"Смуглые образа за стеклом..." в творчестве Владимира Набокова

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Смуглые образа за стеклом..." в творчестве Владимира Набокова

Мартынов А.В.

Созданная Владимиром Набоковым (1899-1977) картина мира вызывала вопросы у многочисленных критиков практически сразу после появления первых романов писателя. В интервью ОлвинуТоффлеру автор Машеньки вспоминал, как в двадцатых годах к нему «прицепился некий Мочульский, который никак не мог переварить мое полнейшее равнодушие к организованному мистицизму, к религии, к церкви -- любой церкви». Интервью ОлвинуТоффлеру // Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе. М., Издательство Независимой газеты, 2002. С. 150.

Позже на вопрос журналиста Джейн Хоуард («Как ваши взгляды на политику и религию влияют на ваше творчество?») Набоков ответил: «Я никогда не состоял ни в одной политической партии, но всегда испытывал омерзение и презрение к диктатуре и полицейским государствам, так же как и к любой форме насилия. Это относится к регламентации мысли, правительственной цензуре, расовым или религиозным преследованиям и всему подобному. Меня не интересует, оказывает ли это простое кредо влияние на мои сочинения. Полагаю, что мое равнодушие к религии носит тот же характер, что и мое неприятие коллективной деятельности в политической или гражданской сфере. Я позволил некоторым созданиям в своих романах быть неугомонными вольнодумцами, но, повторяю, мне абсолютно безразлично, какую форму веры или разновидность неверия присвоит мой читатель их создателю» Интервью Джейн Хоуард // Набоков о Набокове и прочем. С. 161.161.

Тоже он уточнил в интервью Мартину Эсслину: «По правде говоря, малейший привкус национальной, народной, классовой, масонской, религи - озной, любой другой общественной группы волей-неволей настраивает меня противпроизведения, не позволяет мне в полной мере насладиться предложенным плодом, равно как и нектаром таланта, если таковой там имеется» Интервью Мартину Эсслину // Набоков о Набокове и прочем. С. 234..

Подобный взгляд проецировался Набоковым и в отношении писателей, которых он высоко ценил: «Я ненавижу морализаторский пафос Гоголя, меня приводит в уныние и недоумение его абсолютная беспомощность в изображении девушек, мне отвратителен его религиозный фанатизм» Интервью Алин Толми // Набоков о Набокове и прочем. С. 275..

Одновременно автор Дара признавался, что «в религии я полный профан. Популярность Бога могу объяснить только паникой атеиста». Интервью Джеймсу Моссмену // Набоков о Набокове и прочем. С. 286.Вместе с тем в прозе и поэзии Владимира Набокова присутствует религи - озная проблематика, в частности, образы, связанные с иконами.

Первые упоминания иконы в прозе Набокова носят мемориальный характер. Они отсылают к утерянному раю -- жизни на родине. В романе Машенька (1926) главный герой Лев Глебович Ганин, вспоминал, как летом 1917 года он выздоравливал от тифа: «Лежишь, словно на воздухе. Постель слева отгорожена от двери камышовой ширмой, сплошь желтой, с плавными сгибами. Направо, совсем близко, в углу -- киот: смуглые образа за стеклом, восковые цветы, коралловый крестик... В этой комнате... и зародилось то счастье, тот женский образ, который, спустя месяц, он встретил наяву. В этом сотворении участвовало все, - и мягкие литографии на стенах, и щебет за окном, и коричневый лик Христа в киоте, и даже фонтанчик умывальника» Набоков В. Машенька // Набоков В. Русский период. Собрание Сочинений. Т. 2. СПб.: Симпозиум, 2001..

