Интертекстуальность современной челябинской поэзии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Интертекстуальность современной челябинской поэзии

Евгений Смысляев. аспирант, Южно-Уральский государственный университет

В данной статье представлен анализ интертекстуальных связей современной челябинской поэзии, которые описываются через присутствие в тексте особых маркёров, соотносящих разные художественные структуры (прямое или скрытое цитирование, переработка тем и сюжетов, аллюзии, пародирование, подражание и т п.). Рассматривается творчество Я. Грантса, В. Кальпиди, А. Самойлова, Н. Санниковой, И. Аргутиной и других челябинских авторов.

Интертекстуальные связи и переклички проявляются в пространственных образах, в авторских моделях изображения пространства в тексте. Челябинские поэты осознанно пользуются интертекстуальными приёмами. Интертекстуальность включена в литературную стратегию авторов, в жизнетворческий текст, являющийся характерным для челябинской поэзии. Диалогический характер взаимодействия челябинских поэтов, выражающийся в цитации и использовании текстов друг друга в качестве прецедентных, расширяет семантическое поле челябинской поэзии и обеспечивает приращение смысла.

На примере поэтических текстов челябинских авторов доказывается, что интертекстуальность челябинской поэзии проявляется не только в перекрёстных посвящениях поэтов одного локуса, но и в посвящениях знаковым фигурам и течениям извне (посвящения и отсылки к творчеству ОБЭРИУтов, аллюзии на тексты И. Бродского, Даниила Хармса, Марины Цветаевой и т д.).

Ключевые слова: интертекст, интертекстуальное пространство, семантическое пространство, аллюзия, реминисценция, цитирования, локальный текст.

Evgeniy A. Smyshlyaev, Postgraduate Student, South Ural State University, Intertextuality of Modern Chelyabinsk Poetry

This article presents an analysis of intertextual links of contemporary Chelyabinsk poetry.

They appear in the text by the presence of specific markers correlating different artistic structures (direct or hidden quotations, interpretation of themes and subjects, allusion, parody, imitation, etc.). We have studied framework poems by Ya. Grants, V. Kalpidi, A. Samoilov, N. Sannikova, I. Argutina and other authors from Chelyabinsk in the article.

Intertextual connections and reference appear in the spatial images, in author's model of space image in the text. The poets from Chelyabinsk consciously use intertextual techniques. Intertextuality is included in the literary strategy of the authors. The dialogic nature of the interaction of Chelyabinsk poets expressed in the citation and use of each other's texts as precedent ones extends the semantic field of Chelyabinsk modern poetry and provides the meaning augment.

On the example of poetic texts by Chelyabinsk authors, we prove that the intertextuality of modern poetry manifests itself not only in the crossed dedication of the same locus poets, but in dedications of symbolic figures and movements from the outside (dedication to creativity of OBERIUts, allusions to the texts by I. Brodsky, Daniil Kharms, Marina Tsvetaeva, etc.).

Keywords: intertext, intertextual space, semantic space, allusion, reminiscence, quoting, local text.

Одной из важных характеристик современной поэзии является вовлечение в авторский текст многочисленных интертекстуальных элементов. Современные поэтические тексты полифоничны: они включают в себя множество культурных и литературных кодов и выстраиваются на литературных ассоциациях.

Зарубежные учёные (Р Барт, Ж. Деррида, Ю. Кристева и др.) рассматривают каждый текст как интертекст, вбирающий в себя все смысловые системы и культурные коды предшествующих текстов (претекстов). Интертекстуальность, по Ю. Кристевой, предстаёт как теория безграничного, бесконечного текста, интертекстуального в каждом фрагменте. В узком смысле интертекстуальность определяется как особое качество лишь определённых текстов, при этом один текст содержит конкретные и явные отсылки к претекстам. Данное понимание интертекстуальности нашло отражение в работах И. П. Смирнова, Н. А. Кузьминой, Н. А. Фатеевой, В. Е. Чернявской.

Понимание интертекстуальности в узком значении при рассмотрении текстов современных челябинских поэтов позволяет продемонстрировать осознанное использование интертекста авторами в посвящениях, включение интертекстуальности в литературную стратегию авторов, в жизнетворческий текст, являющийся характерным для челябинской поэзии.

