантливые люди того времени, которые не имели возможности развивать свой талант и применять свои умения. Эти люди, обладая природным даром, выполняли такие вещи, которые и не снились хваленым англичанам. Имей Левша хоть немного знаний из арифметики, так блоха бы еще и танцевала.

Кроме того, Левша -- истинный патриот, какими наполнена вся Русская земля. Скромного гения со впалой грудью не прельщает райская жизнь в Англии: он предпочитает изысканным блюдам грубую русскую пищу и квас; английских красавиц он находит тощими и малопривлекательными. Левша не готов отказаться от жизни на Родине, жизни грубой, горькой и, как окажется позже, короткой и неблагодарной, даже ради всех земных благ. Он спешит в Россию на корабле и заболевает, но, даже умирая, Левша хочет одного: раскрыть военную тайну англичан и помочь России в дальнейших сражениях. Так, он добивается встречи с военным министром и просит того донести императору, что в Англии не чистят ружья кирпичом, потому что они из-за этого портятся. Практически с этими словами герой умирает, считая, что выполнил свой гражданский долг. Весь трагизм повести особенно проявляется в циничном игнорировании министром просьбы умирающего тульского мастера. Он не считает необходимым сообщить императору важные вести -- и из-за этого Россия, по косвенным фразам Лескова, терпит сокрушительное поражение в Крымской войне. Пожалуй, в этом есть и ещё одна особенность, но не русского национального характера, а русского национального уклада жизни. Бюрократическая машина работает настолько «хорошо», что с лёгкостью перемалывает и выплёвывает истинного гения, талант которого могут оценить во всём мире -- кроме его собственной Родины. Можно смело утверждать, что Лесков в повести «Левша» осуждает циничность, невежество николаевского режима, нравственную и интеллектуальную глухоту императора ко всему новому и полезному, чему его могут научить его подданные. Таким образом, в «Левше» не только создаётся образ истинного русского человека со всеми особенностями его бытия, но и поднимается важная политическая проблема бюрократизма и невежества в России.

Высокий патриотизм Левши, его преданность родине и родным обычаям вовсе не означают у Лескова однозначное пренебрежение к западной культуре или этакий «квасной патриотизм». Даже стремление атамана Платова пренебречь английскими чудесами и противопоставить им достижения русских мастеров объясняется, конечно, не огульным отрицанием достижений западных умельцев, а лишь желанием прославить русских людей. Да и «хозяйственные порядки» англичан, «особенно насчет рабочего содержания», Лесков описывает весьма благоприятно.

По сравнению с жизненным патриотизмом Левши еще ярче проступают отрицательные качества и свойства, присущие правящему классу: тупая мелочность, марионеточность, отсутствие серьезных мыслей и дел. И еще более истинными же высококлассными мастерами выступают в сказе Левша и его товарищи -- те тульские оружейники, искусству которых и препоручают английскую диковину. Именно они являют своим поведением истинное достоинство, спокойную твердость духа, полное создание национальной ответственности. Обдумывая сложившуюся ситуацию, они судят о ней, не допуская никаких перехлестов оценок в ту или иную сторону: «...аглицкая нацыя тоже не глупая, а довольно даже хитрая, и искусство в ней с большим смыслом. Против нее, -- говорят, -- надо взяться, подумавши и с божьим благословением». Такое поведение, свободное от пустой суетности, особенно рельефно контрастирует с мелочностью поведения, поверхностными суждениями и заискиванием перед иностранным у русских царей.

В таком повороте Лесков обращается к своей излюбленной теме о «маленьких великих людях», которые, стоя в стороне от исторических событий, вершат исторические судьбы страны: «Эти прямые и надежные люди».

С этой точки зрения для понимания общего смысла сказа принципиально важно, что сам результат «безотдышной», самоотверженной и вдохновенной работы тульских мастеров таит в себе «коварную» двойственность впечатления: им действительно удается сотворить чудо -- подковать «нимфозорию». И, тем не менее, их превосходство не абсолютно. Подкованная на глазок блоха не может более «дансе танцевать». «Усовершенствованная» английская диковинка оказывается в то же время безнадежно поломанной.

