Реальность и художественный вымысел: Дядя Том и его прототип

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реальность и художественный вымысел: Дядя Том и его прототип

О.Ю. Панова, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

Роман Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных» (1852) воспринимался самим автором, его читателями и критиками не столько как художественный текст, сколько как свидетельство, коллекция правдивых историй, отражающих реальность. Эта установка была характерна для аболиционистской литературы, в пропагандистских целях всегда настаивавшей на абсолютной правдивости и реальности рассказанного в тексте. Такое восприятие романа зафиксировано в откликах на роман и письмах читателей, публиковавшихся в американской и канадской периодике, в том числе и в знаменитой полемике чернокожих аболиционистов Ф. Дугласа и М. Делани на страницах газеты “Frederick Douglass Paper” в 1853 г. Материалы периодики ясно демонстрируют, что книгу расценивали не только как текст, но и как иллокутивный акт, поступок, прямо влияющий на социальную реальность.

Проблематичность границы между действительностью и романным миром выразилась, в частности, в попытках поставить знак равенства между заглавным персонажем романа дядей Томом и его главным прототипом, бывшим рабом Джосайей Хенсоном, на автобиографию которого «Жизнь Джосайи Хенсона, бывшего раба, ныне жителя Канады, рассказанная им самим» (1849) во многом опиралась Г. Бичер-Стоу, создавая образ своего героя. М. Делани настаивал на выплате части прибыли от продаж романа Джосайе Хенсону. Сама Г. Бичер-Стоу в своей книге-автокомментарии к роману «Ключ к “Хижине дяди Тома”», посвящает большую часть главы «Дядя Том» пересказу автобиографии Джосайи Хенсона и анализу его характера, на основе которого создавался образ дяди Тома.

Тем не менее обращение к повествованию Джосайи Хенсона и сопоставление его с романом демонстрируют, что в «Хижине дяди Тома» действуют законы фикционального письма: писатель, выполняя социальный заказ, тем не менее совершал «вымыслообразующие акты» и создавал «эффект реальности», а потому попытки поставить знак равенства между персонажем и его прототипом могли диктоваться только экстралитературными соображениями, относящимися к области пропаганды (Бичер-Стоу), авторского права (М. Делани) или коммерческой выгоды (Джосайя Хенсон).

Ключевые слова: история литературы США; афро-американская литература; аболиционизм; Гарриет Бичер-Стоу; «Хижина дяди Тома»; «Ключ к “Хижине дяди Тома”»; дядя Том; Джосайя Хенсон; невольничьи повествования; Мартин Делани; прототип; персонаж; художественный вымысел.

Uncle Tom and the character archetype: facts and fiction

Olga Panova Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory

The paper concentrates on the problem of plausibility and realism in Abolitionist texts -- an issue being constantly debated by the readers, writers and scholars since the XIXth century and up to nowadays. The most famous Abolitionist novel Uncle Tom's Cabin or Life Among the Lowly (1852) was thought of not as much as a work of fiction, but as an evidence, an attempt to represent reality as it is, or, as Harriet Beecher Stowe herself described it, “a collection and arrangement of real incidents, of actions really performed, of words and expressions really uttered, grouped together with reference to a general result, in the same manner that the mosaic artist groups his fragments of various stones into one general picture.. a mosaic of facts.” Abolitionist literature tried to convince their readers that they deal with facts (and not fiction), which are represented rather truthfully; this attitude, highly typical of Abolitionist writing, complied with its basic target -- antislavery propaganda.

The fact that Harriet Beecher Stowe succeeded in her effort to equate her fictional world and reality is evidenced by the reviews of the novel and the readers' letters published in American and Canadian periodicals, including Martin Delany's and Frederick Douglass' polemical exchange of letters in the Frederick Douglass Paper in 1853. The ambiguous status of H. Beecher Stowe's text that resisted all attempts to draw a distinct line between facts and fiction resulted in the tendency to equate Uncle Tom and Josiah Henson, whose life story The Life of Josiah Henson, Formerly a Slave, Now an Inhabitant of Canada, as Narrated by Himself (1849) was an inspiration for Uncle Tom's story. Martin Delany insisted that the publisher of the novel is to pay royalties to Father Henson. As for Harriet Beecher Stowe, she devoted the major part of chapter VI “Uncle Tom” of her A Key to “Uncle Tom's Cabin” (a book, written to document veracity of the depiction of slavery in her novel) to Josiah Henson's narrative which obviously suggests that Henson was the main archetype for Uncle Tom. Comparative analysis of Henson's narrative and H. Beecher Stowe's novel, however, demonstrates that the novelist stuck to the principles of creative writing, and the dimensions of fictionalizing, such as selection, combination hed created “the effect of reality”; therefore any attempts to equate a novel character with its archetype were made either for the reasons of antislavery propaganda (Harriet Beecher Stowe), copyright claims (Martin Delany), or commercial success (Rev. Josiah Henson).

