"Потаенные" смыслы в лирике И. Бунина о мусульманском Востоке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Воронежский государственный университет

«ПОТАЁННЫЕ» СМЫСЛЫ В ЛИРИКЕ И. БУНИНА О МУСУЛЬМАНСКОМ ВОСТОКЕ

О.Ю. Алейников

Аннотация

бунин мусульманский восток стихотворение

В статье анализируется специфика воплощения «восточных» мотивов в стихотворениях И.А. Бунина 1903-1916 годов. Выясняется роль «потаенных смыслов», восходящих к кораническим и апокрифическим образам, для формирования бунинского лирического сверхтекста о мусульманском Востоке. Ключевые слова: И. Бунин, восточные мотивы, лирический текст.

Abstract

the article analyses the specificity of embodiment of "oriental motives" in Bunin's lyrical works written in 1903-1916. We study the role of "covert senses" originating from Koranic and apocryphal images used by the author for the creation of lyrical supertext about Muslim East.

Keywords; I. Bunin, oriental motifs, lyrical text.

Основная часть

В обширном корпусе лирических произведений И. Бунина о мусульманском Востоке особое место занимает стихотворение «Завеса» (1912). Опубликованное через девять лет после его первой поездки на мусульманский Восток и через шесть лет после выхода цикла «Ислам», это произведение не просто дополняет прежде написанное поэтом о Священной книге мусульман, но и акцентирует внимание читателя на весьма значимой стороне её восприятия: Так говорит Господь: «Когда, Мой раб любимый, Читаешь ты Коран среди врагов Моих,

Я разделяю вас завесою незримой,

Зане смешон врагам Мой сладкозвучный стих». И сокровенных чувств, и тайных мыслей много От вас я утаил. Никто Моих путей,

Никто моей души не знает, кроме Бога:

Он Сам нас разделил завесою Своей [2, 91]. Источником художественного переложения в стихотворении является «Аль-Бакара» -- вторая (и важнейшая) в Коране сура, гласящая, что тайные смыслы истинного «прямого пути» не могут открыться «блуждающим во мраке» невеждам, сомневающимся, «празднословам», лицемерам и всем, кто относится без должного пиетета к этой «вечной книге»: «Бог наложил печать на их сердца и на их уши; их глаза закрыты повязкой» [3, 4]. Более точен перевод И. Ю. Крачковского: «Наложил печать Аллах на сердца их и на слух, а на взорах их -- завеса. Для них -- великое наказание» [4, 3].

Не исключено, что одной из причин, побудившей Бунина через шесть лет после выхода цикла «Ислам» развернуть в стихотворении «Завеса» многозначительную метафору, почерпнутую из Корана, была история опубликования и восприятия его лирики о мусульманском Востоке в отечественной периодике 1905-1906 годов. При первой публикации -- по разным причинам -- в произведениях поэта отсутствовали указания на переосмысленные источники -- кстати, не всегда «канонические» (помимо отсылок к Священной книге мусульман, в заголовочных комплексах и в образном строе его произведений использовались апокрифические сказания, строки давно почивших на Востоке поэтов).

Стихотворение «За измену», например, печаталось без эпиграфа из Корана: «Вспомни тех, что покинули страну свою ради страха смерти». Стихотворение «Ковсерь» (араб.: «Аль-Каусар» -- «Обильный» -- сура о чудесном райском источнике) неоднократно переиздавалось под названием «Мираж». Стихотворение «Ночь Аль-Кадра» (араб.: «Аль-Кадр» -- «Ночь Предопределения» -- сура о том, как с небес был ниспослан Коран) впервые появилось под названием «Млечная Река», здесь отсутствовал эпиграф из Священной книги: «В эту ночь ангелы сходят с неба. И до зари царит в эту ночь мир». Стихотворение «Чёрный камень Каабы» (Кааба -- святилище мусульман в Мекке, в восточный угол которого вделан чёрный камень -- «символ могущества Аллаха») впервые было напечатано с семантически редуцированным названием «Чёрный камень».

Позже, уже в 1914 году, как отмечает Т. М. Двинятина, один из строгих рецензентов «применил образ стихотворения «Завеса» ко всему творчеству» писателя, посчитав, что "между читателем и прозой г. Бунина, действительно, непроницаемая завеса, но та же завеса... просвечивает ценным светом его поэтического сияния"» [6, 403].

Через сто лет после выхода цикла «Ислам» составители сборника о рецепции Корана русскими поэтами уточнят, что воплощённый в произведениях Бунина «синтез идей и образов Корана с живым восприятием исламского мира» [7, 115] «предопределил» несомненную «удачу его лирики» о Востоке.

