Русская проза Казахстана: евразийство и диалог культур

Размещено на http://www.allbest.ru/

Русская проза Казахстана: евразийство и диалог культур

Ананьева Светлана Викторовна

Канд. филол. наук, доцент, заведующая отделом международных связей и мировой литературы Института литературы и искусства имени М.О. Ауэзова Министерства образования и науки Республики Казахстан,

г. Алматы, Казахстан

Аннотация

литература евразийство проза казахстан

Поэтика крупной жанровой формы - повести и романа включает «открытость» как фундаментальную возможность, которой наделен автор и его читатель. Поэтика произведений «в движении» создает новый механизм эстетического восприятия, обогащая национальную картину мира художника слова. Концепт как фокус знаний о мире раздвигает границы исследования прозы И. Щеголихина, Т. Фроловской и К. Кешина. Концепты Родины, памяти, забвения в художественных текстах русских писателей Казахстана чрезвычайно важны. Литературное произведение вступает в сложные внетекстовые связи с окружающей действительностью, расширяя духовный горизонт общества, сохраняя традиции и преемственность.

Abstract

The poetry of the large genre form - the story and the novel includes «openness» as a fundamental opportunity that is endowed with the author and the reader. The poetics of works «in motion» creates a new mechanism of aesthetic perception, expanding the national picture of the writer's world. The concept as a focus of knowledge about the world expands the boundaries of the study of prose by I. Schegolikhin, T. Frolovskaya and K.Keshin. The concepts of the Motherland, memory, oblivion in the literary texts of Russian writers of Kazakhstan are extremely important. A literary work enters into complex non-textual relations with the surrounding reality, expanding the spiritual horizon of society, while preserving traditions and continuity.

Keywords: Eurasianism, phenomenon, tradition, autobiographical novel, memory, novel, intertextuality, narrative strategy, discourse, character

Русская литература Казахстана как самостоятельный творческий феномен в своем развитии опирается на традиции русской классики. Нередко известные ученые, поэты, писатели России - главные герои и персонажи художественных и публицистических произведений казахстанских авторов. Интересно исследование Т. Фроловской «Евразийский лев» о Л.Н. Гумилеве и евразийцах начала ХХ века, проиллюстрированное редкими фотографиями из семейного альбома, схемой этногенеза западноевропейского суперэтноса, картой торговых путей и таблицей изменения пассионарного напряжения этнической системы [1].

Актуальность данного исследования детерминирована важностью выявления интертекстуальных и текстообразовательных отношений между художественными произведениями исследуемых авторов с учетом современной трактовки идентичности как диалога, а не «войны идентичностей»; динамического равновесия «идентичности» и «диалога» в русле господствующей в науке ХХ1 века тенденции междисциплинарности.

Методами исследования являются объективно-аналитический, историко-литературный и сравнительно-типологический.

Тернистым был путь в литературу у И. Щеголихина:«Первый рассказ напечатали с большими опасениями, поправками, первую повесть “В одном институте” вообще запретили, рассыпали набор в издательстве, первый роман “Снега метельные” здесь дважды отвергли, напечатали в Москве» [2, с.186]. Русский писатель размышляет о литературном процессе, вспоминает Дм. Снегина и И. Шухова, литературную жизнь в старейшем русском журнале «Простор». С горечью и откровенно о лагерной литературе: «Лагерных писателей превозносят прежде всего за то, что они ничего не оставляют от родной страны, кроме лагерей. Вместо великой державы только лагеря и зеки, как до революции только каторга и лапти, Салтычиха и Бенкендорф, крепостное право и тюрьма народов» [2, с.37]. И подчеркивает, что не хочет писать о том, «как было плохо, я хочу писать о том, как я любил и меня любили. Как любили нас всех - сыновей и дочерей Родины. И в лагеря отправляли - пионерские, спортивные, исправительно-трудовые - для высшей цели, оберегая и наращивая то главное, без чего народу не жить, не быть» [2, с.36].

Жанровое определение произведению нередко дают сами авторы, что «позволяет рассматривать вопрос о концепции человека / личности, о жанрообусловливающих факторах, определяющих типологию жанроформирования и особенности жанрообразовательных процессов» [6,с.154].