Тема иконы, как части воспоминания была продолжена писателем в Подвиге (1930). В романе повествуется, как «над маленькой, узкой кроватью, с белыми веревчатыми решетками по бокам и с иконкой в головах (в грубоватой прорези фольги -- лаково-коричневый святой, а малиновый плюш на исподе подъеден не то молью, не то самим Мартыном), висела на светлой стене акварельная картина: густой лес и уходящая вглубь витая тропинка» Набоков В. Подвиг // Набоков В. Русский период. Собрание Сочинений. Т. 3. С. 99..

Данное описание автобиографично и вызывает ассоциацию с воспоми - наниями писателя Другие берега (1954): «Стоя коленями на подушке, в которой через полминуты предстояло потонуть моей звенящей от сонливости голове, я без мысли говорил английскую молитву для детей, предлагавшую -- в хореических стихах с парными мужскими рифмами -- кроткому Иисусу благословить малого дитятю. В соединении с православной иконкой в головах, на которой виднелся смуглый святой в прорези темной фольги, все это составляло довольно поэтическую смесь. Горела одна свеча, и передо мной, над иконкой, на зыбкой стене колыхалась тень камышовой ширмы, и то туманился, то летел ко мне акварельный вид -- сказочный лес, через стройную глушь которого вилась таинственная тропинка» Набоков В. Другие берега // Набоков В. Русский период. Собрание Сочинений. Т. 5. СПб., Симпозиум, 2000. С. 194. См. также Набоков В. Память, говори // Набоков В. Английский период. Собрание Сочинений. Т. 5. СПб., Симпозиум, 1999. С. 384. ^{Набоков В. Подвиг. С. 99.}. Автобиогра-фичность подчеркивается еще одной деталью: упоминанием «английских книжонок, которые мать читывала с ним».

Мемориальный аспект присутствует и в Защите Лужина (1930). В описании «тихого петербургского дома» родителей заглавного героя говорится, что «у мебели, у вещей была своя душа, где в киоте был незабвенный гранатовый блеск и таинственные апельсиновые цветы, где по шелку на спинке кресла была вышита толстая, умная кошка, где была тысяча мелочей, запахов, оттенков, которые все вместе составляли что-то упоитель-ное, и раздирающее, и ничем незаменимое».

Подобие потерянной гармонии Александр Иванович Лужин обретает, когда первый раз приходит в квартиру своей невесты, «в которой самый воздух был сарафанный», все «слилось в умилительный красочный блеск, из которого на мгновение выскакивал отдельный предмет, -- фарфоровый лось или темноокая икона, -- и опять весело рябило в глазах». Но в отличие от старого, дореволюционного отчего дома, новое пристанище оборачивается лишь иллюзией, что в итоге приводит Лужина к самоубийству.

Вместе с тем уже в следующем году образ иконы выходит за рамки воспоминаний. В рассказе Занятой человек (1931) главный герой, «полулитератор», выведенный под псевдонимом Граф Ит («неприятно напоминающим бессмертного Каранд'Аша»), русский эмигрант к тридцати трем годам испытывает страх, что он не переживет «возраста Христа». Постепенно боязнь перерастает в манию, поведение Графа принимает фарсовые формы. Вера не удовлетворяет его, не дает ответа: «Не является ли религия (рассуждал Граф, сидя в опустевшей, темнеющей пивной, где уже стулья ложились, зевая, на столы, ложились спать), религия, развешивающая иконы по стенам жизни, не является ли она вот такой попыткой создать благоприятственную обстановку, -- точно так же, как, по мнению иных врачей, фотографии миловидных и упитанных младенцев, украшая спальню беременной, отлично действуют на плод? Но даже если нужные меры приняты, даже если известно, почему Икс (питавшийся тем-то и тем-то -- молоком, музыкой, мало ли чем), благополучно перешел в загробную жизнь, а Игрек, (питавшийся чуть-чуть иначе) застрял и погиб, -- нет ли еще и еще случайностей, которые могут произойти уже при самом переходе, -- напортить, помешать» Набоков В. Занятой человек // Набоков В. Русский период. Собрание Сочинений. Т. 3. СПб., Симпозиум, 2000. С. 558..