Key words: American literary history; African American literature; Abolitionism; Harriet Beecher Stowe; Uncle Tom's Cabin; Key to “Uncle Tom's Cabin”; uncle Tom; Josiah Henson; slave narratives; Martin Delany; prototype; novel character; fiction.

Роман Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных» [Beecher Stowe, 1852], ставший самым авторитетным художественным высказыванием по расовому вопросу в США в XIX веке, как в фокусе собрал все, чем на тот момент владела американская мысль и литературная традиция в плане осмысления негритянской проблемы.

Основные контексты романа достаточно хорошо исследованы См. например: [Морозова, 2000: 354-380; Орлова, 1971; Gossett, 1985], статью В.М. Толмачёва «Хэрриет Бичер-Стоу и ее роман “Хижина дяди Тома или Жизнь среди униженных”» [Бичер-Стоу, 2010: 5-40], а также материалы тематического учебно-исследовательского ресурса Виргинского университета: Uncle Tom's Cabin and American Culture: a Multimedia Archive. Directed by Stephen Railton, Dept of English, University of Virginia.; важнейшие из них -- «христианские тексты» (Библия, гимны, «Путь паломника» Дж. Баньяна, проповеди, сочинения на религиознонравственные темы Например: [Gardiner, 1845; Upham, 1845; Palmer, 1845]., памфлеты, назидательные повести и рассказы, публиковавшиеся, например, Американским евангелическим обществом -- American Tract Society, милленаристские тексты У. Миллера и его последователей), издания Американского Колонизационного общества и дискуссии в прессе вокруг проекта колонизации («репатриации» афроамериканцев), плантаторский роман и южная апологетическая публицистика, «сентиментальная культура»С. Рейлтон приводит тексты песен для домашнего музицирования, посвященные детям, семье, дому -- песни «Дом, милый дом» (Home, Sweet Home), «Женское сердце» (The True Heart ofWoman) и т.п.: книги по домоводству (например: [Beecher, 1842; Child, 1829], сентиментальную поэзию о страдальцах, изгнанниках, смерти детей -- «маленьких ангелов», в частности, популярную балладу «Метель» (Snow Storm, 1843), поэмы Г.У. Лонгфелло «Евангелина» (1847), Э. Смит «Безгрешное дитя» (1843), сентиментальные романы женщин-писательниц, таких как Фанни Ферн и Грейс Гринвуд., минстрел-шоу, материалы аболиционистской прессы, памфлеты (в особенности «Рабство в Массачусетсе» Г. Торо), аболиционистские стихи и песни См. сборник песен, составленный У. Уэллсом Брауном [The Anti-Slavery Harp, 1848]. и т.д.

Среди этого множества особо выделяются невольничьи повествования (slave narratives), которые в 1830--1850-х годов были в числе самых популярных и широко тиражируемых образцов аболиционистской пропаганды. Лишь некоторые из огромного корпуса этих текстов были написаны самими бывшими рабами. Обычно рассказы эти записывались аболиционистами со слов беглых или выкупленных рабов, обрабатывались, а порой и просто сочинялись «по лекалу» уже сложившегося к началу 1830-х годов канона. Тексты эти воспринимались как свидетельства, рассказы о реальных событиях и людях, и главным условием была правдивость: если бы не удалось убедить в истинности повествований аудиторию, эти тексты не могли бы выполнить свою пропагандистскую задачу. Вопрос о том, в какой степени правдивы невольничьи повествования, постоянно дебатировался в полемике аболиционистов с апологетами рабовладения; вопрос этот так и остается нерешенным и до сих пор активно обсуждается историками литературы См. пионерское исследование М. Старлинг [Starling, 1946], классическую монографию Ч.Х. Николса [Nichols, 1969], статьи Д.Д. Брюса (Bruce D.D. Politics and Political Philosophy in the Slave Narrative), В. Вудворта (Woodward VC. History from Slave Sources), Дж. Блэссингейма (Blassingame J.W. Using the Testimony of Ex-Slaves: Approaches and Problems), в коллективном труде о невольничьих повествованиях [The Slave's Narratives, 1985: 28-43, 48-58, 78-97], полемическую статью Дж. Сикоры [Sekora, 1987], фундаментальную монографию Д.Д. Брюса [Bruce, 2001: 239-242]..

