"Вертоград заключенный": мариология в поэзии Иоанна Креста

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Вертоград заключенный»: мариология в поэзии Иоанна Креста

мариологический тема иоанн крест

Игнатьева (Оганисьян) Мария Юльевна

кандидат филологических наук, доцент Департамента общей и прикладной филологии НИУ «Высшая школа экономики», доцент кафедры русского языка в Государственной школе языков

В статье впервые исследуется мариологическая тема в наследии католического поэта-богослова Иоанна Креста (1642-1691). Несмотря на крайне редкие прямые упоминания Девы Марии, Она постоянно присутствует в сочинениях Иоанна, и выявить это присутствие помогает анализ прозаических фрагментов. Автор показывает, как можно прочитать стихи Иоанна в мариологическом контексте, а также сравнивает мариологическую тему в творчестве Иоанна Креста и Луиса де Леона.

Ключевые слова: Иоанн Креста, мариология, кармелиты, вертоград заключенный, Луис де Леон.

Мариологическая тема в наследии Иоанна Креста (1642-1691), насколько мы можем судить, никогда специально не изучалась, за исключением, пожалуй, заметок анонимного автора кармелитского портала1, в которых перечисляются действительно редкие упоминания Богородицы в прозе Иоанна Креста. Тема эта не так очевидна, однако вся биография Иоанна указывает на центральное место в его жизни богородичного культа. Рассмотрим сначала мариологические основания орденской духовности кармелитов, к которому принадлежал Иоанн Креста.

Мариология и кармелиты

Гора Кармель возвышается над Галилеей, название ее на иврите означает «сад»: до сих пор на горе растут сосны, мирт, колючий дуб, лентиск, рожковое дерево, ароматические травы. «Голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями» (Песн. 7: 6).

Пророк Исаия рыдает об опустошении Иудеи ассирийцами: «Земля сетует, сохнет; Ливан постыжен, увял; Сарон похож стал на пустыню, и обнажены от листьев своих Васан и Кармил» (Ис. 33: 9). Церковнославянский язык более поэтично передает скорбь пророка, обратим внимание на выделенные аллитерации: «Восплакася земля, посрамленъ Ливанъ, блато бысть Саронь: явлена будетъ Галилеа и Хермель».

Другой пророк, Иеремия, предвещает опустошение Обетованной Земли народу, если он не покается, и знаком этой страшной беды станет превращение Кармеля в пустыню: «ВйдЪхъ, и се, кармйлъ пусть, и вси гради сожжени огнемъ от лица Господня, и от лица гнЪва ярости его погибоша» (Иер. 4: 26).

Самое же примечательное событие, произошедшее на Кармеле, описано в 3-й книге Царств (18:1-46), когда пророк Илия посрамляет жрецов Ваала, и на землю наконец нисходит долгожданный дождь. Засуха, огонь, пожирающий жертвоприношения пророка Илии, заколотые жрецы Вааловы, иссушенная гора - и где-то вдали, впервые за три года, слышно приближение дождя. «И сказал Илия Ахаву: пойди, ешь и пей, ибо слышен шум дождя. И пошел Ахав есть и пить, а Илия взошел на верх Кармила и наклонился к земле, и положил лице свое между коленами своими, и сказал отроку своему: пойди, посмотри к морю».

То, что видит Илия, прижавшись к земле, и то, что лишь на седьмой раз хождения к морю увидит его слуга, - это облачко величиной с ладонь: дождь на Израиль, благословение народу, признавшему истинного Бога, и в последующей экзегетической интерпретации - Stella Maris, морская звезда, Богородица.

Дева Мария - горный цветок, облако божественной милости, путеводный свет - эти образы встроены в молитвенную и аскетическую практику кармелитского ордена.

Кармелиты - рыцари Приснодевы. Согласно кармелитскому преданию, 16 июля 1251 г. верховному генералу ордена Симону Стоку явилась Богородица и вручила ему облачение и наплечник (скапулярий) со словами: «Вот знаки отличия для тебя и всех кармелитов: кто из них умрет в таком наплечнике, тот избежит вечного огня».

