Литературно-критические публикации Оскара Уайльда в "Полл Молл Газетт" (1886-1889 годы)

Размещено на http://www.allbest.ru/

МГУ имени М.В. Ломоносова

Литературно-критические публикации Оскара Уайльда в «Полл Молл Газетт» (1886-1889 годы)

Кустова Людмила Сергеевна кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной журналистики и литературы факультета журналистики

Москва, Россия

Новизна статьи связана с анализом текстов литературно-критических публикаций О. Уайльда в «Полл Молл Газетт» (1886-1889) и их осмыслением с позиции теоретических установок выдающегося филолога С.Г Бочарова. Творческий метод Уайльда оказался родственным его концепции «художественных миров», нацеленной на «диалоги» и «переклички» писателей и поэтов прошлого и настоящего, принадлежащих к разным национальным культурам.

Ключевые слова: О. Уайльд, С.Г Бочаров, «Полл Молл Газетт», текст, читатель-исследователь, художественные миры.

Введение

В русской традиции творчество Оскара Уайльда почти с самого начала находилось в поле зрения исследователей разного направления (Ю. Айхенвальд (1923), М. Аксельрод (1923), А. Белый (1994), К. Чуковский¹). Предпочтение всегда отдавалось биографии и художественным произведениям писателя. На излете ХХ в. стали появляться работы, посвященные нехудожественной прозе (Н. Котова (2010), А. Образцова (1996)), в том числе эссеистике (м. Козырева, М. Заботина (2014)). В исследованиях публицистики преобладало драматическое направление (А. Маркова (2015)). Дж. Стоукс (1998) больше внимание уделил проблемам, связанным с журналистской деятельностью Уайльда, чем анализу самих материалов. Значительным событием в уайльдоведении стала публикация перевода фундаментального труда Р. Эллмана².

Творческое наследие Оскара Уайльда относительно невелико, активная литературная деятельность продолжалась чуть более десяти лет в трех направлениях: журналистика, критика и художественные произведения разных жанров. В качестве методологии в изучении взаимодействия трех названных сегментов деятельности писателя может быть использована историческая поэтика А. Веселовского, поскольку она направлена на сопоставление литературных явлений и выяснение сходства и различия между ними.

Цель данной статьи - исследование литературных рецензий О. Уайльда, напечатанных в «Полл Молл Газетт» (Pall Mall Gazette)³ с 1886 по 1889 г. Это начало пути в дальнейшем изучении связей журналистского опыта Уайльда с критическими работами сборника «Замыслы» (Intentions) и его художественной практикой. В исследовании этой части деятельности писателя роль своего рода «встречного течения» (Веселовский, 1989: 28)⁴, нацеленного на «сходное направление мышления», могут играть теоретические наработки российского филолога С.Г. Бочарова, известного своей концепцией о «художественных мирах».

В каждой из литературно-критических публикаций в «Полл Молл Газетт», поводом к которой послужил выход той или иной книги, Уайльд выступал прежде всего в роли читателя, умного и талантливого, за редким исключением деликатного, но очень въедливого и требовательного, нацеленного на постижение «художественных миров» прозаиков и поэтов. В концепции Бочарова «читателю-исследователю» отводится одно из центральных мест. Принцип теоретика «прямо через текст войти в мир сцеплений» (Бочаров, 1987: 17) взят на вооружение в данной статье и используется при анализе рецензий Уайльда, представленных в хронологическом порядке по мере того, как они появлялись в «Полл Молл Газетт».

Жорж Санд

Программной для литературной публицистики Уайльда можно считать рецензию «Письма великой женщины»5, в которой шла речь об изданном в Англии переводе переписки Жорж Санд. В ней сказалась не только увлеченность Уайльда личностью писательницы, уважение к ее творчеству, но и общность интересов, определившая тематическую близость публицистики обоих: проблемы литературного творчества, внимание к поэтам из народа, фольклору и народным ремеслам.

Уайльд отмечает, что «в письмах Жорж Санд перед нами не только жизнь великой романистки, в них - душа этой великой женщины, всегда выступавшей заодно с благороднейшими движениями ее века и обладавшей абсолютно неисчерпаемым даром сострадания к людям». Уайльду близка не толькотема сострадания,но и взгляды писательницы на реализм, он разделяет ее позицию в отношении творчества Э. Золя, которое получит дальнейшее осмысление в эссе «Упадок лжи», он солидарен с ожесточенными выступлениями Санд против «искусства ради самого искусства».

