Шуты и шутовство сквозь эпохи: социальный и эстетический аспекты

Размещено на http://www.allbest.ru/

ШУТЫ И ШУТОВСТВО СКВОЗЬ ЭПОХИ: СОЦИАЛЬНЫЙ И ЭСТЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

Е.Н. Черноземова

Аннотация

В статье прослеживается исторически изменчивое отношение общества к шутовству. В английском Возрождении возникает особый тип «мудрого шута»: отношение к развлекающему утончается в сравнении со средневековьем, способным смеяться над природными дураками и уродцами. На Руси той же эпохи формируется традиция юродства и особое отношение к юродивым. На основе анализа шекспировского текста показано, что клоуны и шуты в пьесах английского Возрождения разрабатывали важную для эпохи проблему острого ума. В Англии традиция придворных шутов была прервана революционными событиями XVII в. Попытка ее возобновления в начале XXI в. и требования, выдвигаемые перед претендентом на замещение должности государственного шута, вскрывают произошедшие в социуме изменения в отношении к тому, кто призван смешить и веселить. Меняются и его функции.

Ключевые слова: драматическая функция клоунов и шутов, острый ум, традиция шутовства, драматургия английского Возрождения.

Abstract

шут пьеса английский шекспир

JESTERS AND BUFFOONERY THROUGH THE AGES: SOCIAL AND AESTHETIC ASPECTS

E.N. Chernozemova

The article traces historically changeable attitude of society towards buffoonery. In the English Renaissance, there is a special type of a „wise jester”: the attitude to entertainment is refined in comparison with the middle ages, capable of laughing at natural fools and monsters. In Russia of the same era, a tradition of foolishness and a special relationship to a holy fool is formed. Based on the analysis of Shakespeare's text it is shown that clowns and jesters in the plays of the English Renaissance developed an important for the era problem of the sharp mind. In England, the tradition of court jesters was interrupted by the revolutionary events of the seventeenth century. An attempt of its renewal at the beginning of the XXI century and the demands to the applicant for the post of state jester reveal the changes in the attitude towards someone who is called to entertain and amuse. Its functions also change.

Keywords: dramatic functions of clowns and buffoons, sharp mind, tradition of buffoonery, dramatic art of the English Renaissance.

Шут сегодня чаще всего воспринимается как театральный сценический персонаж, действующее лицо драматического произведения. Однако известно, что шуты в литературных художественных произведениях появились в результате отражения и эстетизации явления, имевшего место в действительности. Они отразили зародившуюся в средневековье традицию иметь шутов при королевских дворах Европы. А. А. Аникст с опорой на исследование Энид Уэльфорт (1935) [1] в своей книге «Театр эпохи Шекспира» (1965) приводит сведения о королевских шутах Англии [2], называя некоторые конкретные имена, в частности, трех шутов Генриха VII, один из которых по прозвищу «мистер Джон» перешел к Генриху VIII, а шут Генриха VIII Уил Сомерс оставался шутом при королеве Елизавете, которая после его смерти в 1560 г. завела целый штат шутов и шутих, имена которых остались в дворцовых расходных книгах. Некоторые из них были, по всей вероятности, природными дураками и уродцами. На Руси этих же времен существовала традиция отношения к юродивым как к блаженным, находящимся под защитой неба [3].

Отом, что шутовство представляло собой собственно остроумные шалости, можно утверждать с уверенностью только в отношении Уила Сомерса, проделкам которого был посвящен специальный сборник, появившийся в XVII в. [4, с. 158]

Исследователи творчества У. Шекспира, рассматривая комедийных персонажей его пьес, выделяют и разводят функции клоунов (clowns), призванных смешить зрителей своей недалекостью, и шутов, или «мудрых дураков» (wise fools), привлекательных блеском остроумия [5-7]. Не раз литературоведами отмечалась функция «умных дураков» - под маской дурашливости, шутовства говорить правду [2; 5; 7-10].