Основательница ордена босоногих кармелитов ТерезаАвильская(1515-1582)так писала о связи облачения с духовной практикой Ордена: «Все мы, носящие священное облачение Кармеля, призваны к молитве и созерцанию (поскольку таково было наше начало, таково наше родословие - от наших святых отцов с горы Кармель, которые в таком великом одиночестве и с таким презрением к миру искали то сокровище, ту драгоценную жемчужину, о которой мы здесь говорим), и все же немногие из нас позволяют Господу обнаружить ее в нас» (S. Teresa, 2014: 852-853).

Иоанн Креста носит скапулярий, он - верный рыцарь марианского ордена горы Кармель. Тем удивительнее, что мы почти не найдем упоминаний Богородицы ни в стихах, ни в прозе Иоанна Креста, все эти упоминания можно пересчитать по пальцам. В ту же эпоху, когда латинский патриарх Иерусалима Альберт пишет устав для кармелитов (1209), а верховный генерал ордена Симон Сток, по легенде, переживает видение Приснодевы (1251), тихий клирик в Риоханском монастыре, Гонсало де Берсео (ок. 1198 - до 1264) перекладывает латинский сборник Ее чудес на испанский язык в стихотворной форме. Приснодева в этом первом подписанном произведении испанской литературы совершает разнообразные чудеса, помогая праведным и грешным, если они обращаются к Ней с верой. Однако пропасть разделяет раннесредневекового певца Богородицы Гонсало де Берсео и Ее позднего молчальника.

Почему же Иоанн не пишет о Деве Марии? В сохранившихся стихах Иоанна Креста мы увидим всего одно упоминание о Богородице, в прозе - их меньше десяти. А ведь если верить агиографам, Богородица дважды спасла Иоанна от смерти, а орден кармелитов он выбрал, движимый глубоким личным почитанием Богородицы. Он отказался от возможности продвижения в иезуитском ордене, в школе которого учился, и поступил в кармелитский монастырь св. Анны в Медине, «чтобы принадлежать ордену под покровом Пресвятой Марии» (Crisogono, 1997: 430).

Можно предположить следующее. Вторая половина XVI в. в богословском отношении была эпохой определенного «марио- логического смущения». Как раз в это время решался вопрос о признании догмата о непорочном зачатии Девы Марии. Только 28 февраля 1476 г. папа Сикст IV одобрил празднование зачатия Богородицы, которое уже много веков совершалось в Православной Церкви. Тридентский Собор в 1546 г. объявил, что в его намерения не входит издание декрета относительно свободы Пресвятой Богородицы от первородного греха. Пий V запретил всякое публичное обсуждение этой темы, и лишь в 1661 г., то есть спустя семьдесят лет после смерти Иоанна Креста, папа Александр VII провозгласил, что Мария была свободна от первородного греха. Возможно, каноническая неопределенность в этом важнейшем вопросе (а кармелиты тяготели к признанию догмата (Naoe, 2003: 89-112) повлияла на нежелание Иоанна предаваться мариологическим размышлениям. Вместе с тем стоит учесть и то отторжение, которое поэт-богослов испытывал по отношению ксуеверным и психопатическим проявлениям набожности, нередко связанным с культом Богородицы.

Особенности мариологии Иоанна Креста

Тем не менее мы полагаем, что тайну этого молчания, а значит, и особенности мариологии Иоанна Креста можно понять, исследуя тексты самого писателя с точки зрения их богословия и поэтики.