Первая глава автобиографического романа «Выхожу один я на дорогу», «главной книги о прошлом» [2, с.15], как назвал ее сам автор, - из дневниковых записей 1995 года. И. Щеголихин предельно откровенен, порой, резок, неудобен для многих. «Правозащитники - главные герои нашего времени, главная власть. Они установили мораторий на понятия родина, патриотизм, отечество» [2, с.6].

19 мая 1995 года в зале кинотеатра «Октябрь» состоялся вечер памяти Сергея Есенина, и автор романа «Выхожу один я на дорогу», принимавший активное участие в организации и проведении «трогательного концерта» (именно так в тексте. - С.А.), на котором был и Олжас Сулейменов, поблагодарил участников поэтическими строчками русского поэта: «Я северный ваш друг и брат, поэты все единой крови, и сам я тоже азиат в поступках, в помыслах и в слове». Так тема евразийства как лейтмотив прозы И. Щеголихина, Т. Фроловской и К. Кешина получает разработку в художественных текстах. И, как верно пишет А. Жучкова, герои и героини «находят ту точку, с которой начинается пробуждение» [7, с.134].

Дневниковая запись: «31 мая, среда. Сон под утро - мать моя за окном ждет, чтобы я шел домой. Что это значит? Где мой дом? Не там, где я пребываю, иначе мать не ждала бы... Она не звала, молчала, но мне ясно было - пора домой. Гроб в старину называли домовиной» [2, с.36]. Так неожиданно архетип дома получает художественное отображение в ткани романа. Концепт Родины в прозе И. Щеголихина постоянен. Родина - общая, Советский Союз. Родина - Казахстан. Родина - Оренбургская губерния, где родился герой повести И. Щеголихина «Слишком доброе сердце» (в тексте автобиографического романа «Выхожу один я на дорогу» автор называет эту повесть - романом), словно подтверждая выводы современного российского исследователя: «И как бы ни был роман "открыт”, “незавершен” и “свободен”, он сохраняет важнейшее из интеллигентских поучений - дидактику целостного, состоявшегося в авторском смысле мироздания, отличающегося объемом и не самым простым сюжетом» [8, с.70].

Середина августа 1995 года. И. Щеголихин в Ленинграде, бродит по Васильевскому острову, посещает Петропавловскую крепость, где «содержался наш земляк, родился в Оренбургской губернии, мать его была киргизская княжна из рода Ураковых (потомков Урак-батыра), а отец русский чиновник при губернаторе» [2, с.67]. Михаил Михайлов, поэт, прозаик, переводчик, печатался в «Современнике» при Некрасове. Концепт забвения в романе И. Щеголихина «Выхожу один я на дорогу» неотрывен от концепта Родины. Не отпускает в этот приезд Питер русского писателя из Казахстана. Не единожды возникает мысль остаться в России, но тогда будут другие произведения, другой жизненный и творческий путь.

«Оставил я там свое будущее - другое. И на прощанье с благоговением прошел вокруг Медного всадника. “Куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копыта?”» [2, с.69].

Сложные пространственно-временные конструкции характеризуют повесть К. Кешина «Керосиновая лампа» [9], автор которой в самом начале повествования, интертекстуального, включающего множество реминисценций, ссылок, обращений и цитирований из русской и мировой классики, пишет о концепте память. С этого и начинается повесть: «Память постоянно возвращается к начальному воспоминанию. Оно незатейливо, ничего такого особенного, будто бы некогда потрясшего душу, в нем нет, но есть нечто притягательное, не угасающее в загадочных глубинах памяти. Это обрывочное воспоминание очень дорого мне. Причем, иной раз оно обретает почти что осязаемую вещественность» [9, с.3]. Прозаик называет память то капризной, то полуотчетливой, сравнивает с Большой рыбой из повести Хемингуэя «Старик и море». Память прихотливо неуправляема, непокорна, непредсказуемо томительна. «Может быть, память и я - почти что одно и то же, и мы - в каком-то логически необъяснимом родстве?», - задает риторический вопрос К. Кешин.