Исследован и перенос функции шута на вполне трагедийного персонажа, обреченного говорить под маской безумия правду при невозможности существования остроумного балагура в предлагаемых драматургом обстоятельствах. Так происходит в «Гамлете», где при дворе Клавдия невозможен шут, грозящий проговориться правдой, намекнуть на знание о цареубийстве. Эту смертельно опасную роль берет на себя Гамлет. Трагизм обостряет упоминание Йорика - шута при дворе короля Гамлета, где правда была и желанна, и уместна [3; 11].

Отметим, что в клоунах и шутах эстетизированы два разных типа придворных шутов - природных дураков и умных острословов - отражающих две исторически разные традиции драматургии. Клоуны приходят в ренессансную драматургию из античной традиции комедии характеров вместе с драматургическими ходами кораблекрушений, путаницей с близнецами, переодеваниями. Призванные смешить, увеселять публику клоуны наделены высмеиваемыми чертами характера и являют собой подчас известные с античности типажи, такие как хвастливый воин Фальстаф или тупоумный трус сэр Эгьючик [7; 12]. Но в новой культурно-исторической среде клоуны, как и умные шуты - порождения собственно ренессансной драматургии, - воплощают и разрабатывают разные стороны и грани актуальной для Возрождения концепции острого ума - wit - в его ренессансном значении. Острый ум сопрягался с умением быстрого принятия разумного решения и был связан с исследованием проблемы свободной воли, которая разрабатывалась, по сути дела, всей эпохой Возрождения, занятой поиском грани между способностью выработки мудрого самостоятельного решения и глупостью, подчас самонадеянного, своевольного неумного поведения, являющегося результатом неумения видеть опасность возможных последствий для окружающих и для себя. Исследованию сочетания книжного знания и житейского опыта, союз которых превращает wit - острый ум в мудрость - wisdom, посвящен роман Джона Лили «Эвфуэс», появившийся за десять лет до первых пьес Шекспира (1579-1580). Об этом же написан «Дон Кихот» Сервантеса, герой которого, в отличие от персонажа романа Лили, утверждающего необходимость личного опыта, который не заменят самые мудрые книги, бесстрашно решает книжные знания воплотить в действительности. Иной аспект взаимоотношения человека с книгой отразил почти за век до Шекспира Себастиан Брант в разделе «Корабля дураков» (1494), посвященном собирателю книг, который их не читает, однако может при случае блеснуть латинским словечком:

Я книги много лет коплю,

Читать, однако, не люблю:

Мозги наукой засорять - Здоровье попусту терять.

Усердье к лишним знаньям - вздор,

Кто жаждет их - тот фантазер!

Хоть неуч я, а все ж могу

В академическом кругу

Блеснуть словечком "item". Да,

Латынь, конечно, мне чужда,

Родной язык доступней, но Я знаю: "vinum" есть «вино»,

"Cuculus" - олух, "sus" - свинья, "Dominus Doctor" - это я.

Но уши прячу, чтоб не счел Меня ослом наш мукомол [13].

Рис. 1. Гюстав Доре. Трибуле. Иллюстрация к роману Рабле

Рис. 2. Гюстав Доре. Трибуле и Панург. Иллюстрация к роману Рабле

Такой библиофил не утруждает себя столь сложными рассуждениями о том, как обретается мудрость. Ему достаточно того, что он может выглядеть образованным.

Быстрота нестандартных решений, художественно воплощенная, обработанная и связанная с образами шутов, встречается не только в английском Возрождении. Вспомним хотя бы мудрого королевского шута Трибуле у Рабле (рис. 1, 2), который быстро нашел остроумное решение ответа на требование трактирщика заплатить за запах варившегося мяса и предложил рассчитаться с ним звоном монеты (книга третья, 1546) [14]. Образ шута в романе Рабле соотносим с шутом Трибуле (ТпЬои!е1: 1479-1536. Рис. 3) - современника Рабле - при дворах французских королей Людовика XII и Франциска I, судьба которого не была лучезарной [5, с. 150-151]. Хотя шут освобождался от соблюдения устоявшихся общепринятых норм поведения, становился, по М. М. Бахтину, карнавальным перевертышем высокого и низкого без искажения высокой или низменной сути того, что он вышучивал, запретные темы и личности, подвергавшиеся осмеянию, для него все же существовали. Франциск I изгнал Трибуле за нарушение королевского указа не затрагивать в шутках королеву и куртизанок [9, с. 252].