Итак, единственное прямое упоминание о Деве Марии содержится в цикле романсов на евангельский стих «В начале было Слово». Это весьма длинное (более трехсот стихов) сочинение, состоящее из девяти романсов, посвященных Превечному совету о Боговоплощении. В восьмом и девятом романсах, где повествуется о Благовещении и о Рождестве Христовом,появляется Богородица.В этом замечательном, еще не переведенном на русский язык и малоисследованном на Западе сочинении, выражена главная богословская и поэтическая мысль Иоанна Креста: цель боговоплощения - это союз человеческой души с Богом. Ради любви Отца к Сыну и Сына к Отцу рождается Сын Человеческий, тем самым приводя и человека к единству любви с Отцом и Сыном. Это единство проявляется в образе брачного союза, где Супруг - Бог, а Супруга - душа человека. В восьмом романсе описано Благовещение как воссоединение человека с Богом: «И тогда позвал Он архангела //по имени Гавриил// и послал его к Деве, // названной Марией //, с Чьего согласия // и совершилось таинство, // в котором Троица // оделась плотью Слова. // И хотя трое исполняют дело, // оно совершилось в одном из них, // и воплотилось Слово // во чреве Мариином. // И тот, у кого был только Отец, // уже имел и Матерь, // хотя и не так, как обычно, // когда зачинают от мужа, // и от Ее недр // Он получил свою плоть, // из-за чего и называли Его // Сыном Божиим и Человеческим».

В девятом романсе описано чудесное событие Рождества как Бракосочетания: Жених выходит из брачной палаты со своей Невестой, которая парадоксальным образом оказывается Матерью, несущей Сына- Жениха на руках. Матерь Божия есть и Невеста, и Церковь (о Церкви, о народе Божием говорится в предыдущих романсах цикла), и образ души человеческой, соединенной с Богом.

И когда настало время, предназначенное свыше, Он родился в нашем мире, как жених с невестой, вышел, Сам супругу обнимая. Та, сияя благодатью, шла из брачного чертога и несла Его в объятьях, чтоб укрыться с Ним в вертепе среди тварей бессловесных. Пели люди - подпевали сонмам ангелов небесных, празднуя соединенье двух влюбленных. Но повитый пеленой в холодных яслях, плакал Бог, прося защиты. Эти слезы означали для невесты Божью милость, и перестановке новой Мать невольно удивилась: плакал Бог как люди плачут, люди в Боге ликовали, а какие их недавно расстоянья разделяли2.

Богородица-Невеста являет совершенный образец соединения человеческой души с Богом. Дева Мария для Иоанна есть человек, постоянно движимый Святым Духом. Это подтверждают и упоминания Девы Марии в прозе Иоанна Креста.

Так, в богословском трактате «Восхождении на гору Кармель» мы читаем:

«Предположим, кто-нибудь обратится к лицу, пребывающему в описанном состоянии [= в союзе с Богом, благодаря действию Святого Духа. - М.И.], с просьбой помолиться о нем. Это лицо не станет молиться ради воспоминания о чем-то конкретном - о том, о чем его попросили. Но если же помолится об этом Богу, то лишь потому, что Бог пожелает получить моление об этом человеке, и поэтому направит волю молящегося к тому, чтобы просимый захотел помолиться. Если же Богу не угодна эта молитва, то, даже если тот будет стараться молиться, у него не хватит ни сил, ни желания. А иногда Бог побуждает молиться за тех, кого человек никогда не видел и о ком никогда не слышал. И это потому, что Бог движет в этих душах лишь те силы, которые соответствуют Его воле и смотрению, а другие силы остаются без- движными. Вот почему действия и молитвы таких людей всегда приносят плод. Так это было с Преславной Владычицей нашей Приснодевой,которая, будучи с самого начала вознесенной к такому состоянию, никогда не носила в себе отпечатка какого бы то ни было тварного существа и поступала не в силу некоего помышления, а потому что всегда была движима действием Святого Духа» (Cruz, 2014: 410).

Сходное с этим место встречается и в «декларации» (разъясняющем комментарии) к «Духовному гимну»: «Тот, кто любит тайно, не пытается просить того, что ему нужно, и желает лишь рассказать о своей надобности, чтобы Возлюбленный пришел на помощь, подобно тому, как благословенная Дева сказала возлюбленному Сыну на браке в Кане Галилейской, не прося прямо вина, но говоря: «вина нет у них» (Ин. 2: 3) (Cruz, 2014: 722). Безымянный автор кармелитского портала соединяет эту цитату с другой таким образом: «Присутствие Девы имплицитно содержится в следующей мысли святого: "Отец сказал одно Слово, которое было Его Сыном, и это Слово всегда звучит в вечной тишине, поэтому в тишине и должен пребывать слух души"» («Слова света и любви», 104; cfr. Восхождение, II, 22, 3-6). Мария - это созерцательная тишина, воспринявшая Слово. Вот почему Иоанн Креста, соединяя Марию и Христа, восклицает: «Матерь Божия моя есть» («Молитва влюбленной души»).

