О некоторых структурно-семантических и синтаксических особенностях языкового ощущения Н.В. Гоголя

Размещено на http://allbest.ru

Орловский юридический институт МВД России имени В. В. Лукьянова

О некоторых структурно-семантических и синтаксических особенностях языкового ощущения Н.В. Гоголя

Л.М. Базавлук, кандидат филологических наук, доцент

доцент кафедры иностранных и русского языков

г. Орел

Аннотация

В статье рассматриваются некоторые структурно-семантические и синтаксические особенности художественных и публицистических произведений Н.В. Гоголя, которые можно было бы использовать как иллюстративные примеры на занятиях по филологическим дисциплинам в образовательных организациях МВД России. В качестве таких особенностей, характеризующих индивидуальный стиль Н.В. Гоголя, нами рассмотрены синтаксические конструкции, в которых используется приём стилистического повтора, отражаются особенности побудительных предложений, а также анализируется синтаксическое оформление пословиц. Их использование в художественных, драматических и публицистических произведениях необходимо отнести к числу излюбленных приёмов писателя. Статья предназначена для специалистов, преподающих в юридических институтах дисциплины «Русский язык в деловой документации» и «Риторика».

Ключевые слова и словосочетания: индивидуальный стиль писателя, языковое ощущение, приём стилистического повтора, тавтология, языковая формула, воздействие на читателя, побудительные предложения, синтаксическое оформление пословиц.

Annotation

About some structural-semantic and syntactic peculiarities of language feeling of N.V. Gogol

L. M. Bazavluk, Assistant Professor of the Chair of foreign and Russian languages of Orel Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russia named after V V Lukyanov, Candidate of Philology sciences, associate professor (Orel)

The article discusses some structural-semantic and syntactic features of N. V. Gogol's artistic and journalistic works, which could be used as illustrative examples in classes on philological disciplines in legal educational institutions of the Ministry of Internal Affairs of Russia. As such features that characterize the individual style of N. V. Gogol, we have considered syntactic constructions in which the author uses the method of stylistic repetition, features of incentive offers are reflected, and the syntactic design ofproverbs is also analyzed. Their use in works of art, drama and journalistic works should be considered among the writer's favorite methods. The article is intended for specialists who teach the disciplines «Russian Language in Business Documentation» and «Rhetoric» in law institutes.

Keywords and phrases: individual writing style, language feeling, stylistic repetition, tautology, language formula, effect on the reader, incentive offers, syntactic design ofproverbs.

«Язык художественной литературы, её классиков, лучших национальных прозаиков и поэтов должен быть признан важнейшим источником изучения литературного языка», - читаем в «Русской грамматике» [1, с. 13]. Этим объясняется наше обращение к творчеству Н.В. Гоголя, ведь язык Н.В. Гоголя - великолепный образец богатой русской литературной речи.

При проведении занятий по филологическим дисциплинам в Орловском юридическом институте МВД России имени В В. Лукьянова достаточно часто используются в качестве иллюстративных примеров текстовые структуры из произведений великого классика русской литературы. Рассмотрим некоторые структурно-семантические и синтаксические особенности художественных и публицистических произведений Н.В. Гоголя, которые, на наш взгляд, характеризуют индивидуальный стиль писателя, свидетельствуют о своеобразии его языкового ощущения.