Наиболее ярко стратегия жизнестрои- тельства, биографического мифа представлена в творчестве В. Кальпиди, представителя старшего поколения челябинской поэзии. Биографические мифы Кальпиди динамичны, как и всё его творчество. В. В. Абашев выделяет три последовательно сменяющих друг друга мифа, «как форм опознания себя в общечеловеческой истории духа: Гамлет, Одиссей и Орфей. Гамлет Кальпиди - это миф самопознания, миф ситуации и выбора героического жеста. Одиссей - миф испытаний, борьбы, это миф судьбы и познания мира. Орфей - миф поэта-героя, миф преображения» [1, с. 290].

Мифологизация образа автора является ключевой составляющей литературной стратегии Яниса Грантса, другого челябинского поэта, представляющего среднее поколение. Создавая набор масок, сюжетов, вписывающихся в миф об авторе, поэт использует такие приёмы, как исповедальность, псевдо- биографизм, самоирония. Маргинальность лирического героя (пьянство, инаковость, безумие) актуализируются в творчестве автора и соотносятся с образами и мифологией жизни других авторов (В. Кальпиди, Б. Рыжий, Т Трофимов).

Примером мифологизации биографии поэта служат поэтические тексты Н. Санниковой, в которых фигурируют имена и лирические герои-прототипы поэтов-современников. Например, в тексте «Катя и Лена, купите телевизор» екатеринбургские поэтессы Е. Симонова и Е. Баянгулова выступают в роли лирических героев. Случайный читатель, не знающий контекста уральской литературы, имён поэтов, до конца не расшифрует семиотический код поэтического текста Н. Санниковой. С другой стороны, доступность текста для широкого круга читателей обеспечивается типичным набором масок: «обычная женщина с мужем и детьми»; «психологически и культурно сложная женщина», «влюблённая женщина» и т. п.

Интертекстуальность региональной поэзии соотносится с общероссийским литературным процессом и не является уникальным явлением, но благодаря локализованной поэзии региона и плотному общению поэтов разных поколений друг с другом существенна и имеет основания складываться в традиции, устанавливать связь между поколениями. Интертекстуальность, выполняя функции междутекстовой коммуникации, способствует созданию уральского поэтического сверхтекста - «целостного множества тематически сродственных текстов» [13, с. 89].

Современная поэзия Челябинска представляет собой явление, которое относительно недавно (сравнивая с поэзией Екатеринбурга и Перми) актуализировалось на литературной арене региона. Развитие современной челябинской поэзии связывают с именем поэта, культуртрегера, идеолога уральской поэтической школы (далее в тексте - УПШ) - Виталия Кальпиди. Появление первого тома «Антологии современной уральской поэзии» под ред. В. О. Кальпиди в 1996 году стало толчком к развитию и интеграции челябинской поэзии в литературный процесс региона. За это время образовались три поколения (старшее, среднее и младшее), находящиеся друг с другом в тесном взаимодействии, обусловленном не только общностью пространства, но и общностью мировоззрения, мироощущения и идей, выражающихся в авторских текстах через заимствование отдельных тем, образов, приёмов.

В посвящениях происходит манифестация тех или иных отношений между поэтами, а также устанавливается связь между поколениями. Так, челябинский поэт Янис Грантс в одном из своих интервью говорит: «Посвящения мои Серёже Ивкину, Саше Маниченко, Лене Оболикшта - реакция, часто на стихи, временами на личные взаимоотношения. Тут подойдёт слово “интертекстуальность”, когда мы хватаем друг у друга цитаты, пишем стихи, основываясь на текстах друг друга - это всё есть! Я готов подчёркивать и говорить о

том, что Урал, Челябинск и вообще “уральский треугольник” (Пермь, Екатеринбург, Челябинск), о котором говорит Виталий Каль- пиди, это место, где я себя чувствую своим, и поэты, окружающие меня, близки мне по духу» [3, с. 10].

Посвящения в стихотворениях челябинских авторов выполняют несколько функций. Например, посвящение екатеринбургскому поэту Екатерине Симоновой в поэтическом тексте челябинского поэта Натальи Санниковой, в первую очередь, является манифестацией дружеский взаимоотношений, имеет форму дружеского послания:

Милая, как вам дышится? Тяжело?

Мне - тяжело. Не то, чтобы давит воздух,

Но, раскрывая руки, ловлю стекло.

Впрочем, об этом после (об этом - поздно) [20, с. 45].