Еще одно упоминание мы находим в декларации к Духовной Песне, к строфам 20-21 (версия В).

Супруг:

Олени, львы и вепри, под птичий щебет скачущие лани, ручьи, лесные дебри, эфир, вода и пламя, и страх ночной - за темными углами:

Я лирой сладкогласной заговорю и пением сирены все страхи и соблазны - и тем упрочу стены, что сторожат твой сон благословенный.

Согласно декларации, речь идет о тех страстях души, от которых она освобождается на пути к соединению с Богом: птицы - это силы воображения и мечтательности, львы - гнев, олени и лани - дерзость и трусость и т.д. Иоанн Креста комментирует таким образом эти стихи: «Следует заметить, что Супруг заклинает здесь не гнев и похоть - силы, которые постоянно гнездятся в душе, - он останавливает лишь их назойливые и хаотичные проявления, обозначаемые львами, оленями и скачущими ланями, поскольку таких проявлений вовсе не должно быть в подобном состоянии души» (Cruz, 2014: 822-823). Супруг успокаивает страсти, и «величие и твердость души» таковы, что теперь ею не касаются «воды страдания» и сострадания о чужих грехах. В этом контексте и появляется упоминание о Богородице - как о душе, временами, по воле Божией, страдающей, но по своей природе ангельски свободной от страдания: «Ибо, подобно ангелам, которые в своем совершенстве любят вещи, приносящие боль, но сами боли не испытывают, и упражняются в делах милосердия и сострадания, не чувствуя сострадания, то же происходит и в душе, переживающей любовную трансформацию; хотя временами и в разных вещах Бог и позволяет ей чувствовать и страдать, чтобы заслужить большего, как это было с Девой Марией и святым Павлом, но состоянию соединения с Богом не свойственно страдание» (Cruz, 2014: 823).

Указанные прямые упоминания о Деве Марии создают ясное представление о Ней как о душе, пребывающей в соединении с Богом. Но ведь именно такая душа и является главным персонажем поэзии Иоанна Крес та.

Так, в знаменитых стихах «Однажды ночью темной» описывается движение души к союзу с Богом.

Однажды ночью темной, горя огнем, неведомым вначале, - о, дивная истома! - я вышла без печали

из дома, где давно уже все спали. По лестнице в бездонной кромешной тьме шаги мои звучали. о, дивная истома!

Я вышла в темной шали, из дома, где давно уже все спали. Я шла, презрев соседство чужих теней глухих и безголосых. Мне в озаренном сердце в ответ на все вопросы сама любовь была свеча и посох. Надежное светило сквозь темноту вело меня подспудно к Тому, Кого любила, - вело сияньем чудным туда, где было тихо и безлюдно. Ты, ночь, меня водила, нежнее, чем рассвет. Неразделимо ты, ночь, соединила любимую с любимым, дышавшую и ставшую Одним Им. В душе, Его навечно, а для других закованной в оковах, Он задремал беспечно от голоса родного и веера из деревцев кедровых.

С порывом ветра схоже, в тот миг, когда к Нему я наклонилась, вдруг прикоснулась к коже божественная милость, и жизнь моя во мне остановилась. Ни человечий оклик не слышу я, ни криков петушиных: гляжу на милый облик. Весь мир, как паутина, ушел под сень сомкнувшихся кувшинок.

Это стихи о Благовещении («Радуйся, Благодатная!»): «Мне в озаренном сердце // в ответ на все вопросы // сама любовь была свеча и посох».

О Рождестве Сына: «Он задремал беспечно// от голоса родного // и веера из деревцев кедровых».