Заверениями, доказательствами и свидетельствами подлинности и реальности описываемых событий обычно снабжались не только невольничьи повествования, но и аболиционистские романы, рассказы и даже стихотворения. В книге «Ключ к “Хижине дяди Тома”» (1853), где Бичер-Стоу описывает документальную основу своего романа, писательница настаивает на реальности, «невымышлен- ности» своего романного мира, подчеркивает отсутствие границы между романом и действительностью: «Это сочинение, быть может, больше, чем какое бы то ни было художественное произведение, когда-либо написанное, было собранием реальных случаев, действительно совершившихся событий, на самом деле сказанных слов, сгруппированных так, чтобы достичь нужного результата. У этой книги была цель, полностью выходившая за границы художественной литературы, и, соответственно, публика предъявляла к ней требования, которые обычно не предъявляются художественной литературе. Ее воспринимали как реальность -- просеянную, проверенную, испытанную» [Beecher Stowe, 1853: 1].

Известное утверждение президента Линкольна, что именно роман «Хижина дяди Тома» вызвал «большую войну» и изменил ход американской истории, -- не просто комплимент в адрес автора, но и указание на особый статус романа: он воспринимался не только как текст, но и как поступок, действие, которого требовал от своих последователей социальный евангелизм. Позиционирование литературы как части реальности, вербального и одновременно иллокутивного акта, в котором речь и действие соединены, -- родовая черта аболиционистских текстов. Об этом же свидетельствуют и отклики на роман, публиковавшиеся в американской и канадской периодике сразу после выхода книги в свет: в них в основном анализировалось воздействие книги на социальную ситуацию в США (например: [S.J., 1852; Negro Emigration..., 1854; Condition of Fugitives..., 1855]). Очень распространены были «письма в редакцию», где авторы рассказывали о различных реальных историях и ситуациях, которые «могли бы войти в роман миссис Стоу» [Incident for Another., 1852; Slave Murdered., 1854]. Бывали и случаи, когда ставили знак равенства между персонажем романа и его прототипом, как это делал, например, чернокожий радикальный публицист и литератор Мартин Делани (1812--1885), стоявший на позициях этноцентризма и расовой «самопомощи», в полемике с Фредериком Дугласом по поводу «Хижины дяди Тома». В ходе их дискуссии, развернувшейся на страницах газеты Дугласа “Frederick Douglass Paper”, Делани в своем втором письме в редакцию от 15 апреля 1853 г. (опубликовано 29 апреля 1853 г.) потребовал выплаты гонораров и признания авторских прав для Джосайи Хенсона, бывшего раба, ставшего главным прототипом дяди Тома: Фредерику Дугласу, эсквайру

Дорогой сэр, сейчас уже точно известно, что преп. Джосайя Хенсон, проживающий в поселении Дон (Канада-Уэст), и есть настоящий дядя Том, христианский герой прославленной книги миссис Стоу «Хижина дяди Тома». Мы оба с Вами хорошо знакомы с мистером Хенсоном, и потому знаем, что все, рассказанное о нем миссис Стоу в ее книге «Ключ к “Хижине дяди Тома”» буквально соответствует истине. Так вот, у меня есть предложение. Миссис Стоу и господа «Джуитт и К» получили солидную сумму благодаря изданию произведения, основанного на истории этого прекрасного старика. Он является живым свидетельством истинности повествования и тем самым поддерживает успех этой великой книги, с продажи каждого экземпляра которой автор получает один доллар, а издатели -- пять. Я полагаю, не будет чрезмерным предложить издателю выплатить отцу Джосайе Хенсону, по крайней мере, пять тысяч. впрочем, нет, я не стану называть точную сумму -- а скажу, процент от прибыли. Не знаю, что Вы думаете об этом, но мне кажется, что это было бы честно и справедливо. <.>