Тем самым, икона в данном рассказе Набокова не несет своей изначальной функции Богопознания, а призвана подчеркнуть, посредством парафилософских обывательских рассуждений главного героя, его гротескность.

Икона, наряду с картинами, вновь выступает напоминанием о былой гармонии и в романе Дар (1937). Она упоминается один раз, в заключительном стихотворении Федора Константиновича Годунова - ЧердынцеваО мяче найденном: «Одни картины да киоты/ в тот год осталисьна местах,/ когда мы выросли, и что-то/ случилось с домом» Набоков В. Дар // Набоков В. Русский период. Собрание Сочинений. Т. 4. СПб.: Симпозиум, 2000. С. 215..

Важно учитывать, что если лирический герой Набокова в дальнейшем будет критически относиться к своему сборнику стихов («Кое-что, правда, из этих пятидесяти восьмистиший было вспоминать совестно»), то к Мячу это не относилось. Набоков В. Дар. С. 336.

В поэзии Набокова иконы возникают в картинах, рисующих разрушения и бедствия охватившие родину. В стихотворении с «говорящим» названием Панихида Набоков писал:

Сколько могил,

сколько могил,

ты -- жестока, Россия!

Родина, родина, мы с упованьем, сирые, верные, греем последним дыханьем ноги твои ледяные...

Стонет старик пред иконою смуглой.

Глухо молитву поют; звук тяжелый и круглый катится, медлит, немеет...

Плещет кадило пред мертвым, пред гробом.

Родина, родина! Ты исполинским сугробом встала во мгле надо мною Панихида // Набоков В. В. Стихотворения. С. 234-235.

165.

В стихотворениях также присутствует мемориальная тема, в которую также включены и иконы:

Звон, и радугой росистой малый купол окаймлен...

Капай, частый, капай, чистый, серебристый перезвон...

И ясны глаза иконок, и я счастлив, потому что церковенка-ребенок распевает на холму..}

Воспоминания вытесняют реальность. Путешествуя в вагоне по «равнине нерусской», лирический герой стихотворения вспоминает -- «пусть это длилось миг» -- поездки по России:

Была передо мной вся молодость моя: плетень, рябина подле клена, чернеющий навес, и мокрая скамья, и станционная икона Звон, и радугой росистой... // Набоков В. В. Стихотворения. СПб., Академический проект, 2002. С. 121. ^{В поезде // Набоков В. В. Стихотворения. С. 83.}.

Одновременно, размышляя о будущем России, Набоков риторически задавался вопросом:

Или старушкой станешь ты и в голубой струе кадильной, кладя дрожащие кресты, к иконе припадешь бессильно? Русь // Набоков В. В. Стихотворения. С. 177.

Также в поэтике Набокова появляется тенденция эстетического переживания веры в ущерб церковной догматике. В результате возникает сюжетнаяэклектичность, в частности, смешение христианского и языческого начал.

Мы столпились в туманной церковенке, вспоминали, молились и плакали, как нечаянно двери бесшумные распахнулись, и тенью лазоревой ты вошла, о весна милосердная!

Разогнулись колена покорные, прояснились глаза углубленные...

Что за чудо случилось отрадное!

Заливаются птицы на клиросе, плещут воды живые под сводами, вдаль по ризам колеблются радуги, и не свечи мы держим, а ландыши, влажной зеленью веет - не ладаном, и, расставя ладони лучистые, окруженная сумраком радостным, на иконе Весна улыбается Мы столпились в туманнойцерковенке... // Набоков В. В. Стихотворения. С. 175-176..