Поэтическая близость, близость идейная и мировоззренческая акцентируются ритмической схожестью со стихами Е. Симоновой. Современный литературовед, критик И. Куку- лин в своём предисловии к книге Н. Санниковой «Все, кого ты любишь, попадают в беду: песни среднего возраста» также отмечает «ритмическую и грамматическую перекличку» [20, с. 6] с чужими стихами, что является признаком интертекстуальности её поэзии.

Посвящение Натальи Санниковой Елене Сунцовой, выражается эпиграфом, в котором автор приводит отрывок из прецедентного текста: Тот, кого любишь, далёк так, словно луна облака огонь. Елена Сунцова

моя рука из твоей руки изъята, вывернута - возврата к былому белые мотыльки соринки света без аромата [20, с. 17].

Эпиграф является не только маркёром посвящения, но и кодом, расширяющим смысловое поле поэтического текста Н. Санниковой за счёт аллюзии на стихи Е. Сунцовой. Поэтический текст Санниковой через эпиграф включается в процесс интерпретации. Эпиграф позволяет увидеть в новом тексте лексические и ритмико-интонационные цитаты. Цитация ритма и образов прецедентного текста помогают соотнести хаос повседневности в стихотворениях Н. Санниковой с трагическим восприятием действительности в текстах Елены Сунцовой. Диалогические переклички эпиграфа и текста представляют собой «сложный механизм рождения и выражения дифференцированной системы модальных смыслов, связанных с отношением автора к чужому слову» [6, с. 158], эпиграф становится отражением диалога смысловых позиций. Близость поэтического мироощущения подчёркивается тем, что эпиграф отсылает нас к заглавию сборника стихов Санниковой (Все, кого ты любишь, попадают в беду). Автор ведёт диалог с близкой ей по духу Е. Сунцовой о смысле и бессмысленности повседневности, об упущенных возможностях, пытаясь осознать себя через другого. Эпиграф апеллирует к энергии читателя, его сотворчеству - знанию полного текста произведения, откуда взят эпиграф. Аллюзии и цитации в поэтических текстах Н. Санниковой делают читателя невольным слушателем, свидетелем или даже участником диалога.

Во вводной статье к «Энциклопедии уральской поэтической школы» Ю.С. Подлубнова приводит длинный список посвящений из трёх томов «Антологии уральской поэтической школы», из которого видно, что с каждым новым томом количество посвящений челябинских авторов друг другу растёт:

1 том:

Д. Бавильский - А. Парщикову; Р Тягунов - А. Еременко, Е. Ройзману; А. Фомин - Ю. Казарину; И. Сахнов- ский - памяти А. Башлачева.

2 том:

А. Вдовин - О. Дозморову; Е. Изварина - Б. Рыжему; Ю. Казарин - Е. Касимову; Б. Рыжий - Е. Тиновской, О. Дозморову; Е. Тиновская - О. Дозморову; Р Тягунов - Д. Рябоконю; А. Застырец - «на смерть Р Тягунова»; Н. Болдырев - «читая И. Бродского».

3 том:

А. Васецкий - Р Тягунову; Я. Грантс - С. Ивкину, А. Маниченко, Е. Извариной; И. Домрачева - А. Пермякову; В. Дулепов - Ю. Казарину, А. Кердану; С. Ив- кин - Е. Симоновой, Е. Извариной; Ю. Казарин - О. В. Д. (О. Дозморову); И. Каренина - А. Нитченко; К. Комаров - А. Котельникову; В. Корнева - Е. Вотиной; Р. Крымов - Д. Машарыгину; А. Кудряков - К. Комарову; А. Пермяков - И. Домрачевой; Н. Санникова - Е. Симоновой; Е. Сунцова - Е. Туренко; Е. Туренко - Е. Касимову, Н. Стародубцевой, А. Санникову, О. Мехоношиной; А. Черкасов - А. Петрушкину, А. Сен-Сенькову; Н. Болдырев - «на полях книги И. Бродского»; А. Застырец - на смерть Б. Ахмадулиной; Е. Изварина - памяти Б. Рыжего.

Такой всплеск поэтических текстов-посвящений в третьем томе демонстрирует диалогичность, причастность к определённой поэтической группе, а также «прочное вхождение мифа об УПШ, спроектированного В.О. Кальпиди, в сознание самих представителей уральской школы» [8, с. 15].