Лучшим в литературной критике Ж. Санд Уайльду представляются ее рассуждения о художественной форме, за увлечение которой она упрекала Г. Флобера, нацеленного на вытеснение личности автора из текста произведения: «Вы видите в форме цель, в то время как форма всего лишь следствие. Самые удачные выражения порождены чувством, а чувство возникает из убежденности. Нас глубоко трогает только то, во что мы страстно верим».

Привлекательны для рецензента благожелательный настрой и уважительный тон критики Ж. Санд. Единственное его замечание относится к переводу, по его выражению, «неуклюжему». В целом Уайльд считает письма Жорж Санд «драгоценной сокровищницей смелых и далеко идущих суждений о литературе и политике».

Дополнением к этому материалу служит опубликованная через два года разгромная рецензия Уайльда «Месье Каро о Ж. Санд»⁶ на книгу члена Французской академии.С самого начала Уайльд заявляет, что «тот, кто совершенно не способен оценить дух великого мастера, не имеет ни малейшего права приниматься за исследование на сей предмет». К таковым он относит Э.М. Каро. Уайльд возмущен, что в книге нет ни слова о заслугах Ж. Санд в сфере искусства. По Уайльду, «она ввела мир искусства в художественную литературу»: каждый ее роман посвящен отдельному виду искусства - это музыка, писательское мастерство, театр, искусство мозаики, портретная живопись, мастерство пейзажа. Он сравнивает вклад Ж. Санд в французскую культуру с ролью Дж. Рескина и Р. Браунинга - в английской.

Проникновение Уайльда в «авторский мир» Жорж Санд через ее переписку, по- видимому, оказало влияние на личность Уайльда, его формирование как читателя-исследователя и критика впоследствии. «Мир сцеплений» позволяет выявить совпадение жизненных и творческих установок, переклички с Золя и Флобером обнаруживают общность литературных вкусов. В рецензии на книгу Э.М. Каро подтверждается непримиримость позиции Уайльда-критика и высокая оценка вклада Ж. Санд во французскую культуру.

Бальзак

Поводом к заметке «Бальзак на английском языке»⁷ послужил выход двух первых томов в серии «Романы Бальзака на английском языке». Статья щедро снабжена ссылками на известных писателей, философов: Ч. Диккенса, И. Тэна, Ш. Бодлера, самого О. де Бальзака. В оценке писателя Уайльд солидарен с И. Тэном, утверждавшим, что «после Шекспира именно Бальзак наиценнейший наш кладезь познаний в области природы человеческой». Разделяет он и позицию Бодлера, отмечавшего, что «всякий его вымысел предстает в ярчайших красках фантазии».

Полемический настрой ощущается в утверждении Уайльда, что дело не столько в методе Бальзака, сколько в его «художническом замысле», нацеленном на изображение нравов людей нас окружающих. Он подчеркивает«универсальность его видения», создающего заразительное ощущение подлинности его героев, притягивающих «неистовой жизненной силой», обладающих «жарким, пламенеющим существом».

Чутье художника и острый глаз критика сказываются в мысли Уайлда о том, что тайна творчества Бальзака сопряжена с тайной самой жизни: «Он не высказывает ни предпочтений, ни предубеждений. Не пытается ничего доказать. Он понимает, что в спектакле, именуемом жизнью, заключена своя тайна». В подтексте уайльдовской фразы неявно звучит «перекличка» с Шекспиром. Слово «тайна» станет одним из ключевых в эссе «Критик как художник». Сопоставление с «авторским миром» Золя, формулируемое как «различие между неодухотворенным реализмом и одухотворенной реальностью» в развернутом виде займет существенное место в другом эссе сборника «Замыслы» - «Упадок искусства лжи».

К провидениям Уайльда можно отнести мысль о возможном обвинении писателя в безнравственности, подтвержденную свидетельством самого Бальзака: «Всякий, кто закладывает кирпич в здание идей, всякий, кто выступает с обличением, кто указывает на зло, которое следует искоренить, неизбежно именуется безнравственным человеком». (Пройдет несколько лет, и Уайльд сам станет жертвой подобных обличений, поскольку современникам свойственно отождествлять автора с его героями.)