Во-первых, как показал анализ художественных и публицистических произведений Н.В. Гоголя, писатель довольно часто прибегает к приёму повтора. Например, в поэме «Мёртвые души» реплика Ноздрёва в 4-ой главе: «- Ну её, жену, к...! важное в самом деле дело станете делать вместе!» [2, с. 73]; лирическое отступление в начале 6-ой главы: «. любопытного много открывал в нём [незнакомом месте] детский любопытный взгляд» [2, с. 103]; лирическое отступление автора в середине 8-ой главы: «Хотят [читатели высшего сословия] непременно, чтобы все было написано языком самым строгим, очищенным и благородным, - словом, хотят, чтобы русский язык сам собою опустился вдруг с облаков, обработанный как следует, и сел бы им прямо на язык, а им бы больше ничего, как только разинуть рты да выставить его» [2, с. 151]; лирическое отступление в конце поэмы: «Дымом дымится под тобою [Русь-тройка] дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади» [2, с. 225]. В «Авторской исповеди»: «Я думал, что теперь, более чем когда-либо, нужно нам [русским людям] обнаружить внаружу все, что ни есть внутри Руси» [2, с. 218]; «Все более или менее согласны в том, что писатель-творец творит творенье своё в поученье людей» [3, с. 225]. Известно, что тавтология относится к числу сниженных лексических языковых средств и является одной из разновидностей речевых ошибок. Однако можно ли, учитывая данный факт, говорить о бедности языка и скудости мыслей Н.В. Гоголя (вспомним существовавшее мнение о том, что писатель не вполне владеет грамматикой русского языка, допуская в своих текстах большое количество ошибок)? Ведь нужно учитывать и авторитетное мнение многочисленных исследователей языковой манеры писателя, прежде всего языка поэмы «Мёртвые души», которые отмечали как раз обратное. Следовательно, перед нами своеобразный приём стилистического повтора.

Использование стилистического повтора в качестве языкового средства можно объяснить гениальностью истинного художника слова. Авторство конструкции заключается именно в том, что, выстраивая цепочку слов с одинаковым корнем, Н.В. Гоголь усиливает, как бы возводит в степень своё индивидуальное представление о предмете речи. Благодаря этому писателю удаётся достичь наиболее точного и правильного понимания его мироощущения со стороны вдумчивого читателя. К этой стороне своего творчества Н.В. Гоголь на протяжении всей жизни относился особенно ревностно. Обидчивый и мнительный он не допускал недооценки и искажения смысла своих произведений.

Учитывая, что Гоголю была близка и понятна трагическая судьба пророка, обречённого на непонимание глухотой, глупостью, враждебностью тех, к кому он обращается с проповедью, можно предположить, почему проблему, которая волнует и которую пытается разрешить писатель, он словесно облекает в своеобразную языковую формулу. Этот повтор главного (опорного) слова (а Н.В. Гоголь вновь и вновь возвращается к нему в процессе развития сюжета) оказывает экспрессивное воздействие на адресата речи таким образом, что даже читателям, имеющим слабое языковое чутьё, становится понятно то, что хотел подчеркнуть автор. Особенно показательно в этом плане последнее из приведённых выше предложений, в котором Н.В. Гоголь трижды употребляет ключевое (стержневое) слово данного своего произведения - этого своеобразного авторского комментария на критику, последовавшую вслед за изданием книги писем «Выбранные места из переписки с друзьями». Объём «Авторской исповеди» составляет 475 предложений, причём было обнаружено 15 словоупотреблений корневой морфемы твор-: деепричастие «творя» встретилось 1 раз, существительные «творец», «творение/ творенье», «творчество» - 2-4 раза; глагол «творить» - 5 раз. Как видно, слова по употребительности расположились лесенкой. И что удивительно, так это словесная живопись «ударной» конструкции: три рядом стоящих однокоренных слова как своего рода три гвоздя, вбиваемых одновременно в одно отверстие.

Музыкальное звучание конструкции перекликается с включением в неё и центральной для этого периода жизни целеустановки самого Н.В. Гоголя, что также доказывает стержневую позицию этого предложения в данном тексте - страстное тяготение к учительствованию. Последнее словосочетание конструкции «поученье людей», та смысловая параллель, которую проводит автор между собой и истинным Писателем, писателем от Бога, то есть творцом, а также многочисленные примеры побудительных предложений, встречающихся в текстах «Выбранных мест из переписки с друзьями» и «Авторской исповеди», подтверждают предложенную гипотезу.