Интертекстуальность современной челябинской поэзии проявляется не только в перекрёстных посвящениях поэтов одного локуса, но и в посвящениях знаковым фигурам и течениям извне.

В текстах челябинского поэта старшего поколения И. Аргутиной интертекстуальность выражена реминисценцией на стихи И. Бродского. Ирина Аргутина отображает пространство своей жизни, пространство Челябинска интертекстуально, сквозь призму поэзии «классика»:

Крепка провинция (без моря): её низины и вершины атакой, приступом, измором не взять. Она несокрушима, я верю. Допивая жидкость, напоминающую кофе, я возвращаюсь пережитком в конец прекраснейшей эпохи [15, с. 145].

Используя в своих текстах узнаваемые образы, ритмику, стиль И. Бродского, И. Аргутина демонстрирует, с одной стороны, приверженность его поэтической традиции, с другой стороны - кодирует своей текст аллюзией, тем самым расширяя его семантическое поле:

На окне у соседки цветёт старый кактус.

У меня - старый хлеб. Недоеденный хлеб...

В дверь стучатся волхвы. Где моя деликатность?

Не впущу бородатых в мой каменный хлев [15, с. 82].

В тексте «Шесть аннотаций из “Пермской синематеки”» Наталья Санникова, используя цитацию ритма, метра, лексики и образов, делает отсылку к стихотворению Марины Цветаевой «Прохожий»:

идёшь со своим айфоном, больничный модерн сними, мы там, за лесистым склоном, мы тоже были людьми [20, с. 19].

В данном случае явная отсылка на текст М. Цветаевой облегчает процесс чтения и понимания произведения. Н. Санникова оставляет доминантные смыслы претекста, которые считываются благодаря интертекстуальности, и наслаивает на них проблематику современности.

Заглавием стихотворения «Римейк. “В деревне Бог живёт не по углам” (И. Бродский)» В.О. Кальпиди даёт отсылку к тексту Бродского. Интертекстуальность в данном случае играет не кодовую роль, а, наоборот, ключа к расшифровке более сложного элемента текста - метареалистических образов поэта:

В Еманжелинске, прячась по углам,

под мостовой, в водопроводном кране,

ангину гладиолусами гланд

щекочет бог внутри своей гортани [17, с. 43].

В. Кальпиди создаёт провинциальное минус-пространство, выворачивая наизнанку образы стихотворения И. Бродского. Приращение смысла происходит за счёт резонанса, возникающего у читателя в результате соотнесения двух текстов: прецедентного (И. Бродского) и нового (В. Кальпиди).

Метареалистическое преобразование реальности характерно не только для текстов В.О. Кальпиди. В «Энциклопедии. Уральская поэтическая школа» маркёры, связанные с метаметафоризмом/метареализмом, находим в справках о Ю. Беликове, В. Дрожащих, В. Лаврентьеве, Е. Касимове, Ю. Казарине, А. Санникове, Е. Туренко и других представителях старшего поколения.

Следование традициям абсурдизма, использование приёмов, тем, сюжетов и поэтики обэриутов является характерным для уральских авторов и обусловлено «андеграундностью старшего поколения» [11, с. 99] (В. Кальпиди, Ю. Казарин, А. Санников и т. д.). Поэты среднего и младшего поколений используют приёмы, модели выстраивания авторской литературной стратегии старшего поколения, тем самым демонстрируя характерную для интертекста преемственность. Для челябинского поэта Яниса Грантса характерны отсылки к творчеству ОБЭРИУтов, в основном к Д. Хармсу. Интертекстуальность проявляется на уровне мотивов, образов, поэтики, абсурдистских приёмов, в эпиграфах стихотворений. Это прямое доказательство внимательного прочтения Хармса, осознанного следования его традициям,знак принадлежности к андеграундной поэзии.

Преемственность поколений демонстрирует стихотворение Я. Грантса «Венеция», посвящённое А. Санникову. Литературовед Ю. С. Подлубнова в своей статье «поэтика трансформаций в современной поэзии Урала» отмечает, что в тексте появляется натуралистическая метаморфоза, для стихов Я. Грантса в целом не характерная:

ушла вода из венеции. гондольеры не могут поверить. днами каналов ходят. переглядываются. молчат.

карябают веслами щебенку. смотрят на перепонки между пальцами. вода ушла.