Художественный вкус, знание языков, тщательность подготовки рецензента сказываются в общей оценке качества издания Д. Раутледжа: оно прекрасно выполнено и изящно переплетено, выбор произведений для перевода безупречен, чего нельзя сказать о самом переводе (почти страницу рецензии занимают примеры «чудовищных ошибок»). Уайльд советует нанять других переводчиков, эти «не знают французского». Вот почему судьба издания внушает ему тревогу: «А это очень жаль, ибо "Человеческая комедия" - один из шедевров нашего века». Заключительная фраза соответствует общему тону рецензии, в которой Уайльд на маленьком поле журнальной публикации сумел сказать так много о величии Бальзака и его роли в мировой литературе. уайльд филолог журналистика литературный

Бен Джонсон

Рецензия на книгу «Бен Джонсон»8 из серии «Английские классики», издаваемой литератором и переводчиком Э. Лэнгом, посвящена Бенджамину Джонсону, величайшему после Шекспира драматургу елизаветинской эпохи, создателю английской бытовой комедии. Повод для рецензии традиционный - выход книги о Бене Джонсоне Дж.Э. Саймондса, английского писателя и историка искусств. Уайльд представляет читателю ее автора как ученого, литератора, создателя известного труда «Предшественники Шекспира» и специалиста по итальянскому Ренессансу.

Эллинистические аллюзии позволяют Уайльду выявить преемственность елизаветинской драмы от античной и ввести Бена Джонсона в мировой литературный процесс. В небольшом пассаже в парадоксальной форме, без лишних подробностей, путем отбора впечатляющих деталей Уайльду удалось подчеркнуть уникальность биографии «несравненного Бена», сумевшего «избежать виселицы», и в элегантной манере со скрытой иронией сообщить читателю о существовании еще одного Джонсона - Сэмюэла (1709-1784), обозначенного в тексте «великим лексикографом».

Оценку таланта Бена Джонсона Саймонд- сом Уайльд определяет как «превосходную». По его мнению, справедливо сравнение с титанами, а не с богами, верно «восхищение» «неистощимой энергией и колоссальной мощью интеллекта». Читатель-исследователь признает точным понимание Саймондсом природы таланта Джонсона: это «не божественный дар творческого воображения», для этого в искусстве Джонсона «слишком много волевого усилия», «а стилю не хватает очарования». Уайльду представляется важным «соединение в его творчестве самого грубого реализма с энциклопедической широтой знаний», а восприятие литературы является для него «таким же живым делом, как сама жизнь», поскольку «сама культура Джонсона неотделима от первозданной неотесанности его натуры».

Уайльд отвергает упреки Саймондса, когда тот утверждает, что Джонсон «большей частью скользит по поверхности, не проникая в глубь характеров», и его образы скорее «воплощение абстрактных человеческих свойств», что они всего лишь «маскарадные шуты и механические куклы». Он согласен, что нет «у Джонсона характеров в развитии», каких множество у Шекспира, но не считает приемлемыми для них эпитеты «механический» и «деревянный». По мнению Уайльда, и у Шекспира нередко персонажи «таковы, каковы они есть, и что такими их сотворила природа». Он считает, «если драматический характер правдоподобен», то не обязательно, «чтобы автор объяснял нам его генезис». По мысли Уайльда, «характеры Джонсона верны природе, они ни в коем случае не являются абстракциями, они - типы», созданные «из плоти и крови».

Одно из замечаний Уайльда связано с отсутствием отдельной главы о Джонсоне-критике, поскольку успехи английского Ренессанса «в области литературной критики часто остаются незамеченными». В последующем перечислении достижений критики времен Бена Джонсона просматривается «перекличка» самого Уайльда с «авторскими мирами» представителей XVII в.: среди них «отношение к языку как к искусству», следование «законам экспрессии и композиции», «первые баталии» между реализмом, романтизмом и классицизмом, а также написанные в то время «в форме пьес» статьи драматургов, нещадно бичевавших друг друга. В ближайшие пять лет эти свойства обогатят «авторский мир» Уайльда-критика в эссе сборника «Замыслы», а в 90-е годы XIX в. его драматургию.

Треть рецензии о Джонсоне отведена замечаниям, которые свидетельствуют о тщательной работе Уайльда с источником, о глубоком знании им предмета исследования. Это рассуждения о продвижении белого стиха, к которому Шекспир пришел сам путем эксперимента, а не получил его в подарок от Марло. Не был Марло учителем Джонсона в комедии, и «в трагедии Джонсон стремился к классическим, а не романтическим формам». Критике подвергнут не сам драматург, а его толкователь, стиль которого «очень легок, очень цветист и очень разнообразен по тону». Но местами он не может не «раздражать», причиной чего могут быть «неуклюжие галлицизмы» и многочисленные сравнения стиха Джонсона, Шекспира и других авторов с элементами древнегреческой и древнеримской архитектуры.