Как справедливо судят англичане, русские мастера, проявившие поразительную дерзость воображения, очевидно, «расчета силы» не знали, и Левше приходится согласиться с этим: «Об этом, -- говорит, -- спору нет, что мы в науках не зашлись...». И кроме как преданностью Отечеству и «крыть» Левше более нечем: «…но только своему отечеству верно преданные». Этот прискорбный для престижа русского изобретательства момент получает свое важное для понимания еще одной мысли сказа значение - безотчетный патриотизм Левши. В ответ на самые заманчивые посулы англичан он отвечает: «У меня, - говорит, - дома родители есть… Мы, - говорит, - к своей родине привержены, и тятенька мой уже старичок, а родительница - старушка и привыкши в свой приход в церковь ходить… Потому, - отвечает, - что наша русская вера самая правильная, и как верили наши правотцы, так же точно должны верить и потомцы». И опять же - ограниченность неграмотного Левши: «Евангелие, - отвечает Левша, - действительно у всех одно, а только наши книги против ваших толще, и вера у нас полнее… А такие, - говорит, - что у нас есть и боготворные иконы и гроботочивые главы и мощи, а у вас ничего, и даже, кроме одного воскресенья, никаких экстренных праздников нет…». Только и прикрылся, что книги толще и праздников больше. Ничем его англичане не могли сбить, чтобы он на их жизнь прельстился, а только уговорили его на короткое время погостить, и они его в это время по разным заводам водить будут и все свое искусство покажут.

Левша ничего не может возразить англичанам, которые, восхищаясь его мастерством, в то же время разъясняют ему: «Лучше бы, если б вы из арифметики по крайности хоть четыре правила сложения знали, - то бы вам было гораздо пользительнее, чем весь полусонник. Тогда бы вы могли сообразить, что в каждой машине расчет силы есть, а то вот хоша вы очень в руках искусны, а не сообразили, что такая малая машинка, как в нимфозории, на самую аккуратную точность рассчитана и ее подковок несть не может». Левше остается только сослаться на свою «преданность отечеству».

Так в изображении удивительной работы тульских мастеров, одновременно и возвышающей их над заморскими соперниками и выявляющей их известную слабость, Лесков горько и тревожно заключает о русской непросвещенности, которая жестоким образом гнетет и сковывает великие силы и возможности народа, обрекая его на ряд поражений и неудач.

Вопрос о том, что может русский человек, сразу влечет за собой в сказе Лескова другие не менее важные вопросы: как этот человек живет, имеет ли он, подобно английским мастерам, «абсолютные обстоятельства» для развития своего таланта, с каким отношением к себе он сталкивается со стороны власть имущих, как складывается его судьба.

Правда, ни рассказчик, ни сам Левша, свыкшиеся с давно сложившимся в России определенным порядком вещей (контрастирующим с тем, который Платов и Левша увидели в Англии), не задают себе этих вопросов, однако писатель предпринимает особые меры к тому, чтобы они с неотвратимой неизбежностью встали в сознании его читателей.

Работают они в отвратительной обстановке, в маленькой тесной избенке, в которой «от безотдышной работы в воздухе такая спираль сделалась, что непривычному человеку с свежего поветрия и одного раза нельзя было продохнуть». Начальство с мастерами обращается свирепо: так, Платов везет Левшу на показ к царю в ногах у себя, брошенного за шиворот в коляску, как собака. Платье мастера нищенское: «в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегиваются, порастеряны, а шиворот разорван». Этому описанию в рассказе противопоставлено приукрашенное положение английского рабочего. Английские порядки понравились русскому мастеру, «особенно насчет рабочего содержания. Всякий работник у них постоянно в сытости, одет не в обрывках, а на каждом способный тужурный жилет, обут в толстые щиглеты с железными набалдашниками, чтобы нигде ноги ни на что не напороть; работает не с бойлом, а с обучением, и имеет себе понятия. Перед каждым на виду висит долбица умножения, а под рукою - стирабельная дощечка: все, что который мастер делает - на долбицу смотрит и с понятием сверяет, а потом на дощечке одно пишет, другое стирает и в аккурат сводит: что на цифирях написано, то и на деле выходит». Этой работе «по науке», по точному соображению противопоставлена работа русских мастеров - по вдохновению и наитию, вместо знания и расчета, да по псалтырю и полусоннику, вместо арифметики.