Я придерживаюсь того мнения, что миссис Стоу изрядно почерпнула из лучших невольничьих повествований -- по крайней мере, из Дугласа, Брауна, Бибба, вероятно, Кларков [Douglass, 1845; Brown, 1847; Bibb, 1849; Clarke, 1846]. Генри Бибб, автор «Повествования о жизни и приключениях Генри Бибба, американского раба, написанного им самим» и его жена стали прототипами Джорджа Гарриса и Элизы., а также из отца Джосайи Хенсона. Заимствования из этих повествований обогатили язык миссис Стоу, сделав ее сочинение более ценным и более правдивым. <.>

Вероятно, для того, чтобы сделать историю более впечатляющей, а, может быть, чтобы скрыть, что старик, ее герой, все еще жив, миссис Стоу заставила его завершить свой земной путь в Новом Орлеане; но факт, о котором, возможно, не знает издатель, состоит в том, отец Джосайя Хенсон все еще является рабом по законам Соединенных Штатов -- беглым рабом, проживающим в Канаде. <.> Благодаря личности отца Хенсона ценность произведения миссис Стоу возросла многократно -- особенно в Англии, поскольку там отца Хенсона хорошо знают и почитают. <...> [Delany, 1853].

Надо сказать, что хотя гонорары Джосайе Хенсону не были выплачены, он не остался внакладе: благодаря роману Бичер-Стоу «Жизнь Джосайи Хенсона, бывшего раба, ныне жителя Канады, рассказанная им самим» (1849) не только смогла выделиться из огромного массива невольничьих повествований, но и вошла в число самых известных американских автобиографий XIX в. Переиздания повествования, выходившие после появления романа Бичер-Стоу, открыто эксплуатировали популярность «Хижины дяди Тома», а также проблематичность границы между вымыслом и реальностью -- что заметно уже в поэтике названий, определявшейся коммерческими соображениями: в 1858 г. тем же бостонским издательством “John P. Jewitt & Co”, которое опубликовало «Хижину дяди Тома», была выпущена расширенная версия автобиографии «настоящего дяди Тома», озаглавленная «Правда удивительнее вымысла: рассказ отца Хенсона о своей жизни» [Henson, 1858], а еще через 20 лет вышло лондонское издание, в названии которого -- «История жизни дяди Тома: автобиография преп. Джосайи Хенсона» -- прототип и персонаж уже полностью сливались; издание, к тому же, было снабжено предисловием, написанным Гарриет Бичер-Стоу [Henson, 1876].

Обвинения и подозрения М. Делани в адрес миссис Стоу полностью снимаются также благодаря ее книге «Ключ к “Хижине дяди Тома”», поскольку, рассказывая в ней о человеке, ставшем главным прототипом дяди Тома, писательница и не думает утаивать детали его биографии. Заглавному герою романа посвящена глава VI «Дядя Том»: в ней Бичер-Стоу описывает нескольких людей, черты характера и поступки которых послужили основой для создания ее героя, и особо останавливается на автобиографии Джосайи Хенсона [Beecher Stowe, 1853: 42-45]. Бичер-Стоу пересказывает и цитирует «Повествование Джосайи Хенсона», сопровождая пересказ своими комментариями; анализируя склад личности Хенсона, мотивы его поступков, она подчеркивает христианские добродетели раба, получившего «языческое воспитание» и самостоятельно пришедшего к вере, ставшего проповедником и завоевавшего авторитет среди своих собратьев; отмечает нравственную силу, стойкость, сложность и богатство внутреннего мира Джосайи, чувство собственного достоинства, справедливость, ум, здравый смысл, жажду свободы, несгибаемую волю, смелость и житейскую мудрость.