Нельзя не согласиться с тем, что слова и строки, погружавшие читателя в Священную книгу мусульман, помогают увидеть в современности «тайные знаки» метафизического измерения жизни. Полуденный зной, лучи угасающего солнца или пролетевшая в ночном небе звезда у лирического героя Бунина вызывают ассоциации с образами мусульманской мифологии:

Путник, не бойся! В пустыне чудесного много. Это не вихри, а джинны тревожат её,

Это архангел, слуга милосердного Бога,

В демонов ночи метнул золотое копье [1, 268]. Зрение, обостряющее способность к восприятию чужой культуры, основанное на «особенно острой (чувственной) памяти» [8, 47], позволяет различать вечное и «тайное» в реальности, привычной для пустыни:

В шелках песков лишь сизые полыни Растит Аллах для кочевых отар,

И небеса здесь несказанно сини,

И солнце в них -- как адский огнь, Сакар.

И в знойный час, когда мираж зеркальный Сольёт весь мир в один великий сон,

В безбрежный блеск, за грань земли печальной, В сады Джиннат уносит душу он [1, 274]. Вместе с тем поэт верен идее всеединства. В том же стихотворении перед читателем оживает «Река всех рек, лазурная Ковсерь», сулящая покой «всем племенам и странам» [1, 274]. Очень часто строки из Священной книги мусульман в лирике Бунина являются лишь отправным рубежом для поиска созвучий между кораническими образами и библейскими:

Ночь Аль-Кадра. По темным горным склонам Еще спускаются, слоятся облака.

Пел муэззин. Перед Великим Троном Уже течёт, дымясь, Алмазная Река.

И Гавриил -- неслышно и незримо - Обходит спящий мир. Господь, благослови Незримый путь святого пилигрима И дай земле твоей ночь мира и любви! [2, 8-9]. Мотивы предопределённого свыше пути и ниспосланной с небес тайны, объединяющей разные конфессии и культуры,-- важнейшие в восточной лирике Бунина.

Особенно дорожит поэт тем, что сближает веры. В стихотворении «Источник звезды» (1908) воспроизведен «сирийский апокриф» о звезде, светившей волхвам «В ночь рождения Исы, / Святого, любимого Богом... [2, 65], и в чудесном источнике ставшей невидимой для всех, кроме самых достойных.

Древние камни, не подвластные пескам времени, похожи на «путеводные знаки» и на «чётки пилигрима»:

Бог для ночных паломников в Могребе Зажёг огни -- святые звезды Пса.

Привет тебе, сверкающая в небе Алмазно-синяя роса!

Путь по пескам от Газы до Арима Бог оживил приметами, как встарь.

Привет вам, камни -- чётки пилигрима - В пустыне ведшие Агарь! [2, 17].

Бунин внимателен к географическим реалиям, историческим ассоциациям и параллелям, соотносящим с современностью древние сказания и тексты. Поэта, несомненно, интересуют так называемые «знамения Корана», привлекают не расшифрованные истолкователями и книгоиздателями буквы, следующие во многих сурах за словами «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!»

Так, например, стихотворение «Тайна» (1905) появилось в печати с эпиграфом «Элиф. Лам. Мим» (в Коране эти буквы арабского алфавита определены как «указание», «знамения книги мудрой»).

Бунин был знаком с тем, что предлагалось в сложившихся к началу XX века комментариях к Священной книге мусульман, по известному свидетельству, прочитанной им от корки до корки [9, 226]. В изданиях, тиражировавших перевод К. Николаева, говорилось, что «во многих» сурах «Корана стоят в начале отдельные буквы, значение и смысл которых неизвестен» [3, 4]. Их также считают «иносказательными» [7, 120]. Сами же правоверные мусульмане часто считают ненужным обсуждать и (или) «разгадывать» их.

В стихотворении «Тайна» обыгрывается эта особенность восприятия загадочных «знаков». Не посвящённый в их смысл герой, увидев затейливую надпись, выбитую золотом на сирийском кинжале, пытается понять скрытую за арабской вязью «сокровенную тайну»:

«Во имя Бога и Пророка.

Прочти, слуга небес и рока,

Свой бранный клич: скажи, каким Девизом твой клинок украшен?»

И он сказал: «Девиз мой страшен.

Он -- тайна тайн: Элиф. Лам. Мим».

«Элиф, Лам, Мим? Но эти знаки Темны, как путь в загробном мраке:

Сокрыл их тайну Мохаммед...»

«Молчи, молчи! -- сказал он строго,--

Нет в мире Бога, кроме Бога,

Сильнее тайны -- силы нет» [1, 314].

Вопросы, заданные любопытным путником, на Востоке могут показаться праздной «пустой речью» [3, 452], поскольку эпиграф, сопровождающий стихотворение, указывает на Коран.