А рассказывая, с какой «церемонией» ездил Платов, выполняя государев наказ, Лесков живописует фигуры «свистовых» казаков, которые сидят по обе стороны от ямщицкого облучка и на протяжении всего пути беспрестанно обливают своею возницу ударами нагаек. «Эти меры побуждения действовали до того успешно, что нигде лошадей ни у одной станции нельзя было удержать, а всегда сто скачков мимо остановочного места перескакивали...». Все эти «мелочи» русской жизни: хитроумное сечение ямщиков, грубая платовская ругань в адрес тульских мастеров, едва не случившийся арест Левши, которого везут в Петербург в передке платовской кибитки, скоропалительность его отъезда в Англию -- все это явления одного порядка, сконцентрировавшие в себе общий дух русской жизни николаевских времен с ее разнузданным самовластьем одних и бесправием других.

Коротко и вразумительно показано и различие в гражданских правах англичанина и подданного российской монархии. Подшкипера английского корабля и Левшу, державших пари на море - кто кого перепьет, - мертвецки пьяными вынесли с корабля, но... «повезли англичанина в посланнический дом на Аглицкую набережную, а Левшу в квартал». И в то время как английского подшкипера хорошо подлечили и любовно спать уложили, русского мастера после тасканья из одной больницы в другую (нигде не принимают - документа нет) отвезли, наконец, «в простонародную больницу, где всех умирать принимают». Раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и пока бегали в поисках то Платова, то доктора, Левша уже кончался. Так и умер чудесный мастер, который и перед смертью думал только о том, что должен сообщить военный секрет англичан, который и передал доктору, «что у англичан ружья кирпичом не чистят». Но не дошёл важный «секрет» до государя - кому нужны советы простолюдина, когда генералы есть. Горькая ирония и сарказм Лескова доходят до предела. Автор не понимает, почему Русь, рождающая умельцев, гениев мастерства, своими же руками с ними расправляется. А что касается ружей - это невыдуманный факт. Ружья чистили толчёным кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. А внутри-то - резьба… Вот и уничтожали её солдатики от избытка усердия.

Насыщенные горестными подробностями гибели Левши события еще более настойчиво обращают внимание на положении личности в России, где «за человека страшно». Талантливый мастер, художник своего дела, глубоко преданный своему отечеству, умирает всеми забытый в коридоре больницы для бедных, не успев послужить своей стране последним советом. Такое завершение заключает в себе горький парадокс -- трагической судьбы в России талантливого человека, обреченного похоронить в себе без достойного применения массу возможностей.

Сказ про «Левшу» - произведение невесёлое. В нём слышится горькая ирония, что такие замечательные тульские мастера должны делать глупые вещи, что даром гибнут народные умения. Чудесный мастер Левша совершил невозможное - подковал сделанную англичанами блоху, которую нельзя разглядеть без «мелкоскопа». Но подкованная Левшой и его товарищами блоха перестает танцевать. Его мастерство бесцельно, стальная блоха, даже подкованная, ни для чего не нужна. Так же бессмысленна и гибель героя.

Левша - искусный мастеровой, олицетворяющий поразительные таланты русского народа. Лесков не дает имени своему герою, подчеркивая тем самым собирательный смысл и значение его характера. Он соединяет в себе и достоинства, и пороки простого русского человека.

Какие же черты русского национального характера воплощает образ Левши? Религиозность, патриотизм, доброта, сила духа и стойкость, терпение, трудолюбие и одарённость.