В центре «Выбранных мест из переписки с друзьями» находится воздействие на читателя, такое, которое является типичным для публицистического стиля речи, характеризующим его: Н.В. Гоголь «чувствовал в себе ... дар, нераскрытый, мучительно требовавший раскрытия, дар вестничества миров восходящего ряда, дар проповедничества и учительства» [4, с. 197]. Поэтому писатель часто облекает такое воздействие на читателя в форму побудительной конструкции. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» видится вполне уместной общая приподнятость, а порой и торжественность слога, проповеднический и наставнический тон, рекомендации и советы по различным отраслям общественной жизни - то, что уместно и даже обусловлено жанром для обширного размышления о будущем России. В авторской речи поэмы отмечено только 3 примера побудительных простых предложений. Один представляет собой совет писателя-рассказчика: «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!» [2, с. 118]. Это взволнованное обращение к каждому читателю - предостережение; чувства горечи и боли за человека обнажены. Два других - совет-пожелание, даваемый писателям как бы со стороны читателей, то есть это их так называемая воображаемая речь: «Лучше же представляйте нам прекрасное, увлекательное. Пусть лучше позабудемся мы!» [2, с. 222].

Частотность побудительных предложений выше в «Выбранных местах из переписки с друзьями» ввиду особых воздействующих задач и функций этого произведения. Следовательно, было выявлено большее разнообразие указанных конструкций именно в публицистике.

Отмечается разнообразие в грамматическом выражении категории «императивность». Наиболее частотным оказалось традиционное её выражение глаголом в форме 2-го лица единственного или множественного числа, которое находится в зависимости от личных отношений Н.В. Гоголя к адресату - дружеское или официально-деловое, а также от его социального положения в обществе: «Стряхни же сон с очей своих и порази сон других.

Влетайте в него смело, с той же сияющей вашей улыбкой» [3, с. 17, 66]. Подобные побудительные простые предложения структурно представляют собой почти исключительно односоставные определённо-личные предложения, кроме двух двусоставных конструкций: «Загляните также и вы в свою. А ты сделай вот как» [3, с. 108, 125]. Таким образом, в данном случае налицо соответствие основным закономерностям функционирования побудительных предложений в русском языке. Помимо этого были обнаружены следующие грамматические средства оформления побудительных предложений:

1) аналитическая форма повелительного наклонения, включающая в себя глагол в форме 3-го лица единственного числа настоящего или будущего времени в сочетании с модально-волевыми частицами пусть и да, вносящими в предложение побудительный оттенок: «Слово гнило да не исходит из уст ваших! Пусть же бессильная женщина ему о том напомнит!» [3, с. 21, 122];

2) глагол-связка быть в форме повелительного наклонения: «Будь эгоист в этом случае!» [3, с. 68];

3) глагол в форме изъявительного наклонения в значении повелительного. Глагол в форме 1-го лица множественного числа употребляется для выражения приглашения к совместному действию: «А затем обратимся к самой статье» [3, с. 37];

4) сказуемое в форме инфинитива. Выражается категорический приказ: «Во-первых, ввести всякую должность в её законные границы и всякого чиновника губернии в полное познанье его должности» [3, с. 133];

5) сказуемое в форме сослагательного наклонения. Выражается желание или совет автора с помощью восклицательной частицы хоть бы или инфинитива в сочетании с частицей бы: «И хоть бы одна душа подала голос!» [3, с. 72];

6) безличные конструкции при помощи сказуемого, имеющего в своём составе слово категории состояния с модальным значением волеизъявления для выражения оттенков желательности, необходимости: «Нужно только хорошо осмотреться вокруг себя» [3, с. 15];

7) неполные предложения, где грамматическое значение побуждения выражается синтаксическими средствами и только с помощью особой интонации повелительности - призыва или просьбы: «Прежде всего благодарность за смертный приговор!» [3, с. 36];

8) сказуемое, выражающее отстранение, - междометный императив: «Прочь пустое приличие!» [3, с. 11].

Среди побудительных простых предложений нередко отмечается оформленность императивности в виде цепи однотипных конструкций, например: «Действуй оружием обоюдуострым! И это делай непременно! Ни в каком случае не своди глаз с самого себя. Имей всегда в предмете себя прежде всех» [3, с. 68].