Рис. 3. Трибуле. Карандашный рисунок из серии около 130 подготовительных рисунков к картинам с изображениями придворных (ок. 1536-1540), выполненных придворным художником Франциска I Жаном Клуэ (Jean Clouet, ок. 1485-1540), основоположником французской школы придворного портрета, которого в 1539 г. Клеман Маро назвал равным Микеланджело

Интересно, что в том же романе Рабле возникает образ учителя Олоферна, представляющего средневековую схоластическую систему образования, явно высмеиваемого автором и противопоставленного носителю ренессансной идеологии Панократу (книга первая, 1533), разумно знаниями распоряжающегося [14]. Можно предположить, что имя Олоферна - ассирийского полководца армии Навуходоносора, уничтоженного Юдифью, которым Рабле наделил всезнающего учителя, для образованного французского читателя середины XVI в. звучало примерно так же, как Фемистоклюс или Алкид в отношении сопливых юнцов в «Мертвых душах» Гоголя для русскоязычного читателя XIX в. Уже само имя будто бы укореняло персонажа в давно ушедшей культуре и указывало на его неумение распоряжаться богатейшими и обширными знаниями для их применения в современности.

Учитель с этим же именем (Олоферн) есть в комедии Шекспира «Бесплодные усилия любви» (середина 1590-х). Он начитан и образован, но так же, как и у Рабле, носитель схоластического типа мышления, плохо умеющий знаниями распорядиться [6]. По своей функции он клоун, вызывающий смех своими нелепыми замыслами. Вся его линия - творческое обсуждение драматургом проблем, актуальных для искусства и философии эпохи Возрождения, ряд из которых обозначен в «Защите поэзии» Ф. Сидни. Сцены с Олоферном относятся к эпизодам, в которых Шекспир высказался о природе творчества, о том, что в нем дозволительно, а что нет. Поскольку Шекспир не оставил теоретических трактатов о поэзии и драме, подобные эпизоды особенно ценны (акт V, сцена 2, 52, 56-61) В традициях шекспироведения указывается акт, сцена и номера строк, которые соблюдаются в любом академическом издании..

Взявшись за написание эпитафии и начав поиск лучшего жанра, соответствующего замыслу блеснуть перед принцессой, продемонстрировать игру остроумия, он в эпитафию вводит элемент шарады. Ему не терпится продемонстрировать все свое мастерство и всю осведомленность в королевских увеселениях в полном объеме. И чрезмерность, осуждаемая со времен античности, подводит его. Чувство меры, востребованное Возрождением, изменяет ему. Словотворчество Олоферна, пытающегося удержаться от мрака кладбищенской грусти и проявляющего свою авторскую волю, ведет к нелепице.

В отличие от ремесленников из «Сна в летнюю ночь», не знакомых с учением о высоких и низких жанрах Аристотеля, но интуитивно понимающих, что во дворец к герцогу надо идти с жанром высоким, а на свадьбе неуместно представлять трагедию, и в результате замысливших поставить «прежалостную комедию» (акт IV, сцена 2), Олоферн с идеями Аристотеля явно знаком. Размышляя, в каком жанре прилично обратиться к принцессе, он предваряет смелость Лафонтена, который в наступающем XVII в. посвятит инфанту сборник, состоящий из произведений низкого жанра - басен - и станет значение этого жанра защищать [15, с. 1719]. Олоферн, по-видимому, готов отстаивать свободу творчества и возможность современных ему жанровых смешений, чему не возражали обладатели взыскательного вкуса. Он вроде бы даже противостоит тем, о ком Ф. Сидни писал: «Выясняется, что один стих порождает другой, а не поэт определяет вначале, что должно последовать в конце» [16, с. 166]. Олоферн именно создает текст. И все же именно от такого рода стихоплетов Ф. Сидни приходилось защищать поэзию. Если бы в XVI в. существовало понятие литературного вкуса, которое будет разработано в наступающем XVII в., можно было бы сказать, что именно вкус подвел Олоферна. Не обладая чувством меры, он нарушает принцип, также сформулированный Ф. Сидни: «...поэзию нельзя тянуть за уши, ее необходимо вести со всею осторожностью или скорее она должна вести за собой. Это обстоятельство и было отчасти причиной, заставившей древних утверждать, что поэзия есть божественный дар, а не искусство смертных: поскольку все другие науки доступны любому человеку, обладающему силой ума, но никакое трудолюбие без соучастия собственного гения не может создать поэта» [16, с. 165].