Потрясает смысловая насыщенность каждой фразы в этом материале. Рецензент как бы намеренно избегает пояснений, рассчитывая на осведомленность читателя. Нередко он ограничивается только намеком на тот или иной факт, но это не мешает читателю-исследователю, каким является автор публикации в «Полл Молл Газетт», виртуозно передать специфику творчества и уникальность личности современника Шекспира - Бена Джонсона, хотя между ними дистанция в два века.

Диккенс

В рецензии «Новая книга о Диккенсе»⁹ речь идет о биографии «Жизнь Чарльза Диккенса» (1887), вышедшей в серии «Великие писатели», куда вошли уже биографии В. Скотта, Г.У. Лонгфелло, С.Т. Колриджа. Автор - английский писатель и биограф Фрэнк Марзаелс.

Озадачивает необычное для Уайльда начало рецензии - с опечаток, снисходительно обозначенных как «неизбежное зло». Далее следует небольшой фрагмент оптимистического характера, в котором сообщается, что биография оставляет хорошее впечатление, поскольку написана «умно, умело, отличается прекрасной композицией и дает живое и яркое представление о современной драме, какой была жизнь Диккенса». Начальные главы о детстве удостаиваются характеристики «просто превосходно», повествование о «зрелых годах», когда писатель был «в зените славы», отмечены «пониманием и доброжелательностью». Уайльд считает, что автору биографии удалось приблизить читателей к личности Диккенса и показать «его неистощимую энергию, необычайную трудоспособность, жизнерадостность и его удивительную деспотическую натуру».

После этого тональность изложения меняется, скрытая ирония подтекста неожиданно переходит в сатирический настрой текста: изысканное сравнение великого писателя с древними ваятелями, украшавшими готические соборы «фантастическими выдумками», воспроизводящими «причудливый мир своих грез», сопровождается уточнением, указывающим на ограниченность представления писателя о себе самом: в отличие от древних, сознававших предел своих возможностей, Диккенс не желал признать предел своих. Рассуждение, включающее слова «скука» и «банальность», приобретает саркастический смысл: «Когда он берется за серьезную тему, то лишь нагоняет на нас скуку, когда стремится к постижению истины, неизменно впадает в банальность».

Сопоставление с Шекспиром можно воспринять как гротеск: если герои Шекспира естественны: они - «дети природы», то персонажи Диккенса - «сплошь молодые леди из модных журналов» и «статисты из прогоревшей труппы третьеразрядных актеров».

Уайльд беспощаден, заявляя, что в искусстве Диккенса «мало здравого смысла», более того «он не способен даже на сатиру, его подлинная стихия - карикатура». Отсюда и несостоятельность, по Уайльду, жалоб Ф. Марзаелса на «излишнюю заостренность» иллюстраций, выполненных известным карикатуристом Джорджем Крукшенком, считавшимся одним из лучших иллюстраторов писателя. По мнению Уайльда, «величайшая несправедливость по отношению к Диккенсу совершена теми, кто пытался иллюстрировать его серьезно», а автор биографии «мало понимает сильные и слабые стороны» «писательского таланта» Диккенса.

Рецензент, блистательный парадоксалист, пророчество биографа о судьбе Диккенса через сто лет определяет как «банальное» и сопровождает типичным для себя афоризмом: «ни одна из ошибок не обходится нам так дешево, как пророчество». За афоризмом следует заявление о том, что «мы не возьмем на себя решение вопроса о бессмертии Диккенса». Отдавая должное Диккенсу-писателю, Уайльд как читатель-исследователь не приемлет его стиля: «Если наши потомки не будут читать его, они лишат себя великого удовольствия, если же будут, то, надеемся, не станут подражать его стилю».

По сути, Уайльд ведет полемику не с Диккенсом, а с его толкователями, и прежде всего с Мазаелсом, подтверждением этому может служить заключительный пассаж: «Что же до "гуманного и благотворного влияния", о котором говорит критик, то, право же, не стоит принимать Диккенса слишком всерьез». В этом материале

Уайльд,«просто читатель», превалирует над критиком. Ключевые моменты: «скука», «банальность», неприятие стиля - относятся к иррациональной сфере личного восприятия, литературного вкуса и читательских предпочтений.