Только в публицистике употребляется в структуре побудительного предложения устойчивое сочетание фразеологического характера «храни вас (нас, тебя) Бог», которое встретилось 5 раз, например: «Храни тебя Бог от запальчивости и горячки, хотя бы даже в малейшем выражении» [3, с. 50], а также неоднократно используются Н.В. Гоголем междометные выражения, включающие в качестве структурного компонента слово «Бог», например: «Ради Бога, не оставляй начатого дела!» [3, с. 65]. «С Богом, прекрасный друг мой!» [3, с. 147]. Данная особенность объясняется общей религиозно-нравственной направленностью писем-статей.

Среди побудительных простых предложений оказались частотными конструкции, в которых употребляется глагол-сказуемое с отрицательной частицей не. В.В. Виноградов пишет: «Отрицание вносит новые экспрессивные оттенки в систему повелительного наклонения. Собственно, запрет может быть выражен лишь формой несовершенного вида с отрицанием не, форма совершенного вида придаёт повелительному наклонению оттенок предостережения» [5, с. 470].

В тексте «Выбранных мест из переписки с друзьями» были отмечены: во-первых, частое использование противительных смысловых отношений между членами простого предложения; во-вторых, авторский контрастный призыв-воздействие на читателей, направленный на их «положительное» действие, то есть своего рода «добропорядочное поведение», через отрицание различных негативных сторон, фактов, явлений действительности, например: «К спорам прислушивайся, но в них не вмешивайся» [3, с. 50]. «Слухам не верьте никаким» [3, с. 87]. «Мужика не бей» [3, с. 106]. На желание «поучать» обратили внимание многие современники Н.В. Гоголя, но, к сожалению, большинство из них смогли увидеть только негативную сторону этого факта. Непонимание привело к беспощадной критике и даже к словесным оскорблениям, которые точно охарактеризовал, как никто другой, сто лет спустя Д. Л. Андреев: «"Гоголь запостился...", "Гоголь замолился...", "Гоголь заблудился в мистицизме.". Как жалки эти, сто лет не сходящие со страниц нашей печати, пошлости» [4, с. 197].

Проблемы, с которыми столкнулся Н.В. Гоголь, заставляют его строже взглянуть на своё творчество, на употребление своего таланта, за который, он верил, даст ответ Богу. Ведь Муки Творчества, связанные с поиском нужного, единственно верного Слова, преследовали писателя постоянно, часто доводили его до болезненного состояния аффекта (вспомним многочисленные примеры сожжения рукописей из-за неудовлетворённости своими творениями).

Болезненность его усугублялась тем, что он «хотел насильно заставить писать себя», тогда как душа его «была не готова» к этому. «Я мучил себя, - признавался Н.В. Гоголь, - насиловал писать, страдал тяжким страданием, видя бессилие, и несколько раз даже причинял себе болезнь таким принуждением и ничего не мог сделать, и всё выходило принуждённо и дурно. И много, много раз тоска и даже чуть-чуть не отчаяние овладевали мною от этой причины». И даже в этом дружеском, непринуждённом признании встречаются повторы, что также свидетельствует об особенностях языкового ощущения Н.В. Гоголя. Говорить о тавтологии не приходится, так как здесь налицо философские поиски писателя. И, по-видимому, далеко не случайно и обращение к Богу, и путешествие в Святую Землю, и даже попытка оставить литературное поприще и уйти в монастырь.

Таким образом, рассмотренный стилистический приём свидетельствует о своеобразии языкового ощущения Н.В. Гоголя, который, кроме того, нередко помогает писателю добиться создания комического эффекта (см. в начале статьи примеры обыгрывания значений слов «дело» и «язык»).

Во-вторых, Н.В. Гоголь любил выражать свои заветные мысли в пословицах и поговорках. Оценивая важность пословиц, он писал в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Все великие люди, от Пушкина до Суворова и Петра, благоговели перед нашими пословицами. Известно, что если сумеешь замкнуть речь ловко прибранной пословицей, то сим объяснишь её вдруг народу, как бы сама по себе ни была она свыше его понятия» [3, с. 169]. «Невозможно понять «Мёртвые души» без учёта фольклорной традиции и в первую очередь пословичной стихии, пронизывающей всю ткань поэмы», - пишет В. А. Воропаев [6, с. 4].