Характеристику Тома -- «полный каталог всех христианских и человеческих добродетелей, переплетенный в черный сафьян» [Бичер-Стоу, 2010: 270] -- Бичер-Стоу вкладывает в романе в уста южного джентльмена, рабовладельца и идейного противника рабства Огюстена Сен-Клера. Он же, рассказывая своей кузине-северянке мисс Офелии о том, как рабство нравственно калечит и хозяина, и раба, называет Тома поразительным исключением из правил, «моральным чудом» [Бичер-Стоу, 2010: 370]. О том, насколько такие определения применимы к прототипу дяди Тома, Джосайе Хенсону, в какой-то мере можно судить по автобиографии, записанной с его слов, хотя эти оценки будут весьма ненадежны: текст Джосайи Хенсона -- не просто «коллекция фактов», но сочинение, следующее определенному канону и отвечающее законам жанра.

Повествование Хенсона 1849 г., на которое опиралась Бичер- Стоу, отличается обилием топосов -- общих мест, типичных для канона невольничьих повествований, и использует максимальный набор жанровых разновидностей повествований: духовная и секу- лярная (авто)биография, рассказ об обращении (conversion narrative), история успеха, признания преступников, повествование о плавании (voyage narrative) Джосайя Хенсон повествует о двух плаваниях: первое -- в Новый Орлеан и обратно, во время которого Джосайя управляет кораблем вместо ослепшего капитана и выхаживает своего тяжело заболевшего хозяина; второе -- в Канаду из Огайо во время побега [Henson, 1849: 45--46, 56--58]..

В основе секулярной автобиографии невольника традиционно находится противопоставление жизни в рабстве и на свободе. Среди общих мест, обычных для этого жанра, у Хенсона присутствуют трагическая судьба родителей рассказчика (в частности, история отца Джосайи, изувеченного за попытку дать отпор надсмотрщику и защитить жену, душераздирающий рассказ о разлуке матерью, назначенной к продаже), смена хозяев, описания жестокостей, наказаний, унижений, непосильного труда, аукционные сцены и продажа в Новый Орлеан; затем рассказ о побеге, вывозе семьи в Канаду и новой жизни на свободе. Очевидно, что большая часть этих элементов оказалась не нужна для создания образа дяди Тома: в романе ничего не сообщается о его детстве, родителях; Том не совершает побега, но умирает в рабстве и соответственно нет описания его жизни на свободе.

История успеха (success story) -- разновидность секулярной автобиографии. У Хенсона, как и в других невольничьих повествованиях такого типа (например, Мозеса Гранди, Лэнсфорда Лейна, Уильяма Хейдена) [Grandy, 1843; Hayden, 1846; Lane, 1842]., создается положительный образ героя -- работящего, ответственного, кристально честного, предприимчивого «творца своей судьбы». Благодаря честности, верности, трудолюбию Джосайя становится управляющим хозяина [Henson, 1849: 19], много работает, копит деньги, чтобы выкупить себе свободу. Самый знаменитый эпизод повествования, подчеркивающий высочайшие нравственные качества Джосайи, -- его поездка в Кентукки с группой невольников, которых хозяин поручил ему сопровождать; здесь описывается искушение бежать, внутренняя борьба, закончившаяся решением вернуться к хозяину, оставшись верным своему слову и долгу [Henson, 1849: 21--25]. Присутствует и яркий контраст между высокими нравственными качествами раба и недостойным поведением хозяев, который достигает апогея в рассказе о том, как Джосайя в ответ на свою верную службу сталкивается с черным предательством: хозяева получают от своего раба условленную сумму выкупа, но вместо освобождения продают его в Новый Орлеан.

Все эти аспекты, хотя и в сильно переработанном виде, использовались Бичер-Стоу. Однако в повествование Хенсона включен и рассказ о его жизни в Канаде -- типичный для «истории успеха» оптимистичный финал с описанием заслуженного героем «земного процветания»: свой дом, семейное благополучие, образование, которое получают дети, и обучение грамоте самого Джосайи, создание поселения бывших рабов на отведенной им территории у трех великих озер, где они ведут строительство, выращивают урожай и занимаются предпринимательской деятельностью, не облагаемой налогом [Henson, 1849: 68--79]. Этот последний аспект -- воздаяние за таланты, заслуги и добродетели, полученное еще в этом мире, в более справедливом и гуманном обществе, -- совершенно отсутствует в романе Бичер-Стоу.