Приказывать памяти бесполезно, «вспомнить подробно именно то, что более всего хочется восстановить в зрительном образе, далеко не всегда удается». В детстве герой повести, он же автор- повествователь, как и его друзья «ничего не знали, не ведали ни о лагерях, ни о тюрьмах, ни о расстрелах. Как в “Записках сумасшедшего” Гоголя: “Ничего, ничего - молчание!”» [9, с.26]. В повести о детстве цитируются Н. Гоголь и А. Беляев, И. Гете и А. Пушкин. Пятой главе повествования «Святой Себастьян» предпослан эпиграф из «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского: «. любил приходить к ней и рассказывать то из случившегося с ним сейчас, то из прочитанного, то вспоминать из прожитого им детства ...».

Детство - это игра на фортепьяно, шахматы, немецкий язык, белоснежные занавески, крыльцо дома с прогретыми солнцем половицами, к которым можно прижаться щекой. И быть счастливым.

Дом - память ... Память и я... Именно так концептуально развивается повествование. Много интересного таят размышления К. Кешина. «Внезапное, словно вспышка дальней звезды, независимое и необъяснимо беззаконное существование моей, пока еще достаточно подробной памяти - это и есть человек, ныне пишущий эти строки? И сопротивляться, исправить прихотливую неуправляемость, свободную неподчиненность непокорной памяти как раз могу только с помощью создаваемого мною словесного события, написания то ли ностальгической, то ли исследовательской прозы» [9,с.48]. Автор совершенно верно определяет свою прозу как исследовательскую. Пишет К. Кешин о Моцарте и Сальери, У. Шекспире, А.С. Пушкине, Ч. Диккенсе, С. Есенине.

Избранный К. Кешиным нарративный дискурс определяет и повествовательную стратегию. Свободно переходя от сравнений картин своего детства с экранными сюжетами фильмов тех лет (вступает в свои права интермедиальность), с щемящее тонкой грустью кадрами фильмов «Девушка спешит на свидание», «Сердца четырех», «Моя любовь», «Жди меня», нарратор чередует смутные картины московской жизни и более яркие, отчетливо сохранившиеся в памяти сценки из южно-казахстанского города Ленгер, в который направили после окончания московской горной академии имени Сталина его отца. «Справиться бы с сохранившимися воспоминаниями.», - резюмирует автор.

Из детства, гдеи формируется характер главного героя, любовь к Пушкину. Исследовать творчество поэта К. Кешин будет на протяжении всего своего творческого пути. И именно чтение Пушкина помогло развиться воображению. Порою прочитанное возникало в сознании ребенка «почти осязаемо . Казалось, что прикасаюсь осторожной милосердной ладонью к ветхой старухиной одежонке, к ее печальному морщинистому лицу; а вошедшее в известную поговорку бесполезное “разбитое корыто”с широкой продольной трещиной словно бы, действительно, существовало в моем собственном детстве, в ныне исчезнувшем дворовом перенаселенном бараке» [9, с.60].

Концепт исторической памяти является определяющим в русской прозе Казахстана. «Научное наследие Льва Николаевича Гумилева, безвыездно жившего в своей стране, оказалось в том же положении, что и русская зарубежная история, русская зарубежная литература.

Возвращение на “историческую Родину” произошло после 1985 года - рубежа реабилитации, рубежа возвращения “честного имени” многим и многим ученым и писателям, с книгами которых, если и можно было ознакомиться, то только в спецхранах или подпольно» [1, с.18].

Концепт память, являясь ведущим в современной прозе, помогает проследить связь времен в литературе, обратить внимание на узловые моменты истории, сделать прогноз на будущее.

Русские прозаики Казахстана вносят большой вклад в популяризацию казахской литературы, осуществляя переводы классиков и современных авторов на русский язык. Т. Фроловская, И. Щеголихин и К. Кешин в контексте диалога культур и литератур, безусловно, способствовали широкому распространению казахской литературы за рубежом, будучи глубоко убежденными в том, что «народ Казахстана имеет древнюю, общую казахско-тюркско-славянскую историю на безграничных просторах Евразии» [2, с.272]. Национальный код и национальная идентичность сохраняются в созданном писателем образе мира, где каждый персонаж, как и автор, имеет свой голос. Основой и смыслом существования, по Щеголихину, «пусть будет культура, она добрее и надежнее богов разделителей, она сметает барьеры, и в ней всегда вырастал и побеждал только тот, кто отважно служил единству и находил свое счастье не в исполнении желаний, а в желании исполнить свое назначение» [2, с.318].