Учитывая, что «Гоголь гениально использует заключённый в пословицах идейно-эстетический потенциал» [6, с. 5], было бы интересно проанализировать разнообразные способы синтаксического оформления пословиц, которые он использует в своих художественных, драматических и публицистических произведениях и своём главном творении - поэме «Мёртвые души».

В тексте поэмы «Мёртвые души» Н.В. Гоголь использует пословицы и в авторском повествовании, и в речи персонажей. По словам В. А. Воропаева, писатель «заставляет своих героев «проговариваться» о себе в пословицах» [6, с. 10]. При этом синтаксическая конструкция, имеющая в своём составе пословицу, может прямо указывать на её наличие при помощи специального слова - «пословица» или «поговорка».

Например, в речи Чичикова пословица приводится в качестве аргумента на реплики другого персонажа (Собакевича): «- ... зачем вы исчисляете все их качества, ведь в них толку теперь нет никакого, ведь это всё народ мёртвый. Мёртвым телом хоть забор подпирай, говорит пословица» [2, с. 96].

В речи Собакевича (в ответ на реплики Чичикова): «- Эк, право, затвердила сорока Якова одно про всякого, как говорит пословица; как наладили на два, так не хотите с них и съехать. Вы давайте настоящую цену!» [2, с. 98] (отрывок из поэмы, в котором встречается данная пословица, мы используем в качестве примера проведения деловых переговоров на практическом занятии по теме «Общение в юридической практике» по дисциплине «Риторика», выполняя следующее задание: в предложенном отрывке из «Мёртвых душ» Н.В. Гоголя выделите варианты обсуждения и от имени участников (партнёров) составьте примерный план подготовки к данным переговорам; обратите внимание на тактику партнёров, используемые уловки); «- Ну, когда не нуждаетесь, так нечего и говорить. На вкусы нет закона: кто любит попа, а кто попадью, говорит пословица» [2, с. 101]. В речи Ноздрёва употребление пословицы помогает нам разглядеть авторскую иронию по отношению к этому персонажу. В подтексте выражена характеристика Ноздрёва - противоречивость героя рисуется через семантическое несоответствие между его репликами: «- Вот говорит пословица: «Для друга семь вёрст не околица!» - говорил он, снимая картуз. - Прохожу мимо, вижу свет в окне, дай, думаю себе, зайду, верно, не спит» [1, с. 194].

Аналогичный пример обнаружен и в авторской речи: «Один Бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни сё, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан, по словам пословицы» [2, с. 25]. Здесь в авторском повествовании выражена оценочная характеристика персонажа. В косвенной речи: «Он [почтмейстер] не мог понять, как подобное обстоятельство не пришло ему в самом начале рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: "Русский человек задним умом крепок"» [2, с. 187]. Часто названный выше способ оформления конструкции с пословицей встречается в книге писем Н.В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями».

Например: «Много есть таких предметов, которые страждут из-за того, что извратили смысл их; а так как вообще на свете есть много охотников действовать сгоряча, по пословице: «Рассердясь на вши, да шубу в печь», то через это уничтожается много того, что послужило бы всем на пользу» [3, с. 60]; «Это [толкование слова «пословица»] выражается и в поговорке: "Одна речь не пословица"» [3, с. 169]; «И кого же выбрали? Того, кто приходился по женской линии родственником царю, от которого недавний ужас ходил по всей земле, так что не только им притесняемые и казнимые бояре, но даже и самый народ, который почти ничего не потерпел от него, долго повторял поговорку: "Добро была голова, да слава Богу, что земля прибрала"» [3, с. 45]. Особое оформление конструкции с пословицей обнаружено в «Авторской исповеди»: «А слово уже брошено. Слово - как воробей, говорит наша пословица: выпустивши его, не схватишь потом» [3, с. 227]. В других случаях указание на наличие пословицы происходит косвенно, при помощи других специальных лексических средств.