Религиозность проявляется в эпизоде, когда тульские мастера, в том числе Левша, перед началом работы пошли поклониться иконе «мценского Николы» - покровителя торгового и военного дела. Также религиозность Левши переплетается с его патриотизмом. Вера Левши - одна из причин, по которой он отказывается остаться в Англии. «Потому,- отвечает,- что наша русская вера самая правильная, и как верили наши правотцы, так же точно должны верить и потомцы». Левша не представляет свою жизнь вне России, любит её обычаи, традиции. Левша прошел через множество испытаний и даже в смертный час он остался истинным патриотом. Левше присуща природная доброта: отказывает англичанам в просьбе остаться очень вежливо, стараясь их не обидеть. Когда Левша вместе с тремя оружейниками в течение двух недель упорно работал над диковинной блохой, проявляется сила духа, так как пришлось работать в тяжелых условиях: без отдыха, с закрытыми окнами и дверями, держа в тайне свою работу. Много раз и в других случаях Левша проявляет терпение и стойкость: и когда Платов «словил левшу за волосы и начал туда-сюда трепать так, что клочья полетели», и когда Левша, плывя из Англии домой, несмотря на ненастье, сидит на палубе, чтобы поскорей увидеть Родину. Правда его терпение и бескорыстие неразрывно связаны с забитостью, с ощущением собственной незначительности в сравнении с российскими чиновниками и вельможами. Левша привык к постоянным угрозам и побоям, которыми грозят ему власти на Родине. И, наконец, одной из основных тем повести является тема творческой одаренности русского человека. Талант, по Лескову, не может существовать самостоятельно, он обязательно должен основываться на нравственной, духовной силе человека.

Косой Левша - представитель даровитого русского народа - выступает в лесковском сказе как "олицетворенный народною фантазией миф". Безымянный мастер, как и его товарищи, "взялись поддержать Платова и с ним всю Россию", чтобы доказать самобытность и талантливость ее народа. Левша свободно, с достоинством беседует и с царем, и с учеными англичанами. Силы ему дает преданность своей родине, глубокая убежденность в мудрости устоев ее народной жизни. О ней все мысли и речи Левши, она в его жизни главное.

Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства, но как олицетворенный народною фантазиею миф он, его история интересны как отражение эпохи.

Запечатленный ангел. Любовь сокрушит печать

Это та самая повесть, которая «нравилась и царю, и пономарю». Повесть имела громадный успех. Её узнали «на самом верху»: император Александр II зачитывался «Запечатленным ангелом» -- Лесков даже пользовался «высочайшим» отзывом, чтобы оградить повесть от цензуры. Там было к чему придраться: главные герои -- старообрядцы, чьи иконы отбирают и опечатывают по приказу проворовавшегося чиновника, неудачно взявшего взятку у торгашей. Вот только вместо авантюрной повести или обличительной «желтой» статьи получилась… икона с житием -- это было очевидно царю, это же пришлось признать цензуре. Да и императрица Мария Александровна выражала желание послушать «Запечатленного Ангела» в чтении автора. «Ангел» стал книгой и для домашнего чтения в кругу многих русских семей. Знаменательно сообщение А.П. Чехова редактору Н.А. Лейкину 7 марта 1884 года: «Отец читает вслух матери «Запечатленного Ангела».

Своё творение Лесков снабдил подзаголовком «рождественский рассказ». И после «Запечатленного Ангела» святочные рассказы «опять вошли в моду», то есть стала возрождаться и продолжилась целая традиция русской литературы.

Повествование строится вокруг попыток спасти шедевр «древлеотеческой» иконописи -- на лике Ангела чиновники поставили печать, изъяв из моленной, а архиерей забрал образ в православный храм -- ведь староверов в Российской Империи до правления царя-страстотерпца Николая II официально преследовали.

В «Запечатленном ангеле» выделяется особая тема - отношение к русской иконе и иконописанию. Это уникальное литературное творение тем, что икона становится главным «действующим лицом».