Эпитафия не может быть выполнена в форме шарады, если это, конечно, не пародия на жанр.

Завершая творение в одической традиции гимном собственному авторскому остроумию, Олоферн отдает дань еще одному жанру, восхваляя свое умение превращать раны в оленей, что должно вызвать, по его мнению, ликование окружающих: then sorel jumps from thicket; / Or pricket, sore, or else sorel; the people fall a hooting (акт IV, сцена 2, 60-61) [17].

Своим творческим начинанием Олоферн являет пародию на писателей, которые, по словам Ф. Сидни, не обладая оригинальным умом, пытаются сойти за поэтов [16, с. 164], но не помнят к концу произведения, для чего брались за перо.

Шекспировская мысль воспроизводит логику рифмоплета, знакомого с рассуждениями о возможностях жанровых смешений, но не понявшего и не принявшего главного - мысли о высоте поэтического служения.

Наличие шутов в английских пьесах прервалось почти одновременно с их исчезновением при дворе и в связи с одними и тем же событиями: 1) с закрытием театров и прерыванием шекспировской традиции в английской драматургии; 2) с упразднением должности королевского шута Оливером Кромвелем в ходе гражданской войны и невосстановлением ее после Реставрации. Последним придворным шутом в Англии был Майкл Джон - шут короля Карла I. Он покинул свой пост в 1649 г., когда должность и была упразднена.

В современности традиция придворных шутов получает продолжение и соответствует особенностям времени. В 2004 г. организация «Английское Наследие» посчитала серьезным упущением отсутствие прерванной традиции и решила ее возобновить. По версии этой организации, обязанность королевского шута - выступать на праздниках и отвлекать монарха от важных государственных дел. В ходе фестиваля истории в Стоун- ли (Уорикшир) был организован и проведен конкурс среди претендентов на официальный государственный пост королевского шута (the official "State Jester"), который был присвоен Найджелу Родеру (Nigel Roder, 1967) по прозвищу Кестер-Джестер (Kester the Jester) [18]. Однако результат конкурса был оспорен гильдией шутов Великобритании, заявившей через официального шута города Солсбери Джонатана и своих депутатов о том, что «Английское Наследие» не имеет права присваивать государственное звание, и после рассмотрения вопроса в парламенте название должности было изменено на «Шут Английского Наследия» ("English Heritage Jester"). Протест гильдии был связан и с тем, что, по ее мнению, информация о конкурсе не получила должной широты, мало профессионалов знало о конкурсе и имело возможность подать заявку. За последние более чем 350 лет в нем приняло участие всего семь человек [19].