перепонки не торопятся уходить [16, с. 14]. Исследователи локальных текстов (Н. П. Анциферов, В. В. Абашев, Н. Е. Мед- нис, В. Н. Топоров, Н. В. Шмидт, Н. Башма- кофф и др.) пользуются понятием интертекстуальное пространство для описания интертекстуальных связей и перекличек в пространственных характеристиках в ряде литературных текстов. Под интертекстуальным пространством понимается «особое семантическое пространство, образующееся в процессе межтекстовых взаимодействий одного художественного текста с другими художественными текстами» [10, с. 23]. Литературоведы связывают изучение сквозных для русской литературы локусов «с поиском идейных перекличек, заимствований, аллюзий в магистральных образах и мотивах, относящихся к локальной топике» [12, с. 59].

Мотив бесцельного перемещения, активно использующийся челябинским поэтом А. Самойловым («Выхожу на заводе трансмиссий, / а может, в Карловых Варах / странной встревожен мыслью, / что я на заводе трансмиссий, / выхожу на заводе трансмиссий, / тихонько дыша перегаром» [19]), перекликается с тем же мотивом и той же тематикой стихотворений Яниса Грантса («трамвай восьмого маршрута / едет по воображаемым рельсам / рядом с настоящими / воображаемая дуга стонет/ воображаемая кондукторша чертыхается.../ всё как настоящее /только пункта отправления не существует...» [16, с. 24]). Монотонность и отсутствие развёртывания ситуации в текстах устанавливают связь авторов с поэтикой абсурда.

Примером интертекста является использование топонимов в заглавиях челябинских авторов. Так, в литературном проекте «Маршрут 91» А. Самойлова заглавием каждого стихотворения выступает топоним названия остановки: (ЗЭМ, Трубопрокатный, Школа). Подобный приём мы также встречаем в текстах Я. Грантса. Поэт использует топоним «Бердяуш» в заглавии стихотворения. Помимо этого часть стихотворений «Маршрута 91» имеют ту же стихотворную форму, что и «Бердяуш» - форму раёшного стиха:

Бердяуш поедем-ка по ветке, со мной поедем, детка. мне нынче привалило: я нынче - чикатило [16, с. 98].

Энергетиков

Если есть в кармане спички, то зачем менять привычки?

Если есть в кармане нож, значит, весело живёшь [19].

Известный стиховед Ю.Б. Орлицкий связывает частотное использование русского райка в уральской поэзии с расцветом русского рэпа, являющегося андеграундной частью культуры. В современной рэп-культуре получили известность челябинские группы (ОУ74, Триагрутрика и т. д.), которые, очевидно, воздействуют на культуру региона. Своим творчеством они оказывают влияние на культурный контекст Челябинска, на среду, на образ города, одновременно являясь продуктом этой среды. Это влияние опосредованно отражается и на поэтах, которые чутко воспринимают окружающую их обстановку. Подобные заимствования в среде челябинских поэтов, по словам Юрия Казарина, можно объяснить «маргинальным способом позиционирования, востребованном в УПШ» [4] и общностью семантического поля, тесным знакомством поэтов с творчеством друг друга, личным общением.

Диалогические отношения между новым текстом и претекстом имеют широкий спектр реализации - от преемственности, которая была описана выше, до конфронтации. Новый текст может задавать претексту «любую смысловую перспективу: дополнять, избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформировать и даже разрушать первичную смысловую систему» [7, с. 31]. Например, поэзия Александра Петрушкина интертекстуально соотносится с поэзией Виталия Кальпиди через систему метареалистических образов и использование приёмов трансформации действительности. Разрушение первичной смысловой системы претекстов у Петрушкина осуществляется за счёт пародийности и намеренных смысловых, ритмических и образных сбоев. А. Сидякина комментирует это явление следующим образом: «Язык своих учителей (Санников, Кальпиди, Тягунов, Туренко), а также их интонационные открытия Петрушкин низводит иногда до уровня жаргона». Деструктивный подход данного автора в своём творчестве сравним с ницшеанским мотивом низвержения: как ни смотри война воде война из дыма руки тянутся до дна на кухне авраам и иафет застыли ищут старых сигарет (в смысле тень) глядит на тень себя снег минус 20 тёмная пора картавая как речь моя похмелье война войне почти что очищенье [18].