О Сретении («Ныне отпущаеши»): «Весь мир, как паутина, // ушел под сень сомкнувшихся кувшинок».

«Духовный гимн»

В мариологическом контексте возможно прочитать и главное поэтическое произведение Иоанна Креста, «Духовный гимн», представляющий собой переложение «Песни песней». В этом библейском тексте невеста называется «вертоградом заключенным»: «Запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» (Песн. 4: 12). С 1400 г. в западноевропейском искусстве распространяется символический образ Богородицы как «вертограда заключенного», то есть сохранившей Свое девство и по рождестве Сына. Эта символика напрямую связана и с набирающим силу догматом о непорочном зачатии: Мария есть сад, запертый от греха.

Упоминавшийся уже Гонсало де Берсео предпосылает своим «Чудесам Богородицы» длинный пролог, в котором Мария предстает как дивный благоуханный сад, полный разнообразных цветов (ср. Игнатьева, 2017). Иоанн Креста также описывает сад, но не называет имени Богородицы. В саду происходит действие основных строф «Духовного гимна» Иоанна Креста. Вот несколько примеров:

6. Ловите лис-охотниц до наших лоз душистых. Пусть сильнее от вороха из сотни цветущих роз пьянеют, безлюдное пусть поле зеленеет.

17. Не дуй, студеный, жуткий, - пусть южный ветерок едва колышет мой вертоград, и чуткий

Возлюбленный в затишье любой жасмин и лилию услышит.

18. О нимфы Иудеи, не к вам наш мирт цветет, благоухая, ступайте прочь, виденья, впредь не пересекая границ оберегаемого края.

В саду моем супруга теряется в цветочном аромате. И на груди у друга, томима благодатью, вдруг задремала в ласковых объятьях.

Цитировавшуюся выше 21-ю строфу - «и тем упрочу стены, // что сторожат твой сон благословенный» - Иоанн комментирует так: «Под стеной понимается мир и ограда из добродетелей и совершенств, окружающая и оберегающая душу, которая сама есть сад, где Возлюбленный пасет среди цветов, окруженный и оберегаемый лишь для Него; вот почему Песнь Песней (4, 12) называет его "вертоградом заключенным", говоря "Вертоград заключен сестра Моя"» (Cruz, 2014: 832).

Здесь Иоанн Креста вторит Григорию Нисскому: «Если кто до того изменяется, чтобы стать и невестою, потому что прилепляется ко Господу, и сестрою, потому что творит волю Его, как говорит Евангелие (Матф. 12: 49), то да будет Он благоцветущим вертоградом, заключающим в себе красоту всякого растения, и сладкую смоковницу и плодоносную маслину, и высоковетвистую пальму, и обильную плодами виноградную лозу, и не какое-либо колючее или придорожное растение, но вместо них кипарис и мирту» (Нисский, 1862: 235).

В «Гимне» можно проследить и тему Eva - Ave, т.е. тему искупительной роли Богородицы по отношению ко грехопадению Евы. Дева - возлюбленная невеста из «Песни песней» встречается с Женихом в саду, под яблоней, чей плод послужил изгнанию прародителей из Рая. Теперь на том же месте душа исцеляется от этой смертной раны благодаря встрече с Возлюбленным:

Под яблоневым древом

со мной ты обручаешься как с равным.

Ты исцелилась, дева, от материнской раны на том же самом месте первозданном. Присутствие в кармелитской марио- логии сопоставления Супруги из «Песни песней» Ветхого Завета с Пресвятой Богородицей подтверждается и следующим отрывком из Терезы Авильской: «О, Владычица, с какой определенностью возможно понять Вас, благодаря тому, что происходит с супругой в Песни Песней! И так вы можете увидеть, дочери мои, в еженедельной службе нашей Владычице, как много из "Песни" используется в антифонах и паремиях» (S. Teresa, 2014: 1388).