Канонам духовной автобиографии (spiritual autobiography) и признаний преступников (criminal confessions) Об этих жанрах подробнее см: [ Панова, 2012; 2014]. отвечает, во-первых, все то в повествовании, что относится к истории «преподобного Джосайи Хенсона», ставшего проповедником еще в бытность рабом: рассказы о его подвигах любви и милосердия в отношении собратьев-рабов и даже хозяев; повествование об обращении (conversion narrative) после услышанной в соседнем Джорджтауне проповеди, проповеднические труды в рабстве и «духовная карьера» в Канаде, где он становится знаменитостью и проводит молитвенное собрание вместе с известным белым проповедником преп. Райзли [Henson, 1849: 9, 10--13, 67]; наконец, благочестивое заключение автобиографии, в котором автор возносит хвалу Богу и выражает надежду на лучшее будущее для себя, своих детей и черной расы в Америке. У Бичер-Стоу дядя Том -- проповедник и духовный лидер черной общины; это место он сразу занимает, где бы он не оказался: у мистера Шелби, в доме Сен-Клера или на плантации Легри. Харизма Тома-праведника воздействует на ожесточенные (Касси) и грубые натуры (Сэмбо и Квимбо) и даже на белых хозяев (молодой Джордж Шелби; Сен-Клер, устыдившийся своей «невоздержанности» после проповеди Тома о вреде алкоголя). Однако дядя Том -- натура абсолютно цельная, практически без колебаний и искушений следующая за Христом по своему крестному пути, -- и в этом он заметно отличается от своего прототипа.

Кульминационным моментом в повествовании Хенсона становится эпизод, в котором, по определению известного исследователя афроамериканской автобиографии У. Эндрюса, ярко проявилось столкновение двух противоположных сторон личности рассказчика, «двух вариантов внутреннего выбора» [Andrews, 1986: 119].

Первая сторона определяется идеалом христианской веры, цивилизованности, благопристойности; вторая связана с топосом «негр как бестия, язычник и кровожадный дикарь». Присутствие в личности жизни Хенсона этой темной стороны связывается с общей греховностью человеческой природы, с историей черной расы (топика «язычества», «животного начала», «дикарства», «проклятости») -- а также с развращающим влиянием рабства, которое способно превратить «дружелюбного и работящего негра в грозного чернокожего бунтаря» [Andrews, 1986: 119]. Топос доминирования животного начала в негре возникает у Хенсона каждый раз, когда он упоминает о своей необычайной выносливости и физической силе, например: «...я вырос мощным и сильным парнем, мало кто мог сравниться со мной, пятнадцатилетним, в работе или спорте -- поскольку даже рабское положение не может подавить животное начало в молодом негре» [Henson,1849: 7].

Бичер-Стоу также постоянно подчеркивает физическую силу и выносливость Тома, его атлетическое сложение -- высокий рост, развитую мускулатуру, широкую грудную клетку, -- но лишь этим отсылки к топосу «негра-животного и дикаря» в романе и ограничиваются. В повествовании же Хенсона драматическая борьба духовного и звериного начала, христианина и аморального животного, цивилизованного человека и кровожадного дикаря, праведника и преступника достигает кульминации в сцене на корабле во время плавания в Новый Орлеан. Узнав о предательстве хозяина, Джосайя обращается в «дикого зверя», кровожадного дикаря, и замышляет убить своего спящего господина топором. Этот эпизод написан в духе признаний преступников, и У. Эндрюс небезосновательно усматривает его сходство с текстом «Признаний негра Помпа» (1795) [Andrews, 1986: 121], где рассказчик, раб, приговоренный к смертной казни, повествует о том, как он зарубил топором своего спящего хозяина. Хенсон описывает внутреннюю борьбу, в ходе которой пробудившийся в нем «дикарь», «зверь» почти одерживает победу: «.от такой “благодарности” за мою верную службу моя кровь закипела, и я превратился из доброжелательного, приятного человека в угрюмого, опасного раба-дикаря. Я не собирался покорно, как агнец, идти на заклание; напротив, моя ярость росла день ото дня. мое возбуждение и гнев все усиливались и наконец вырвались из-под контроля» [Henson,1849: 40--41].