Например, во внутренней речи персонажа (Чичикова) пословица помогает понять оценку, высказанную этим персонажем по отношению к другому персонажу (Собакевичу): «Как взглянул он на его спину, широкую, как у вятских приземистых лошадей, и на ноги его, походившие на чугунные тумбы, которые ставят на тротуарах, не мог не воскликнуть внутренно: "Эк наградил-то тебя Бог! вот уж точно, как говорят, неладно скроен, да крепко сшит!"» [2, с. 99].

В комедии «Ревизор» из монолога городничего: «- До сих пор не могу прийти в себя. Вот, подлинно, если Бог хочет наказать, так отнимет прежде разум» [7, с. 282]. В «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Это [отношение к умному человеку] отразилось в басне «Хор певчих», которую заключил он [Крылов] словами: "По мне, уж лучше пей, да дело разумей!"» [3, с. 170]. Отмечены также случаи, когда пословица вводится писателем непосредственно в высказывание повествователя или персонажа без помощи каких-либо специальных лексических средств. Понять, что перед нами пример конструкции с пословицей, помогает накопленный нами исторический опыт.

В случае затруднения необходимо обращаться за помощью к специальным словарям. Такой пример встретился в речи Чичикова в качестве реплики-оценки другого персонажа (Коробочки): «- Да не найдёшь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не даёт» [2, с. 53]. В авторском повествовании пословица используется в качестве характеристики одной из ключевых типических черт Ноздрёва (откровенное враньё): «И все согласились в том, что как с быком ни биться, а всё молока от него не добиться» [2, с. 191].

В монологической речи Чичикова пословицы употребляются с целью высказать отношение к сложившимся жизненным обстоятельствам: «Ну, что ж! - сказал Чичиков, - зацепил - поволок, сорвалось - не спрашивай. Плачем горю не пособить, нужно дело делать» [2, с. 213]. В комедии «Ревизор» из внутреннего монолога городничего: «- Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось» [7, с. 227].

Отметим некоторые другие интересные особенности конструкций с пословицами в произведениях Н.В. Гоголя. Так, в книге «Выбранные места из переписки с друзьями» писатель неоднократно использует предложения с пословицей с целью аргументировать собственное мнение на затронутую проблему, ссылаясь при этом на авторитет другого лица. Например: «Пушкин, когда видел заботу не о главном, но о том, что уже исходит из главного, обыкновенно выражался пословицей: "Было бы корыто, а свиньи будут"» [3, с. 132]. Народную пословицу «На зеркало неча пенять, коли рожа крива» Н.В. Гоголь оформляет в качестве эпиграфа к своей комедии «Ревизор» [7, с. 203]. гоголь императивность безличный языковый

Таким образом, использование русских пословиц и поговорок в художественных, драматических и публицистических произведениях Н.В. Гоголя необходимо отнести к числу излюбленных приёмов писателя. Тексты Н.В. Гоголя показывают, как складывается национальный литературный язык, как выражаются ход и результаты философско-религиозного и художественно-эстетического мышления писателя. Удивительно, но почти все народные «словечки», неповторимые «обороты» не устарели до сего дня. Они просто забыты рациональной эпохой, но живут в национальной памяти. Эта неразрывная связь литературного и народного языка может быть примером для современных писателей. Гоголевские тексты показывают, что истинную информативность язык приобретает, если эта информация заключается в «поэтическую» форму.

Литература

1. Русская грамматика: в 2 т. М., 1980. Т. 1. 317 с.

2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: в 9 т. М.: Русская книга, 1994. Т. 5. 608 с.

3. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: в 9 т. М.: Русская книга, 1994. Т. 6. 560 с.

4. Андреев Д. Л. Роза Мира. М.: Товарищество «Клышников - Комаров и К°», 1993. 304 с.

5. Виноградов В. В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. 2-е изд. М.: Высшая школа, 1972. 614 с.

6. Воропаев В. А. О Гоголе и его главной книге // Литература в школе. 1989. № 2. С. 3-17.

7. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: в 9 т. М.: Русская книга, 1994. Т. 3. 560 с.

Размещено на Allbest.ru