Достоевский

Повод к написанию рецензии - выход в свет романа Федора Достоевского «Униженные и оскорбленные» в переводе Фредерика Уиншоу. В оригинале название публикации «Русские романисты», в переводе в заголовок вынесено название романа «Униженные и оскорбленные»¹⁰, которому посвящена основная часть рецензии. Уайльд считает необходимым дать читателю некоторое представление о русской литературе, назвав имена таких писателей, как И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский. Отмечая своеобразие художественного мастерства каждого, он выделяет у Тургенева утонченность стиля и искусство изысканного выбора детали, у Толстого - масштабность метода и «величие и простоту эпоса», у Достоевского - «приверженность фактам, а не впечатлениям», «яростную напряженность страсти», «способность распознать глубочайшие психологические тайны».

Уайльд напоминает, что не так давно читателя знакомили «с прекрасным романом» «Преступление и наказание». Произведение «Униженные и оскорбленные», предмет обсуждения в данном материале, «не уступает этому великому шедевру». Тонкий знаток античности, Уайльд ощущает в романе Достоевского ее трагический дух, находит параллели героям в греческой трагедии и английской классике: героиню Наташу он сравнивает с Антигоной, ее чувства «со страстями Федры», а героя Алешу, чей образ с психологической точки зрения «один из самых интересных, созданный в современном романе», - с Тито Мелема Джордж Элиот.

Уайльд глубоко осознает уникальность художественного метода Достоевского, обозначенного им как «тонкий» и «объективный». Русский писатель не относит своих героев «к определенному типу, не наклеивает ярлыков, опускаясь до описательности». В восприятии Уайльда «мы знакомимся с ними постепенно», как в жизни: сначала «мелкие штрихи манер или наружности», «затем узнаем их по словам и делам». Но «они постоянно ускользают от нас», а автор «никогда не объясняет своих героев вполне», «они не перестают удивлять нас», «до конца сохраняя в себе вечную тайну жизни».

Уайльд отмечает и такой элемент, как автобиографичность. Не остается тайной для него и сквозная идея Достоевского - о сострадании. Размышления о факте и вымысле (еще одно предвосхищение центральной идеи будущего эссе «Искусство лжи») органично вплетены в уайльдовский текст: «вымысел в романе отнюдь не подавлен фактом», «скорее сам факт обретает яркость и образность вымысла». Заключительный аккорд рецензии свидетельствует о прозорливости Уайльда-критика, сравнивающего «по мощи» роман «Униженные и оскорбленные» с «Отцом Горио» и ставящего русского писателя в один ряд с классиком европейской литературы XIX в. Бальзаком.

В этом материале Уайльд предстает не только как читатель, но и как литературовед. Называя имена трех выдающихся русских писателей, он дает им краткую, но поразительно точную характеристику, отражающую своеобразие каждого из них. Анализ романа Достоевского подается через преемственность античной и европейской традиции и нацелен на выявление специфики творческого метода писателя и самобытности его художественного мастерства.

Уитмен

Рецензия Уайльда на книгу «Ноябрьские ветви» американского поэта и философа Уолта Уитмена вышла под названием «Евангелие от Уолта Уитмена»¹¹, что настраивает на необычный лад. Действительно, этот материал отличается от всех остальных манерой изложения, в которой преобладает Уайльд-читатель, поскольку он построен на изложении мыслей и раздумий самого Уитмена. Комментарий рецензента незначительный и появляется ближе к концу. В начале статьи Уайльд приводит слова Уитмена, указывающие на «правильный подход к своему творчеству»: не искать в нем литературное явление, художественность, проявление эстетизма. По мысли Уитмена, «единственным героем этой книги» является личность человека в Америке второй половины XIX века.

Уайльд отмечает, что автор книги «Ноябрьские ветви», созданной им на склоне лет, «раскрывает перед нами, если не трагедию души», «то, во всяком случае, ее драму», воспроизводя «историю своего духовного развития, а также объясняя необходимость именно той формы и именно того содержания, которые присущи его произведениям». Внимание читателей Уайльд привлекает к представленному на страницах книги доказательству Уитмена, «что причудливый способ самовыражения - результат сознательного и обдуманного выбора». Но парадоксальное мышление критика улавливает противоречие в словах Уитмена. Уайлд пишет, что «даже в своем отрицании художественности Уитмен остается художником». Подтверждением этого служит уникальный факт о целенаправленном, системном формировании его личности как художника. С шестнадцати лет «он начал основательное и философическое изучение литературы» и прочел классиков «среди девственной природы, под солнцем, среди широких просторов или же под шум моря».