Найджел Родер известен по всему Соединенному Королевству как конферансье, шут и преподаватель циркового мастерства. Он является одним из основателей, постоянных тренеров и членом совета директоров добровольного молодежного цирка Concrete Circus, основанного в 2009 г., провел семинары и молодежные цирковые шоу в 2014 и 2015 г. Однако гильдия шутов считает такую известность недостаточной для обладания столь престижным званием, полагая, что адекватным претендентом на его присвоение мог бы быть человек, равный по популярности сэру Норманну Джозефу Уиздому (1915-2010) - легендарному эксцентричному мистеру Питкину, - который был также композитором, продюсером и сценаристом, любимцем Чарли Чаплина, автором двухтомной автобиографии: часть 1 «Не смейтесь надо мной» и часть 2 «Потому что я дурак». Таким образом, европейская культура, прошедшая освоение проблем маленького человека, начинает ценить деятелей искусства, маленького человека не презирающих, а защищающих. А сам защитник выступает полным антагонистом высмеиваемого ренессансом просвещенного недоумка Олоферна: имея многие общественно признанные достижения, не боится назвать себя дураком в культурном пространстве, имеющем представление и о мудрых дураках, и о сострадании маленькому человеку.

Список литературы

1. Шекспир У. Сон в летнюю ночь // Шекспир У Собр. соч. в 8 т. / сост. и авт. вступ. ст. И. Шайтанов. М.: Интербук, 1997. Т. 3.

2. Аникст А. А. Театр эпохи Шекспира. М.: Искусство, 1965.

3. Черноземова Е. Н. К вопросу о выразителях мнения народного в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов» (пушкинский Юродивый и шекспировские шуты) // Проблемы типологических и контактных связей в русской и зарубежной литературе: сб. ст. Красноярск: КГПИ, 1983.

4. Welsford Е. The Fool, his Social and Literary History. L., 1935.

5. Brainne Сh., Debarbouiller J., Lapierre Ch. F Les Hommes illustres de l'Orlйanais biographie gйnйrale des trios dйpartements du Loiret, d'Eure-de-Loir et de Loir-et-Cher. Orlйans: A. Gatineau, 1852.

6. Shakespeare W. Love's Labour's Lost. (дата обращения: 3.07.2019).

7. Тайц И. Идейная и художественная функция образа шута в комедиях у Шекспира 90-х годов // Шекспировские чтения, 1985.

8. Goldsmith H. H. Wise Fools in Shakespeare. 1955.

9. Doran J. ^е History of Court Fools. L., 1858.

10. Зубова Н. Шуты и клоуны в пьесах Шекспира // Шекспировский сборник. М., 1967. C. 187-194.

11. Шекспир У. Гамлет // Шекспир У Полн. собр. соч. в 8 т. М.: Искусство, 1970. Т. 6.

12. Шекспир У. Двенадцатая ночь / пер. Э. Л. Линецкой // Шекспир У Полн. собр. соч. в 8 т. М.: Искусство, 1959. Т. 5.

13. Брант С. Корабль дураков / пер. Л. Пеньковского. М.: Художественная литература, 1965.

14. Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль / пер. с фр. Н. Любимова. М., 2003.

15. Черноземова Е. Н. Басни Жана де Лафонтена в школьном изучении // Образование в современной школе. 2012. № 5. С. 16-22.

16. Сидни Ф. Защита поэзии / пер. В. Т Олейника // Литературные манифесты западноевропейских классицистов / под ред. Н. П. Козловой. М., 1980.

17. Черноземова Е. Н. О чем рассказывал учитель Олоферн (или что нужно знать переводчику об эпохе) // ANGLISTICA. Сборник статей и материалов по литературе и культуре Великобритании и России. М. - Тамбов, 2001. URL:http://svr-lit.ru/svr-lit/

articles/english/chernozemova-o-chem- rasskazyval-olofern.htm (дата обращения: 27.07.2019).

18. Jesters joust for historic role // BBC News. 8 August 2004. URL: // http://new s.bbc.co.uk/2/hi/uk_news/england/354 5218.stm (дата обращения: 28.07.2019).

19. Griffiths E. Jesters get serious in name row // BBC News. 23 December 2004. Черноземова Е. Н. Как исследовать по-шекспировски целостную картину мира? // ANGLISTICA. Сборник статей и материалов по литературе и культуре Великобритании и России. М. - Тамбов, 2001. (дата обращения: 03.07.2019).

20. Шекспир У. Бесплодные усилия любви / пер. М. Кузмина // Шекспир У Собр. соч. в 8 т. / сост. И. Шайтанов. М., 1994. Т. 3.