Мариология в поэзии Иоанна Креста и Луиса де Леона

Интересно сравнить мариологическую тему у Иоанна Креста и Луиса де Леона. Оба поэта умерли в одном году - в 1591, и оба в семидесятые годы находились в тюрьме. Луис написал там стихи «Владычице нашей» (Leon, 1975: 70-74), в которых умоляет Богородицу спасти его от гонений клеветников (его заключили в тюрьму, обвинив в предпочтении еврейского текста Библии латинской Вульгате и в переводе Песни Песней на народный - испанский - язык). Иоанн Креста пишет другие стихи, в которых, кроме указанных романсов, ни слова впрямую о Богородице. Тем показательнее сходство некоторых образов. Луис де Леон умоляет: «Могущественною десницей // разорви, Царица Небесная, эти цепи».

А вот как просит об освобождении другой поэт:

Как нежно выжигаешь ты рану в сердце хрупком, божественной любви живое пламя.

Уже не убегаешь,

не ходишь полукругом.

Так попали завесу между нами!

Иоанн молит о другом освобождении - от уз, сковывающих душу на пути к соединению с Богом. У Луиса речь идет о цепи тюремной, у Иоанна - об оковах земной жизни. Казалось бы, это разные прошения. Но есть в стихотворении Луиса еще один мотив, общий с Иоанном Крестом, - это тема ночи: «Яви желанный свой лик, // которым восхищается небо и восторгается земля, // и облака убегут, воссияет день. // Твой свет, высокая Госпожа, // да победит эту слепую и унылую мою ночь».

Эта ночь приводит на память «Однажды ночью темной» Иоанна Креста, особенно первую строфу (см. выше), которую мистик-богослов комментирует так: «Первая ночь, или очищение, принадлежит чувственной части души... И эта первая ночь является уделом новоначальных в то время, когда Бог только вводит их в состояние созерцания, в котором также участвует и дух» (Cruz, 2014: 161). У Луиса esta ciega y triste noche mi'a есть метафора психологического состояния - отчаяния, покинутости в реальной темнице, а у Иоанна una noche oscura представляет метафору аскетического пути, его начала. Однако, зная уже, что душа, идущая на свидание к Жениху, в мире Иоанна Креста означает Богородицу, мы увидим сходство там, где раньше видели только различие. Оба великих испанских поэта-современника пишут о Богородице: один, Луис де Леон, прямо обращаясь к Заступнице в скорбях, а другой, Иоанн Креста, тайно подражая Ей в любви и самоотречении на пути к Богу.

Итак, мариологическое молчание Иоанна есть то, что он сам назвал в «Духовном гимне» musica callada («немая музыка»). Тот hortus conclusus, девственное целомудрие, молчаливое богословие, которое отличало саму Деву Марию. Главное в поэтической мариологии Иоанна Креста - это отождествление Супруги (души, соединенной с Богом) и Марии. Всегда, когда в прозе он говоря о душе, соединенной с Богом, он говорит о Богородице, он говорит и о та- говорит и о Божией Матери. Именно это кой душе. В стихах же верно и обратное: мы и попытались показать.

Примечания

Anonimo. San Juan de la Cruz y el misterio de Maria. Режим доступа: http:// librosyvideoscristianos.blogspot.ru/2013/12/san-juan-de-la-cruz-y-el-misterio-de. html

Стихи Иоанна Креста даются в нашем переводе.

Библиография

Игнатьева (Оганисьян) М.Ю. Гимнографические принципы испанской духовной поэзии Высокого средневековья // МедиаАльманах. 2017. №. 5. С. 152-162.

Нисский Гр. Творения. М.: тип. В. Готье, 1862. Т. 3.

Crisogono J.S. (1997) Vida de San Juan de la Cruz. Madrid: BAC.

Cruz J. de la. (2014) Obras Completas. Burgos: Monte Carmelo.

Leon L. de (1975) Poesias. Barcelona: Planeta.

Naoe K.Y. (2003) Marian Virtues and Margery Kempe: The Influence of Carmelite Devotion to the Virgin. Carmelus: Commentarii ab Instituto Carmelitano Editi 50, pp. 89-112.

S. Teresa (2014) Obras Completas. Burgos: Monte Carmelo.

Размещено на Allbest.ru