Напомню, что в Священной книге мусульман буквы «Элиф», «Лам», «Мим» впервые появляются во второй суре и, уже узнаваемые, повторяются в двадцать девятой, тридцатой, тридцать первой, тридцать второй сурах, становясь знаками «испытания веры»: «Элиф. Лам. Мим. Думают ли люди, что их оставят в покое, если только они говорят: «Мы веруем»; и что их не приведут в искушение?» [3, 288]. Освящённые «вечной книгой», буквы предупреждают, что «знамения» доступны лишь тем, кто находится «на прямом пути» -- все «слушающие» и «внимающие» [3, 296].

Очевидно, Бунин, внимательно читавший Коран, раньше многих истолкователей и переводчиков пришёл к пониманию, что таинственные арабские буквы могут служить особыми знаками, подчёркивающими «путеводительный» смысл «Священной книги». Поэтому «тайна тайн», о великой силе которой упоминает один из участников воссозданного в стихотворении спора, заключается не в значении самих букв арабского алфавита, а в их соотнесённости с различными частями «ясного писания» (владелец кинжала произносит слова из суры «Открывающей»: «Нет в мире Бога, кроме Бога»), а надпись на клинке воспроизводит слова из второй суры, сообщающей, почему смысл «прямого пути» может открыться не всем. «Страшная тайна» букв, вызывающая у непосвящённых мысли о «пути в загробном мраке», вызвана незнанием (или поверхностным знанием) Корана...

***

В годы Первой мировой войны И. А. Бунин возвращается к своим впечатлениям от поездок на мусульманский Восток, пишет об увиденном и услышанном, словно не замечая противостояния великих держав, затронувшего и Турецкую империю, вовлечённую в боевые действия с Россией.

Рождённые прежде образы и строки наполняются оттенками новых значений: «путеводные знаки» -- иносказательные и существующие в географическом и природном пространстве -- в лирике Бунина о мусульманском Востоке уже не так очевидны, как прежде.

В стихотворении «Среди звезд» (1916), воображая себя путником, идущим за караваном по остывшей от дневного зноя пустыне, лирический герой не готов понять, что его ждёт впереди:

Настала ночь, остыл от звёзд песок.

Скользя в песке, я шёл за караваном,

И Млечный Путь, двоящийся поток,

Белел над ним светящимся туманом. Внутреннее опустошение передаёт и следующий образный ряд:

Воронежский государственный университет Алейников О. Ю., кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы XX и XXI веков, теории литературы и гуманитарных наук E-mail: oaleinikov@yandex.ru

Он ниспадал на сумрачный восток,

К иным звездам, к забытым райским странам... Но важнее другие «тайные» смыслы. «Двоящийся» в небе Млечный путь

... дымчат был, прозрачен и высок.

Он пропадал в горах за Иорданом.

Путь к воображаемому Иордану, духовному пробуждению и возрождению лишь угадывается: «И верховой кивал, как неживой, / Осыпанной звездами головой» [2, 167].

В стихотворении «Феска» (1916, 1920) весьма выразительна «перемена настроений»:

Холодно, сыро, в тумане морской горизонт,

В бухте зелёной качаются голые мачты,

Липкая грязь на базаре,

Горы в свинцовом дыму.. Но цветут, розовеют сады, Мглистые, синие, сладостно дремлют долины.» [2, 150].

После горьких прозрений, открытых и неразгаданных тайн именно таким виделся русскому поэту мусульманский Восток в 1920 году.

Литература

1. Бунин И. А. Стихотворения: В 2 т. Т. 1. / И. А. Бунин. СПб.: Издательство Пушкинского Дома, Вита Нова, 2014.

2. Бунин И.А. Стихотворения: В 2 т. Т. 2. / И. А. Бунин.и- СПб.: Издательство Пушкинского Дома, Вита Нова, 2014.

3. Коран Магомета, переведённый с арабского на французский переводчиком французского посольства в Персии М. Казимирским. С примечаниями и жизнеописанием Магомета / С франц. перевёл К. Николаев. М., 1864.

4. Коран / Пер. И. Ю. Крачковского. Изд. 16-е. Ростов н/Д: Феникс, 2014.

5. Двинятина Т. М. Иван Бунин: жизнь и поэзия / Т. М. Двинятина // Бунин И. А. Стихотворения: В 2 т. Т. 1. СПб.: Издательство Пушкинского Дома, Вита Нова, 2014. С. 5-91.

6. Двинятина Т. М. Примечания / Т. М. Двинятина // Бунин И.А. Стихотворения: В 2 т. Т. 2. СПб.: Издательство Пушкинского Дома, Вита Нова, 2014. С. 343-492.

7. Взаимопроникновение культур: Коран в русской поэзии / [авт.-сост. Ю. А. Гаврилов, А. Г. Шевченко; отв. ред. М. П. Мчедлов]. М.: Наука, 2006.

8. Бунин И. А. Собрание сочинений: В 9 т. М.: Художественная литература, 1967. Т. 9

9. Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью / В. Н. Муромцева-Бунина. М.: Советский писатель, 2007.

Размещено на Allbest.ru