Созданию "Запечатленного ангела" предшествовала большая работа Лескова по изучению иконописи как искусства. Сам Лесков со временем приобрёл репутацию одного из лучших знатоков русской иконы. В его кабинете имелись редкостные поморские складни, старинные иконы Строгановского и заонежского письма. Из выдающихся русских мастеров-изографов своего времени Лесков называет имена Ивана Пешехонова, Николая Силачева, Никиту Савватиева Рачейского. С последним не только был хорошо знаком и дружен, но и «Запечатленного ангела» писал в его душной мастерской, а «изограф Севастьян» в «Запечатленном Ангеле» во многом списан с «художного мужа» Никиты Савостьяновича Рачейскова. Сыну писателя, биографу Лескова, запомнилась, прежде всего, духовность в колоритном облике мастера-иконописца. Он настолько был «растворён» в божественном искусстве, что и внешностью своей напоминал древнее художество: «был стилен с головы до пят. Весь Строганова письма. Высок, фигурой суховат, в чёрном армячке почти до полу, застёгнут под-душу, русские сапоги со скрипом. Картина! За работой <...> весь внимание и благоговейная поглощённость в созидании Деисусов, Спасов, Ангелов, «воев небесных» и многоразличных «во имя». <…> лик постный, тихий, нос прямой и тонкий, тёмные волосы серебром тронуты и на прямой пробор в обе стороны положены; будто и строг, а взглядом благостен. Речь степенная, негромкая, немногословная, но внятная и в разуме растворённая. Во всём образе - духовен!».

Содержание "Запечатленный ангел", конечно, не ограничивается рассказом о злоключениях раскольничьей артели, у которой похитили особо чтимую ею древнюю икону. Это произведение - о талантливости русского народа, которая находит свое выражение и в плотничьем мастерстве, и в "ковальном", и в строительном, и в различных "художествах", но особенно - в высоком понимании самого назначения искусства.

Простые мужики не только любили, но и разбирались в искусстве:

«Отчего же, сударь, искусства не постигать: это дело художество божественное, и у нас есть таковые любители из самых простых мужичков, что не только все школы, в чем, например, одна от другой отличаются в письмах: устюжские или новгородские, московские или вологодские, сибирские либо Строгановские, а даже в одной и той же школе известных старых мастеров русских рукомесло одно от другого без ошибки отличают».

«Что в том пользы, когда все это люди не того духа, о каковом отеческие предания повествуют? Встарь благочестивые художники, принимаясь за священное художество, постились и молились и производили одинаково, что за большие деньги, что за малые, как того честь возвышенного дела требует. А эти каждый одному пишет рефтью, а другому нефтью, на краткое время, а не в долготу дней; грунта кладут меловые, слабые, а не лебастровые, и плавь леностно сразу наводят, не как встарь наводили до четырех и даже до пяти плавей жидкой, как вода, краскою, отчего получалась та дивная нежность, ныне недостижимая. И помимо неаккуратности в художестве, все они сами расслабевши, все друг пред другом величаются, а другого чтоб унизить ни во что вменяют».

Конечно, очевидная и центральная тема «Запечатленного ангела» - это история чудесного возвращения иконы ее истинным владельцам - строительной артели раскольников - и такого же чудесного обращения их результате всех перепитий ко господствующей церкви. Так же как и в «Левше» в «Ангеле» присутствует тема особых, выдающихся народных способностей без какой бы то ни было ученой базы под ними. Она, быть может, не такая явная на фоне такой интригующей истории, но красноречивая и характерная. С нее-то, кстати, по замыслу автора, и закручивается все повествование.