Идеи евразийства мощно звучат в современной прозе и публицистике. Обретение подлинной реальности осуществляется не в линейной темпоральности, а в моменты воспоминаний героев русской прозы Казахстана о прошлом, что позволяет проводить интересные сопоставления и приходить к значимым выводам, а порой, и открытиям.

Список литературы

литература евразийство проза казахстан

1. Фроловская Т. Евразийский лев. Семей: Международный клуб Абая. 2003. - 210 с.

2. Щеголихин И. Выхожу один я на дорогу // Щеголихин И. Избранное в 2-х т. Т. 2. Алматы: Азия, 2006. - 320 с.

3. Багно В.Е. Миф. Образ. Мотив. Санкт- Петербург: Вита Нова, 2014. - 480 с.

4. Ермолин Е. Медиумы безвременья: Литература в эпоху постмодерна, или Трансавангард. М.: Время, 2015. - 208 с.

5. Слесарев А.Г. Европейская идеология и проблема потери национальной идентичности в современной немецкоязычной литературе // Филологические науки. 2018. №1. С.53-59.

6. Головко В.М. Герменевтика литературного жанра: учеб.пособие. М.: Флинта, Наука, 2016. - 184 с.

7. Жучкова А. Похороны сына века. Роман А. Рубанова «Патриот» // Вопросы литературы. 2018. Январь - февраль. С. 123-135.

8. Татаринов А. Современный роман: важные встречи с небытием // Вопросы литературы. Ноябрь - декабрь. 2013. С.67-82.

9. Кешин К. Керосиновая лампа // Кешин К. Избранное. Алматы: Каламгер, 2018. С.3-61.

10. Гартман Н. Основоположения онтологии, СПб, Наука, 2003. ( Hartmann, N.ZurGrundlegung der Ontologie . Russian translation).

11. Хайдеггер.М. Бытие и время , M.,AdMarginem, 1997.(Heidegger M. Sein und Zeit. Russian translation).

12. Кемеров В.Е. Процесс// Современный философский словарь. Лондон, Панпринт, 1998,с706-767.

13. Green,CShore,M, Thomas .T. (Editors)- The Transformation of Psychology: Influences of 19th Century Philosophy, Technology, and Nature Science. Washyington., Amer Psychological Assn., 2001

14. Parsons, Talcott - Social Structure &Personality.N.Y., Free Press of Glencoe,1964.

15. Natanson, Maurice - Literature, Philosophy and the Social Sciences. The Hague: Nijhoff. 1962.

16. Goffman, Erving- Strategic Interaction. Philadelphia: University of Pennsylvania Press,1969.

17. Giddens, Antony - Constitution of Society. Berkley, University of California. Press, ,pp281- 327,1984.

18. Manzo, Gianluca - Macrosociology- Microsociology, CNRS and University ParisSorbonne, Paris, 2015.

19. Рубинштейн С.Л. - Рубинштейн С.Л. Теоретические вопросы психологии и проблема личности // Вопросы психологии. 1967. № 3. С. 3038.

20. Батищев Г.С. - Батищев Г.С. Деятельностная сущность человека как философский принцип // Проблема человека в современной философии. М., “Наука”,1969.

21. Кемеров В.Е. - Кемеров В.Е. Проблема личности: методология исследования и жизненный смысл. Политиздат, М.,1977.

22. Maslow, Abraham - Motivation &Personality. Oxford, Harper, 1954.

23. Frankl Viktor Emil - The will to meaning : Found. a. applications of logotherapy. New York : New Amer. libr.,1970.

24. Wallerstein, Immanuel -The End of the World as We Know it: Social Science for the Twenty-first Century. Minneapolis, University of Minnesota Press, 1999.

25. .Bauman ,Zigmunt - Time/Space/ ,Modernity as History of Time// Bauman Z. Liquid Modernity.Ch. 3. Cambridge,Polity Press.2000.

26. Кемеров. В.Е, Культура//Современный философский словарь. Лондон, ! 998.

27. Viacheslav E. Kemerov. Crisis, whichisalwayswithyou// VoprosyPilosophy

Размещено на Allbest.ru