Подобное стихотворение вызывает ассоциации с творчеством Бориса Поплавского, отношение к которому у Набокова изменялось от достаточно критического при жизни поэта, к последующему принятию творчества автора Снежного часа после его смерти Набоков В. Борис Поплавский «Флаги» // Набоков В. Русский период. Собрание Сочинений. Т. 3. С. 695-697; Набоков В. Другие берега. С. 317. Подробнее об отношениях Набокова и Поплавского см. Мартынов А. Литературно-философские проблемы русской эмиграции. М., Посев, 2005. С. 71-73.. Последний в стихотворенииВ Духов день писал:

Карлики и гномы на скамьях собора Слушали музыку с лицами царей.

Пели и молились еле слышным хором О том, чтобы солнце взошло из морей}

Кроме того, христианская символика, в частности, иконы в поэтике Набокова соотносятся с образами, далекими от религии. В стихотворении Трамвай, он описывает «стекла -- озаренные иконы», «горящее число» номера маршрута и пункт назначения -- «рая обычайное названье» Поплавский Б. Флаги. Париж, Числа, 1931. С. 61 ^{Трамвай // Набоков В. Стихи. Анн Арбор, Ардис, 1979. С. 84.}. А в Осени «Клен отдает со вздохом и поклоном/ последний свой узорный образок» Осень // Набоков В. В. Стихотворения. С. 159..

В отличие от прозы (исключая автобиографические Другие берега, концептуально примыкающие к довоенному периоду), упоминания икон в набоковской поэзии ограничиваются более узким периодом 1919-1921 годов. Так Панихида датируется 1919 годом, а Русь, Осень и ряд других 1921 годом. В принципе, об этом вспоминал и сам Набоков, когда говорил, что в его творчестве был «период (он уместился в двадцатые годы) некой опеки над самим собой, целью которой было сохранить ностальгические воспоминания и развить византийскую образность (последнее по ошибке было воспринято кое-кем из читателей как мое увлечение религией, которая никакого интереса для меня, кроме как образец для стилизации, никогда не представляла)» Интервью Альфреду Аппелю // Набоков о Набокове и прочем. С. 294..

По сути, о том же Набоков признавался и в послесловии к американскому изданию Лолиты: «Когда-то у меня ушло около сорока лет на то, чтобы выдумать Россию и Западную Европу, а теперь мне следовало выдумать Америку» Набоков В. Лолита // Набоков В. Английский период. Собрание Сочинений. Т. 2. СПб., Симпозиум, 1997..

Поэтому представляется ошибочным утверждение А. Арьева, писавшего в исследовании Вести из вечности (о смысле литературно-философской позиции В.В. Набокова), что автор Отчаяния «как и другие русские писатели "серебряного века"... руководствовался романтическим принципом внеконфессиональных поисков высшего смысла, поиском Бога вне соборных стен» http://lib.rus.ec/b/420704/read#tl5, то есть религиозной или религиозно-философской интуицией. Также неверно и утверждение А. Мазур, писавшей в статье Религиозные мотивы в поэзии В.В. Набокова, будто, «искать Творца в творенье -- это и есть религия Набокова», а сам писатель, по ее мнению, был верующим http://philolog.petrsu.ru/filolog/konf/2008/35-mazur.htm.. набоков проза икона богопознание

Вместе с тем было бы ошибочно однозначно говорить об атеизме Набокова, несмотря на такое стихотворное признание: «остаюсь я безбожником с вольной душой в этом мире, кишащем богами» Слава // Набоков В. В. Стихотворения. С. 211.. В цитировавшемся интервью ОлвинуТоффлеру, отвечая на «последний вопрос -- вы верите в Бога?» писатель сказал: «Откровенно говоря -- а то, что я собираюсь сейчас сказать, я не говорил никогда, и, надеюсь, это вызовет легкую и приятную дрожь, -- я знаю больше того, что могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего» (IknowmorethanIcanexpressinwords, andthelittleIcanexpresswouldnothavebeenexpressedhadInotknownmore) Интервью ОлвинуТоффлеру. С. 157. Ср. со стихотворением Слава: «Это тайна та-та, та-та-та-та, та-та,/ а точнее сказать я не вправе». С. 210..

Размещено на Allbest.ru