В самом начале повести Марк Александров рассказывает своим слушателям, как у них не заладилось с этим мостом через Днепр: болты, которыми нужно соединять быки, длинны и их надо отсекать. А сделаны они из такой стали, заграничной и толщиной в руку взрослого человека, что ни нагревом их (сталь опускается), ни пилой не возьмешь. Но среди строителей был ковач Марой, который придумал, такое средство, что этот болт, как восковую свечу, будто ножницами, и отстрижет. Средство это абсолютно не научное, а доморощенное, народное: смазка тележного колеса да песок, да сначала в снег, а потом на горячее ковало. Такое хитрое Мароево умудренье вызывало восторг у англичан и у немцев, которые считали, что Марой всё по науке, по физике, делает. А тот «о науке никакого и понятия не имел, а произвел просто, как его господь умудрил». Лесков, однако, так описывает Мароя: «был совсем простец, даже неграмотный, что по старообрядчеству даже редкость, но он был человек особенный: видом неуклюж, наподобие вельблуда, и недрист как кабан - одна пазуха в полтора обхвата, а лоб весь заросший крутою космой и точно мраволев старый, а середь головы на маковке гуменцо простригал. Речь он имел тупую и невразумительную, все шавкал губами, и ум у него был тугой и для всего столь нескладный, что он даже заучить на память молитв не умел, а только все, бывало, одно какое-нибудь слово твердисловит, но был на предбудущее прозорлив, и имел дар вещевать, и мог сбывчивые намеки подавать», то есть не только неграмотен, но и что-то вроде недоумка: даже молитв не мог запомнить (что в старообрядческой среде, как и неграмотность, ну совсем уж диковинная редкость).

Когда дело доходит до подмены иконы, то в ответ на страхи англичанина Лука предлагает человека, «который всю вину на себя примет и смерть претерпит, а не выдаст». И здесь происходит весьма содержательный диалог. В ответ на возражения англичанина, что «он, кажется, глуп», Лука и не скрывает, что Марой глуп, но зато какой достойный дух имеет, а ум-то его и ненадобен, и далее: «Дух, сударь, - ответствует Лука, - бывает не по разуму: дух иде же хощет дышит, и все равно, что волос растет у одного долгий и роскошный, а у другого скудный». А когда англичанин недоумевает, почему же тот не сбежит от страшной и очень реальной опасности быть арестованным да еще и жестоко битым плетьми, Марой произносит краткое и веское «Экося!» да больше и разговаривать не стал. В этом «Экося» содержится самая твердая гарантия русского человека из народа верности своим обещаниям и их незыблемости.

И на самом деле, всю ту страшную для англичанина всенощную Марой не просто был рядом, как условились, а даже как будто соучаствовал: как завидит, что Яков Яковлевич его высматривает, так тотчас и показывается: мол, тут я тут, не только подтверждая договоренности, но и поддерживая его своим присутствием.

Другими словами, дух этот человеческий - достоинство и порядочность - не с умом дается, а от рождения с верой и воспитанием и никак на него не повлияешь. Получается, что настоящая, праведная, душа-то более развита, чем интеллект. И на этой духовности и держится порядочность, выраженная во время и веско сказанным «экося».

В другом случае, изограф Севастьян, старообрядец. Главный спаситель иконы. Старообрядцы в повести изображены хранителями лучших традиций иконописного искусства. В отличие от невежественных господ и чиновников они тонко разбираются в школах и стилях иконописи, прекрасно могут отличить подделку от подлинника. Севастьян с его большими, грубыми руками выполняет чрезвычайно тонкую, филигранную работу, изображая на маленьком куске дерева целую цепь сюжетов, которую, подобно подковам "стальной блохи", можно было рассмотреть лишь под «мелкоскопом»: «Дивно, дивно все это Севастьян изобразил, и в премельчайшем каждом личике все богозрительство выразил, и надписал образ «Доброчадие», и принес англичанам. Те глянули, стали разбирать, да и руки врозь: никогда, говорят, такой фантазии не ожидали и такой тонкости мелкоскопического письма не слыхивали, даже в мелкоскоп смотрят, и то никакой ошибки не находят…». Да и еще мельче смог бы. А уж потом, всего за один день «к сумеркам у него на холстике поспел ангел, две капли воды как наш запечатленный, только красками как будто немножко свежее». Далее Севастьян совершенно мастерски состаривает свою икону подобно образцу, который принадлежит староверам.

Бескорыстно преданный своему искусству, написать портрет жены английского инженера он не соглашается ни за какие деньги: «А потому, что, во-первых, я этого искусства не пробовал, а повторительно, я не могу для него своего художества унизить, дабы отеческому осуждению не подпасть... это не вздор, а у нас есть отеческое постановление от благих времен, и в патриаршей грамоте подтверждается: «аще убо кто на таковое святое дело, еже есть иконное воображение, сподобится, то тому изрядного жительства изографу ничего, кроме святых икон не писать!»