References

1. Shakespeare W. Son v letnyuyu noch. In: Shakespeare W. Coll. works in 8 vol. Moscow: Inteibuk, 1997. Vol. 3. (in Russian)

2. Anikst A. A. Teatr epokhi Shekspira. Moscow: Iskusstvo, 1965.

3. Chemozemova E. N. K voprosu o vyra- zitelyakh mneniya narodnogo v tragedii

A. S. Pushkina “Boris Godunov” (push- kinskiy Yurodivyy i shekspirovskie shuty). In: Problemy tipologicheskikh i kontaktnykh svyazey v russkoy i zaru- bezhnoy literature: coll. of art. Krasnoyarsk: KGPI, 1983.

4. Welsford E. The Fool, his Social and Literary History. L., 1935.

5. Brainne Sh., Debarbouiller J., Lapierre Ch. F. Les Hommes illustres de l'Orlйanais biographie gйnйrale des trios dйpartements du Loiret, d'Eure-de-Loir et de Loir-et-Cher. Orlйans: A. Gatineau, 1852.

6. Shakespeare W. Love's Labour's Lost. (accessed: 3.07.2019).

7. Tayts I. Ideynaya i khudozhestvennaya funktsiya obraza shuta v komediyakh U. Shekspira 90-kh godov. In: Shekspi- rovskie chteniya, 1985. (accessed: 03.07.2019).

8. Goldsmith H. H. Wise Fools in Shakespeare. 1955.

9. Doran J. The History of Court Fools. L., 1858.

10. Zubova N. Shuty i klouny v pyesakh Shekspira. In: Shekspirovskiy sbornik. Moscow, 1967. Pp. 187-194.

11. Shakespeare W. Gamlet. In: Shakespeare W. Complete works in 8 vols. Moscow: Iskusstvo, 1970. Vol. 6. (in Russian)

12. Shakespeare W. Dvenadtsataya noch. Transl. E. L. Linetskaya. In: Shakespeare W. Complete works in 8 vols. Moscow: Iskusstvo, 1959. Vol. 5. (in Russian)

13. Brant S. Korabl durakov. Transl. L. Pen- kovskiy. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1965. (in Russian)

14. Rabelais F. Gargantua i Pantagruel. Tralsl. N. Lyubimov. Moscow, 2003. (in Russian)

15. Chemozemova E. N. Basni Zhana de La- fontena v shkolnom izuchenii. Obra- zovanie v sovremennoy shkole. 2012, No. 5, pp. 16-22.

16. Sidney Ph. Zashchita poezii. In: Kozlova N.P. (ed.) Literaturnye manifesty zapad- noevropeyskikh klassitsistov. Moscow,

1980.

17. Chemozemova E. N. O chem rasska- zyval uchitel Olofern (ili chto nuzhno znat perevodchiku ob epokhe). In: ANG- LISTICA. Sbornik statey i materialov po literature i kulture Velikobritanii i Rossii. Moscow - Tambov, 2001. (accessed: 27.07.2019).

18. Jesters joust for historic role. BBC News. 8 August 2004. Available at: http://news. bbc.co.uk/2/hi/uk_news/england/3545 218.stm (accessed: 28.07.2019).

19. Griffiths E. Jesters get serious in name row. BBC News. 23 December 2004.

20. Chernozemova E. N. Kak issledovat po- shekspirovski tselostnuyu kartinu mira? In: ANGLISTICA. Sbornik statey i ma- terialov po literature i kulture Velikobri- tanii i Rossii. Moscow - Tambov, 2001. Available at: http://svr-lit.niv.ru/svr-lit/ articles/english/chernozemova-kak-issle- dovat.htm (accessed: 03.07.2019).

21. Shakespeare W. Besplodnye usiliya ly- ubvi. Transl. M. Kuzmin. In: Shakespeare W. Complete works in 8 vol. Moscow, 1994. Vol. 3. (in Russian)

Размещено на Allbest.ru