Интертекстуальное пространство создаётся не только автором, но и читателем, определяющим авторскую интенцию и воспринимающим текст в его диалогической соотнесённости. Поскольку взаимодействие между текстами образует каждый раз уникальную систему, обладающую общей памятью, постольку адекватность восприятия порождаемых автором текстов зависит от «объёма общей памяти» [2, с. 243] между ним и его читателем. Общую память можно иначе назвать «межтекстовой компетентностью» [2, с. 245]. Межтекстовая компетентность челябинской поэзии основана на ранее прочитанных произведениях челябинских авторов, понимании творческой стратегии того или иного поэта, знании основных художественных приёмов, используемых челябинскими поэтами, узнавании традиций, направлений, течений, которым следует тот или иной автор. Например, осознание читателем того, что Янис Гранте следует традициям абсурдизма, расширяет читательское восприятие поэзии автора и позволяет образовывать новые смыслы. С точки зрения читателя, интертекстуальность - это установка на более углублённое понимание текста или разрешение непонимания текста за счёт установления связей с другими текстами. В таком случае для читателя всегда существует альтернатива: либо продолжать чтение, рассматривая «инотекстовое включение как органичный элемент данного текста» [14, с. 67], либо обратиться к текстам-источникам, «осуществив своего рода “интеллектуальный анамнез”» [14, с. 67].

Диалогический характер взаимодействия челябинских авторов, выражающийся в цитации и использовании текстов друг друга в качестве прецедентных, расширяет семантическое поле челябинской поэзии и обеспечивает приращение смысла.

Интертекстуальность челябинской поэзии проявляется в эпиграфах, отсылках авторов друг к другу, цитации и вживлению в свои тексты образов, мотивов и целой поэтики других авторов. Интертекстуальные связи и переклички проявляются в пространственных образах, в авторских моделях изображения пространства в тексте.

интертекстуальность поэзия цитирование

Список литературы

1. Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2000. 320 с.

2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: исследования разных лет. М.: Худ. лит, 1975. 502 с.

3. Грантс Я.И. Об уральской поэзии // Челябинская поэзия как явление регионального текста (Н. Ф. Болдырев, Я. Грантс): выпускная квалификационная НИР магистра филологии. Челябинск, 2014. 105 с.

4. Казарин Ю. 75 + 2 = 1: Об антологии В. О. Кальпиди («Современная уральская поэзия 2004-2011 г.»)

5. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000. С. 427-457.

6. Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. Омск: Изд-во Омск. гос. ун-та, 1999. 268 с.

7. Муратова Е. Ю. Интертекстуальность как фактор смыслопорождения в поэтическом тексте // Вестн. Волгоград. гос. ун-та. Сер. 2. Языкознание. 2012. № 2 (1). С. 29-33.

8. Подлубнова Ю.С. Поэтика трансформаций в современной поэзии Урала // Изв. Урал. федер. ун-та. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2015. № 3 (142). С. 117-128.

9. Подлубнова Ю.С. Эстетика и поэтика УПШ // Энцикл. Уральская поэтическая школа / под ред. В.О. Кальпиди. Екатеринбург: Десять тысяч слов, 2013. 607 с.

10. Ревякина Т.Л. Интертекстуальность поэтического слова в семантическом пространстве «Московских стихов» О. Э. Мандельштама: дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01. Воронеж, 2004. 155 с.

11. Сидякина А.А. Маргиналы. Уральский андеграунд: живые лица погибшей литературы. Челябинск: Галерея, 2004. 313 с.

12. Смирнов И.П. Порождение интертекста. Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака. СПб.: Алетейя, 1995. 215 с.

13. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: избр. тр. СПб.: Искусство СПб., 2003. 616 с.

14. Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. М.: Агар, 2000. 280 с.

Источники

15. Аргутина И.М. Избранное. Стихотворения, поэмы, пьеса в стихах. Челябинск: Книга, 2009. 254 с.

16. Грантс Я.И. Бумень. Кажницы. Номага: стихи. Челябинск: Изд-во Марины Волковой, 2012. 160 с.

17. Кальпиди В.О. Контрафакт: сб. стихотворений. Челябинск: Арго-Риск, 2010. 80 с.

18. Петрушкин А.А. Стихи

19. Самойлов А. Маршрут 91

20. Санникова Н. Все, кого ты любишь, попадают в беду: песни среднего возраста. М.: Воймега, 2015.

Размещено на Allbest.ru