В повести большое внимание уделяется странствиям старообрядцев в поисках мастера. Герои «Запечатленного Ангела» отправляются в долгий путь на поиски настоящего «изографа», которому можно доверить написать такую же, как у них, икону, потому что светские художники «изучены представлять то, что «в теле земного, животолюбивого человека содержится», а в священной русской иконописи изображается тип лица небожительный, насчёт коего материальный человек даже истового воображения иметь не может». На глазах «дивозрителей» «талантствует» «мудрый изограф», творя рождественские иконы, которые он надписал удивительным словом «Доброчадие», тем самым как бы призывая всех быть «добрыми чадами» своего Небесного Отца.

И история поисков изографа и процесс фальсификации иконы сопровождается в «Ангеле» впечатляющими, подробными и красочными экскурсами в русскую иконографию. Когда Яков Яковлевичем взялся хоть завтра помочь артельщикам, старообрядцы говорят, что икону на подмену достанут нескоро, так как надо сперва мастера подходящего найти, так как не всякий «светский художник» достоин писать их икону, что не те краски использует и научены они ненадлежащим манером. Далее идет подробный рассказ об известных настоящих изографах, где они проживают и каким способом иконы пишут, где находятся настоящие иконы и что чуждым иконам они не только не помолятся, но «за студейное невежество» почитают, то есть о традициях старообрядцев в веропочитании. Содержит немало подробностей описание, как Севастьян писал икону супруге англичанина для молитвы о детях. Мудрый изограф избрал неожиданную тему не о даровании детей, как все подумали, а об оправдании их нравственности. И с подробностями описываются все те сюжеты, которые он вложил в «небольшую досточку пядницу» с перечислением действующих лиц декораций и предстоящих. Также автор дает детальное с подробностями описание, как Севастьян писал «нового» «Ангела» и уж совсем потрясает процесс состаривания его и распечатления настоящего «Ангела». В этих рассказах содержится вся соль мастерства профессионального изографа. И жирной профессиональной точкой ставится отказ запечатлеть - надругаться - над своим только что писанным «Ангелом» и выносится приговор чудовищному святотатству действующих чиновников: «Ну нет, я не чиновник, чтоб этакое дело дерзнул сделать... Надо было вам на это чиновника или немца припасти, а упустили сих деятелей получить, так теперь сами делайте». Даже англичанка другой веры, как впоследствии выяснилось, не дерзнула такое с иконой сотворить, а только видимость сделала.

В конце повести Лука Марков демонстрирует чудеса эквилибристики, перебежав с иконой за пазухой и с веслом в руке в качестве балансира по мостовой цепи на другой берег. Слушатели этой истории потом скажут, что каменщики известные мастера где угодно ходить и лазить.

Заключение

Замечая парадоксы русской действительности, Лесков не терял надежды на будущее обновление страны, потому что непредсказуемый русский характер таит в себе силы неисчерпаемые.

Как бы ни старались русские люди отказаться от своей самобытности и брать пример с жителей других стран и континентов, но все равно не удастся спрятать свою непосредственность, бескомпромиссность, склонность к риску, авантюризм и удивительную мудрость и доброту, доставшиеся им от далеких предков.

Пусть меняются условия жизни, пусть прогресс и цивилизация неуклонно развиваются. Но русский человек остается таким же изобретательным, смелым, отважным. Его невозможно остановить, пригрозив какими-то страшными карами. Если русский человек уверен в правильности своих действий, он будет пытаться добиться своего любой ценой.

Действительно, русский человек способен пройти через самые тяжкие испытания, при этом он будет столь мало обращать внимания на возможные последствия, что это покажется удивительным кому угодно. Но только не русскому человеку. Присущие русскому характеру простодушие, доброта, откровенность не оставляют ничего, с чем русский не смог бы справиться.