Однажды ночью Джосайя, вооружившись топором, прокрался к спящему хозяину и занес над ним орудие убийства; далее описывается пережитый им нравственный перелом: «Я занес топор для рокового удара -- и вдруг ко мне пришла мысль: “Что же это? Убийство? И ты называешь себя христианином?” Ранее я не называл это убийством. Это была самозащита, попытка опередить тех, которые собираются убить меня, деяние оправданное, если не похвальное. И тут мне внезапно открылось, что это не что иное, как преступление... Я едва не потерял все плоды своих трудов по самосовершенствованию» [Иешоп,1849: 42]. Схватка праведника и преступника в его душе завершается решительной победой первого.

Снова обретая самоконтроль и ясность духа, Хенсон не только оставляет мысль о насилии, но и выхаживает тяжело больного хозяина (который предал его и везет на аукцион), следуя апостольской заповеди служить земным господам не за страх, а за совесть. История о преданном рабе, ставшем сиделкой при больном господине, лег в основу истории верного раба Сципиона, которую рассказывает в романе Огюстен Сен-Клер; что касается ярчайшего эпизода искушения убийством, он трансформировался под пером Бичер-Стоу: зарубить Легри топором (с помощью дяди Тома) собирается отчаявшаяся Касси, но Том увещевает ее не поддаваться дьяволу [Бичер-Стоу, 2010: 662--665].

Повествование Хенсона отличается жанровым синкретизмом и обилием топосов; те же черты присущи и роману Бичер-Стоу. Вместе с тем для великой аболиционистки в высшей степени нехарактерны амбивалентность и проблематичность в трактовке понятий «добро-зло», «порок-добродетель», которые типичны для сложной и «гибкой» системы нравственных координат в невольничьих повествованиях, в том числе и для текста Джосайи Хенсона. Исчерпав легальные пути освобождения, Хенсон принимает радикальное решение о побеге, не воспринимая этот выбор как морально сомнительный. Покушение на убийство хозяина соседствует с преданным служением недавней потенциальной жертвы. Повествуя о кражах хозяйского добра, которые он совершает, чтобы помочь своим страдающим собратьям-рабам, Хенсон подает эти поступки как образчик христианского поведения -- воровство во имя любви и милосердия. Текст Хенсона соединяет то, что у Бичер-Стоу будет разводиться и противопоставляться.

Так, тема воровства и вранья как типичных пороков рабов у нее связана исключительно с топикой развращающего влияния рабства, которое вынуждает раба становиться «трикстером» (Энди и Сэм) и/или делает их нравственно незрелыми, инфантильными существами (Топси, Адольф другие слуги Сен-Клера). В романе аморализм угнетенного объясняется (но не оправдывается!) аморальностью всей системы рабовладения вообще; и на этом фоне тем удивительнее смотрится исключение -- «моральное чудо» дяди Тома, который не мог бы допустить мысли о краже или лжи даже во имя помощи ближнему, ибо «грех никогда не породит ничего хорошего» [Бичер-Стоу, 2010: 663].

В творческой лаборатории Бичер-Стоу действуют известные законы фикциональности -- писатель совершает «вымыслообразующие акты», занимается селекцией и комбинированием исходного материала, конструирует эффект жизнеподобия, выполняя социальный заказ; что же касается попыток поставить знак равенства между литературным героем и его прототипом, они диктовались экстралитературными побуждениями, относившимися к сфере пропаганды (Бичер-Стоу), авторского права (М. Делани) или коммерческой выгоды (преп. Джосайя Хенсон).

том прототип хенсон реальность

1. Бичер-Стоу Х. Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных. М., 2010.

2. Морозова Т.Л. Гарриет Бичер-Стоу // История литературы США. Т. 3. М., 2000. С. 354-380.

3. Орлова Р.Д. Гарриет Бичер-Стоу. М., 1971.

4. Панова О.Ю. К истории афроамериканской литературной традиции: жанр признаний преступников в 18 веке и складывание автобиографического канона // Вестник Московского государственного областного университета. Сер. «Русская филология». 2014. № 1. С. 101-106.

5. Панова О.Ю. «Я восславил Господа: Джон Маррант и Первое религиозное пробуждение в Америке // Вестник Православного Свято-Тихоновского университета. Сер. III «Филология». 2012. № 2. С. 119-134.

6. Andrews W.L. To Tell a Free Story: The First Century of Afro-American Autobiography, 1760-1865. Urbana; Chicago, IL, 1986.