Важная веха на пути поэта - поиски новой поэтической формы, сохранявшей «дух поэзии» и одновременно свободной «от оков рифмы и определенной метрической системы». Размышления над природой духа, который должен был оживить технику «уитменизма» (термин Уайльда), привели поэта к заключению, что в поэзии будущего основным должно быть «единство тела и души», то есть личность. И такой личностью он избрал себя. Для раскрытия этой личности нужен был стимул, необходимый для создания «новой национальной риторики». Этим стимулом стала Гражданская война в США, которая затронула миллионы людей и дала Уитмену «бесценный опыт», без которого, как он считал, никогда не были бы написаны «Листья травы». Это был «стимул для быстрого пробуждения личности - будущего вместилища вселенной», в то же время - это стимул для прославления «американской личности». Уитмен «открыто воспевал «гордость человека собой». Он полагал, что «гордость необходима американцу», поскольку «она несовместима с покорностью, униженностью, почтительностью и сомнениями в себе».

Фрагмент статьи, специально выделенный из текста и представляющий собой большую цитату, посвящен одному из мотивов «Листьев травы», связанному с отношениями между полами, которые, по мнению Уайльда, показаны «поэтом естественными, простыми и здоровыми». Уитмен отмечает, что присутствующий в нескольких стихотворениях «брачный зов дает дыхание всему циклу», он предостерегает от их изъятия в последующих изданиях.

Уайльд, скупой в этом материале на комментарии, добавляет, что за всеми этими побуждениями стоял «высокий дух, благородно и естественно принимающий все, достойное существования». Уитмен разъясняет, что мечтал «создать такую поэму, в которой каждая мысль или факт подводили бы» к «вере в мудрость, здоровье, тайну и красоту всего сущего».

Итоговые фразы первого эссе Уитмена «Оглядываясь на исхоженные пороги» говорят, что «истинно великая поэзия - порождение народного духа, а не привилегия избранного меньшинства, а также, что «самые могучие песни» еще впереди. Уайльд уточняет, что в этой прекрасной книге есть множество других эссе - о Бернсе, Тенни- соне, старых актерах и певцах, индейцах, испанской составляющей американской нации, западном сленге, поэзии Библии и Аврааме Линкольне.

В заключительной части отчетливо звучит голос Уайльда, читателя-исследователя. По его утверждению, увлекательнее всего Уолт Уитмен размышляет о своем творчестве, о путях поэзии будущего. В фокусе его внимания социальная функция литературы. Уайльд подчеркивает, что «литература в его представлении преследует отчетливые социальные цели», а «создавая яркие индивидуальности», он стремится «создавать сами массы». Важны раздумья поэта о связи литературы с жизнью. По Уитмену, литературе «должны предшествовать благородные формы жизни», а «лучшая литература - это всегда следствие процессов более значительных, чем она сама, она - не герой, а портрет героя».

Уайльд демонстрирует здесь другое отношение к явлению «пророчества», чем в рецензии о Диккенсе. По его мнению, Уитмен «стоит особняком, основная ценность его творчества - в пророчестве: а не в реальных достижениях». Он - «провозвестник будущей эры». Высока оценка личности американца Уайльдом: «Как человек он - предтеча нового типа личности. Он - движущая сила в героической духовной эволюции человечества». Уайльд сам прибегает к пророчеству, подчеркивая значение философского смысла в поэзии Уитмена: «Если он не удержится в поэзии, то философии он будет интересен всегда»

Специфическая манера подачи материала в публикации об Уитмене показывает, что читатель-исследователь держится в тени почти до последнего аккорда, в раскрытии его личности и творчества, сосредоточившись на пересказе его мыслей и прямом их цитировании. Уайльд увлечен личностью поэта, глубоко погружен в его творчество и видит свою цель в том, чтобы как можно ближе быть к оригиналу и донести до читателя богатство и своеобразие «авторского мира» Уитмена.

Суинберн

Рецензия «Последний томик стихов м-ра Суинберна»¹² написана Уайльдом в связи с выходом в свет книги «Стихотворения и баллады» (выпуск третий) Олд- жернона Чарльза Суинберна. Уайльд вспоминает, что в свое время издание первой серии «Стихотворений и баллад», «Итальянской песни» и «Песни перед рассветом», «бросило в жар все поколение». Затем последовала драматическая трилогия о Марии Стюарт и «сверхутонченные» стихи для детей. Следующая фраза: «Теперь он - патриот, приверженец партии тори и "большой поэт"» - служит своего рода сигналом к перемене тональности дальнейшего изложения.