Русский человек удивительно находчив и талантлив. Он способен превзойти именитых мастеров и умельцев, проживающих в других странах. Безымянный русский мастер Левша. Все вокруг только удивляются умению и таланту простого человека. И только он сам воспринимает свою работу как должное. Русский человек удивительно бескорыстен, он не требует ничего за свой талант. Ему даже в голову не приходит, что можно требовать какую-то награду. Он удивительно прост, подобно ребенку, открытому всему миру, и от этого становится еще более беззащитным.

Лесков удивительно правдоподобно раскрывает русский национальный характер. Нравственная и душевная сила, душевная щедрость, способность всегда прийти на помощь слабому, любовь к своему народу, родине, природе - вот основные черты русского национального характера, которые раскрывает Лесков в своем творчестве. Своеобразие, самобытность русских людей кажутся несомненными. Русский человек в произведениях Лескова готов пожертвовать собственной жизнью, если это необходимо. Русский человек лишен расчетливости, возможно, кто-то счел бы его недостаточно трезвомыслящим. Ведь он менее всего заботится о себе. Герои готовы принести себя в жертву ради счастья других, как дед Марой в «Запечатленном ангеле».

Рассказ Лескова «Левша», который обычно воспринимается как явно патриотический, как воспевающий труд и умение тульских рабочих, далеко не прост. Он патриотичен, но не только... И остается без ответа вопрос: почему же все умение тульских кузнецов привело только к тому результату, что блоха перестала «дансы танцевать» и «вариации делать»? Ответ, очевидно, в том, что все искусство тульских кузнецов поставлено на службу капризам господ. Это не воспевание труда, а изображение трагического положения русских умельцев.

Горестно размышляя о господствующем типе личности, который вырабатывает «намеднишняя действительность», Лесков замечал: «Без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих... Это... это сгубит Россию». Раскольники в повести «Запечатленный ангел» -- это именно та горстка русских людей, у которых «с предковскими преданиями связь не рассыпана». В отличие от многих своих соотчичей они не утратили высоких ценностей человеческого духа. Именно поэтому они представляются автору значительными, надежными, притягательными людьми, которыми сильна русская земля.

Одним из главных условий благополучной и счастливой жизни, которую ведут до поры до времени члены изображенной писателем раскольничьей артели в «Запечатленном ангеле», является свобода, строго оберегаемая ими от меркантильных влияний нового времени, от воцаряющегося в русском обществе духа низменного барышничества, который опустошает сердца, развращает таланты, разрушает единство национального мира, сокрушает самые сильные характеры.

Изображаемых Лесковым раскольников ведет по жизни не расчет, не корысть, не утилитарно понимаемая выгода, а более всего -- эстетическая отзывчивость, прирожденное чувство красоты, гармонии, которое и дарует им высокие мгновения счастливой полноты жизни.

В этих двух рассказах Лескова описаны русские талантливые люди. И они все разные. Левша обладает виртуозными способностями в кузнечной миниатюре, которым его научили наставники (волосы за ученье выдраны). Он показывает патриотизм русского человека, с одной стороны, искренний, бескорыстный, самоотверженный, а с другой, безрезультатный и никому из тех, на кого он был направлен, ненужный. Как же больно осознавать, что могущий быть полезным Отечеству мастер, был загублен равнодушием и трусостью за свои погоны представителями этого же самого Отечества, «разбит о парат».

В «Запечатленном ангеле» в образе деда Мароя описан другой тип русского таланта. Дед Марой, толковый ковач, совершает вещи, неподсильные даже ученным из Англии и Германии. Его способ, конечно, объясним с точки зрения наук, но практическое решение ни одной физикой не придумаешь и по умным книгам не прочтешь, а Марой делает. Он глуп и необразован. До своего мастерства он дошел сам с божьей помощью, по природной смекалке и житейскому опыту. И, несмотря на отсутствие ума (по англичанину), обладает высочайшей абсолютной порядочностью, верностью своим обещаниям и стойкостью духа. Его молчаливое присутствие в окне во время всенощной невероятно трогательно, а веское «экося» несокрушимо, как гранит.