7. The Anti-Slavery Harp; A Collection of Songs for Anti-Slavery Meetings / Comp. by William Wells Brown, A Fugitive Slave. Boston, MA, 1848.

8. Beecher C.E. A Treatise on Domestic Economy, for the Use of Young Ladies at Home and at School. Boston, MA, 1842.

9. Beecher Stowe H. The Key to Uncle Tom's Cabin; Presenting the Original Facts and Documents upon Which the Story is Founded, Together with Corroborative Statements Verifying the Truth of the Work. Boston, MA, 1853.

10. Beecher Stowe H. Uncle Tom's Cabin, or Life Among the Lowly. Boston, MA; Cleveland, OH, 1852.

11. Bibb H. Narrative of the Life and Adventures of Henry Bibb, an American Slave Written by Himself. N.Y., 1849.

12. Brown W.W. Narrative of William W. Brown, a Fugitive Slave. Written by Himself. Boston, MA, 1847.

13. Bruce D.D. Jr. The Origins of African American Literature: a History of the African American Literary Presence, 1680-1865. Charlottesville, VA, 2001.

14. Child L.M. The American Frugal Housewife, a book of kitchen, economy and directions. Boston, MA, 1829.

15. Clarke L.; Clarke M. Narratives of the Sufferings of Lewis and Milton Clarke, Sons of a Soldier of the Revolution, during a Captivity of More Than Twenty Years among the Slaveholders of Kentucky, one of the so Called Christian States of North America. Dictated by Themselves. Boston, MA, 1846.

16. Condition of Fugitives in Canada // Provincial Freedom. 1855. October 13.

17. Delany M. Uncle Tom // Frederick Douglass'Paper. 1853. April 29.

18. Douglass F. Narrative of the Life of Frederick Douglass, an American Slave. Written by Himself. Boston, MA, 1845.

19. Gardiner S.D.D. The Attraction of the Cross; Designed to Illustrate the Leading Truths, Obligations and Hopes of Christianity. N.Y., 1845.

20. Gossett T.F. “Uncle Tom's Cabin” and American Culture. Dallas, TX, 1985.

21. Grandy M. Narrative of the Life of Moses Grandy, Late a Slave in the United States of America. L., 1843.

22. Hayden W. Narrative of William Hayden, Containing a Faithful Account of His Travels for a Number of Years, Whilst a Slave, in the South. Written by Himself. Cincinnati, OH, 1846.

23. Henson J. The Life of Josiah Henson, Formerly a Slave, Now an Inhabitant of Canada, as Narrated by Himself. Boston, MA, 1849.

24. Henson J. Truth Stranger than Fiction. Father Henson's Story of His Own Life. Boston, MA, 1858

25. Henson J. Uncle Tom's Story of His Life: an Autobiography of the Rev. Josiah Henson. L, 1876.

26. Incident for Another “Uncle Tom's Cabin” // Voice of the Fugitive. 1852. July 29.

27. Lane L. The Narrative ofLunsford Lane, Formerly ofRaleigh, N.C. Embracing an Account of His Early Life, the Redemption by Purchase of Himself and Family from Slavery, and His Banishment from the Place of His Birth for the Crime of Wearing a Colored Skin. Boston, MA, 1842.

28. Negro Emigration and American Racism // Provincial Freedom. 1854. January 20.

29. Palmer Ph. The Way of Holiness. N.Y., 1845.

30. S.J. Home for the Refugees // Voice of the Fugitive. 1852. July 29.

31. Sekora J. Black Message/White Envelope: Genre, Authenticity, and Authority in the Antebellum Slave Narrative // Callaloo. № 32. Summer 1987. P. 482-515.

32. Slave Murdered in Virginia // Provincial Freedom. 1854. July1.

33. The Slave's Narratives / Eds. C.T. Davis, H.L. Gates Jr. N.Y., 1985.

34. Starling M.W. The Slave Narrative: Its Place in American History (1946). Boston, MA, 1981.

35. “Uncle Tom's Cabin” and American Culture: a Multimedia Archive / Dir. by Stephen Railton, Dept of English, University of Virginia.

36. Upham T.C. Principles of the Interior or Hidden Life; Designed Particularly for the Consideration of Those Who Are Seeking Assurance of Faith and Perfect Love. Boston, MA, 1845.

Размещено на Allbest.ru