Общий настрой становится ироническим, что проявляется в таких парадоксальных заключениях, как «голос его намного звучней, чем того заслуживает его песня»; «нынешний том утаивает смысл более, нежели выражает»; «мистер Суинберн владеет языком», но, точнее, «язык владеет им». К этому добавляется набор характеристикотрицательного свойства: «он в плену аллитераций», «страдает однообразием», «утомил монотонностью». Отмечая «энергетическую мощь» «ритмического строя»» стихов и бесподобное «техническое мастерство», рецензент снимает их положительное содержание подозрением, что это «трюкачество», и сомнением, что эти стихи захочется перечитывать. Некоторые заключения не лишены парадоксального смысла: например, «речь мистера Суинберна настолько красива», что «ему не веришь» или «несколько поистине первоклассных образцов этой любопытной искусственной разновидности поэзии».

Стихи мистера Суинберна представляются Уайльду «пустыми», не содержащими «никакого откровения для человечества». Противостоят друг другу определения «оглушительное бряцание звуков» и «волшебно музыкальные его строки», за которыми следует вопрошение о душе. Совет Уайльда: «Что до души, за этим не к нему следует нам обращаться». Этим пассажем завершается рецензия Уайльда о Суинберне. Тем не менее важно его другое замечание: «Степень получаемого от знакомства с подобной поэзией наслаждения всецело зависит от индивидуального душевного склада». Подтверждением этому может служить свидетельство Вяч. Вс. Иванова об отношении к Суинберну Б. Пастернака^.

Материал о Суинберне выдержан в том же ключе, что и о Диккенсе. По-видимому, оба автора не соответствовали эстетическому вкусу Уайльда и не принадлежали к его литературным привязанностям. Его «диалоги» с их «художественными мирами» оказались негативного свойства.

Тексты литературно-критических публикаций О. Уайльда в «Полл Молл Газетт» (1886-1889) выходят за рамки традиционного жанра рецензий. Уайльд от первого до последнего материала выполняет в них две функции: «просто читателя» и «читателя-исследователя», чтобы с выходом в свет его критических эссе перейти в ранг критика.

Совпали в своем восприятии творческой атмосферы, сопутствующей художникам, Уайльд, писатель XIX в., и С.Г. Бочаров, ученый XX столетия, определивший «авторские миры» как «сообщающиеся», связанные «тайными и явными перекличками», считавший, что их «"диалогом" творится живая картина нашей литературы» (Бочаров, 1985: 4). Творческий подход Уайльда оказался родственным концепции Бочарова, с которой связана новизна этого исследования. Его рецензии - тоже своего рода «диалоги» с выдающимися писателями, представителями XIX столетия, кроме современника Шекспира Бена Джонсона, отделенного от остальных двумя веками. Талантом Уайльда каждый материал превращен в уникальный «авторский мир», воплощающий в себе единство литературы прошлого и настоящего.«Собеседники»

Уайльда принадлежат к разным национальным культурам: Жорж Санд и Бальзак - французской, Бен Джонсон, Диккенс и Суинберн - английской, Достоевский - русской и Уитмен - американской. Через «диалоги» и «переклички» они создают общее культурное пространство, где писатели и поэты при взаимном влиянии сохраняют свою национальную самобытность.

Личность писателя Оскара Уайльда уникальна сама по себе. Но погружение в «авторские миры художников» оказало влияние и на него, и на его творчество. Публицистика в «Полл Молл Газетт» стала платформой для его дальнейшей деятельности как критика и писателя.

Примечания

1. Чуковский К.И. Оскар Уайльд. Петербург: Радуга, 1922.

2. Эллман Р. Оскар Уайльд: биография / пер. с англ. / сост. имен. аннотирован. указ. Л. Мотылева. М.: Независим. газ., 2000.

3. Pall Mall Gazette (1865-1923) - британская вечерняя газета, основанная в Лондоне Мюреем Смитом; ее первый редактор - Фредерик Гринвуд.

4. В современном литературоведении фигурирует понятие концепции «встречного течения». Подр. см.: В. Зусман (2017: 248).

5. Уайльд О. Письма великой женщины // Уайльд О. Избр. произведения: в 2 т. / пер. с англ. М.: Республика, 1993. Т. 2. С. 111-114. (The Letters of a Great Woman. Pall Mall Gazette. March 6, 1886. Режим доступа: http://www.gutenberg.org/ files/30191/30191-h/30191-h.htm#page22).

6. Уайльд О. Месье Каро о Ж. Санд // Уайльд О. Указ. соч. С. 166-169. (M. Caro on George Sand. Pall Mall Gazette, April 14, 1888. Режим доступа: http://www.gutenberg.org/ files/30191/30191-h/30191-h.htm#page105).

7. Уайльд О. Бальзак на английском языке // Уайльд О. Указ. соч. С. 119-121. (Balzac in English. Pall Mall Gazette, Septemder 13, 1886. Режим доступа: http://www. gutenberg.org/files/30191/30191-h/30191-h.htm#page34)

8. Уайльд О. Бен Джонсон // Уайльд О. Указ. соч. С. 121-125. (Ben Johnson. Pall Mall Gazette, September 20, 1886. Режим доступа: http://www.gutenberg.org/ files/30191/30191-h/30191-h.htm#page37).

9. Уайльд О. Новая книга о Диккенсе // Уайльд О. Указ. соч. С. 138-140. (А New Book on Dickens. Pall Mall Gazette, March 31, 1887).

10. Уайльд О. Достоевский. «Униженные и оскорбленные» // Уайльд О. Указ. соч. С. 151-153. (Russian Novelists. Pall Mall Gazette, May 2, 1887. Режим доступа: http:// www.gutenberg.org/fi les/30191/30191-h/30191-h.htm#page48)

11. Уайльд О. Евангелие от Уолта Уитмена // Уайльд О. Указ. соч. С. 192-195. (The Gospel According to Walt Whitman. Pall Mall Gazette, January 25, 1889. Режим доступа: http://www.gutenberg.org/fi les/30191/30191-h/30191-h.htm#page146)

12. Уайльд О. Последний томик стихов м-ра Суинберна // Уайльд О. Указ. соч. C. 207-210. (Mr. Swinburne's Last Volume. Pall Mall Gazette, June 27, 1889. Режим доступа: http:// www.gutenberg.org/fi les/30191/30191-h/30191-h.htm#page173).

13. «В тот день, когда я к нему пришел, Борис Леонидович перечитывал стихи Суинберна. Он говорил мне: "Я прошел через его влияние". Я напомнил ему об эпиграфе из Суинберна к первому изданию "Поверх барьеров", Борис Леонидович смущенно что-то пробормотал об опечатках, обезобразивших этот эпиграф, и продолжал: "Потом я читал критику - правильную - по поводу пены и мыла в его стихах. <...> Но у Суинберна была напевность, начисление запятых, набрасывание человека на природу, расшвыривание вещей - это было у Блока, у Рильке. Это связано с жизнью в больших городах, с вокзалами, переездами"». (Цит. по: Иванов Вяч.Вс. Пастернак. Воспоминания. Исследования. Статьи. М.: Азбуковник, 2015. С. 93.)

Библиография

1. Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей: в 3 т. Берлин: Слово, 1923. Т. 1.

2. Аксельрод М. Мораль и красота в произведениях Уайльда. Иваново-Вознесенск: Основа, 1923.

3. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: в 2 т. М.: Исскуство, 1994. Т. 2.

4. Бочаров С. О художественных мирах. М.: Сов. Россия, 1985.

5. Бочаров С. Роман Л. Толстого «Война и мир». 4-е изд. М.: Худ. лит., 1987.

6. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. шк., 1989.

7. Зусман В. Идеи компаративистики в трудах Б. Пуришева // Вопросы литературы. 2017. № 5. С. 241-252.

8. Козырева М.А., Заботина М.Р. Художественное своеобразие эссеистики Оскара Уайльда // Филология и культура. 2014. № 2. С. 140-144.

9. Котова Н.В. Философско-эстетические аспекты нехудожественной прозы О. Уайльда: дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2010.

10. Маркова А.С. Символистские признаки драматургии О. Уайльда (на примере критических статей и театральных пьес) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 11 (61): в 3 ч. Ч. II. C. 134-137.

11. Образцова А. Оскар Уайльд об искусстве и художественной критике // Академические тетради. 1996. Вып. 3. С. 70-92.

12. Stokes J. (1998) Wilde the journalist. In: Raby P. (ed.) The Cambridge Companion to Oscar Wilde. New York: Cambridge Univ. Press, pp. 69-79.

Размещено на Allbest.ru